Kitabı oku: «Барс-19. Начало», sayfa 4
А мимо проносились танки и БМП – пользуясь суматохой, Армия уходила в тыл на восстановление, успешно передав нам свои позиции. Одна «Бэха» с безмерно уставшим и флегматично философским экипажем остановилась и разрядила весь боезапас по холмам напротив. Мы злорадно улыбнулись и внезапно остались совсем одни – безмятежно светило солнце, мирно пели кузнечики и цикады, щебетали птицы…
Жизнь продолжалась, а мы, выходит, оборону Белогоровки торжественно приняли!
Оставив Иваныча на одном посту, а Рустама на втором, я ножками по открытому полю поспешил на базу.
Вид на Белую Гору и прилёт кассет (фото из личного архива А. Доброго)
Каждый день по КамАЗу – наверное, чересчур! Я вспоминаю события и, кажется, что они растянулись минимум на месяц. Специально пересмотрел видео и фото – насыщенность сумасшедших эпизодов за короткие дни просто зашкаливала. То ли ещё будет – я наглядно уяснил разницу между боевыми действиями 2014-2016 годов и текущей войной, которая развивается по бешеной спирали всё быстрее и намного страшнее…
Моя работа оставалась бы прежней, но Его Величество Случай основательно решил вмешаться! В тот же вечер по рации передали, что ранены два Игоря – командир батальона Китолов и командир ГОП-1 Маугли. Я взял первый попавшийся КамАЗ и снова помчался в Белогоровку забирать трёхсотых.
Парни решили высмотреть, откуда бьёт вражеский миномёт – наш гараж находился на одной гряде холмов справа от села, сама Белогоровка в низине, а противник работал с высот слева. Ребята взяли бинокль у дяди Игоря и через внутреннюю дверь вышли с обратной стороны боксов. Им показалось мало того, что они находятся с опасного края, да и миномёт никак не желал обнаруживаться… Тогда, чтобы лучше видеть и уж точно схватить удачу за хвост, залезли на какой-то верстак. Я так и представляю эту живописную картину.
Мина прилетела гораздо быстрее, чем они что-то увидели. Комбат получил три осколка и реально истекал кровью, а Маугли схватил лишь один в ногу – казалось, ерунда, но осколок пробил насквозь кость и этого Игоря я увидел, только когда вернулся домой. Рядом с ними у стеночки стоял ещё Виктор из миномётки – более благоразумный – отделался лёгкой контузией и первыми яркими впечатлениями, которые Смерть оставляет шлейфом, проходя мимо. Подскочил дядя Игорь, помог затащить в бокс комбата – ребята стянули с него броник – осколки попали сбоку, между пластинами. Перевязали обоих и стали ждать эвакуацию. Маугли на фронт больше не вернулся, а Китолов после месяца в госпитале снова возглавит отряд.
Игорь Сиземов позывной Маугли (рисунок А. Доброго)
Я сам довёл машину с ранеными до НПЗ, потому что дорогу водитель не успел запомнить, а уже активно темнело. Сдав их на руки медикам и приказав срочно везти в госпиталь, отправился обратно. Потом узнал, что Китолов на адреналине ещё полчаса ходил по ППД и давал «очень ценные» указания, пока не побелел лицом и не упал. Его снова быстро перебинтовали и наконец-то отправили – к счастью успели вовремя…
Ну и теперь только я знал, где и какие посты у нашего отряда в, ставшей уже родной, Белогоровке. Так я там и остался руководить обороной посёлка и прилегающей территории и отвечать за действия, изрядно поредевшего, батальона – потери были как в Золотарёвке, так и в Верхнекаменке, которые тоже оборонял наш БАРС. Али стал и.о. комбата, а Эд возглавил ГОП-1.
Пишу про Эда – перед глазами сразу возникает этот худощавый, дотошный и занудный парень, который душу вытрясет, потому что его ГОПникам вечно не хватает сигарет и воды. Он неспешной и вальяжной походкой спускается со своей отвесной горки, где у его парней сеть основательно подготовленных окопов и блиндажей, к моей машине – на ходу обдумывая, что же ему ещё «очень надо». Хриплым голосом, чуть покашливая, Эд неторопливо рассказывает последние новости, при этом внимательно сканируя глазами мешки и ящики, что разгружают его бойцы. Я широко улыбаюсь: «Всем всё поровну, братан – у нас ещё семь постов».
Еду я однажды с одним знакомым генералом те посты проверять – он всегда внимательно доклады слушал, головой кивал, но любил подчинённых контролировать.
Идём к Эду, а тот в одних трусах встречает, в тапочках и с автоматом. Как раз только обстрел закончился. Генерал глаза изумлёнными сделал – вежливо так спрашивает, кто Эда довёл до жизни такой, может жалобы какие есть, пожелания… Я пальцем у виска кручу, разглядываю что-то недостижимое в верхних слоях атмосферы. А Эд прокашлялся и рассказывает ему медленно и обстоятельно, как он постирался, только портки на кустах развесил и хохлы вдруг мины класть начали – по порткам, наверное. А вообще ему воды не хватает и сигарет тоже…
Мой близкий друг Эд (фото из личного архива А. Доброго)
Орда
Русские не национальность – это отдельная Цивилизация.
Враги часто зовут нас «ватниками», «колорадами», «москалями», «кацапами», «орками» и Ордой. Если мы орки, то и окраинцы такие же орки, только предавшие свою родню за то, что им позволили называть себя «воины света». Хотя для Запада они такие же чужие, как и мы – те же, враждебные Европе и опасные для «демократической цивилизации», варвары.
А насчёт милой моему сердцу узкоглазой Орды – я готов согласиться на все сто! Среди моих боевых друзей ещё с 15-ого года есть осетины и буряты, башкиры и цыгане, марийцы, грузины, белорусы, узбеки, украинцы, греки и татары. И сейчас в составе Русской Армии и своего отряда я с удовольствием вижу: калмыков, тувинцев, якутов, аварцев, армян, чеченцев, казахов, чувашей и всех, кого я не назвал, но они здесь – плечом к плечу с русскими солдатами. Да и каждый из нас может вспомнить среди своих предков и родни представителей огромного числа народностей, населяющих нашу Родину и в тяжёлые годы испытаний сами себя называющие русскими…
Прежде, чем разгонять антимигрантские настроения в России; прежде, чем обвинять целые нации за преступления отдельных уродов, я хочу, чтобы Вы вспомнили – почему Ташкент, с лёгкой руки Александра Неверова, называют: «Город хлебный». Вспомнить, почему в республики Средней Азии Советская страна отправляла своих детей – ваших бабушек и дедушек – в голодные двадцатые и огненные сороковые… В том числе из блокадного Ленинграда. Русских детей там принимали, как родных. Моя мама родилась в Киргизии в 1944 году.
Мне очень не нравится, когда нас начинают делить по национальностям, по Вере или на «красных» и «белых» – это попытки врага вернуть Великий Народ на сто лет назад, в горнило Гражданской войны. Правда частично им это удалось – на Русской Украине именно такая война и идёт, мы лишь сдерживаем её распространение с 2014 года. Противники говорят на одном языке, имеют одни и те же имена-фамилии, общую Историю и, надеюсь, общее Будущее – после выздоровления малороссов от угара окраинства и нацизма, как не раз уже бывало на этой Земле после братоубийственных, междоусобных войн. И не раз ещё будет…
В руководстве батальона продолжались изменения – Демон стал НШ, вместо Али; Вторую роту возглавил мой добрый друг Олег Тихий, а Первую роту Серёга Гром, с которым мы тоже отлично сработаемся.
Разведка наша изрядно поредела – был ранен Туман, в Золотарёвке у Тридцатого остался бурят Лесник, а я плотно занялся делами отряда в Белогоровке. В поддержку к Роде и Деду зашли в отделение достойные ребята калмык Очир и осетин Тамаз – оба пришлись, как нельзя кстати. Работа продолжалась, несмотря на жуткий конвейер потерь и вынужденных замен.
Калмыки появились на полигоне перед самой отправкой за «ленточку». Их было человек десять-двенадцать и всех по остаточному признаку определили в миномётную батарею. Знаю, что и в следующей командировке уже в ДНР они работали по, освоенной в нашем БАРСе, профессии.
Очир держался немного особняком и мы очень легко сдружились, как будто сто лет знакомы. Хитрые раскосые глаза нового товарища гармонично соседствовали с открытой улыбкой. Он охотно подключался к нашей работе, рвался на передовую и даже обижался, когда его первое время оставляли в резерве. Дед с Родей присмотрелись к нему, проверили на очередном выходе и потом тоже стали доверять. Поэтому мы воспользовались случаем и перетащили парня в разведку, где всегда идёт особенно тщательный отбор и случайные люди не задерживаются. У нас до сих пор отличные отношения и Очир после БАРСа идёт по нашей тропе, возглавляя разведроту уже в другом подразделении.
Разведка батальона с NLAW (фото из личного архива А. Доброго)
Родя, Тамаз и Дед в разбитой Тошковке (фото из личного архива А. Доброго)
Осетины в моей военной судьбе всегда занимали особое место. Мой названный брат Беко приехал на Донбасс в 14-ом году возвращать Святой долг русским за 08.08.08. – и он не раз делил со мной краюху хлеба, все опасности и лишения войны. Мы вместе копали окопы, терпели обстрелы, вместе думали, как выполнять нашу тяжёлую солдатскую работу и сохранить жизнь подразделению. Ухмыляясь в свою чёрную бороду и медленно смакуя каждое слово с характерным кавказским акцентом, он что-нибудь рассказывал о своих горах и своей семье, не забывая при этом забивать пулемётные ленты, легко загоняя патроны ладонями в тесные звенья и любовно складывая их в короба.
Его земляки тоже охотно принимали меня за своего – и эта поездка не стала исключением. Всегда одетые в чёрное, отчаянные «Сорви головы» были готовы на любой риск и на любой кипиш – воевали азартно, бесшабашно, но надёжно и упрямо. Моя «Дикая дивизия» могла и горы свернуть – главное уметь их кипучую энергию направлять в нужное русло.
Тамаз, самый возрастной и опытный из них, был заботливым и мудрым «дядькой Черномором» для осетинских богатырей. Широкий и коренастый, с крепкой головой на мощной шее, цепким и колючим взглядом чёрных недобрых глаз для незнакомцев, он сразу расплывался в добродушной улыбке во всю широкую бороду, как только увидит своих братьев. Меня и разведку он считал за своих, живо делился впечатлениями, задумками, но замолкал и недовольно хмурился, как только подходил кто-то посторонний.
«Дикая дивизия» Иристон (фото из личного архива А. Доброго)
После потери машины Иваныча у меня в распоряжении остались три водителя – Валя Троицкий и дядя Игорь на КамАЗах, Серёга Скобарь на «Урале». Мы и мотались по Белогоровке из конца в конец каждый день, обеспечивая посты всем необходимым. В состав моего импровизированного штаба в боксах Мелового завода ещё входили Саня Медик, Вова Нева, связист Коля Губер с Архары и Гоша с Красноярска.
Чаще всего я выезжал с Валентином – открытое русское лицо, чуть печальный взгляд, он говорил тихим голосом с поволжским говором, слегка заикаясь, но это не портило его спокойное и вежливое изложение мысли. Старый солдат вселял уверенность, что не подведёт и выручит в опасной ситуации – родом из Чувашии, был пограничником, прошёл Афганистан. Валя надёжный и рассудительный, при обстреле сохранял невозмутимость, точно запоминал дорогу – это очень хорошие черты для водителя, от крепости рук и нервов которого зависели многие жизни. Я спокойно мог доверить ему самостоятельный выезд, когда сам был занят на другом краю посёлка. За эти насыщенные дни он стал для меня просто незаменимым помощником.
Мы с ним взяли под опеку нескольких стариков в доме напротив – привозили воду, делились продуктами. В короткие промежутки звенящей тишины можно было посидеть на лавочке под защитой старого дома, вспомнить счастливые годы дружной советской юности.
Валя хорошо разбирался в технике и они с дядей Игорем в свободные минуты колдовали над нашими машинами, которым часто доставалось осколками и не самыми лучшими дорогами.
Нескольких бойцов укры чем-то траванули – прилетали носители со странными кассетами, после которых поднимались небольшие столбы белого газа. Проблемы со зрением, рвота, бессвязная речь, частичная потеря памяти. Перед самым выходом такое отравление получил и дядя Игорь, а тогда больше всех пострадал Рустам – пришлось его отправлять в госпиталь, а потом домой. Командование батареей перешло к СОБу Илье Валдаю, который вскоре будет сдавать очень ответственный экзамен по управлению боем.
Меж тем полковник Военной полиции Алишер Бурый стал часто появляться у нас, передавая приказы командования фронтом о занятии всё новых позиций. Мы сдружились, вместе ездили по постам на его «Тигре», который был быстрее и маневреннее моих больших и неуклюжих машин. Вместе с ребятами заходили на новые места, чтобы всё проверить. Бойцов Эда передвинули на высоту 94,7 на правом фланге к окопам 21-ой и 15-ой бригад, где парни должны были пару дней осмотреться, закрепиться, а потом и заменить армейцев. До самого выхода она останется у нас как Первый пост. Отделение Панды выставили на окраине Белогоровки слева, контролируя выезд на Григоровку с обоих направлений – а совсем скоро им предстоят и первые ближние бои с противником.
Восьмого июля мы с Эдом отправились на НПЗ, где утверждались новые командиры подразделений и ставились новые задачи. Остались ночевать. А утром девятого по рации передали, что Панда погиб. Мы на «Урале» Байкера помчались обратно…
Сбивчивый рассказ бойцов Шестого поста позволил обрисовать примерную картину событий. Панда заступил на дежурство перед рассветом – остальные спали. Проснулись они от заполошной пулемётной стрельбы, которая позволила вовремя вскочить и занять оборону. Когда парни увидели своего командира, Игорь Кольцов позывной Панда уже лежал с прострелянной грудью.
Большой отважный человек с добродушной и широкой улыбкой, неизменной чёрной банданой и седой бородой, весельчак и балагур остановил проход врага по утреннему туману, принял свой первый и последний бой в одиночку, защищая товарищей.
Игорь Кольцов позывной Панда (рисунок А. Доброго)
Эд остался перекраивать свою, вновь поредевшую, группу – и на место старшего позиции решено было оставить Славу Татара. Это была далеко не последняя попытка прорыва в Белогоровку.
А мы с Байкером повезли Панду на НПЗ. Когда прошли узкую проходную, прилетели две 120-ые мины и разорвались прямо по курсу – разлёт осколков от асфальта значительно сильнее, чем с земли. Мы увеличили скорость, в поворот вошли с визгом шин, наперерез нам проскочил танк, также уходя из-под обстрела – мы еле увернулись от столкновения. Ещё две мины разорвались по ходу движения – корректировщик явно учитывал нашу скорость. Мы резко встали под небольшим навесом, а после очередных прилётов снова – газ до упора! И последующие разрывы оказались уже за спиной. Когда мы, наконец, влетели в боксы – Байкер горько пошутил: «Уважаемые пассажиры, прошу передать плату за проезд».
Игорь Байкер (фото из личного архива А. Доброго)
Усилились обстрелы. Противник перебросил на наше направление свежие бригады, которые стали активно прощупывать оборону Барсов. Все ротации на фронте быстро становятся известны противоположной стороне и всегда используются для усиления накала и возможного штурма.
Утром одиннадцатого июля мы с Колей Губером и Игорем Крафтом на машине Валентина поехали по постам, чтобы довезти воду, продукты и двоих парней со Второй роты на позицию к Шмелю. КамАЗ поставили у маленького мостика через ручей на Первомайской улице. Мы уже там останавливались под кронами двух деревьев – потом надо было идти пешком метров пятьсот. Валя, Коля и Игорь остались ждать у машины, а я отправился с бойцами – надо было показать дорогу, заодно помочь донести коробки, мешки и проверить пост. Шмель хотел, чтобы я увидел место, где они нашли останки бойца в нашей форме, который лежал там уже не один месяц. Надо попытаться его вывезти…
После разгрома русской колонны на переправе Северского Донца 11 мая, Белогоровка не сходила с новостной ленты. Кровопролитные и упорные бои велись и до нашего захода и после. Вполне возможно, что парень был в одной из штурмовых групп, возможно его притащили сюда ещё живого, а потом добили. Посёлок перешёл под наш контроль всего несколько дней назад.
Не успели дойти, как начались знакомые удары молотом по наковальне – 120-ые мины ложились ближе и ближе. Мы заскочили в подвал дома, потом в короткий перерыв перебежали в окопы Шмеля. Обстрел затянулся на полчаса – через десять минут ещё полчаса. Они часто работали с перерывом, чтобы выманить нас из укрытий, но сейчас это было особенно долго.
Как только обстрел стих, я поспешил к машине – она стояла на прежнем месте целая и невредимая. Ребята не уехали, а остались ждать моего возвращения. Из-под мостика вылез Коля – лицо белое, глаза страшные, молчит и машет рукой…
Он пытался сам вытащить раненого Игоря, но тот оказался слишком тяжёлым. Мы вдвоём дотянули Крафта до машины, с трудом закинули на борт… Когда начался обстрел, парни залезли под мостик, укрываясь от мин. Казалось, что асфальтовая дорога по мосту и отвесное русло ручья создавали достаточно надёжное укрытие. Но мина попала прямо в ручей со стороны Валентина и Всевышний сделал свой, одному Ему понятный выбор – после разлёта осколков Коля остался цел, Игорь был ранен, а Валя погиб мгновенно, заслонив собой товарищей…
Коля сел за руль – хорошо отрегулированный КамАЗ завёлся сразу, сдал назад и понёсся на базу. Я на ходу перетягивал раны Игоря, придерживая голову на узких крутых поворотах – мы быстро довезли его до гаража и сразу отправили в госпиталь. Только вернувшись домой, я узнал, что Игорь Крафт был доставлен в Ростов, потом в Москву, но так и не выжил – добрая ему Память…
А забирать Валю поехали Губер с дядей Игорем.
Коля так и останется у меня связистом и одновременно водителем, став таким же незаменимым, как Светлой Души человек и воин Валентин Троицкий.
Валя Троицкий (рисунок А. Доброго)
Через несколько дней взвод Шмеля я перевёл в другое место. В ежедневной тяжёлой работе на линии фронта мы так и не нашли возможности вывезти останки того солдата – похоронили в саду, поставили крест… Я, конечно, докладывал наверх, но мне обещали, что займутся такими делами, только когда Белогоровка окажется в тылу. Белогоровка так тылом и не стала – ни у нас, ни у противника, который контролирует её уже весь 2023 год.
