Kitabı oku: «Гвидово поле. Хроники Паэтты. Книга V», sayfa 34

Он первым бросил свой меч на землю. Глядя на него, то же стали делать и другие. Лишь у Давила рукоять, казалось, приросла к ладони. Но, оставшись один, он с жуткими ругательствами бросил и свой клинок.

– Трубите отбой! – велел Увилл. – Пусть ваши люди прекратят сопротивление! Битва окончена, господа! Мы победили.

Глава 42. Эпоха королей

– Что ж, господа, – заговорил Увилл, по-хозяйски расположившись во главе большого стола в главном зале замка Танна. – Полагаю, нам есть что обсудить.

Девять лордов уныло сидели, подавленные ролью невольных вассалов или военнопленных – кому что больше нравилось. Рядом с Увиллом сидели его люди – Гардон, Корли и Сейн, и всем своим видом демонстрировали превосходство над поверженным врагом.

– Вы долго не хотели говорить со мной и приглашать меня на заседания Стола, – у Увилла, как обычно, была какая-то своя правда и своя реальность. – Что ж, я решил пригласить вас сам. Жаль, что для этого потребовались жизни восьми тысяч человек…

Да, именно такова была цена победы. Конечно, из этих восьми с лишним тысяч почти шесть приходились на армию Коалиции, но для Увилла, который хотел стать королём всех доменов, это теперь не имело значения. Гибель такого огромного числа людей неизбежно подрывала жизненный уклад всего Союза.

Значительная часть потерь армии короля пришлась, конечно, на тех, кто участвовал не в основной битве, а в авантюре Увилла по пленению лордов. Здесь он потерял несколько сот человек – значительную часть своего отряда, от которого осталась едва ли треть, а также больше половины тех кавалеристов, что пришли к ним на помощь. Что же касается отряда Сейна, то от него осталось меньше половины – всего двести сорок шесть человек, из которых значительная часть имела ранения разной степени тяжести.

После битвы Увилл особо отблагодарил всех этих людей, но больше всего почестей досталось отряду Сейна. Увилл не уставал восхвалять беспримерное мужество этих людей, и раз за разом повторял, что именно они подарили ему победу и даже жизнь. На следующий день он навестил пехотинцев и каждого обнял, пообещав, что придумает для них особую награду.

Но сейчас перед Увиллом стояли, конечно, более приоритетные задачи. И главная из них заключалась в том, чтобы вырвать власть из рук Стола. Для того он и собрал всех своих высокопоставленных пленников спустя всего два дня после битвы.

– Я рад, что все вы в добром здравии, господа, – продолжил Увилл. – Спешу отдать вам должное – вы были достойными соперниками! А вашу затею с резервным полком я и вовсе возьму на вооружение! Но, полагаю, вы пока что не слишком-то расположены к обсуждению прошедшей битвы, и потому я не стану задерживать вас сверх необходимого. Нам с вами нужно решить всего один вопрос, но я попрошу отнестись к нему с предельной серьёзностью.

Лорды хмуро выслушивали разглагольствования Увилла, кое-где граничащие едва ли не с глумлением. Никто из них не произносил ни слова, что, впрочем, нимало не смущало самозваного короля.

– Итак, господа. Спешу сообщить вам, что моими советниками был составлен договор, который вам предстоит подписать. Вот он, – Увилл развернул лист пергамента, демонстрируя его лордам. – Как видите, он невелик и предельно прост. По этому договору вы добровольно передаёте мне право владения своими доменами и признаёте меня своим сеньором.

– Вы всерьёз полагаете, что я это подпишу? – злобно рассмеялся Давил.

– Лорд Давил, вам придётся сделать это.

– Делай со мной что угодно, но я не подпишу! – яростно стукнув кулаком по столу, вскочил Давил. – Убей меня, если хочешь, но мой домен никогда не станет твоим!

– Благодарю вас, лорд Давил, за подобную постановку вопроса, – спокойно произнёс Увилл, словно докладчик на собрании арионнитских богословов. – Вы абсолютно правы, и я должен осветить все стороны договора. Полагаю, здесь собрались смелые и рассудительные мужи, так что я могу говорить без обиняков. Любой, кто откажется подписать документ, будет казнён как изменник-сепаратист.

Многие за столом побледнели, однако Давил Савалан лишь ощерил зубы и вызывающе поглядел на Увилла.

– Да, лорд Давил, я прекрасно понимаю, что вы хотите сказать, – кивнув, улыбнулся Увилл. – Что вы не боитесь смерти и скорее умрёте, чем согласитесь на мои условия. Но, к несчастью, всё не так однозначно, как вам кажется. Позвольте, я разъясню нюансы.

Увилл жестом пригласил Давила сесть, но тот продолжал стоять, с вызовом глядя на ненавистного недруга. Однако же Увилл продолжал спокойно, но властно глядеть на строптивца до тех пор, пока тот, покраснев от досады, не уселся обратно в кресло.

– Итак, господа. Если кто-то из вас откажется подписать документ, я окажусь в весьма неловком юридическом положении. Даже казнив непокорного лорда, я всё равно не буду иметь прав на домен. Позволите взять вас для примера, лорд Давил? Так вот, положим, что лорд Давил проявит, без сомнения, достойное уважения упорство и откажется подписать договор. Я с величайшим прискорбием буду вынужден решить эту дилемму самым примитивным и варварским способом – отсечь ему голову. Но ведь у лорда Давила есть наследники, господа. Есть сыновья, есть, кстати говоря, племянники. Полагаю, в глазах упёртых фанатиков все они будут обладать куда большими правами на домен, чем я…

По мере того, как Увилл говорил, Давил всё больше бледнел, а его глаза расширялись от подступающего ужаса. Он видел, что ненавистный выскочка не блефует. Он действительно способен убить невиновных ради достижения цели.

– Увы, милостивые государи, решение данного вопроса повлечёт за собой деяния, за которые, боюсь, Арионн взыщет с меня на Белом Пути. Но значит ли это, что я не решусь на подобное? Увы, но нет, господа. Воссоздание единого мощного государства – цель всей моей жизни, и от неё я не отступлюсь, даже если мне придётся ради этого собственноручно казнить младенцев!

Над столом повисло тяжёлое молчание. Лорды беспомощно переглядывались, и на лице каждого читался ужас. Наверняка кто-то из них был готов пожертвовать собой, чтобы хоть немного насолить самозванцу. Но вряд ли хоть кто-то решился бы пожертвовать близкими.

– Для вас это может оказаться неприятным сюрпризом, господа, – состроив печальную мину, продолжил Увилл. – Но я вынужден сообщить, что почти все ваши вассалы признали мою власть. Лорд Брад Клайн не даст соврать, что многие из них и до этого испытывали расположение к моим идеям и принципам.

Упомянутый Брад Клайн досадливо опустил голову. Всегда нелегко, когда тебе предпочитают кого-то другого. И было ясно, что он ещё нескоро оправится от удара, который нанёс ему Увилл посредством барона Поллина и его сообщников.

– В общем, вам, должно быть, уже понятно, что ваши домены теперь – мои. При любом раскладе. Так стоит ли доводить дело до никому не нужных кровавых расправ? Я хочу сделать всё по закону.

– По закону? – тяжело проговорил Давил, едва справляясь с дрожью в голосе. Впрочем, эта дрожь была проявлением не страха, но гнева. – Ты растоптал и уничтожил закон!

– Что ж, если старый закон мёртв, я сам стану новым законом. Теперь, господа, закон – это я. И я прошу вас подписать этот договор.

– Я не хочу быть вашим сатрапом, лорд Увилл, – произнёс лорд Вайлон. – Я готов лишиться домена, но не готов быть слугой!

– О, разумеется, это ваше право, господа! – тут же заверил присутствующих Увилл. – Я никого не собираюсь принуждать насильно. Нет более вредных вассалов, чем те, что служат лишь из страха. Более того, даже если вы присягнёте мне на верность и решите остаться моим наместником, мне придётся принять кое-какие меры. Я сделаю вашим помощником верного человека, и он будет присматривать за вами… пока я не сочту, что вам можно верить.

– Это унизительно… – скрипнул зубами Чести Диввилион, который, похоже, не прочь был остаться хотя бы формальным лордом домена Диллая.

– А разве у меня есть выбор? – откликнулся Увилл. – Не прошло и трёх дней с момента, когда вы пытались убить меня. В такой ситуации полностью довериться вам сразу было бы величайшей глупостью. Я не хочу, чтобы в моём государстве процветали мятежи и сепаратизм, и сразу хочу предупредить вас об этом! Любой, кто восстанет против меня, понесёт заслуженную кару! Впрочем, – спохватился он. – Разговор об этом будет иметь какой-то смысл лишь после того, как вы подпишите договор.

– И в случае, если мы подпишем бумагу, – Локор Салити брезгливо взглянул на развёрнутый лист. – Вы гарантируете жизнь и свободу нам и нашим семьям? Вы не станете преследовать тех, кто останется верен нам?

– Ровно до того момента, пока вы не попытаетесь сделать выпад против меня, лорд Локор, – подтвердил Увилл. – Ровно до этого момента вы можете быть уверены в моей защите. Лояльность в обмен на безопасность – вот суть договора, что лежит перед вами.

– Полагаю, мы все должны подумать, – мрачно проговорил Давин.

– Полагаю, у вас было достаточно времени для этого, – с лёгкой издёвкой возразил Увилл. – Уверен, что вы сразу же понимали, чем всё закончится, не так ли? Простите, лорд Давин, но вы дадите свой ответ сейчас.

– Ты не посмеешь тронуть невиновных! – со злым отчаянием воскликнул Давил, вновь теряя самообладание. У него даже выступили слёзы от бессилия и ярости. – Даже ты не способен на такое!

– Что ж, лорд Давил, – максимально холодно ответил Увилл. – Откажитесь ставить подпись, и мы посмотрим, что будет дальше. Если я блефую – тем лучше для вас!

Давин глядел сейчас на того, кого когда-то считал сыном, и ужасался. Перед ним словно стояла статуя Безжалостности. Глядя в эти глаза, словно высеченные из морского льда, он ни на секунду не сомневался, что Увилл исполнит свою угрозу. Он был непреклонен словно безумец, словно палач, словно… бог. Словно сама смерть.

– Будь ты проклят! – прорыдал Давил, бессильно падая на место. Вероятно, он увидел в Увилле то же, что и Давин. – Будь проклят ты и все твои потомки!

– Сомневаюсь, что боги услышат вас, лорд Давил, – хищно улыбнувшись, качнул головой Увилл.

Давин чувствовал леденящий страх. Страх не перед человеком, но перед стихией. Такой, должно быть, ощущают люди, попавшие под горный обвал. Ощущение беспомощности было таким, что почти парализовало волю. Давин вдруг почувствовал себя так, словно из него вынули разом все кости.

– Итак, господа, – одарив пленников ледяной улыбкой, вновь заговорил Увилл, как ни в чём не бывало. – Готовы ли вы поставить свои подписи?

Странно, но все эти годы Давин не мог избавиться от чувства вины перед другими лордами. Ведь долгое время Увилл был его сыном, и, получается, именно он, Давин, нёс ответственность за его воспитание и, таким образом, за всё последующее, что случилось. Ему редко пеняли на этот факт – большинство лордов либо не хотели перекладывать вину с пасынка на отчима, либо просто опасались сказать подобное Давину в глаза. И, тем не менее, он чувствовал вину.

Но всё же куда больше его мучала мысль о том, что всё началось, по сути, с того, что он скрыл страшное преступление Увилла и Камиллы, и тем самым запустил всю последующую цепь событий. У него был шанс остановить Увилла ещё тогда, но он этого не сделал…

Впрочем, даже теперь, зная, к чему всё это привело, Давин твёрдо отдавал себе отчёт в том, что поступил бы точно так же снова. Ради Камиллы. Она не заслуживала такой участи! Старый лорд знал наверняка, как сильно терзают несчастную девушку воспоминания и угрызения совести. Эта рана никогда не затянется и вечно будет гноящейся и воспалённой. И, положа руку на сердце, именно за это Давин больше всего ненавидел Увилла. Перед этим меркла даже нынешняя катастрофа.

И однако же сейчас Давин испытывал стыд перед другими лордами. И в полной мере ощущал свою ответственность. Он знал, что случившегося уже не исправить, но всё же пытался хоть как-то искупить вину. Давин прекрасно понимал, что первый, кто возьмёт перо, будет выглядеть трусом, тогда как остальным будет уже куда проще. И потому он, решительно потянувшись через стол, подтащил к себе лист пергамента вместе с чернильницей, что стояла прямо на нём. И, не давая себе ни секунды на раздумья, поставил подпись.

***

– Коронация произойдёт в Латионе.

Увилл, стоял на балконе, опершись на парапет, и несколько меланхолично смотрел на раскинувшийся вокруг город, который целые поколения принадлежал его семье.

– Но почему? – несколько озадаченно спросил Гардон.

– Колион, конечно, хорош, но он явно не дотягивает до Латиона, – чуть пожав плечами, ответил Увилл. – Да и в плане расположения Латион куда удобнее. Так мы сможем контролировать важнейший торговый путь, да и к западным доменам ближе.

– Вы продолжите войну с ними?

Девять лордов поставили свои подписи под договором, составленным Увиллом. Теперь в новое государство Увилла входили Танн, Колион, Латион, Диллай, Бейдин, Вайлон, Боаж, Бёрон и Варс. Но оставались ещё девять лордов (точнее, семь лордов и две леди), чьими подписями также необходимо было заручиться.

Послы, отправленные к ним Увиллом, вернулись ни с чем. Причём дерзость ответов возрастала по мере отдалённости доменов от центра. И хотя посланцы заверяли, что лорды трясутся от страха и сдадутся при первом же случае, на словах они пока ещё строили из себя героев. А это значило, что война, которая уже так надоела всем и так обескровила домены, должна будет продолжиться.

– Нет, – продолжая глядеть куда-то вдаль, задумчиво произнёс Увилл. – Война сейчас нам совершенно ни к чему. Нужно позаботиться об укреплении государства. Если погонимся за бо́льшим, рискуем потерять уже имеющееся.

– Хвала богам, – облегчённо вздохнул Гардон. – Неужто я смогу остаток жизни прожить в мире? Впрочем… Я не доверяю лордам. Думаю, они ещё могут устроить нам неприятности. Будь я королём, я бы от них избавился!

Король немногим прощал подобные высказывания, но Гардон давно заслужил право входить в этот круг избранных. А потому Увилл лишь усмехнулся:

– Когда это ты успел стать таким кровожадным?

– Я не кровожадный, – возразил Гардон. – Вовсе не обязательно убивать их. Достаточно поселить в какой-нибудь уединённый замок где-то на отшибе, да приставить надёжную охрану. Поверьте, государь, даже те, что присягнули вам на верность, вонзят нож в спину при первой же возможности!

– Ты беспокоишься, что я отдам лорду Локору Боаж? – рассмеялся Увилл. – Неужто ты так прикипел к титулу наместника?

– Дело вовсе не в этом, – возразил Гардон, но при этом заметно покраснел, так что было ясно, что дело и в этом тоже. – Просто, вернувшись в свои домены, они начнут плести интриги.

– Во-первых, Локор Салити не осмелится на это. А во-вторых, – Увилл хлопнул по плечу старого барона. – Для чего же тогда там ты? Пойми, старый друг, не Тогвар Гардон будет при Локоре Салити, а Локор Салити будет занимать то место, которое отведёт ему Тогвар Гардон. Только так, и никак иначе!

– А те лорды, что отказались признать себя вашими вассалами?

– Пусть отправляются куда пожелают, – пожал плечами Увилл. – Мне всё равно.

– Не станут ли они мутить народ?

– А вот тут уже всё будет зависеть от нас. Если мы создадим государство, о котором мечтали, то никто не пойдёт за падшими лордами, какими бы златоустами они ни были! Ну а если у нас ничего не выйдет… Тогда – какая разница, не так ли?

– Уверен, что у нас всё получится, государь!

– Я тоже, друг мой. Я тоже…

Увилл был как-то странно рассеян и задумчив, и Гардон понял, что ему хочется побыть одному, чтобы разобраться в этих мыслях. А потому он, поклонившись, отправился к выходу. Затем вдруг остановился, будто что-то вспомнив.

– Ах, да, государь, забыл сказать. Латион – это отличная идея!

– Я знаю, – усмехнулся Увилл и вновь повернулся к раскинувшемуся перед ним городу.

***

Коронация состоялась в последний день месяца с символичным названием импирий²¹. Однако же, вопреки этому, новое государство не именовалось империей. Это было решение самого Увилла. Многие земли Кидуанской империи, включая самые исконные, на которых стоял Кинай и некогда сама древняя Кидуа, погибшая от рук варваров, оставались ему неподконтрольны, и было неизвестно, когда же это присоединение произойдёт.

Кроме того, словосочетание «король Увилл» стало уже столь общеупотребительным, что к нему привыкли все, включая и самого короля. Так и было решено, что, по крайней мере, пока новое государство будет именоваться королевством, которому, не мудрствуя лукаво, дали имя Латион. Конечно, от этого веяло пережитками прежних времён, когда весь домен именовался по названию главного города, но, с другой стороны, и Кидуанская империя называлась в честь города Кидуа, так что в этом именовании королевства Увилла прослеживалась некая преемственность с древней империей.

К коронации готовились несколько месяцев, и она вышла весьма пышной и торжественной. Тысячи людей собрались, чтобы чествовать своего короля, а многие по-прежнему продолжали видеть в нём едва ли не бога. Во время торжественного шествия по главным улицам Латиона, к Увиллу то и дело подбегали отчаявшиеся матери с больными младенцами на руках, какие-то калеки и убогие всех мастей. Стража, было, пыталась их отгонять, но Увилл, соответствуя своему образу, запретил это.

Он благосклонно выслушивал мольбы и возлагал руку на головы страждущих, вызывая благоговейный восторг присутствующих. Его провожал благодарный плач и благословения, а многие просто падали перед ним на колени.

Можно сказать, что сегодня Увилл был сторицей вознаграждён за годы своих мытарств. Никогда ещё народное обожание не достигало такого масштаба как сейчас! Кажется, народ был готов целовать следы копыт его лошади!

А затем один огромный и безбрежный праздник накрыл новое королевство. Не меньше недели народ гулял и радовался, хотя кое-где уже начались посевные работы. Простолюдины самоотверженно весь день ходили за плугом и сеяли зерно, но вечером обязательно устраивали гуляния и пляски. Какая-то необъяснимая эйфория накрыла домены, ещё недавно изнывающие от, казалось, позабытой теперь войны. Каждый хотел верить в то, что теперь начнётся совсем другая, гораздо лучшая жизнь, за которую им пришлось заплатить весьма немалую цену. Но тем слаще были ожидания, и тем неистовей были ликования.

***

– Госпожа! Король! К нам прибыл его величество! – служанка вбежала с таким лицом, словно только что воочию увидела самого Асса.

Здесь, в замке Олтендейлов, по крайней мере среди близких к Солейн слуг, отношение к Увиллу заметно отличалось от общепринятого. Король отправил в ссылку их доброго хозяина – Давин вместе с Камиллой находились в одном из дальних имений на юго-западе. Солейн хотела уехать вслед за отцом, но особым королевским распоряжением ей было не дозволено это. В бумаге говорилось, что она должна остаться хозяйкой отчего дома до поступления иных распоряжений.

И вот уже несколько месяцев она жила едва ли не пленницей в собственном доме. Ей разрешалось выходить даже в город, но тогда за ней неотступно следовали несколько дюжих молодцов. Она знала, что это – близкие люди Увилла, служившие ему ещё в те времена, когда он мыкался по лесным лагерям. А потому понимала, что они преданы королю пуще псов.

И так она большую часть времени проводила дома. Здесь были служанки, которые, по крайней мере наедине, всячески поддерживали свою хозяйку и выказывали явное непочтение тирану, поступившему с ней подобным образом. Хотя Солейн не исключала, что при иных обстоятельствах и в другом месте они высказывались совсем иначе. Но, впрочем, она довольствовалась и тем, что есть.

И вот наконец долгое ожидание разрешилось. Увилл не поленился приехать из Латиона, ставшего теперь столицей королевства, в Танн, и он очевидно сделал это с целью увидеть Солейн.

– Солли! – едва завидев её, приветственно кивнул Увилл.

– Ваше величество.

Она произнесла это таким тоном, что обращение прозвучало едва ли не как оскорбление или насмешка. Увилл заметно нахмурился, однако ничего не сказал.

– Я рад видеть тебя в добром здравии.

– Что ж, полагаю, я должна сказать то же самое.

– Ты всё так и осталась такой же колючкой, Солли, – с некоторым усилием усмехнулся Увилл. Все присутствующие старательно делали вид, что они ничего не видят и не слышат. – Принимаешь ли ты гостей?

– Король нигде не может быть гостем, ваше величество. Он всегда у себя дома.

– Хорошо. Тогда, прошу, распорядись, чтобы моих людей разместили и накормили, а я хотел бы поговорить с тобой наедине.

– Я повинуюсь, государь, – похоже, Солейн постаралась вложить всё своё презрение в эту фразу.

Увилл вновь сдержался, хотя стоящие поблизости услыхали, как он судорожно втянул воздух сквозь стиснутые зубы. Он лишь кивнул и отправился в бывший кабинет Давина. Солейн, сухо распорядившись о том, чтобы слугам короля подготовили ночлег и ужин, проследовала за ним.

– Годы прошли, а здесь ничего не изменилось, – Увилл с искренней или же наигранной ностальгией провёл пальцами по толстой столешнице.

– Кое-что изменилось, – возразила Солейн. – Мой отец, хозяин этого кабинета, изгнан из своего дома человеком, которого считал сыном.

– Это – временная мера, Солли! – воскликнул Увилл и тут же поморщился, поняв, что оправдывается. – Через некоторое время я позволю ему вернуться. Как только решу, что он не представляет угрозы. Кроме того, – усмехнулся он. – Вряд ли лорд Давин на меня в обиде, ведь я разрешил Камилле сопровождать его.

– Чтобы надзирать за ним… – процедила Солейн.

– Вот ещё! Я ведь знаю, как он относится к моей сестре! И знаешь, Солли, если лорд Давин попросит у меня дозволения жениться на ней, я охотно дам его, клянусь!

– Надеюсь, он не попросит. Думаешь, я не знаю, что Камилла была шпионкой в нашем доме?

Мы видим, что в последнее время отношение Солейн к Камилле, которое никогда не было совсем уж безоблачным, и вовсе испортилось. Однако, справедливости ради нужно отметить, что в этом не было вины самой Камиллы – Солли просто перенесла на сестру часть своей неприязни к брату.

– Ты стала слишком плохо думать о людях, Солли, – сокрушённо покачал головой Увилл. – Мне жаль это видеть.

– Так зачем ты приехал, Увилл? – здесь, наедине, Солейн оставила обращение «государь» и наигранное верноподданичество.

– Чтобы повидать тебя, конечно.

– И?

– И предложить тебе стать моей женой.

– Женой? – воскликнула Солейн. – После всего, что ты для нас сделал? После череды предательств по отношению и ко мне, и к моему отцу? Ты хочешь, чтобы я стала твоей женой?

– Да, я хочу этого, Солли. И ты должна согласиться.

– Должна? – взвилась Солейн. – Уж не потому ли, что ты – мой король? Или ты воображаешь, что теперь, нацепив эту дурацкую корону, стал мне господином? Я не какая-то дворовая девка, которую ты можешь взять, когда пожелаешь!

– Нет, конечно. И всё же тебе придётся согласиться, – Увилл, собрав волю в кулак, сохранял видимость спокойствия.

– А не то что? – уперев руки в бока, воскликнула Солейн. Её лицо раскраснелось от гнева. – Что ты мне сделаешь? Знай же, что я скорее умру, чем соглашусь выйти за тебя замуж!

– Ты не умрёшь, – зловеще проговорил Увилл, и лицо его превратилось в какую-то жуткую маску. – А вот твой отец – да. Он будет казнён по обвинению в государственной измене.

– Что? – бледнея, вскричала Солейн и пошатнулась, словно от удара. – Нет, ты этого не сделаешь! Отец ни в чём не виноват! Ты не можешь казнить его без вины.

– Я – король, Солейн. Я – закон. И, значит, я определяю – кто виновен предо мною, и чего он заслуживает. Ты прекрасно понимаешь, что стоит мне приказать – и Давин умрёт. И хорошо ещё, если это будет быстрая и лёгкая смерть.

– Ты – чудовище!.. – огромные слёзы потекли по бледным щекам девушки. – Когда ты стал таким чудовищем, Увилл? Что с тобою сталось?..

– Я не чудовище, Солли. Я – всего лишь король.

– Но ты же понимаешь, что я возненавижу тебя после этого? – закрыв лицо руками, пробормотала Солейн. – Даже если я стану твоей женой, ты не получишь моей любви!..

– Любви? – презрительно скривился Увилл. – Прости, Солли, но мне и не нужна твоя любовь. Когда-то была нужна, но не теперь. Посмотри на себя! Тебе уже за тридцать, и красота твоя увядает. Если ты думаешь, что я хочу жениться на тебе из любви, то глубоко ошибаешься! Ты – лишь одна из целей, которые я поставил для себя, и одна из немногих, которых я ещё не достиг. Я женюсь на тебе, потому что однажды поклялся себе в этом, и не более того. Ты стареешь, Солли, и я даже не уверен, что ты сумеешь выносить моего ребёнка. Но я всё равно должен жениться на тебе, пусть даже затем мы разведёмся. Мы поженимся, Солли, или Давин умрёт.

Не выдержав подобного унижения, Солейн зарыдала. Если и было что-то хуже, чем стать женой Увилла, так это – стать его трофеем. Жениться, чтобы жить в отдельной комнате, а то и в отдельном дворце. Наблюдать, как муж забавляется с молодыми любовницами, которые рожают для него бастардов. А затем, в конце концов, её отбросят, словно ненужную вещь, чтобы король мог заполучить официального наследника. Или же она, вопреки скепсису Увилла, сумеет выносить ребёнка, но лишь для того, чтобы затем издали наблюдать, как он растёт…

Это было невыносимо. Солейн вдруг страстно захотелось взобраться на самую высокую башню замка и броситься вниз. Эта мысль не испугала её, а наоборот – воодушевила. По счастью, её лицо было скрыто ладонями, и она постаралась не выказать Увиллу своей внезапной радости. Однако он, похоже, мог читать её мысли…

– Я дам тебе время подумать, – произнёс он, направляясь к двери. – Скажем, до завтрашнего утра. И знай, Солли. Если с тобой что-то случится – твой отец умрёт ужасной мучительной смертью.

Удар разочарования был столь силён, что Солейн лишилась чувств.