Kitabı oku: «Блики Солнца. Сборник рассказов», sayfa 2
Шоколад
История случилась в мои далёкие армейские годы. Когда служили еще по 2 года и в части были те самые «деды». Только вот никакой жуткой и пугающей «дедовщины» у нас не было. «Дедушки» были для нас не кичливыми отморозками, а наставниками и учителями. Так вот… о чем это я?
В армии есть две беды: сигареты и сгущенка. Ни того, ни другого днём с огнём не сыскать, ну ежели только с нужными людьми дружбу водить. Особенно, в той «дыре», где мне довелось служить. Магазинов в части не было, а до ближайшего «островка цивилизации» было километров 50, не меньше. А тут такое дело – мне «зелёному духу» – тётка под самый новый год прислала посылку. Да не просто бандерольку, а целую посылищу, килограмм эдак на 15. Много чего, но главное, пять килограммов чистого, настоящего … (нет не спирта) … бельгийского шоколада. Кто служил, тот поймет, что такое – получить посылку из дома, да еще и со вкусностями. Будучи неисправимым сладкоежкой, я жестоко страдал от недостатка глюкозы и эндорфинов, ею порождаемых, пока тянул лямку.
Шоколада в тот день я не увидел. Но зато увидел много чего другого. Например, хитрую морду лица нашего сержанта.
«Попа слипнется!» – провозгласил он, конфисковывая мой законный шоколад.
«Не слипнется! – пробовал отбиться я. – Это моя посылка! И я Вам ее не отдам!»
Кто пробовал отбиться от сержанта, тот поймет. Проще взять Безымянную Высоту, чем отнять то, на что сержант положил глаз, а в моем случае, так и «лапу», а лапищи у него были загребущие…
«Вот будешь хорошо себя вести, вместо меня в наряд сходишь, а я тебе кусочек шоколадки дам, а может и не дам… зависит от того, насколько хорошо наряд сдашь!» – провозгласил недоофицер.
Делать было нечего – шоколада хотелось. Пришлось идти в наряд. Но то ли я так несчастно выглядел, когда драил унитазы, то ли у «дедушек» проснулась совесть, одному Богу известно. На следующее утро весь шоколад в нетронутом виде был мне возвращен с условием разделить его между товарищами. Тот новый год мне запомнился. Шоколада мы тогда наелись на всю будущую жизнь. Наелись все. Но самыми ценными для меня тогда слова благодарности моих товарищей, получивших от меня столь щедрое угощение.
Теперь каждый раз, как в мои руки попадает лакомство в шуршащей обертке, я вспоминаю мудрость, в которую меня посвятили мои «деды» – вкуснее благодарности лакомства нет!
Цикл рассказов – «Взвейтесь кострами, синие ночи»
А завтра была война
Иван и Акулина жили в соседних дворах. Ребятишками вместе гоняли лошадей на водопой, вместе помогали родителям в поле, летом собирали в лесу чернику, а зимой бегали в избу-читальню, где старенький поп учил ребятню грамоте по старинным книгам. Время было непростое… только-только отгремела Первая Мировая, плавно перешедшая в Гражданскую. Повсюду говорили о НЭП-менах и о коллективизации, но какое дело ребятне до политики? Им бы все бегать да резвиться. Дети не замечали многих тягот, они умели радоваться солнечным лучам, теплу и сочным лесным ягодам, холодной воде из родника и летним дождям. Они умели быть детьми.
***
Впервые Иван посмотрел на Акулину иначе, когда им было уже почти по 17 лет. Деревенские девчонки в этом возрасте ходили на улицу стайками, хихикали о чем-то своем девичьем и бегали на речку купаться в тихую заводь, ниже по течению. Именно тогда, в тот знойный июльский полдень, возвращаясь с поля, где он помогал отцу, Иван увидел Акулину, идущую от реки. Девушка несла на плечах расписное коромысло, на котором покачивались в такт плавной походке два ведра с водой. Солнечные лучи, отражаясь в воде, бросали блики на лицо Акулины, подчеркивая веснушки на ее востреньком носике и небесно-синие, как васильки глаза под длинными черными как ночь ресницами.
– Привет, Ваня, – закричала она, приветливо махнув соседу свободной рукой.
– Здравствуй, – едва смог пробормотать он в ответ.
– Что жара сморила? Чего смурной такой? – весело продолжала болтать Акулина. А он только смотрел на нее во все глаза и молчал, краснея.
***
С того июля и пошел по деревне слух, что Ивана сглазили, да приворожили. Не иначе… Смурной стал парень, не смеялся, не шутил, как бывало раньше. Все в поле, да в доме. На девчонок и не смотрит, а если и бросит взгляд, то исподлобья, будто молния ударит. Да недолго горевал Иван, не долго отмалчивался, сразу после праздника Воздвижения и потянулись в дом Акулины сваты, а вскоре после Покрова и свадьбу справили. Перебралась молодая жена в дом свекра. Стала по дому помогать, да и о родителях не забывала. Старики говаривали, что свекровь Акулину пуще родной матери полюбила, своих-то дочерей не было. Пятерых ребят Бог дал, а дочку так и не дождалась. Старшие двое погодки еще на фронтах Первой мировой остались, сгинули где-то, среднего «белогвардеец» топором зарубил на глазах у матери, а младший еще совсем мальчишкой был, когда Иван и Акулина свадьбу сыграли. Так и жили Акулина с мужем в доме со свекром-бывшим красноармейцем (потерявшим руку в Гражданскую войну), свекровью и братом Ивана. Хорошо жили молодые, в любви и согласии, никто злого слова от них не слыхивал. По весне бабы засудачили, что еще до середины лета будет Акулина качать зыбку. Так бы оно и случилось, да Бог иначе положил по судьбе-то быть и иную дорогу уготовил молодым.
***
Акулина вот-вот уже и родить должна была, тяжело ей давались последние недельки. Свекровь ее по-матерински оберегала, утром коров выгонять сама вставала, хоть и годы уже не те были, да уж больно жалко было «дочку». Старуха вставала по первому свету, выходила во двор, читала молитву, как учила бабка, хоть и запретила новая власть церкви, но мать Ивана – Федо'ра – не сожгла икон, не отказалась от веры христианской. Исправно просила у Бога здоровья для живых, да упокоения для мертвых.
***
В июне Акулина родила дочку. Иван нарадоваться не мог на малышку – все свободное время качал на руках, целовал пухленькие щечки и ладошки. Счастьем светились его глаза и душа пела от радости. В то утро – в канун летнего солнцестояния – рано поднялась бабка Федо'ра, вышла во двор, да так и ахнула – словно кровь по небесам разлита – облака алые, а за околицей в небе словно крест стоит. Осенила себя крестным знамением бабка Федора и слезы покатились по морщинистым щекам, защемило душу.
***
С того утра слезы не высыхали на глазах старухи. Плакала, провожая сына на фронт, плакала, когда второй сын подался к партизанам, плакала, опуская ранней весной 42-ого в промерзшую землю крохотное тельце внучки, запеленутое в последнюю материнскую рубашку, плакала, провожая на фронт Акулину. А потом была бомбежка и осенью 42-ого не стало ни дома, ни бабки Федо'ры.
Война разбросала Акулину и Ивана. Они никогда больше не встретились, но, умирая в полевом госпитале где-то под Вязьмой, Иван до последнего шептал ее имя. А Акулина – сестра милосердия в блокадном Ленинграде – пока была жива, расспрашивала каждого раненого солдата и офицера, не видел ли он ее мужа… но никто так ничего и не смог ей рассказать.
Библиотека
***
В глубинке жизнь течет однообразно и размеренно. Отсутствие событий порождает скуку, а любое, даже мелкое, происшествие становится поводом для сплетен и пересудов на долгие месяцы. Вот почему приезд новой учительницы стал едва ли не событием века. В последний раз так судачили лет 30 назад, когда у соседки Якимовой с войны вернулись живыми оба сына и муж. Правда, муж вскоре помер от чахотки, но сыновья женились и оба работали в колхозе. У старшего было трое дочерей и сын, а младший 5 лет назад овдовел, да так и жил один, кое-как управляясь с хозяйством и тремя сорви-головами – пацанятами. А тут на тебе! Прислали из города по распределению учительницу. Ей было от силы года 24. Никогда не видавшая в живую коровы, не носившая валенок и болотных сапог, она выглядела растерянной, стоя на крыльце сельсовета в тонком ситцевом платье и с небольшим чемоданом в руках.
– Здрассьте, – поздоровался с ней проходивший мимо крыльца высокий небритый мужчина в перепачканных соляркой брюках и клетчатой рубашке.
– Добрый день! – вежливо ответила она.
– Давайте помогу с вещами-то, – вдруг предложил незнакомец. И решительно забрал у девушки чемодан. Спросил тут же – Квартиру дали? Или опять в цех поселят?
– Дали, – кивнула учительница. – В школе.
– Так Вы не в бригаду?
– Нет. Я – учительница.
– Это хорошо. Учитель нам нужен. Звать-то Вас как?
– Ксюша, – и тут же спохватившись, добавила, – Ксения Владимировна.
– Ну пойдемте, Ксения Владимировна. Покажу, где у нас школа.
***
Школа на селе была одна. Высокое здание, построенное еще до войны. И с той поры ни разу ни разу толком не ремонтированное. Учились в ней ребята с 7 окрестных деревень. Рядом со школой стоял небольшой дом из бруса. Он был гораздо моложе школы, жил в нем когда-то прежний учитель математики, после отъезда которого, дом пустовал.
– Ну вот и пришли, – улыбнулся мужчина, опуская на крыльцо чемодан.
– Спасибо Вам, – поблагодарила Ксения.
– Да не за что, – смутился тот.– Вы если что, зовите. Люди у нас хорошие на селе, помогут. Детей тут много… будет кого учить.
– Это хорошо, когда дети к знаниям тянутся. А у Вас есть дети?
– Трое… мальчишки. Озорные они стали, как мать померла, … но не злые. Вы с ними построже… – и как-то сразу понурившись, мужчина шагнул с крыльца и размашисто зашагал в сторону тракторной станции.
***
Начался учебный год. Ксения Владимировна вела математику. Учительницей она была строгой, но дети ее любили. Только старший сын Якимова не желал слушаться. На уроках озорничал, а то и вовсе мог встать и уйти из класса. Никакого сладу с ним не было. Ксения пыталась поговорить с ним, вызывала в школу отца, да толку-то. Младшие братья не отставали от старшего. И вскоре уроки стали настоящим испытанием для молоденькой учительницы. И вот однажды весной хулиган довел бедняжку до слез. Вечером учительница пошла к Якимовым домой. На стук дверь ей открыл самый младший из братьев.
– А отец дома? – спросила учительница.
– Жаловаться на нас пришли? – спросил мальчишка.
– Нет. Хочу поговорить, – как можно дружелюбнее ответила она.
– Нет его еще. Он в бригаде, но скоро придет. Заходите.
– А братья где?
– Старший Митька отцу помогает после школы, а Сережка к бабке побёг. Ей помочь надо. Старая стала, – ответил мальчишка.
Учительница вошла в избу. Было там чисто, но не чувствовалось уюта. В красном углу – иконы, а на стене над кроватью портрет молодой женщины. Видимо, покойной жены Якимова.
– Папа сам рисовал. Он умеет, – с гордостью сказал Славка.
– У вас книг как много! – удивилась учительница, кивнув на полки, занимавшие всю стену.
– Это мамины. Она их любила очень. Ей дядя привозил каждое лето. А когда она умерла, папа их не отдал, сказал, что память. Только никто их не читает…
Учительница осторожно прикоснулась пальцами к корешкам книг и вдруг спросила:
– А ты знаешь, что книги, они ведь вроде лекарства. От всего помогают.
– Правда?
– Конечно. Вот прочтешь книгу и на душе сразу светлее станет. Книги и совет дадут и тоску прогонят. Ты сам попробуй, если не веришь, – улыбнулась Ксения Владимировна.
Учительница так и не дождалась в тот день отца трех хулиганов. Стемнело и она поспешила домой, решив, что неприлично беспокоить уставшего за день работы в поле человека всякими глупостями.
***
На следующий вечер случилось еще одно событие, потрясшее соседей. Во дворе Якимовых заполыхал костер. Сбежалось полдеревни, в том числе и учительница. Старший брат, под вопли младших, висевших у него на руках и кричащих, что было сил, вытаскивал из дома книга и бросал в огонь. Учительница бросилась к Митьке через толпу, оттолкнув любопытных. Она бросилась на помощь ребятам. Славка вытаскивал из огня книги, Сережка, пытался остановить брата. Кто-то схватил ведро с водой из колодца и плеснул в костер. Когда на крики и шум с поля прибежал запыхавшийся отец, он увидел во дворе дома кострище, вокруг которого валялись мокрые, обгорелые книги и стояла учительница, к которой жались его младшие сыновья.
– Ты зачем книги сжег? – спросил Якимов старшего сына.
– А зачем она врала, – кивнул он на учительницу. – Пришла к нам домой, книги мамины трогала, еще и Славке наврала, что книги лечат! Ни черта они не лечат… не правда это!
– А вот и правда, – хлюпая носом отбил Славка, которому Ксения Владимировна осторожно бинтовала обожженные руки.
– Отставить ссоры! – строго приказал отец. – Книги, может и не лечат, но и жечь их незачем.
***
Через неделю отец сложил остатки книг на подводу и отвез в школу.
– Будем библиотеку делать, – сказал он учительнице. – Может кого и, правда, тогда… вылечим.
– Библиотека – это хорошо, – улыбнулась Ксения.
– А Вы зря так про книги, мать его так говорила. Только не вылечили ее книги. Померла. Рак у нее был. Вот тебе и конец 20-ого века, а врачи бессильны. Долго мучилась. Умерла в больнице в райцентре. С тех пор старший наш от рук отбился. 16 лет пацану, вчера отправил его к дядьке, в город. Он его на завод определить обещал. В институт поступать не хочет, пойдет в армию, а после что с ним делать и не знаю, – вздохнул Якимов.
***
Библиотеку открыли к новому учебному году. Ксения Владимировна регулярно выписывала для нее пополнение, ездила в райцентр за новыми книгами. А к новому году к ней в дом постучались. С удивлением обнаружила учительница на крыльце Митьку.
– Вы меня простите, что я нагрубил Вам тогда, – сказал парень, опустив глаза, – и что на уроки не ходил. Я вот книги для библиотеки принес. Три получки скопил и еще дядя помог. – С этими словами парень занес в дом большую коробку, доверху наполненную книгами.
– Ой, сколько книг! Вот это подарок! – восхищалась Ксения Владимировна, разбирая книги, рассматривая обложки и с восхищением вдыхая аромат свежей типографской краски. Смутившись, вдруг спросила, – Ты голодный? У меня пирожки есть. С малиной. Хочешь?
– С малиной? Это можно, – робко ответил Митька.
– Тогда мой руки и за стол! – распорядилась учительница.
***
Они пили чай и Митька рассказывал Ксении Владимировне о городе, о том как работает на заводе и как его хвалил мастер, рассказывал и о матери, о том, какой он помнил ее. Рассказывал с восторгом, без слез и без боли. Просто говорил и говорил, будто бы она все еще живая. Ксения Владимировна слушала его и улыбалась, радуясь перемене в парне.
***
Ни один год пролетел с той поры. Выросли у Якимова сыновья. Митька стал инженером, Сережка в науку ушел, а младший стал врачом. Женились, семьями обзавелись, внуков к отцу в деревню каждое лето привозили. Шумно у Якимовых летом, а вечерами, бабушка Ксения, соберет всех вокруг большого стола и читает вслух какую-нибудь интересную книгу. Детвора слушает, приоткрыв рот и нет-нет, да кто-нибудь и спросит: «Бабушка, а правда, что книги лечат?» Улыбаются дед и бабушка, переглядываются и дед безапелляционно заявляет: «Конечно лечат!»
Лето 88 г.:
***
Холодные порывы ветра трепали траурную ленточку на погребальном венке. Лика осторожно положила на могилу букет из 24-х темно-бордовых роз.
– Здравствуй, Андрюша. Как ты там? – тихо обратилась она к усопшему, как если бы он мог ее слышать. – А я вчера только вернулась из Лондона. Страшно подумать… столько лет прошло. Сын уже институт окончил. Скоро женится, и я стану бабушкой. А, кажется, только вчера… мы только мечтали об этом.
Ей никто не ответил. Она привыкла. Постояла еще немного, поплакала.
– Анжелика Вячеславовна, – окликнул ее, стоявший поодаль водитель, – Вы просили напомнить Вам о времени…
– Да-да, Павел. Спасибо, – отозвалась она, словно очнувшись от сна наяву.
– Пока, Андрюша, – снова обратилась она к памятнику, – я еще заеду. Завтра или на неделе. Привезу цветы. И оградку покрасить надо бы. А ты тоже заходи ко мне, когда хочешь… Мне приятно будет.
Худенькая женская фигурка замелькала среди могил, спеша к воротам кладбища. Павел, сильно хромая, тяжело шел следом. Его работа – не оставлять хозяйку без присмотра, ни на секунду с тех самых пор, как не стало Андрея. Сколько же лет прошло? Четверть века, не меньше.
***
Лето 1988 года Павел помнил так отчетливо, будто это было вчера. Вернувшись из армии, подал документы на заочное отделение в институт. Начал искать работу. И как на грех, встретил школьного товарища – Андрея Сотникова. Разговорились, тот рассказал, что работает секретарем у одного бизнесмена. Предложил и Павлу пойти на работу в этот дом. Бизнесмену как раз требовался водитель. Павел согласился. Лучше бы не соглашался, ничего бы не знал, не жалел бы сейчас так, не переживал бы.
У хозяина – Вячеслава Борисовича – была единственная дочка – Анжелика. Красивая и богатая наследница – по уши влюбленная в секретаря отца – Андрея.
– Добром это не закончится, – часто повторял другу Пашка.
– Не лезь в чужой огород, – отмахивался тот, – я ее тоже люблю и все равно женюсь. Даже если ее отец лишит наследства. Ни за деньги люблю, а по-человечески.
Павел только передергивал плечами. Любовь – дело подлое.
***
А потом грянули 90-е, и фирма Вячеслава Борисовича начала постепенно тонуть. Тогда-то Андрей и придумал хитрый, но не совсем честный план. Пришел к отцу Анжелики и честно ему признался во всем:
– Вячеслав Борисович, я могу помочь Вам спасти фирму. Я тут подумал. Есть у меня одна мысль…
– Может это и дело, но я никогда не пойду на сделку со своей совестью, – выслушав парня, отказался босс. – Лучше разорение!
– Но ради Анжелики!
– Да какое тебе дело, парень?
– Я люблю ее и хочу просить у Вас ее руки.
– Нет! Не бывать этому! Моя дочь не станет женой бандита! Никогда!
После того разговора Вячеслав Борисович выставил секретаря за порог. Андрей отправился искать свое счастье. Спустя несколько месяцев, Павел, в обязанности которого теперь входила слежка за девушкой, устроил им тайное свидание, по просьбе Анжелики.
– Фирма отца совершенно разорена, – тихо поделилась новостями девушка.
– Ничего. Я знаю, как все поправить. Выходи за меня замуж, – попросил ее Андрей.
– Я не могу. Андрюша, прости меня, пожалуйста, но… я очень люблю своих родителей, а отец никогда не согласится на наш брак. Он… хочет выдать меня замуж за одного из своих компаньонов, который обещал помочь моему отцу.
– Значит, моей помощи он не принял, а…
– Дело не в тебе.
– А в ком? Скажи мне! Я пойму.
– … папа верит в Георга Станиславовича. И мне тоже кажется, что его связи и… деньги, действительно сыграют более значительную роль, чем… твой план.
– Ты больше не любишь меня?
– Люблю. Больше жизни люблю.
– Не лги. Если бы любила, верила бы и не променяла бы…
– Андрюша…
– Этот старый пень, обманет твоего отца. Ему нужен этот бизнес! Понимаешь? Он сделает все, чтобы подмять под себя вашу фирму и самый простой путь – жениться на тебе и получить все на блюдечке в качестве приданного. А потом он вышвырнет тебя за порог.
– Нет. Это не так. Скажи, что ты так не думаешь, что это ты со зла…
Он больше ничего не сказал ей. Никогда. В следующий раз, они встретились уже на кладбище – его убили в пьяной драке. Он так никогда и не узнал, что она вышла замуж за компаньона отца и родила сына, которого назвала Андрей.
***
Спустя четыре года…
Она спокойно сидела в кресле рядом с детской кроваткой и смотрела на спящего сынишку. Её лицо было заплакано, а в глазах пустота. Вчера ее отец умер от сердечного приступа. Анжелике казалось, что все это было не с ней. Она вдруг поняла, как же прав был Андрей. Фирма – это все, что было нужно ее мужу. Разорив ее отца, он отнял у старика последнее – жизнь. Теперь Анжелика была сиротой.
Дверь в спальню резко распахнулась и вошел Георг.
– Тише! Ты разбудишь ребенка, – шикнула Лика.
– Ничего! Опять уснет, – он подошел к жене и начал жадно ее целовать, разрывая на ее груди тонкий халатик.
– Пусти меня! – закричала Лика, яростно вырываясь из его рук и уворачиваясь от губ, пахнущих виски и табаком. Получив оплеуху, он отшвырнул жену на диван
– Зашел спросить, когда ты уберешься из моего дома, шлюха!
– Как ты смеешь?
– Я все смею! Тебе здесь ничего не принадлежит! После того, как мы заплатим долги твоего папочки, у тебя не останется даже нижнего белья. Знаю, кстати, один вполне приличный бордель, мог тебя туда пристроить, хотя ты и не вышла данными, но там есть и не очень разборчивые клиенты. Советую подумать над моим предложением, – с этими словами он громко захлопнул дверь спальни. Женщина, утирая слезы, принялась укачивать малыша.
***
Павел стоял навытяжку в гостиной особняка. Напротив него на диване сидела хозяйка – Анжелика Вячеславовна. Оба они молчали. Наконец водитель первым подал голос:
– Простите, но нет. Я не смогу.
– Павел, поймите, что я не шучу. Мне нужно, чтобы Вы это сделали! Ради меня, ради моего сына… Я прошу Вас, – она вдруг резко вскочила. Подошла к мужчине и прошептала, глядя ему в глаза – возьмите, что угодно, только сделайте то, о чем я прошу! Я заплачу сколько угодно и… чем угодно.
Взяв его руку, она положила ее себе на грудь. Спросила: «Или я не слишком хороша?» Он оттолкнул ее ладонь.
– Зачем Вы так?
– Что же еще тебе предложить, Паша?
– Найдите хорошего врача, – помолчав, ответил он.
***
Не прошло и недели после того разговора, как муж Анжелики, возвращаясь из города в свой загородный особняк, попал в аварию. Лика хорошо помнила, как сидела в приемном покое и плакала. Молилась и плакала. О чем было молиться этой женщине, и услышаны ли были ее молитвы на небесах – известно лишь Богу. Здесь на земле, она сделала, что могла. Павла оперировал один из лучших докторов России. Георга Станиславовича – спасти не удалось. Водитель молчал, ссылаясь на амнезию, а Лика благодарила Бога, что Пашка остался жив.
***
Прошли годы. Вырос сын. Анжелика вела дела фирмы одна. Она жила очень замкнуто и часто ездила на кладбище, на могилу Андрея, просила прощения, что тогда не поверила ему. И в церковь, молилась о Павле, чтобы Господь простил его за убийство. Павел, безмолвной тенью, сопровождал ее всюду. Но никогда он не признавался ей, что за убийство Андрея хулиганам заплатил ее муж, и он – Павел, просто отомстил за смерть друга.
