Kitabı oku: «Барс-19. Начало», sayfa 3
Хуже всего, когда ребята гибнут и остаются лежать в бесконечных лесополках, уже занятых противником. И ты знаешь, где они лежат, а достать не можешь. И боль, горе и отчаяние их родных не имеет сравнения ни с чем – эта страшная запись: «Пропал без вести»…
После нашего отъезда домой, второй набор БАРС-19 вместе с бойцами «Ахмата» и 2-ого корпуса ЛНР попал в окружение. Стремительная атака противника застала их врасплох. Часто думаю, сумели бы мы – хорошо знавшие эту местность – противостоять подобной атаке. Ведь и в наше время ВСУ неоднократно предпринимали такие попытки. Я не знаю наверняка, как тогда всё произошло – картину составлял уже по рассказам очевидцев.
Одиннадцатого сентября 2022-ого года – ровно через четыре месяца боёв за неё – многострадальную Белогоровку наши войска сдали полностью, вслед многим территориям Харьковской и Луганской земли. Ребята выбирались кто, как мог. Одни успешно обменяли двух захваченных пленных на «зелёный коридор» из окружения, другие выходили поодиночке и вместе с соседними подразделениями. Остатки ГОПа вывел Бабай, хорошо знакомый с местностью. А вот группа Море выйти не смогла – они там и остались, в той зелёнке, на позиции «Шайба»… прими, Господи, их Души…
Война продолжает жестоко учить нас, собирая кровавую жатву, но наделяя необходимым опытом. Делая из нас холодных и циничных людей, мало пригодных к жизни в «цивилизации», но способных выжить и победить в нечеловеческих условиях, она художественно лепит из податливой глины отдалённое своё подобие…
Позже таким же осколком, как и Игорь, был ранен в лоб мой механик-водитель Юха. Ракета взорвалась в воздухе и начинка кассет легко прошила насквозь железные ворота нашего гаража в Белогоровке, дьявольским фейерверком разбрызгалась, ударившись о броню БМП. Это было ещё одно моё личное Чудо!
(фото из личного архива А. Доброго)
Перед самым разрывом зазвонил телефон и я снял трубку, стоя за крепким бетонным, но достаточно узким столбом, на котором справа и слева висели эти массивные железные ворота. В один миг оказался в центре смертоносного ливня, с удивлением глядя на искры огромного «бенгальского огня». В первый раз никто не пострадал – я успел добежать до укрытия, ребята сели за надёжную броню нашей «Бэхи», когда раздался второй взрыв и осколок рикошетом попал Юхе прямо в середину лба.
Юха со своей «Кошкой» (фото из личного альбома А. Доброго)
Он тоже отказывался от эвакуации, отчаянно матерясь, натирая лоб и говоря, что без водителя БМП не поедет – да и вообще – нахер надо… Давно знакомый истерический смех облегчения постепенно разбегался по всему гаражу, разряжая недавнюю угрозу. Я практически насильно отправил парня в госпиталь – Юха выжил, правда, в батальон уже не вернулся. Коварный кассетный осколок глубоко проник в кости черепа и после серьёзной операции бойца отправили домой. А за рычаги «Бэхи» сел уже новый мехвод Зак, с которым мы насобирали столько злых и добрых приключений, что хватило бы на отдельную книгу!
(фото из личного архива А. Доброго)
ГОП
На войне разговаривают матом, цифрами и аббревиатурой – это сильно сокращает время передачи информации и стороннему человеку абсолютно ничего не понятно. Тем сложнее мне перевести то, что я видел и участником каких событий являлся, на обычный человеческий язык.
Простой пример – если гражданского человека спросить: «На сколько километров 122мм дальше, чем 120мм», он разведёт руками ввиду абсурдности вопроса. Немногие «эксперты» и пропагандисты, что вещают нам с телевизора о динамике боевых действий на фронтах СВО, найдут, что ответить. Математик скажет 122(mm)/1е+6=0(km) и то же самое про 120(mm). Человек из окопов, который на «приёме» этих болидов и ориентируется на слух, попросит уточнить – разговор идёт о Д-30 или БМ-21? Артиллерист же спросит, какой износ ствола и тип снаряда, начнёт сыпать уже совсем непонятными 2А18, 2Б16, 2С1 с пушкой 2А31 и всё это будет перемешано добротным матом для лучшего усвоения…
С командиром Группы Огневой Поддержки 1-ой роты Игорем Маугли мы знали друг друга заочно через общих знакомых волонтёров. Ещё на полигоне наши кровати стояли рядом и я часто был свидетелем весёлых, шумных и горластых сборищ ГОПников. Костяк группы подобрался один к одному – вокруг Маугли постоянно кучковались такие же активные Эд, Кот, Бабай, Карташ, Панда, Слава Татар и Белый-старший. Слаженность работы мужиков позволяла быстро перемещать тяжёлое вооружение, изготовиться к бою, создавала «чувство локтя» и уверенность в товарищах. Вскоре эти хорошие качества, наработанные с полигона, стали незаменимыми на поле боя.
Но иногда их излишняя забота и громкость этих самых товарищей изрядно доставали. Взяв за привычку предупреждать окружающих о работе вражеской артиллерии, которую все и так прекрасно слышали – они орали: «Выход!» даже ночью, когда часть бойцов спали в блиндаже в перерывах несения службы. По идее, этот возглас позволяет приготовиться к «приёму» украинского снаряда и успеть найти укрытие, но бойцы уже давно научились сами определять, откуда и чем стреляет противник, чего опасаться, а на что не обращать внимание.
Особенно громким и заботливым был Эд. Что-то дополнительно предпринять в таких случаях не представлялось возможным, а крики Эда лишь прерывали недолгий сон. В ответ неслись недовольная ругань и язвительный мат. Когда блиндаж от близкого разрыва подпрыгивал вместе со всем содержимым, Эд орал ещё громче: «… И вам приятных снов!»
В принципе, все ГОПники точно отражали название своего подразделения. Отчаянные и дерзкие, порой бедовые, воевали легко и залихватски – правда, особых проблем не доставляли, решая все вопросы самостоятельно.
Белый-старший (фото из личного архива А. Доброго)
Серёга Белый-старший – это высокий, крепкий казачий есаул с густым баритоном, окладистой бородой и всегда серьёзными глазами, на высеченном, как из камня, невозмутимом лице. Он даже байки рассказывал с серьёзным видом, поправляя указательным пальцем съезжающие очки – шутить любил…
Однажды и с ним Судьба зло пошутила – когда Петя Сергушин погиб, кто-то из штабных записал фамилию Белого, перепутав позывные. Только через несколько дней мне стал известен этот «косяк», когда мы с Лёшей Моряком, наконец, узнали о гибели друга – просто в шоке! Но надо позаботиться и о Серёге – телефоны на фронте бесполезны, связи нет. Я забрал Белого с позиции и отвёз к одному знакомому генералу, чтобы казаку дали позвонить домой и успеть предупредить родных до прихода страшных известий.
На войне очень близко смерть и жизнь, горе и радость, свет и тьма – они плотно смешиваются, путаются и чередуют друг друга пёстрой чередой. Только успевай уворачиваться…
Как-то Белый раздобыл два мешка грецких орехов – выменял их на тушёнку. На видавшем виды велосипеде Серёга развёз орехи ребятам по постам – он и воду с родника возил и продукты, аккумуляторы к рациям и новости… Когда вернулся – увидел, что Кот сидит на бруствере окопа и колет эти орехи «Эфкой». Рядом Эд стоит – смотрит внимательно и задумчивым своим хриплым голосом медленно говорит: «Ты бы хоть запал выкрутил…» А Кот плечами пожимает в ответ: «Да что с ней будет – она же ручная».
1-ый ГОП Эд, Кот и Маугли (фото из личного архива А. Доброго)
С этими бесшабашными парнями мы часто и успешно работали все два месяца, а вот в серьёзную передрягу я попал со 2-ым ГОП-ом.
События развивались с огромной скоростью – с первого по третье июля мы уже занимали позиции на НПЗ, в Верхнекаменке и Золотарёвке, а третьего вечером я отправился дальше…
Али наш начштаба, с которым у нас были общие воспоминания ещё по Донецку – где он служил танкистом у Панциря в батальоне «Восток», передал мне приказ выдвинуться с ГОП-2 в Белогоровку. Я ещё там не был и сопровождения нам тоже не дали. А насчёт карты местности я помню байку ещё с советских времён – если военные остановились и разложили карту, значит скоро будут дорогу спрашивать… Ни Али, ни тот, кто отдавал ему приказ, на этой дороге никогда не были. С картами вообще в Русской Армии хроническая нехватка на каждой войне – что при царях, что при коммунистах – и эта не была исключением. Али водил пальцем по столу, поясняя, где зелёнка, косогор и следующая зелёнка, а потом я увижу Белую гору, перемахну бетонку и там уже промзона Мелового завода, на которой наши, а дальше посёлок, где пятьдесят на пятьдесят – смотри, не перепутай…
Короче, с того дня я еду и иду в первый раз по незнакомой местности только с сопровождением того, кто тут уже был! Только траншеи противника и серую зону мы занимаем, топая ножками, превращаясь в зрение, слух и комок нервов. Все дороги, свои и чужие позиции, мосты, колодцы, расположение зелёнок и домов держу только в своей голове – даже картам не доверяю! Сам обязательно сопровождаю соседей и сменщиков по знакомым дорогам и тропам, потому что безразличная Смерть в виде бесчисленного количества мин таится за каждым поворотом даже в относительном тылу…
Ехать должны были на «Урале» Байкера – но то ли кузов у него показался меньше, то ли кабина уже… С самого начала всё наперекосяк! Перегрузились в КамАЗ – Петрович водитель, рядом я и командир Второй роты Ваня Демон, что не любит ездить в узких кабинах. В кузове 23 бойца с вооружением, БК, водой и провизией. Выехали с НПЗ, прошли Золотарёвку и вышли на то, что называлось дорогой. Гусеницы и колёса нашей и вражеской техники, которая ещё недавно перемещалась на этих просторах, оставили свои следы во всевозможных направлениях. Густая вездесущая пыль делала эти пути абсолютно одинаковыми. Во фронтовой зоне движение совсем не такое интенсивное, как было на подъезде к Лисичанску и ждать попутку бесполезно. Спросить не у кого – да и обычно бойцы знают только ту местность, что видят перед собой. А за ближайшей зелёнкой у них лес дремучий и пугающая неизвестность.
Начинало смеркаться, мы пытались отличить более наезженную колею от старых и второстепенных. Я вспоминал недавние целеуказания «пальцем по столу» и переносил их на «вид за окном». Та самая пугающая неизвестность держала в напряжении. Однажды я уже поменял решение о выборе пути – и надо было бы вернуться, но приказ есть приказ.
Итог оказался вполне закономерен – я выбрал не тот поворот! Мы выскочили на косогор, прошли по-над зелёнкой и перед спуском налетели на минный шлагбаум…
Тяжёлую машину подбросило в воздух, как щепку. Чёрный и кислый смрад наполнил кабину, покрывая треснувшие стёкла, руль, торпеду, ломаные сиденья и нас самих. Я нащупал ручку, открыл дверь и буквально вывалился наружу – за мной Демон и Петрович с какой-то вдруг гнутой СВД. Постоянный наш спутник, натужный кашель рвал горло и лёгкие. Тент на машине куда-то испарился, из разбитого кузова прыгали ошалевшие ребята. Несколько человек тут же залезли обратно и стали передавать нам на руки раненых, которых мы оттащили подальше от машины и наскоро перебинтовали. Потом достали оружие и ящики с БК. Часть бойцов заняла круговую оборону, потому что «неожиданно» мы оказались на горочке между своими и чужими. Рация, как часто бывает, не работала и я побежал в Золотарёвку за помощью.
(фото из личного архива А. Доброго)
Я влетел в домик к Тридцатому, быстро рассказал о происшествии и он начал искать транспорт по соседям. Мы подорвались на достаточно высокой точке между нашими и вражескими позициями – от глаз противника всё это безобразие отделяла только редкая зелёнка. Сначала я залез в БТР на соседней улице, но ребята вдруг передумали со мной ехать – рисковать лишний раз выездом на всеобщее обозрение им не хотелось. Удалось уговорить пару отзывчивых парней на БМП. Они въехали на косогор, но продвигаться вдоль лесополосы благоразумно отказались – мина там была далеко не последняя. Наши ребята на руках донесли двух тяжелораненых, погрузили на машину, ещё двое залезли в сопровождение, чтобы удержать трёхсотых на броне. БМП быстро развернулась и полным ходом понеслась к НПЗ.
Я вернулся к КамАЗу – мы каким-то чудом передними колёсами проскочили два ряда ТМ-62 и весь удар принял на себя средний мост. Машину подбросило и задние колёса, к счастью, даже не коснулись остальных мин – остановилась же она метров через десять за воронкой. С трудом представляю, что бы с нами случилось при других исходных, если средний мост с дисками 21-ого диаметра и военные шины высокого профиля и мощного протектора просто-напросто исчезли от разрыва одной единственной мины.
(фото из личного архива А. Доброго)
С Золоторёвки уже прибежали на помощь несколько парней с Первой роты и фельдшер Третьей роты Юра Фёдоров, который быстро стабилизировал раненых. Двух тяжёлых мы загрузили на «Бэху», ещё двух средней тяжести, а также лёгких и всех остальных я отправил в посёлок пешком, пока совсем не стемнело. Сам остался с двумя трёхсотыми, которые не могли идти, но могли дождаться утра. Готовность провести весёлую ночь с нами в серой зоне изъявил Вова Леший, ставший после этого хорошим и проверенным другом. Надежда у нас была лишь на то, что противник просто не понял, что с нами произошло.
Наши медики Юра Фёдоров и Зульфат Бай (фото из личного архива А. Доброго))
Ночью вколол раненым ещё по одному Промедолу – какое счастье, что он был! В аптечке нашёл болеутоляющие таблетки из дома. Спать нам как-то не хотелось – мы с Лешим пару раз проверяли кусты, прикрывая друг друга, после подозрительного шума. А над головой в обе стороны бесконечным «бадминтоном» всех калибров и всю ночь продолжалось очень красочное, световое и звуковое шоу от миномётов, артиллерии, стрелкового и редких вертолётов противника, которые дважды отработали НУРСами куда-то за наши спины.
Ещё с Ополчения помню обилие живности на линии фронта. Несмотря на смертоносное железо, летающее со всех сторон – лисы, зайцы и косули бродят здесь по неотложным делам, фазаны выгуливают своих курочек, хищные птицы охотятся на расплодившихся грызунов, громко топают ежи, а кабаны с поросятами стрелой проносятся через окопы к ближайшему лесу. Видимо, звериный шум по кустам и тревожил наш, обострённый адреналином, слух.
Раненые постанывали, но мужественно держали себя в руках, забываясь коротким сном на, прогретой за день, земле. Вздрагивая от громких выстрелов, тревожно всматривались в наши лица, на которые мы рисовали ободряющие улыбки, и пытались заснуть вновь. Симфонический оркестр пушек наполнял глубинным эхом весь огромный природный амфитеатр, одновременно играя на тонких струнах души, вызывая благоговейный трепет и немые мольбы к Творцу о благополучном исходе этой такой для нас важной, но незаметной в тысячелетней Истории, ночи…
Под утро стрельба успокоилась, ребята подошли с первыми лучами солнца – на руках унесли раненых и благополучно доставили в госпиталь. Ну а мы с Первой ротой ещё полдня таскали оружие и боеприпасы.
Позже спецы на «Тайфуне» подорвались, проскочив следующий поворот – до которого мы тогда не доехали. С гораздо более плачевными результатами.
По всем этим дорогам я потом много раз ездил на различных видах бронетехники, сопровождая группы с различными заданиями и офицеров с различными погонами. Поясняя предельно внимательным и напряжённым мехводам повороты и прямые – где надо притормозить, а где прибавить газу и прорываться, несмотря на «Чёрный Султан» 120-ой мины, что не раз поднимался по ходу машины на пристреленных участках.
Первый «подарок» враг кидал заранее, заставляя неопытного водителя тормозить и прятать машину в ближайших деревьях – обычно на повороте, где не разогнаться и который был, хорошо подготовленной, ловушкой. Тогда в дело вступала вся батарея, разнося в щепки неподвижную машину, сжигая груз и гоняя по кустам очумевший экипаж… Люди же опытные, увидев многочисленные воронки, прибавляли газ, входя в поворот с приличным креном и не обращая внимания на близкие разрывы.
Правда, эту науку я освою совсем скоро – потеряв ещё один КамАЗ!
В Белогоровку я попал уже вечером 4-ого. Мы с комбатом расположились на броне БМП, что наконец-то специально прибыла за нами. Молодой тувинский экипаж белозубо улыбался нисходящему солнцу, отпуская шуточки и сверкая белками весёлых глаз на чумазых лицах. Оборачиваясь на тяжёлые КамАЗы и «Уралы», они выбирали быстрый путь с меньшими поворотами, срезая дорогу даже по полю.
Если по моим рассказам Вы решили, что пишет знающий и бывалый солдат, то спешу Вас разуверить – на корму «Бэхи» я залез, как «желторотик». Получая в лицо всю грязь и пыль из-под гусениц, я ещё пытался сквозь щёлочки прикрытых глаз запоминать дорогу, по которой надо будет сопровождать машины. Только потом узнал, что садиться на броню нужно спереди, рядом с пушкой, чтобы получать удовольствие от поездки – гораздо легче ориентироваться в пространстве и обстановке, подставляя лицо чистому встречному ветру…
Мимо проплыл косогор с разбитой машиной 2-ого ГОП, потом сожжённый танк с противоминными тралами – тувинцы пояснили, что его подбили ПТУР-ом – как раз мимо этого танка мы и прошли по полю. Позже на этом месте ещё один ПТУР прошелестел извивающейся змеёй уже над моей машиной.
Заехали на промку Мелового завода у подножия той самой Белой горы. Нас встретила удивительная композиция из двух грузовиков – один вверх колёсами странным образом расположился в кузове другого…
(фото из личного архива А. Доброго)
Я слез с брони чёрный и грязный, тихо матерясь и пытаясь отряхнуться. Комбат же чистенький и аккуратный насмешливо смотрел за моими потугами с командирского места, которое ему любезно предоставил экипаж БМП. Когда у меня появится своя такая же «Бэха», на этом месте с видом знатока сидеть уже буду я…
Весь наш транспорт загнали в большой гараж, что станет домом на всё время пребывания в Белогоровке. Отсюда мы будем выставлять, менять и передвигать посты по всему селу и далее – в сторону Григоровки; отсюда будем снабжать ребят боеприпасами, водой и продуктами, а потом ротировать на другие группы; сюда же будем привозить погибших и раненых, чтобы потом отправлять их дальше в тыл.
Ранним утром мы занялись, как и прежде, сменой армейцев на постах, обустройством позиций и переходом к активной обороне – за полтора месяца наш Барс продвинется на 4-6 километров по всему фронту, занимая окопы врага вслед атакующей Армии. Но наступательный ресурс заканчивался, впереди уже маячили тяжёлые оборонительные бои на всём Харьковском, а также Краснолиманском направлениях – в том числе и у нас.
В сентябре эта оборона с истощением резервов и усталостью войск обернётся широким отступлением. Армейские подразделения отправят затыкать дыры на Харьковском фронте, а нашу Белогоровку передадут 2-ому корпусу ЛНР, который не сможет удержать то, что мы тяжёлым трудом и большой кровью завоёвывали. Об этом я расскажу в главе, которая так и называется – «Сентябрь».
Но вернёмся в день текущий. После экскурсии по постам в Белогоровке с безмерно уставшим и флегматично философским экипажем БМП-2, мы с комбатом уже на своих машинах стали выставлять бойцов – и первыми двинулись старые знакомые с ГОП-1. Затем взвод Шмеля со Второй роты и миномётчики Рустама. В посёлке ещё сохранялись посты 21-ой, 15-ой и 74-ой армейских бригад.
Комбат Китолов и машина ГОП-1 (фото из личного архива А. Доброго)
ГОП-1 разгружается (фото из личного архива А. Доброго)
После того, как мы расставили Барсов по позициям, я отправился обратно к НПЗ показывать дорогу на борту БТР с раненым комроты соседей.
Но перед этим получил тот самый урок, заплатив вторым сгоревшим КамАЗом. Иваныч – кряжистый, крепко сбитый, пожилой мужичок с жилистыми крестьянскими руками и цепким взглядом из-под косматых бровей – водитель миномётной батареи и я повезли вторую группу миномётчиков на пост. Разгрузились, поговорили – я пояснил расположение противника и соседей. Собрались обратно, к нам в кабину подсел командир батареи Рустам, чтобы доехать до своего первого поста – потихоньку тронулись… Что такое «Чёрный Султан» становится понятно, когда он, подобно джинну, медленно поднимается перед капотом твоей машины.
(фото из личного архива А. Доброго)
Мы сдали назад и воткнулись в зелёнку, ошибочно полагая, что спрятались… Никогда так быстро не ползал! Мы втроём – то на пузе, то на карачках – уверенно нарезали замысловатые фигуры по много раз жжёной и узкой лесопосадке, всё дальше и дальше от машины, стараясь увернуться от частых разрывов. Чувствовал себя неуловимым сусликом в американском игровом автомате, по которому чей-то шалун настойчиво долбит молотом. Ты слышишь свист приближающейся мины и стараешься угадать, с какой стороны она долбанёт по наковальне – звук незабываемый. Вот только спасительных норок у нас поблизости не наблюдалось. Но милостивый Всевышний за многие века собрал под эту зелёнку толстый-толстый слой украинского чернозёма, который проглатывал мину за миной, немного гася разлёт осколков и смягчая назревающую контузию. Вражеские миномётчики накидали штук тридцать «подарков», пока подожгли наш КамАЗ – я думаю, они щедро насыпали по квадрату, в надежде добить и нас. Но мы, грязные и чумазые, в рваной одежде, с царапинами на руках от веток и шипов акации, были абсолютно целёхонькие. Глядя на чёрный дым, в котором быстро исчезал наш огромный КамАЗ, мы, торжествующе скаля зубы во взаимных поздравлениях, хлопали друг друга по плечам и спинам.
