Kitabı oku: «Чему улыбается Джоконда?», sayfa 6
Перемен! Мы ждем перемен!
За окном фирменного поезда «Красная стрела» мелькали огни большого города. Обычно для меня возвращение из столицы в родные пенаты – явление приятное. Не люблю я этот суматошный, чванливо-горделивый мегаполис. Вероятно, эта неприязнь связана с частыми посещениями родного министерства оборонной промышленности? Утомительное хождение по обшарпанным коридорам власти (особенно когда оно размещалось в старом здании на площади Маяковского) с бесконечными отчетами, оправданиями, а то и того хуже – с протянутой рукой просящего дополнительных фондов и ресурсов для штатного расписания. В этот раз настроение было двоякое. С одной стороны – приятно, что покидаю Москву, и одновременно – мерзопакостное, после разговора с начальником главного управления по проектированию и строительству, товарищем Тупикиным. Фамилия, как говорится, не в бровь, а в глаз соответствовала её носителю. Министерские крысы бегали возбуждённые, с выпученными глазами, пытаясь отхватить лакомый кусочек от пирога, стремительно разваливающейся державы под громким названием СССР. Будучи заместителем генерального директора головного института, я находился в министерстве с поручением генерального директора, Усатого Юрия Васильевича, по двум вопросам. Первый из них касался наших иногородних филиалов. Второй – выборов генерального директора в связи с новыми веяниями и требованиями Верховного Совета РСФСР. По постановлению, в выборах должны были принимать участие представители вышестоящей организации, то бишь, Министерства оборонной промышленности СССР. Беседа с Туповицким носила трагикомический характер. На предложение учувствовать в конференции по выборам генерального директора, он спросил: «Ты слышал поговорку: свинье не до поросят, когда её на бойню тащат? Это наш случай. Разбирайтесь сами. Относительно постановления – оно же касается структур РСФСР, а мы, как тебе известно, структура СССР». Ехидно улыбнувшись (изобразил подобие улыбки Мюллера Штирлицу), добавил: «Ну что, съел?» После чего шеф встал и молча покинул свой кабинет. У меня было два варианта: либо успокоится и пойти в ресторан, чтобы скоротать время до отправления поезда или пойти выше, что в нормальные годы правления не приветствовалось. Но это же был 1993 год, и этим всё сказано! В приёмной первого заместителя министра, Черновола Сергея Павловича, меня встретил его референт. Выяснив кто я и по какому поводу, вежливо сказал, что мне придется часик подождать, там идет важное совещание, кивнул он в сторону дубовой двери кабинета. «Хотите кофе или чаю?» – предложил он. Я отказался, сказал, что спущусь в буфет перекусить. Через час я вернулся в приёмную, референт развёл руками, сказав, что пока ещё совещаются. Минут через пятнадцать из кабинета вывалила вся свора матёрых чиновников. Сергей Павлович был среди них, намеревался покинуть заведение. Увидев меня и узнав, подошел поздороваться. В восьмидесятых, будучи секретарём парткома Кировского завода в Ленинграде, он неоднократно посещал заседания партийного бюро института, на которых разбирали важные проекты бывшего Путиловского завода. Как правило, те, что были на контроле в ЦК КПСС. Я был тогда секретарём партбюро института, и также с ответными визитами посещал его епархию. Так что мы были хорошо знакомы, и всё же за десять лет он стремительно поднялся по служебной лестнице и мог бы пренебречь рукопожатием, но к моему удивлению и к его чести, он крепко пожал мне руку и спросил, как дела и какие проблемы привели меня к его кабинету. Я вкратце рассказал. Он задумался, потом произнёс: «Знаешь, если честно, то Туповицкий прав. Времена сам видишь какие, разбирайтесь своими силами. Передай привет Юрию Васильевичу, мужик он крепкий, что-нибудь придумает». Попрощавшись с земляком и оценив сложившуюся ситуацию, пошёл не солоно хлебавши в сторону Ленинградского вокзала. Всё, что было в моих силах, я сделал.
Мой попутчик по купе СВ вернулся из тамбура, где он курил. Бросив на столик пачку с американскими сигаретами Marlboro (признак состоятельного мужчины девяностых), он сказал: «Давайте знакомиться, меня зовут Валерием». Я назвал своё имя. Валера показался мне ровесником, лет сорока с небольшим. Стильно одет. Я подумал, что он явно не по министерским коридорам мотался. Спросил его:
– Вы домой или из дома?
– Восвояси, – ответил он.
– Вы, я вижу, тоже к семье, не правда ли?
– Как вы угадали? – ответил я.
– Это видно по пакетам с московскими подарками и по белой рубашке с галстуком. В таком прикиде посещают начальственные кабинеты обычно.
Мне оставалось мимикой подтвердить его проницательность. В дверь постучались. Перед нами стояла проводница, вся в красном, в унисон фирменному поезду. В руках красовались две симпатичные коробочки с ужином. Улыбнувшись, она спросила: «Вам сухое вино или рябину на коньяке?» Не сговариваясь, мы выбрали рябину. Девушка в красном достала из тележки два стограммовых шкалика и поставила перед нами на столик. Затем спросила: «Чай сразу или позже?» Мы попросили немного спустя. Теперь можно сбросить униформу, решил я и рассупонился. Валера тоже переоделся в дорожный костюм. Вскрыли коробочки с закуской, в бокалы вылили содержимое шкаликов. Выпили за знакомство. Рябина на коньяке развязала языки. Вагонные разговоры иногда заходят так далеко, что поражаешься собственной откровенности с незнакомым человеком. Мне много приходилось путешествовать по стране, и я не переставал удивляться этому свойству человеческой натуры. Естественно, если попутчик тебе симпатичен и соответствует твоему ментальному уровню. Валера оказался одним из таковых. По жизни у нас оказалось много общего. Оба из глубокой провинции, в юном возрасте приехали грызть гранит науки, он закончил Военмех, я – Политех. Он по распределению работал на заводе «Большевик», я тоже в особо режимном предприятии оборонной промышленности. Женились, будучи студентами, у него сын, и у меня мальчик и ещё мальчик. По службе он вырос до заместителя главного инженера, и моя служебная позиция соответствовала его рангу. Правда, ему пришлось рисковать жизнью во Вьетнаме в качестве представителя завода, поставляющего пусковые ракетные установки вьетнамским товарищам. В общем, поговорить было о чём.
Валера достал плоскую бутылочку армянского коньяка, и беседа длилась до четырёх часов утра. Мы уже были на ты, философски разбирали ситуацию, в которой оказалась страна, разумеется, и мы, труженики оборонки, становились первыми заложниками в этой заварухе, под названием перестройка. Собеседник поделился мыслями по поводу дальнейшей жизни. «Надо успеть вовремя занять свою нишу в этой неразберихе, иначе окажемся на обочине истории. Я уже кое-что предпринял. Отец у меня – председатель совхоза в большой станице Краснодарского края. Предлагает на паях организовать дело. Он выкупил заводик по производству подсолнечного масла и готов поставлять его в Ленинград и Москву. В Москве я уже нашёл партнёров, которые организуют продажу. В Ленинграде я тоже кое-что организовал, если заинтересует мой бизнес – добро пожаловать на борт». Я поблагодарил Валеру, и мы обменялись домашними и служебными телефонами. Мобильная сотовая связь в Петербурге появится только год спустя, в июле 1994 года, при содействии американской фирмы Motorola. Вначале мобильники, размером с кирпич, приобрели чиновники высокого ранга и новые русские в малиновых пиджаках с золотой цепью на шее и прочие бандиты.
Вернулся в институт, доложил обстановку, которая вершилась в министерстве. Юрий Васильевич выслушал и слегка приуныл. «Дело швах! Но унывать не в моих правилах, давай готовиться к бойне». – сказал он. Страну трясло, волны перестройки поднимали на поверхность одиозные личности. Кто смел, тот и съел! Институт не исключение, обиженные и оскорблённые или просто недовольные требовали перемен.
В начале девяностых гимном звучала песня Виктор Цоя «Перемен! Мы ждем перемен!» Кстати, отец Виктора, Роберт Максимович, работал инженером в конструкторском отделе № 15 нашего института. У него был старенький «Москвич-412». Он приходил ко мне с просьбой разрешить ему заехать на охраняемую территорию института на его автомобиле, чтобы на подъёмнике в гараже подлечить своего видавшего виды скакуна. Нарушая министерские инструкции, я давал письменное указание начальнику охраны разрешить въезд, а начальнику гаража – оказать посильную помощь отцу восходящей звезды. Правда, в тот период отец ушёл из семьи, отношения отца и сына были прохладными, а потому просьба молодёжи института, пригласить Виктора с концертом в актовом зале не увенчалось успехом. В Московском проектном инстинкте работал главным инженером родной дядя Виктора, и там концерт состоялся. Я был в командировке в Москве, наши институты соревновались между собой, и на подведении итогов соцсоревнования мне повезло присутствовать на живом прослушивании. Энергетика, исходившая от песен Виктора, заводила молодёжь, каждое выступление сопровождалось бурными овациями.
Выбрали Совет трудового коллектива (СТК), так учил нас плюрализму будущий Нобелевский лауреат премии мира Михаил Сергеевич Горбачёв. СТК сделал всё, чтобы действующего директора отправить на пенсию и избрать своего в доску претендента. Им оказался заместитель Ю. В. Усатого Зудкин Владимир Тимофеевич. Грамотный управленец советского образца, трудоголик, всесторонне эрудированный инженер-экономист. Казалось бы, куда лучше, знает практически всё о проектном деле и народ к нему лоялен. Избрали большинством голосов, однако, шапка Мономаха оказалась не под силу. Руководил менее года и слёг в госпиталь с нервными заболеваниями. Дикий капитализм требовал руководителей другой формации. Подробности дальнейших событий я освещал в книге первой, потому не буду останавливаться по этому поводу.
Месяца через три позвонил мой попутчик Валера, предложил организовать доставку дефицитного подсолнечного масла в необходимом количестве для коллектива. Я пригласил к себе в кабинет председателя профкома Букину Людмилу и просил организовать сбор сведений от работников института о количестве желающих и объёме поставки. Народ на радостях заказывал и для своей семьи, и для соседей. Валера был доволен и обещал снабжать нас не только маслом, но и другими продуктами питания. Меня эта затея не привлекала, да и некогда было отвлекаться в те тяжёлые времена. Переадресовал предпринимателя напрямую в профком к Букиной. Дело у них шло гладко, профком набирал очки популярности. Полки в магазинах были пусты, а если что-то выбрасывали – мгновенно вырастала километровая очередь с номерами, написанными химическим карандашом на ладонях жаждущих. Импортных продуктов подвозили недостаточно, а свои почему-то резко исчезли.
Пятнадцать лет спустя, будучи в командировке в Архангельске, после семинара, организованного фирмой Andritz AG, я сидел у окна за столом гостиничного ресторана, в одиночестве любовался северным сиянием. Терпеливо ожидал ужин. В зале было пусто, кроме меня сидели ещё двое мужчин, мирно беседуя. Один из них, сидевший ко мне спиной, повернулся в пол-оборота, чтобы подозвать официанта. Мне показалось лицо его знакомым, я стал перебирать в памяти варианты возможного знакомства с ним. Когда он заговорил громче, давая поручения официанту, по интонации и тембру голоса я узнал в нём Валеру. Я гадал, стоит ли вмешиваться в их компанейский разговор? Минут через пять мой знакомый встал и направился к стойке бара. Поравнявшись со мной, он взглянул в мою сторону. Я кивком поприветствовал его. Он остановился, прищурил взгляд, и вдруг радостно произнес: «Неужели! Какими судьбами, не зря говорят, мир тесен!» Мы дружески обнялись, похлопывая друг дружку по спине. Он решительным тоном заявил:
– Скажи бармену, чтобы перенесли твой ужин за наш столик.
– Удобно ли, у вас деловой разговор?..
– Не возражай, я познакомлю тебя с моим партнёром по бизнесу, для деловых разговоров место в кабинетах.
Он купил пачку сигарет Marlboro. Я заметил: «Джентльмен своих привычек не меняет?», на что он рассмеялся и сказал:
– Жене, Marlboro и армянскому коньяку я никогда не изменяю!
– Ой ли! А как насчёт рябины на коньяке?
Валера опять расхохотался и добавил: «Всё ты помнишь, шельмец, когда это было? У тебя шевелюра была, да и я седым ещё не был».
Мы сели за его столик, он познакомил с партнёром. Это был представитель его фирмы в Архангельске. Фирма Валерия Васильевича выросла значительно, он опутал сетью своих представительств более двадцати крупных городов. Фирма процветает, занята оптовой торговлей продуктами сельскохозяйственного кластера. Миллионные обороты в долларовой валюте. Налажены надёжные связи с импортными поставщиками.
– Да ты олигарх, оказывается! – пошутил я.
– Куда нам, мы своим трудом и смекалкой живём, а те, о ком ты говоришь, сильны залоговой приватизацией или близостью к телу вождя нации. Ты лучше о себе расскажи.
Я вкратце поведал грустную историю о судьбе проектного института. Рассказал, что вместо танков и ракет занимаюсь проектированием комбинатов целлюлозно-бумажной промышленности.
– Так ведь их все за бесценок скупили иностранцы?
– Твоя правда, так ведь и я теперь горбачусь на них, в финской компании.
– Ну ты даёшь стране угля! Я всегда знал, кто школу оборонки прошёл, тому сам чёрт не страшен.
Мы долго сидели, попивая армянский коньяк, обсуждали этот изменчивый мир, под который прогибаться не стоит, и судьбы людей, вынужденных в нём выживать.
Знакомство с заграницей
Первая поездка за границу у меня состоялась в начале января 1996 года, сразу после новогодних праздников. Это была Чехия, так, после бархатного развода со Словакией, 1 января 1993 года стала называться бывшая Чехословакия. Поездку оформили как командировку членов совета директоров проектного института, теперь уже ОАО «Инжиниринг». Организовал её «Новый» банк, он же оплатил все расходы на авиабилеты и за проживание в отелях. В то перестроечное время создавались новые частные банки, они, конкурируя, завлекали владельцев крупных организаций в круг своих клиентов. Нашу фирму с советских времен обслуживал «Промышленно-строительный банк», и он тоже пытался удержать наш расчетный счет у себя, но «Новый» предложил более привлекательные условия, и мы перешли под его опеку. Руководящему составу института выдали кредитные пластиковые карты visa, чтобы мы потренировались и оценили все прелести и удобства электронных денег, а в последствии, по возвращению из командировки, перевели всех сотрудников на зарплатные пластиковые карты. Для советских людей пластиковые карты были в диковинку, и они относились к ним недоверчиво, особенно упиралось поколение за пятьдесят. Они всяческими ухищрениями стремились отказаться от пластика, предпочитая привычные хрустящие ассигнации.
На тот период в институте работала примерно одна тысяча специалистов. Были хорошие заказы на проектирование рассчётно-кассовых центров на территории Санкт-Петербурга и Пскова для Центрального банка России. Кроме того, мы имели приличную сумму на валютном счете, полученную от иностранных заказчиков за выполненные проекты танковых заводов в Хайдарабаде (Индия) и Иране, и поэтому наша фирма была лакомым кусочком для любого банка.
Цель командировки звучала примерно так: выездной совет директоров по изучению опыта ведения инжинирингового бизнеса в Чехии. Длительность командировки – одна неделя, четыре дня в Праге и три дня в Карловых Варах. В состав группы, кроме меня, входили другие руководители института: генеральный директор Петропавловский Алексей Сергеевич, председатель совета директоров Горохов Евгений, заместитель генерального директора по производству Зудкин Владимир Тимофеевич, заместитель генерального директора по строительству и общим вопросам Шагин Валерий Павлович, главный архитектор института Рассохин Игорь Иосифович, главный бухгалтер Архпрова Светлана Васильевна и ее заместитель Протасенко Елена.
В Прагу прилетели во второй половине дня. В аэропорту нас встречал представитель филиала банка «Новый» в Праге. Город был завален снегом, это нас удивило. Автомобили стояли в сугробах, тротуары и проезжая часть расчищены кое-как, мы с удовольствием шутили по этому поводу, мол, не только у нас в Петербурге проблемы с небесной канцелярией и коммунальными службами. Наверное, немалую роль в этом беспорядке играли только-что отшумевшие рождественские и новогодние праздники, и народ еще не очухался от застолий.
Нас разместили в отеле класса «три звезды плюс». На счет «плюс», после беглого знакомства с отелем, закрались большие сомнения. Поселили в двухместных номерах. Не избалованные советским сервисом мы не роптали. Приключения начались с первых минут заселения. Меня поселили с Шагиным Валерием Павловичем в один номер. Валерий Павлович первым делом направился обследовать ванную комнату, совмещенную с туалетом. По первой своей специальности он был инженером по водопроводу и канализации и до нашей организации работал в проектном институте «Водоканал», и, естественно, разбирался в этих делах неплохо. Со знанием дела начал проверять сантехнику. Не успев переодеться с дороги, минуты три спустя, я услышал знакомое урчание спускаемой в унитазе воды, а затем характерное шипение и свист вырывающейся из крана воды, сопровождаемый воплями Валерия Павловича. Бросился выяснить обстановку, открыв дверь в ванную комнату, увидел такую картину: Валера навис всем своим могучим телом, центнера полтора весом, над раковиной умывальника и, заткнув большим пальцем правой руки отверстие сорванного шарового крана, в левой руке держал никелированный рычаг крана, шаря по стенам очумелым взглядом, пытаясь найти полотенце чтобы заткнуть им фонтанирующую струю. Модная белоснежная сорочка, приобретенная специально для заграничной командировки, намокла и прилипла к его могучему торсу. Вид был весьма нереспектабельный. По его совету я обшарил все углы в ванной комнате, пытаясь найти контрольные краны для перекрытия воды в случае аварии, но оказалось по нормативам бывшей братской республики, такой роскоши не предусмотрели. Отплёвываясь и проклиная все чешские СНиПы и нормативы строительства этой страны, а заодно и тот день, когда согласился на эту поездку, Валера отчаянно боролся с напирающей на него водой, затем внезапно замолк и жалобным голосом попросил меня позвонить администратору отеля, вызвать дежурного сантехника. Администраторша внимательно выслушала мою просьбу по внутреннему телефону и подбирая нужные русские слова, выученные в Чехословацкой школе, с приятным акцентом спросила: «У вас что-то случилось?»
Стараясь как можно спокойнее, внятно выговаривая слова, я ответил: «Да! Случилось! В ванной комнате вода фонтанирует, скоро затопит ваш трехзвёздочный отель».
В трубке спокойным голосом произнесли: «Не волнуйтесь, скоро исправим». Я передал ответ дежурной Валерию Павловичу. Он, как Самсон, укрощающий льва, продолжал бороться с фонтаном. Переварив сказанное, взвыл как раненый вепрь: «По-чешски скоро – это сколько в часовом выражении?»
Оказалось – недолго, минут через пять, походкой вразвалочку, в фирменной яркой спецовке и с красивым ранцем в руке появился сантехник. Оценив ситуацию, мастер присвистнул и произнес: «Оля ля!», развернулся и вышел из номера. Я последовал за ним с криком: «Уважаемый, вы хотя бы воду перекрыли!» Он обернулся и с улыбкой человека, проживающего в свободной стране, которая, кстати, с нетерпением ожидала вступления в Евросоюз, что-то ответил, естественно, на его родном языке. Хоть наши языки имеют общие славянские корни, но я ни черта не понял и пошёл к администратору искать подмоги. Она, хоть и с акцентом, но вполне понимает ненавистный для чехов язык оккупантов. Особенно после событий Пражской весны 1968 года.
У стойки уже стояли наши коллеги, ожидая нас для того, чтобы пойти в ресторан на ужин. Увидев меня одного, удивились, спросив, почему я в одиночестве и не случилось ли чего с Валерием Павловичем? Я сказал, что Валерий Павлович уже приступил к выполнению командировочного задания и перенимает богатый опыт чешских коллег по вопросам водоснабжения и водоотведения. Коротенько обрисовал ситуацию и предупредил, что с ужином придётся повременить до устранения аварии и приведения в надлежащий вид нашего исследователя. Народ почему-то развеселился, кроме Рассохина. Тот не хотел ждать ни минуты, у него горели трубы после вчерашних проводов за границу в кругу семьи. Заразительно хохотал Женя Горохов, хотя то же выпить не дурак, но он был вечным оппонентом Шагина и ради такого весёлого случая готов был потерпеть. Кроме того, среди нас он был самым молодым, по характеру циником, скрывать эмоции радости чужому горю ему не привычно.
В ресторане Валерий Павлович выглядел самым свежим среди нас, ему невольно пришлось принять душ, после чего нарядиться во все новое, предусмотрительно приготовленное супругой. Голубой свитер и джинсы были ему к лицу. Женщины оценили его гардероб и отпускали комплементы. Валера довольный ворчал: «А я ещё наорал на жену, не хотел брать лишнее барахло с собой. Но её разве переспоришь».
Горохов, приняв на грудь сто пятьдесят граммов французского коньяка «Хеннеси», продолжал веселиться и подтрунивать над Валерой: «Не послушал бы жену, сидел бы сейчас в спортивном костюме с лампасами, как новый русский». Кредитная карта visa теперь у тебя есть, осталось золотую цепочку на шею и можно продолжать опыт перенимать». Первый совместный ужин Совета директоров ОАО «Инжиниринг» проходил в тёплой и дружеской обстановке. Но приключения в отеле не закончились. На утренний завтрак к шведскому столу не явился Игорь Рассохин. Выяснилось, что вечером после ресторана они с Гороховым решили полирнуть, то есть добавить градус в баре. Они квартировали в одном номере. Вернувшись после полуночи, наш Растрелли (так мы его величали в неофициальной обстановке) решил перед сном посидеть в кресле. Пытаясь поудобнее устроиться, кресло вдруг развалилось, да так, что попытки собрать его не увенчались успехом. Ремонт отложили до утра, но и утром усилия оказались неудачными. Сообщили администратору. Та взвыла, узнав о случившемся: «Ох, эти русские! У них всегда руки чешутся. За один день умудрились разломать половину отеля! Вам придется заплатить и за кран, и за кресло. Кран стоит двадцать пять долларов США, а кресло – сто пятьдесят долларов. Как будете платить – кэш, или выставить счет на фирму?» Игорь стоял молча, моргая покрасневшими глазами, соображая, что ответить. Кто бы мог поверить, глядя на его растерянный вид, что по проектам этого маленького росточком, невзрачного человечка в Ленинграде и других городах Советского Союза построены и красуются около сотни прекрасных зданий. Наконец он выдавил из себя: «Да за сто пятьдесят долларов, тем более из США, можно всю мебель этого номера обновить! Ничего платить не собираюсь, я не наследник Рокфеллера. Это раздолбанное кресло уже было сломано и держалось на соплях! Я здесь ни при чём!» Администраторша резко развернулась и, уходя, зло сказала: «Это мы ещё будем посмотреть! И вообще, пить меньше надо, вы не в России!»
Первые два дня, проведенные в Праге, пролетели незаметно, по программе организаторов поездки мы посетили полдюжины промышленных предприятий, знакомились с производством. Ничего особенно нового мы для себя не обнаружили. Чуточку почище в помещениях, меньше слоняющихся на производстве, все заняты своим делом, а главное – все в униформе с лейблами фирмы.
За ужином делились впечатлениями. На каждом предприятии нас угощали пивом во время короткого ланча, и это, пожалуй, больше всего понравилось мужской половине нашей делегации. Пиво действительно было отменным, и пьют чехи его в огромных количествах, и только Валерий Павлович выручал нашу команду и не уступал по количеству выпитого заядлым чешским гурманам пенного напитка. Утром третьего дня за нами прислали микроавтобус, и мы поехали в Карловы Вары.
При выписке из гостиницы руководитель делегации Петропавловский расплатился за причинённый ущерб картой visa и международный скандал не состоялся, вопрос был закрыт по обоюдному согласию. Электронных денег было не жалко, тем более за счет банка «Новый», он себе ещё нарисует. Довольная администраторша на прощание забила свой последний гвоздь в крышку гроба российско-чешской дружбы, сказав: «Американцы никогда не заплатили бы, и затыкать пальцем воду тоже не стали, даже если бы затопили весь отель!» Мы приняли к сведению на случай если перед вылетом разместят в этом отеле. Про себя подумали, что американцев в подобный отель канатом не затащить.
В Карловых Варах нас поселили в каком-то санатории, по своим условиям проживания он напоминал советский дом отдыха средней паршивости. Кровати были металлические, панцирные и очень высокие. Такие кровати я видел у бабушки в деревне, чтобы взобраться на неё надо было постараться даже при нашем выше среднего росте. Мы с Валерой долго смеялись, представляя, как Рассохин при его метре шестидесяти сантиметрах устраивается на ночлег. Единственный плюс, что сломать эту мебель без кувалды невозможно. Ночью проснулись от шуршания. Когда включили свет, мурашки поползли по всему телу от увиденного количества тараканов невероятного размера. В те годы и в наших городских квартирах водились эти твари, но такого размера мне лично не приходилось видеть. Кроме того, от выпитого в огромных количествах фирменного пива приходилось часто вставать и ходить в туалет по этим мерзким насекомым. Во время ходьбы хруст слышался на протяжении всего пути туда и обратно. Идёшь словно по пляжу из гальки в Сочи.
Утром вместо шведского стола нас накормили яичницей-глазуньей с мелконарезанными кусочками бекона. Вспоминая ночные кошмары, аппетита ни у кого не наблюдалось. Каждый с осторожностью копался в яичнице вилкой, отыскивая среди кусочков поджаренного мяса ночных гостей, уж больно они были схожи. Валерий Павлович уплетал за двоих, попросил даже добавки. Над нашей брезгливостью смеялся и говорил: «Ничего вы не понимаете в еде. В Китае жаренные тараканы – деликатес и стоят дорого». Светлана Васильевна после услышанного резко бросила вилку, встала из-за стола и быстро удалилась из буфета. За ней семенила её заместительница Лена.
В Карловых Варах мы посетили один из банков, ознакомились с помещениями и аппаратурой банка. Это была полезная экскурсия, так как половина портфеля наших заказов состояла из контрактов на проектирование коммерческих банков в Санкт-Петербурге. Вечером знакомились с достопримечательностями знаменитого курорта. Горохов все фиксировал на видеокамеру. Не обошлось и без посещения супермаркетов и, естественно, ресторанов. В отель «Три таракана» (так скромно мы его окрестили после первой ночи) возвращаться не торопились. Один день посвятили экскурсиям по старинным замкам. Впечатляет увиденное, но зима не лучшее время для экскурсий, единственный плюс – отсутствие назойливых туристов из Европы. Покидая без сожаления жемчужину санаторно-курортного лечения российской знати и советской партийно-правительственной номенклатуры, мы по пути в Прагу посетили старинный фарфоровый завод. Там в специальном магазине и началась наша главная цель поездки. Изголодавшиеся по импортному дефициту, мы активно скупали всё, что было можно привезти домой. Сервизы и отдельные предметы из фарфора и хрусталя, а также прочие сувениры. Надо честно отметить, все покупки за свой счет, на деньги, заработанные непосильным трудом на родине. Оставшиеся два дня мы провели в Праге. Это был уже другой отель, о котором мы могли только мечтать. Каждый жил в отдельном номере с изысканной обстановкой, ежедневной сменой белья, шоколадкой на убранной кровати, тапочками (кстати о тапочках, выяснилось, что почти все из нас захватили их с собой на родину в качестве сувенира) и белым махровым халатом в ванной комнате, там же рядом с унитазом стоял прибор под названием биде, вот только как им пользоваться не каждый знал. Больше всего удивил мини-бар, вот он то, проклятый, и подвел наивных поселенцев из России. Те из нас, кто был в подобных отелях впервые, ринулись сначала изучать, а затем и опустошать их содержимое. При выписке из отеля мы очень пожалели о таком сервисе, он оказался платным и с наценкой в пять, а то и более раз дороже, чем такие же продукты в магазине, но за учёбу тоже надо платить.
За два дня до отлёта бродили по столице нового государства, знакомились с достопримечательностями красавицы Праги. На Карловом мосту, на огромном панно, красовалась карикатура объятий двух генеральных секретарей компартий СССР и ГДР. Леонид Ильич Брежнев, в засос целующий Эриха Хонеккера.
Эта влюблённая парочка была самой ненавистной для каждого чеха после разгрома мирной демонстрации 1968 года. Теперь, когда Горбачев освободил восточную Европу от советской оккупации, чехи задним числом потешались всласть над обидчиками.
Кроме обзорных экскурсий один день уделили шопингу. Все накупили чешского хрусталя. Моя семья недавно переехала в квартиру на проспекте Авиаконструкторов, надо было обустраивать её быт, и я тоже приобрел комплект: хрустальную люстру и два бра в большую комнату, где и по сей день они служат исправно.
За обедом наши дамы, смущаясь, рассказали о неудачном походе в магазин нижнего белья. На узенькой тихой улочке их привлекла витрина с манекенами в нижнем белье необычно красивого фасона. Решили заглянуть и прибарахлиться. Оказалось, это был секс-шоп. Такого чуда у нас, в колыбели трёх революций, еще не наблюдалось. Приглядевшись внимательнее к товарам на прилавках и полках, наши дамы не первой свежести выскочили пулей из чуда-магазина и, оглядываясь, не приметил ли их кто из своих, быстренько ретировались. Рассказ заинтересовал и мужскую половину совета директоров, кто-то предложил сразу после обеда отменить намеченный поход в магазин «Оружие» перенести на потом и сходить в оазис капиталистического разврата. Тем более, за компанию как-то надежнее, не так стыдно бывшим коммунистам знакомится с новыми нравами постсоветского общества. Отказался один Растрелли, заявив, что лучше за кружкой пива посидит.
Поход в магазин секс-товаров увенчался приобретением искусственного фаллоса необычного размера. Приобрел его Валерий Павлович. На нескромный вопрос Горохова: «На какой ляд он тебе?» Валера ответил: «Хочу сделать подарок своему бывшему шефу из „Водоканал“. У него на днях юбилей, шестьдесят лет исполнится. Наслышан, что собирается пышно отметить. Мы с ним расстались неспортивно, я при увольнении послал его куда надо, но если он не понял куда именно, то этой штукой я и напомню ему наше расставание. Пошлю бандеролью с уведомлением». Так он и сделал, упаковал эту штуковину, в подарочную коробку и прямо из Праги отправил адресату, не жалея иностранной валюты. Значит, достал Валерия Павловича бывший шеф не на шутку.
