Kitabı oku: ««Злой» ангел», sayfa 3

Его, как будто током ударило. Игнатьев стоял в ванной комнате, держа в руке зубную щётку, и смотрел на себя в зеркало.

«Я, наверное, схожу с ума. Этого не может быть. Я не мог летать, я не мог видеть Ангела-Хранителя. Это просто сон, о котором нужно забыть!»

Однако, войдя в свою комнату, Федя осмотрел ковёр на стене, ощупал его руками. Обычный ковёр, а под ним – бетонная стена, оклеенная обоями. Никаких проходов, туннелей, никакого света.

– Я схожу с ума! – проговорил Федор и пошёл на кухню завтракать.

Перед уходом, он проверил содержимое своего пакета, убедился в том, что конспекты и нож на месте.

Занятия в колледже начались как-то тихо. Федя ожидал разборок с Шестаковым, Палкиным и Скурихиным, но тех вообще не было на лекциях, что Фёдора очень радовало.

На каждой перемене ему задавали вопросы: «Федя, а кто тебе на лицо наступил? Федя, а ты на чей кулак упал? Федя, а ты что, в поворот не вписался?»

На все вопросы Федя отвечал утвердительно, даже улыбался. На большой перемене к нему подошёл Рома.

– Здорово, чувачок! Как делишки?

– Привет, всё нормально, – ответил Федя, пожимая большую, тёплую ладонь Ромы.

– Я думал, что ты вообще сегодня до колледжа не дойдёшь, а ты вон улыбаться можешь! Странно…

– Видать, не так сильно били. Больше испугали, чем покалечили…

– А где этот уродец в зелёных слаксах? – Лицо Ромы сразу стало серьёзным. – Что-то мне не понравилось его поведение. По-моему, он мне нагрубил. Я с ним ещё хочу поговорить.

– Ваня Палкин… Его нет сегодня. Они втроём куда-то пропали. Ни на одной лекции их не было. Да оставь ты их. Бог им судья.

– Нет, я не судья и такого не оставлю. Не люблю борзых, как эти, – Рома сжал кулаки. – Я поговорю с ними! Пойдём в столовую? Сегодня там жареную рыбу дают.

– Пойдем! – согласился Федор, и они пошли по длинному, заплёванному коридору. Девушки из группы, в которой учился Федя, смотрели им вслед и хихикали.

– Смотрите, сладкая парочка. Глядя на них, я вспомнила фильм «Близнецы», – давясь от хохота, сказала Марина Пургина.

– Точно! Там играют Арнольд Шварце… как его там? И этот… Денни Де Вито! – поддержала Марину Таня Смелова.

– И вправду, похожи, – Наташа Кадочникова издала утробный звук, лишь отдаленно напоминающий смех. – Только Де Вито красивее нашего Дистрофика.

И другие девушки заржали.

В столовой, действительно, был рыбный день. На первое был суп с рыбой, а на второе жареный минтай с пюре.

Федя с Ромой сидели за одним столом. Рома рассказывал Феде про тяжёлую атлетику, про спортивное питание, про то, что мечтает стать программистом.

– Я тебе точно скажу, – говорил Рома, держа в руке вилку с засаженным на неё куском рыбы. – Будущее – за нами, за программистами. А чего ты на программиста не пошёл учиться?

– Не знаю… Родичи говорят, что быть теплотехником – это круто.

– Я так не думаю, – Рома отправил кусок рыбы в рот и запил его компотом.

– А ты и сейчас штангой занимаешься? – спросил Федя, разглядывая Ромины большие руки.

– Нет, я уже года три не боец. У меня повреждены мениски коленных суставов. При ходьбе колени болят, бегать вообще не могу.

– И это не лечится?

– Конечно, лечится! – Рома смотрел на Федю, как на дурака. – Только зачем лечить? В армии я пока служить не хочу…

– Понятно, – Федя кивнул головой и больше они не разговаривали. Каждый думал о чём-то своём.

9

Через две недели Скурихин, Палкин и Шестаков появились в колледже. Пока они ехали в трамвае, они обсуждали происшедшее с ними и пришли к выводу, что во всех их бедах виноват Федя Игнатьев.

– Он специально лохом прикидывается. Я думаю, бомжи – это какие-то его знакомые, – вполголоса говорил Ваня, глядя в окно.

– У него по-любому предки продвинутые. Наверняка, он им про нас сказал, и они решили нас прессануть, – предположил Сергей.

– Ладно, тихо вы! Вдруг за нами следят и подслушивают. Никогда об этом не говорите, и никому об этом не рассказывайте, – оглядываясь по сторонам, сказал Дима, и все замолчали.

Следуя от трамвайной остановки до колледжа, Скурихин и Палкин беспокойно оглядывались по сторонам, Шестаков опустил голову и смотрел себе под ноги. Воротник куртки Димы был поднят. Они шли медленно. Ваня и Дима сильно хромали.

Когда парни все-таки вошли в серое здание колледжа, все трое облегчённо вздохнули. Они рассматривали пол, стены, оглядывали учащихся, выискивая в толпе знакомые лица. Каждому из них казалось, что в колледже они не были сто лет, хотя прошло всего две недели. Дима, Ваня и Сергей подошли к стенду с расписанием занятий, сделали отметки в записных книжках и пошли в аудиторию. Их ждала скучная пара лекций по химии.

Не успели они дойти до лестницы, ведущей наверх, они услышали громкий оклик: «Пацаны! Подождите минуточку!»

Скурихин, Палкин и Шестаков синхронно обернулись на голос. Это был голос здорового третьекурсника, который тогда заступился за Дрища. Третьекурсник был не один. С ним были ещё человек пять таких же амбалов. Они стояли у него за спиной, лица их были серьёзными. Сергей, Ваня и Дима настороженно переглянулись, настроение у них резко испортилось.

– Вы тут моего дружбанчика покалечили.

– Мы не… – пытался возразить Дима.

– Заткнись и слушай, – грубо перебил его здоровяк и продолжил. – Если он мне пожалуется или с ним что-нибудь случится, я ваши яйца поотрезаю и скормлю бездомным собакам. Вы меня поняли?

– А ты чего…. – хотел что-то сказать Ваня, но получил удар кулаком в живот и согнулся пополам, хватая ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег.

– Ты, я смотрю, самый говорливый, – тихим, но злым голосом произнёс старшекурсник, сверля взглядом Ваню. – С тебя я потом и начну. Вы меня поняли?

Дима с Сергеем кивнули головами.

–А теперь валите по своим делам. И молитесь, чтобы с Федькой ничего не случилось, иначе я вас найду.

Старшекурсник развернулся и пошёл по коридору, сопровождаемый толпой своих дружков. Скурихин, Палкин и Шестаков продолжили подъём на третий этаж. Они поднимались молча. Каждый из них обдумывал сложившееся положение.

– По-моему, он точно знает про нас, про то, что с нами случилось, – прошептал Ваня.

– С чего ты это взял? – поинтересовался Дима.

– Он про яйца и про бездомных говорил. По-любасику, что-то знает.

– Будем надеяться, что наши ничего об этом не знают. Если узнают, я отчислюсь из этого грёбаного колледжа, – сказал Сергей.

– И я, – поддержал его Дима.

И только Ваня молчал. Он растирал ушибленную грудь и морщился от боли.

Когда Скурихин, Палкин и Шестаков вошли в кабинет химии, все, кроме Дрища, обрадовались их возвращению. Все спрашивали, где они пропадали? Чем болели? Большую заинтересованность проявили девушки. Игнатьев, как всегда, сидел за своей первой партой и даже не посмотрел в их сторону. Он сидел, сложив руки на груди, и читал конспект. Ване показалось, что он делает вид, что читает. Ещё ему показалось, что Дрищ улыбается. Значит, то, что с ними произошло, это его рук дело. Ну, Дрищ, ну тварь!

На большой перемене, когда Дрищ ушёл в столовую, Ваня с Серёгой стали рассказывать всем, кто находился в аудитории, свою историю, которую они выдумали, пока лежали в больнице.

– Ну, наехали на нас какие-то чуваки в сквере на улице Ленина. Их было всего-то четверо. Мы их во дворы завели, хотели им люлей навалять, а там ещё не меньше десяти челов. Все здоровые. Мы их пролечивать начали… Ну, чтобы по нормальному разойтись, а они полезли на нас с кулаками. Мы отбивались от них, почти всех раскидали, а они достали биты бейсбольные и давай нас дубасить. Они чуть не убили нас, но менты приехали, и они убежали. Менты спрашивают нас, хотим ли мы заявление писать, но мы отказались, сказали, мол, сами разберемся. – с важным видом рассказывал Ваня.

– Круто! – произнесла Вера Сизова. Было видно, что рассказ произвёл на неё сильное впечатление.

– Мы их потом вычислили, на счётчик их поставили. Они нам бабок отвалили и ящик пива, – продолжал Серёга. Дима молчал, периодически кивая головой в знак согласия.

– А сколько они вам отвалили, – поинтересовался Коля Бушков.

– Много, – ответил Ваня, – только мы всё нашим браткам отдали, которые потом на разборку с нами ездили. Нам осталось только пиво. Мы его выпили в больнице.

– Так вы и в больнице лежали? – удивлённо спросил Коля.

– Конечно! Тебя бы битами отхлестали по хребтине, я бы посмотрел на тебя! Живого места на теле не было!

В это время в кабинет вошёл Дрищ, все замолчали и расселись по своим местам. Каждый обдумывал рассказ о приключениях Вани, Димы и Серёги. Многие поверили, так как дело было в 1992 году. В то время было возможно всё!

Ни Ваня, ни Сергей, ни Дима никогда никому не рассказывали всей правды. Они не рассказали, как плакали и умоляли бомжей пощадить их, как плакали, когда лежали в больнице, как боялись потом в одиночку выходить на улицу, как вздрагивали и покрывались потом при виде бомжей на улицах. Хуже всего для них было ощущение собственной беззащитности и беспомощности. Они поняли, что даже милиция им не поможет и не сбережёт.

У Серёги после той истории поседели виски, поэтому он потом стригся коротко, чтобы седина не была заметна. Когда это перестало помогать, он стал красить волосы. Дима долго принимал антидепрессанты, после чего перешёл на наркотики, но об этом никто из сокурсников не знал. Ему даже удалось закончить колледж. Ваня перестал обращать внимание на женщин. У него появились серьёзные проблемы с потенцией. Его часы хронически показывали «полшестого». Но это было позже, а сейчас все трое люто ненавидели Федю и во всех своих бедах винили только его. Вслух они об этом говорить боялись, поэтому регулярно исписывали парты и стены техникума надписями: «Федя-Дрищ, Федя-лох, Федя – Дистрофик» и прочими обидными надписями, на которые Федя старался не обращать внимание.

Федя вдруг стал расти. Сначала он думал, что ему это кажется, но потом, когда брюки и рубашки стали ему малы, он понял, что он и вправду растёт. За первый курс он вырос на десять сантиметров и поправился на семь килограммов. Кличка «Дистрофик» к нему уже не применялась.

10

Однажды, дело было весной 1993 года, когда ярко светило солнце и таяли сугробы, заливая всё вокруг грязной талой водой, Федя пришёл домой из колледжа и увидел Чарли, сидящего у крыльца. Он, как будто, ждал Федю. Когда Федя подошёл к крыльцу, Чарли завилял купированным хвостом, радостно залаял, начал прыгать на Федю, оставляя тёмные следы своих передних лап на куртке Феди.

Посмотрев по сторонам, Федя не увидел ни Ильи Владимировича, ни Нины Ивановны – родителей Вовы.

«Странно!» – подумал Федя. Он никогда не видел, чтобы Чарли гулял один. Федя погладил Чарли, постоял немного и стал заходить в подъезд. Чарли забежал в подъезд, чуть не сбил Федю с ног. Поднявшись на лифте на пятый этаж, Федя позвонил в квартиру Киселёвых. Никто не открыл дверь. Федя позвонил ещё раз. Результат тот же. Подумав, Федя решил оставить пока Чарли у себя. Когда Киселевы вернутся, он отдаст им Чарлика, не выгонять же его на улицу, вдруг потеряется.

«Наверняка, Чарлик убежал от них во время прогулки. Сейчас ведь весна!»

– Заходи, Чарли! – сказал Федя, открывая входную дверь. Пёс, как будто ждал этого. Как только дверь открылась, он, виляя хвостом, проскользнул в квартиру.

– Чарли, стой! – крикнул Федя, увидев мокрые следы лап на ковровой дорожке. Чарли послушно остановился. Федя принёс из ванной смоченную водой тряпку и вытер Чарлику лапы. Чарли не огрызался, не дёргался. Он послушно стоял и ждал, когда Федя закончит.

– Всё, иди! – сказал Федя. Чарли сразу же начал обходить комнаты. Он всё обнюхивал и рассматривал, а потом пошёл на кухню и сел рядом с холодильником.

– Хорошая мысль! – Федя кинул взгляд на слюни, капающие с морды Чарли. – Сейчас что-нибудь на обед приготовлю. Я тоже есть хочу.

Пообедав и накормив Чарли, Федя прошёл в свою комнату, где сел за свой письменный стол и стал готовиться к завтрашним лекциям. Чарли обошёл комнату, обнюхал все углы и лёг рядом с диваном Феди, на половичок.

– Тебе, я смотрю, нравится! – сказал вслух Федя, глядя на пса. – Останешься у меня?

Чарли ничего не ответил, немного покрутившись на одном месте, он свернулся калачиком на половике и стал засыпать.

Вечером пришли родители Феди. Узнав, что Чарли у них, они долго возмущались, звонили Киселевым в дверь, звонили им по телефону.

–Ладно, – сказал отец, присаживаясь на край дивана и поглаживая рукой шерсть на спине Чарлика. – Я смотрю, шерсть с него не сильно лезет, запаха тоже нет. Пусть пока побудет у тебя, а когда мы свяжемся с Киселёвыми, мы им Чарли отдадим. Идёт?

– Идёт! – ответил Федя. То, что Киселёвых не было дома, а Чарлик гулял на улице, наводило его на мысль о том, что если и придётся вернуть его хозяевам, то не скоро.

В тот же вечер в «Новостях» показали смятую машину в кювете.

«…Авария произошла на седьмом километре объездной дороги. На мокрой дороге водитель автомобиля Ваз 2106 не справился с управлением, и машину вынесло на встречную полосу, где произошло столкновение с «Мазом», – бесстрастным голосом говорил диктор. – Погибло три человека»

– Неужели это Киселёвы? – спросил отец.

– Да что ты, Кеша? Илья Владимирович прекрасно водит. Мне Нина рассказывала, что он больше двадцати лет за баранкой. Это не могут быть они.

Однако последующие события показали, что это были именно они, Киселёвы. Они ехали на своей машине по объездной дороге. В машине были все: Вероника, Нина Ивановна, Илья Владимирович. Скорее всего, с ними был Чарли. Но почему Чарли вернулся домой, и на его рыжей шкуре не осталось ни одной царапины, для Феди и для Фединых родителей это осталось загадкой.

Чарли остался у Феди. Федя ожидал, что пёс будет тосковать по хозяевам, но этого не произошло. Чарли отлично освоился в квартире Игнатьевых. У Феди даже было впечатление, что Чарли всю жизнь жил у него, а не у Вовы.

Федя выгуливал Чарли три раза в день: утром, днём и вечером, два раза в день кормил его. Несмотря на то, что Чарли был крупным псом, проблем с его кормежкой никогда не было. Он был непривередлив в пище, ел абсолютно всё, что ему давали. Но не это нравилось Игнатьевым в Чарли. Он был очень умён и послушен.

Иногда, когда Федя приходил домой из колледжа в плохом настроении, Чарли мог подойти к нему, положить слюнявую морду ему на колени и посмотреть в глаза, как бы говоря: «Всё нормально, приятель! Успокойся». После этого у Феди улучшалось настроение, и всё сразу становилось на свои места.

Федя выгуливал Чарлика на заросшем кустами и молодыми берёзками пустыре, напротив дома. Раньше там были частные дома, но дома снесли, а пустырь остался. Федя обычно отстёгивал поводок от ошейника Чарли, и тот свободно бегал по пустырю, пока не надоедало. Иногда они гуляли по окрестным дворам, где Федя встречал своих знакомых. В основном, это были бывшие одноклассники и одноклассницы. И Феде и Чарлику такие прогулки нравились.

Однажды, во время одной из таких прогулок Федя встретил пожилую женщину. Прихрамывая, она шла по улице. В обеих её руках были авоськи с продуктами. Увидев Федю с Чарли, она оглядела пса и пробормотала: «Завели себе телёнка… Тут людям есть нечего, а они таких больших собак заводят». Федя оставил её реплику без внимания, но про себя отметил, что где-то раньше он эту женщину видел.

В другой раз Федя встретил высокого мужчину лет тридцати и стройную симпатичную блондинку. Они, обнявшись, шли в сторону Фединого дома. Запах духов блондинки показался Феде до боли знакомым. Где он выдыхал этот запах? Почему ему показалось, что он раньше где-то видел и этого мужчину, и его подругу?

Только вечером, перед сном, когда Федя посмотрел на ковёр на стене над своим диваном, он вспомнил про свой сон, про полёт с ангелом. Он вспомнил ту пожилую женщину, семейную пару на большой кровати, над которыми он пролетал.

«Неужели это не было сном? – в ужасе подумал Игнатьев. – А может, я – шизик? У меня крыша едет?»

11

Как– то раз, когда Федя с Чарликом гуляли на пустыре, к Феде подошли несколько парней. Они неожиданно вышли из-за деревьев. Чарли в это время играл с сухой палкой, которую он выкопал из земли.

– Слышь, Вася! Подогрей братву бабками, – сказал один из них, приблизившись к Феде, и глядя ему в лицо наглыми глазами.

– Я не Вася, я – Федя! – Фёдор высматривал Чарлика, но, почему– то не видел его на пустыре. В голове закрутились тревожные мысли: «Куда мог деться пёс?.. Может, убежал?»

– Мне пофиг, кто ты! Гони бабки! – Парень вытащил из кармана нож и приставил его к горлу Феди. Его товарищи, все коротко стриженные, в одинаковых кожаных куртках и в спортивных костюмах, плотным кольцом окружили Федора.

–У меня нет денег, – ответил Федя. Глядя на парней, он узнал их. Это были те самые парни, которые избили его в конце лета, когда погиб Володя Киселёв. Они ещё тогда сказали, что он им не нравится. На лице Феди тогда после встречи с этими парнями остался большой синяк и челюсть потом долго болела, особенно, во время еды.

«Сейчас начнётся что-то нехорошее!» – подумал Федя, пожалев, что оставил дома свой нож. Хотя, смог бы он испугать ножом этих отморозков?

Вдруг Федя услышал крики и рычание. Отморозки в кожаных куртках разошлись в стороны. Федя увидел, как Чарли прорывается сквозь толпу, кусая обидчиков хозяина за ноги. Парни вскрикивали и нагибались, держась руками за прокушенные ноги. Двое парней, увидев Чарли, сразу отскочили в сторону. В глазах их Федя увидел испуг. Они отбежали метра на четыре, стояли и смотрели, не решаясь подойти ближе.

Парень, который держал нож у Фединого горла, опустил его и направил на Чарли. Чарли в это время крепко вцепился зубами в икру рыжего толстого парня, иногда мотая головой из стороны в сторону. Рыжий лежал на земле и орал во всё горло. Из его ноги хлестала кровь, заливая землю вокруг него. Штанина его спортивных штанов была изодрана в клочья.

–Убери собаку! – прокричал парень с ножом. Он уже не был лихим рэкетиром, которым показался Феде вначале. Теперь он был испуганным подростком. Голос его дрожал, нож прыгал в руке.

– Ну, уж нет! – сказал Федя, видя, что бояться ему уже нечего. Страх отошёл на задний план. Остались только злость и желание расквитаться за прошлую встречу. – Чарли, куси этого!

Выпустив из пасти ногу толстяка, Чарли прыгнул на парня с ножом, крепкой хваткой вцепившись ему в руку. Нож выпал из руки парня и воткнулся в землю, парень завизжал. Он дёргал рукой, пытаясь освободить руку, бил Чарлика по голове второй рукой, пытался пнуть его, но Чарли уходил от ударов, дёргая головой и двигаясь на своих сильных лапах вперёд-назад, вправо и влево.

В какой-то момент пацан упал на землю. От его визга у Феди заложило уши. Феде показалось, что Чарли сорвал всю кожу с его руки, оставив только мясо. Федя никогда не видел столько крови. В какой-то момент Феде стало жалко этого парня и его покусанных товарищей, которые сейчас стояли в стороне и наблюдали, за происходящим. На их лицах Федя видел даже не страх, а ужас. Одновременно с этим Федя почувствовал, как его тело наполняется энергией. Словно он подпитался их страхом, хотя минуту назад страшно было ему.

– Чарли, фу! – крикнул Федя.

Пёс отпустил руку парня и сел у Фединых ног.

Держась за согнутую в локте руку, из которой лились струйки крови, повизгивая, парень встал с земли. Пошатываясь, он дошёл до своих друзей, которые стояли кучкой за деревьями. Ни у кого не было желания подойти ближе. Судя по тому, что большинство парней морщились, держась за бёдра и за икры, Чарли поработал на славу.

– Молодец, Чарли! – Фёдор потрепал пса по холке.

Чарли прижал уши, облизал языком окровавленную пасть. Федя пристегнул поводок к ошейнику, и они не торопясь, пошли домой.

12

Стоя за деревьями, парни выкурили по сигарете, осмотрели свои раны. Они всё ещё были в шоке, поэтому никто не произнёс ни слова. Такого с ними ещё не было. Они стояли за деревьями, видели одиноко стоящего паренька. У них сложилось такое впечатление, что он или кого-то ждал, или просто стоял. Никто нигде не видел собаку, поэтому решили подойти к пареньку и отобрать у него деньги. Для парней, которые считали себя криминальными авторитетами дворового масштаба, нападение здоровенного пса было полной неожиданностью.

Почти все разошлись по домам, чтобы залечить раны.

– Тебе в больницу нужно, Паша! – сказал Кирилл, осматривая окровавленную руку товарища. – Вот это зубы! Он насквозь тебе руку прокусил!

–Знаю, что не облизал! – Паша достал из кармана носовой платок, обмотал им кровоточащую руку. Дождавшись, когда лох со своей собакой скроется за углом дома, Павел подошёл к месту побоища, нашёл свой нож, который торчал из земли, сложил его и убрал в карман. Этот нож ему подарил брат перед первой ходкой. Жалко было лишиться такого хорошего подарка.

– Пацаны! Я вспомнил этого лоха! – морщась от боли, прохрипел Паша.

– Что-то рожа знакомая, где-то мы его раньше видели! – согласился Саня по кличке Рыжик.

– Мы его летом уработали. Это кореш Дауна.

– Точно! Он самый! – закивали головами парни.

Чтобы лишний раз не «палиться» и избежать ненужных вопросов, решили в больницу не идти, а лечиться самостоятельно. Под выражением «лечиться самостоятельно» подразумевалось то, что парни планировали прийти в заброшенный двухэтажный дом в двух кварталах от того места, где они повстречали Федю и Чарли, и прибегнуть к помощи наркотиков.

– Сейчас пойдём на хату, ширнёмся, а завтра будем думать, что делать дальше, – проговорил Паша, покачивая ноющую от боли руку, как маленького ребёнка.

– Это называется нетрадиционной медициной, – пошутил Толик, но никто не засмеялся.

– Макс, Колян! Помогите Рыжику!

Максим с Колей не стали возражать. Сейчас они больше всего боялись, что их могут «пустить под молотки», то есть избить за то, что они стояли и смотрели, как собака Лоха расправляется с их друзьями. Ни того, ни другого пёс не тронул, потому, что они успели отойти в сторону. А что им ещё оставалось делать? И Макс, и Коля в детстве были покусаны собаками, оба с детства панически боялись собак.

Подхватив под руки сильно хромающего и стонущего на каждом шагу Саню, они повели его к «хате». Рыжик стонал на каждом шагу.

– Ничего, сейчас мы тебя подлечим! – говорил Максим Рыжику. – Потерпи, немного осталось.

Раньше «хата» была двухэтажным бараком, жильцов которого расселили в силу его ветхости, но сносить почему-то не торопились. После того, как жильцы покинули барак, его заселили бомжи. Жильцам окрестных домов не нравилось такое соседство, но больше всего это не нравилось Паше и его команде. Когда наступила осень, им срочно понадобилось место для притона, где можно было собираться для нескучного времяпровождения. Где-то им нужно было пить спиртное и колоться. Пацанам надоело скитаться по подъездам, по чердакам и по подвалам. Для них барак был идеальным местом.

Однажды вечером, уколовшись для храбрости, малолетние наркоманы заявились в барак с бейсбольными битами, с металлическими прутами и с кастетами. Бомжи в это время были в «отключке», поэтому наркоманам не составило большого труда избить их и выгнать на улицу. Молодые отморозки не знали, что женщина и трое мужчин, которых они избили, в тот же вечер умерли от полученных травм, а ещё двое бомжей умерли от переохлаждения. После бомжей осталась кое-какая мебель, кучи вонючего тряпья и горы пустых бутылок, но наркоманов это не смущало. Пацаны долго праздновали победу, на празднование к ним приходили все окрестные наркоманы. С того времени барак стал официальным притоном. В бараке наркоманы вели себя тихо, чтобы не привлекать к себе внимание, поэтому ни жильцы домов, ни милиция их не трогали. Прохожих вблизи притона они старались не грабить.

Дойдя до барака, пацаны остановились. Макс с Коляном обошли барак, заглянули внутрь. Не увидев ничего подозрительного, они подали знак и все остальные ввалились в притон. На первом этаже уже сидели Гумер, Штырь и две их подруги. Судя по их виду, они уже были под «кайфом». Они никак не прореагировали на появление Пашиной команды, что Пашу только обрадовало. Хоть не нужно будет делиться «кайфом» с этими конченными. Гумер в последнее время был всем должен, но не торопился отдавать.

Пацаны поднялись на второй этаж. Там никого не было. Из куч тряпья парни выбрали тряпки, которые на их взгляд были чистыми, стали делать себе перевязки. Тряпки они смочили водкой, которую купили в продуктовом киоске для «дезинфекции».

– Ну, лох, ну сука!– морщась от боли, причитал Саня. – Это надо же, его собака мне новые штаны порвала!

– Ты ещё легко отделался! Этот Бобик мог тебе ногу отгрызть! А-А-А! – Паша приложил смоченную водкой тряпку к окровавленной руке. – Пацаны! Я что-то сомневаюсь, что само заживёт. Эта тварь мне насквозь руку прокусила!

– Дай посмотреть! – Макс приблизился к Паше.

– Иди-ка ты, урод! – Павел ударил Максима кулаком в лицо, глаза его гневно сверкнули. Все услышали, как щёлкнули зубы Макса. – Стояли они в сторонке… Козлы! Не хватило ума помочь!

Макс ничего не ответил. Он схватился рукой за нижнюю челюсть и отошёл в сторону.

– Паша, мы пытались…– оправдывался Коля.

– Заткнись! Сейчас и ты у меня по харе получишь!

Когда раны были обработаны, Киря развёл костёр в середине комнаты, как раз под дырой в крыше. Пацаны расселись вокруг костра и пустили кайф по венам. Шприц передавался по кругу. Через минуту они забыли про взаимные обиды и вновь стали одной командой. Всех охватило ощущение счастья и покоя.

«Я лечу!» – прошептал Саня. Нога уже не болела. «Нетрадиционная медицина» подействовала.

Пацаны сидели кружком и остекленевшими глазами смотрели на разгорающийся костёр. Со стороны они напоминали индейцев у костра. Не хватало только трубки мира. Языки пламени поднимались куда-то вверх, освещая лица парней ярким оранжевым светом. Вдруг в бараке послышалась музыка, а из огня стали появляться руки. Сначала появились огненные кисти рук, потом голова, плечи. Из огня поднималась молодая, красивая девушка, не старше семнадцати лет. Черты лица её были прекрасны, её стройная фигура с торчащими огненными грудями была божественной.

– Пацаны, я слышу музыку, я вижу тёлку! Огненную Тёлку! – прошептал Макс.

– Я тоже её вижу, – произнёс Павел. – Не пойму, откуда музыка?

– И я её вижу, – сказал Колян, глядя на обнажённую девицу полузакрытыми глазами. – Кирюха, ты что купил? Меня ещё никогда так не торкало.

– Меня тоже так не торкало…– тихим голосом ответил Кирилл.

Огненная девица уже стояла перед парнями в полный рост. Они видели, как она дышит, как поднимается и опускается её грудная клетка.

– Она живая …Как настоящая! – Глаза Коляна расширились от удивления, когда девица нагнулась и, склонив голову набок, улыбнулась ему.

– Вы видели, пацаны? Вот это сиськи! – Паша протянул руку, хотел дотронуться до ягодиц странной красотки, но она увернулась от его руки, вышла из костра и стала танцевать вокруг парней.

Такого танца они ещё никогда не видели. Девушка прыгала, кружилась вокруг парней. Они не могли оторвать глаз от её лица, от её груди, бёдер, ягодиц. Её движения были плавны и грациозны. Казалось, она сошла со страниц какого-нибудь эротического журнала.

– Я хочу тебя! Мы займёмся с тобой любовью? – спросил Павел, но девушка не ответила. Она продолжала танцевать под странную музыку. Там, где ступала её нога, загорался огонь.

Слышались звуки скрипки, перезвон колокольчиков, женское пение. Никто из пацанов никогда не слышал подобной музыки. Это не «попса» и не «классика», это было что-то особенное. Эта музыка успокаивала и убаюкивала, создавая ощущение счастья.

–У х ты… Огневушка-Поскакушка, блин! Дай я тебя обниму, что ли? – Колян хотел протянуть руки, чтобы прикоснуться к упругим ягодицам огненной красавицы, но руки не слушались. Они, как две верёвки, безвольно висели вдоль его тела. Коля даже не мог пошевелиться

«Что за фигня?» – подумал Коля.

Внезапно красавица обернулась, и вместо улыбающегося девичьего лица Коля увидел оранжевый череп с пустыми глазницами, обрамлённый длинными волосами. Волосы колыхались, как на сильном ветру. Молодое, привлекательное тело вдруг превратилось в кости, обёрнутые саваном. Костлявая рука прикоснулась к плечу Кости, и он почувствовал сильное жжение и увидел, что плечо горит. Он хотел бы сбить пламя, но не мог даже пошевелиться. Когда загорелись волосы на голове, он стал кричать. В следующее мгновение он увидел стену огня и дыма. Глаза слезились, лёгкие обжигало при каждом вдохе.

Киря смотрел на девицу, чувствовал, как наливается кровью его член. Как он хотел её! Вдруг он увидел, как девушка превратилась в осьминога. Осьминог стал опутывать своими щупальцами тело Кирилла, которое вдруг стало неподвижным. Как он ни старался, ему не удалось даже пальцем пошевелить. Он лежал на куче тряпья, которая превратилась в гигантский костёр. Его тело охватило пламя. В то же мгновение Кирилл почувствовал жжение во всём теле. Хотелось вскочить, сбить пламя, но Киря мог только кричать. Он кричал во всю мощь своих лёгких, слышал дикие крики своих друзей, а осьминог обвил его щупальцами, прижал Кирилла к себе. В следующую секунду Кирилл увидел рот осьминога, похожий на клюв попугая. Рот широко раскрылся, и осьминог проглотил Кирилла.

Саня лежал и смотрел на танцующую девушку. Она двигалась с грацией лани, иногда она оглядывалась на Саню, словно говоря: «Возьми меня! Я твоя!». Только Саня почему-то не мог пошевелиться. Внезапно волшебная музыка стихла, и со всех сторон раздались душераздирающие вопли. Барак превратился в один большой костёр, из которого выплыла большая акула. Акула кружила вокруг Рыжика, периодически откусывая от него руки, ноги. На месте укусов не было крови. Там появлялись языки пламени и невыносимое жжение. Саня кричал до тех пор, пока акула не откусила ему голову.

Паша увидел, как клёвая тёлка, сделав круг по бараку, превратилась в огнедышащего дракона, который махал крыльями и плевался огнём. Паша видел его толстое брюхо, покрытое чешуёй, короткие лапы, оканчивающиеся длинными острыми когтями. Дракон рос на глазах у Паши. Он становился больше и больше. Он уже заполнил своим большим телом весь второй этаж барака. Там, где раньше сидели Пашины друзья, сейчас были четыре орущих, извивающихся факела. Павел почувствовал, как горит его тело, попробовал встать, но не смог. Он начал кричать, но пожалел об этом, потому, что дракон, учуяв Павла, повернул к нему свою большую голову, открыл пасть, полную гигантских зубов и съел его.

Один Максим не чувствовал боли, не кричал и не видел, во что превратилась Огневушка-Поскакушка. Он умер от передозировки в тот момент, когда из огня появились кисти рук огненной девушки.