Kitabı oku: «Ошибки пациентов», sayfa 3

Роман еще не успел опомниться от смерти руководителя, как вынужден был переживать по поводу новой темы. Робкие попытки исправить сложившееся положение вещей ничего не дали. Целыми днями и ночами он переживал, пропал аппетит, настроение стало хуже некуда. Самолюбие не позволяло соглашаться с новой темой, но он боялся, что тогда его уволят из НИИ, а этого он боялся больше всего. Так как, работая в НИИ, можно было сохранять надежду все-таки когда-то написать и защитить кандидатскую диссертацию. А срок аспирантуры был жестко фиксированным – три года.

Но главная проблема, как ни странно, была не на работе, а дома. Дома была его мать – женщина, которая вырастила сына без мужа и поэтому опекала его с пеленок, причем всегда и во всем. Его периодические попытки завоевать себе самостоятельность и независимость встречали с ее стороны жесточайший и изощреннейший психологический отпор.

Людмила Викторовна была очень умной и проницательной, хитрой и расчетливой, энергичной и пробивной, общительной и психологически тонкой, властной и эгоистичной, любящей быть в центре внимания любой компании женщиной. Ей было лень вникать в тонкости переживаний сына, которые она воспринимала как пустые и ненужные сентиментальности. Она измеряла невольно и сына на свой аршин. А он был совсем другой, трудно устанавливал новые контакты, из-за чего у него до сих пор не было ни жены, ни подруги жизни. Его социальная и даже бытовая адаптированность были самой минимальными, а его возможности к приспособлению в новых или изменяющихся условиях были близки к нулю.

Матери же Романа казалось, что утрясти вопрос с темой диссертации – это не особо сложная проблема для ее сына. Поэтому она и не собиралась особенно волноваться из-за изменений на работе сына. Ее обращения к нему были полны формального и черствого отношения, периодически проскальзывали сарказм и ирония, которые для него были подобны прикосновению раскаленного железа к нежной коже. Ни сочувствия, ни сопереживания, ни сострадания или просто обычно человеческого понимания Роман так и не получил. А ведь мать для него была единственным близким и родным человеком, единственным потенциальным источником душевного тепла и просто внимания и заботы.

Чувство собственного бессилия и безысходности от невозможности своими силами улучшить положение дел породили в нем отчаяние, психологическое перенапряжение и умственное переутомление, что при его впечат-

лительной и ранимой натуре не могло пройти бесследно. Возник сильный психический срыв, перешедший, без своевременной помощи врача, в шизофрению с бредом преследования и отношения. Ему постоянно казалось, что телефон прослушивают, в квартире поставлены "жучки", на улице и в транспорте за ним установления слежка ФСБ. Многие совершенно безобидные явления вокруг себя он старался трактовать только с точки зрения патологической логики. Но даже в этом случае его матери казалось, что ситуация не особенно серьезна и не требует ее участия. И лишь когда ей позвонили с его работы и высказали сомнение в здравости его рассудка, она наконец-то решила обратиться к врачу.

Но даже в этом моменте в полной мере проявилось ее сумасбродство: она решила показать сына врачу психиатру под маркой невропатолога. В связи с чем дальнейшее наблюдение у данного специалиста могло происходить только по желанию самого пациента. Иначе говоря, считая себя в принципе здоровым, он мог пренебрегать любыми советами и рекомендациями. Да и Людмила Викторовна посчитала диагноз доктора слишком серьезным – или доктор в чем-то ошибается, так как у "моего сына не может быть ничего особенно серьезного и из ряда вон выходящего" или доктор специально сгущает краски, чтобы потом побольше денег из нас выкачать. Рекомендации психологического плана для матери по общению с сыном она выслушала небрежно и даже то, что запомнила, выполняла кое-как и лишь иногда.

Результат был соответствующий – состояние или стояло на месте или продолжало постепенно ухудшаться. В итоге состояние стало настолько тяжелым, что возникла необходимость сделать паузу в обучении в аспирантуре. И тут опять женская импульсивность сыграла злую шутку – как же доктор, который на десять с лишним лет моложе Людмилы Викторовны, может понимать больше нее в жизни, если даже среди тех, кто значительно старшее ее, почти нет никого мудрее ее… "Одним словом, буду делать так, как посчитаю нужным. А будет это соответствовать советам врача или нет – это уже дело второе.

Доктор написал справку о предоставлении академического отпуска Роману, а его мать решила сына вообще из аспирантуры забрать. И именно забрать, потому что она привыкла относиться к нему как к неодушевленной вещи и все всегда решать за него и вместо него. Для парня это был новый стресс, сила которого почти удвоилась от того, что она с ним даже не пожелала посоветоваться или поставить его предварительно в курс дела. Состояние резко ухудшилось и пришлось госпитализировать в психиатрическую больницу. Что автоматически повлекло за собой постановку на психиатрический учет и значительные профессиональные и социальные ограничения на будущее.

Возможность лечения без больницы у Романа была, но требовала несколько больших сил, времени, нервов и денег. А скупость Людмилы Викторовны была одной из ее основных черт и потому она пошла по пути наименьшего сопротивления. Что там будет потом – сейчас это ее мало волновало. Важно было теперь решить неприятную проблему и по возможности с наименьшими потерями. Если бы Роман закончил аспирантуру и получил научную степень – при уровне квалификации доктора это было вполне реально – о его будущем ближайшие годы можно было не волноваться.

А в реальной жизни получилось, что теперь он никому не нужен – только спит да ест, набрал 120 килограмм (при росте в 170 см). Ни к каким врачам идти не желает, отношения с матерью предельно проблематичные. И теперь, когда ситуация приобрела уже необратимый характер, Людмила Викторовна постоянно терзает доктора с самыми разными вопросами о том, что ей делать, потому что контроль за ситуацией с ее стороны полностью утрачен.

Скупой платит дважды и в денежных вопросах и в жизненных. Минутная душевная лень и скупость обернулись для нее постоянным душевным дискомфортом, от которого жизнь не позволяет ей избавиться ни на один день вот уже несколько лет. И уже никогда ей не обрести душевного равновесия, ибо эгоизм, сумасбродство, обостренный рационализм и стервозность дополняются еще большим ожесточением и очерствением души. Во всех ее неприятностях могут быть, по ее мнению, виноваты только другие люди, жизнь и кто угодно и что угодно, но только не она. А это не соответствует высшим законам жизни. И за это она будет страдать еще долго и все тяжелее и тяжелее. Ибо Высшие Силы никому и никогда не прощали пренебрежения к духовным принципам и всегда очень жестоко наказывали "скептиков" и других самовлюбленных и самоуверенных "философов".