Kitabı oku: «Страх, любовь и пропаганда: Механизмы влияния в сектах и тоталитарных системах», sayfa 4

РЕЗУЛЬТАТ: ПОВИНОВЕНИЕ И ЭКСПЛУАТАЦИЯ ПОСЛЕДОВАТЕЛЕЙ

Насильственное убеждение, которое осуществляется харизматичным авторитарным лидером в контролируемой им закрытой обстановке, приводит к тройной изоляции последователя. Вопреки распространенному в обществе убеждению, главное чувство участников тоталитарных групп не сопричастность и товарищество, а именно изоляция. Итак, последователя изолируют от внешнего мира, ему не дают полноценно общаться с членами группы – только в узких рамках группового жаргона и при соблюдении жестких правил поведения. Вследствие возникающей диссоциации последователь изолирован и от самого себя – ему отказывает способность правильно оценить ситуацию⁷⁰.

В результате деятельности такой системы лидер полностью контролирует сверхдоверчивых и сверхпокорных последователей, готовых поверить во что угодно и сделать что угодно. Теперь последователей можно эксплуатировать – финансово, сексуально, в качестве ресурса (пользоваться их трудом и не платить за него). Можно использовать их детей, а иногда и заставить людей отдать свою жизнь в угоду интересам лидера, как, например, в случаях с групповыми самоубийствами и террористами-смертниками. Во время нашей с Мариной беседы в том гарлемском ресторанчике она призналась, что пошла бы на все ради Ньюмена. Девушка ощущала такую всепоглощающую преданность, что, если бы понадобилось, «заслонила бы Фреда собой от пули».

Однако не все, кто пересекается с тоталитарными группами, становятся их членами, поддавшись промыванию мозгов. Бенджамин Заблоки цитировал по этому поводу библейское изречение: «Много званых, а мало избранных»⁷¹. В основном секты стараются не удерживать «неэффективных» последователей и тех, кто будет только расходовать ресурсы⁷², а некоторым потенциальным последователям удается – тем или иным способом – сопротивляться внушениям. Таким образом, существует принципиальное различие между вербовкой и удержанием – то есть воспитанием «повинующегося агента». Процесс вербовки и мотивация (или ее отсутствие) вербуемого сильно разнятся от группы к группе. Глава 3 этой книги посвящена огромному разнообразию способов вербовки: от самоотбора (стереотипный «искатель», попадающий в секты нью-эйдж) до рекрутирования детей-солдат под дулом пистолета в группировки вроде Господней армии сопротивления в Уганде. Тем не менее, как только человек оказывается в сфере влияния секты, начинается работа по его удержанию, которая во всех тоталитарных организациях совершается очень похоже.

Удержание предполагает, что потенциальный последователь не ограничивается лишь мимолетным интересом к группе. Не менее важно, чтобы его ценность для группы оправдывала усилия, необходимые для промывания мозгов или индоктринации⁷³. Нужно поместить человека в такие условия, в которых ему будет сложно сопротивляться (то есть когда изоляция уже произошла). Позже мы рассмотрим, какие условия позволяют сбежать из тоталитарной системы или усилить свое сопротивление адептам культа.

Отчет MI5⁷⁴ подтвердил то, что давно известно исследователям террористических организаций и культов: не существует единого (или во всяком случае простого) демографического или психологического профиля человека, наиболее уязвимого для внушений. Как считает Джон Хорган, вместо того чтобы спрашивать, зачем последователей вербуют и промывают им мозги, лучше задаться вопросом, как это происходит⁷⁵. Жертвами промывания мозгов стали и становятся многие и многие люди разных национальностей, возраста, рас и достатка, от адептов Дэвида Кореша и Джима Джонса⁷⁶, последовавших – или принужденных последовать – за своими лидерами в загробную жизнь, до современных террористов-смертников наподобие подростков-сомалийцев из Миннеаполиса (которые, как и тысячи других молодых людей, сбежали, чтобы примкнуть к джихаду) и остервенелых прозелитов самых разных тоталитарных групп (религиозных, политических, «тренингов личностного роста»). Число потраченных впустую жизней, разрушенных отношений, попранных убеждений продолжает расти.

Что же случилось с Мариной Ортис? В «Замысле Ньюмена» она добилась неплохого положения (пусть и не добралась до высших, так сказать, эшелонов) и попала в психотерапевтическую группу избранных, которую вел сам Ньюмен. Но все закончилось тем, что после пяти лет пребывания в секте между ней и двумя «социальными психологами» организации на домашнем собрании возникла ссора. Ее дочь, как раз достигшая подросткового возраста, начала «устраивать сцены», прогуливать уроки и вообще доставляла много хлопот. Психологи требовали, чтобы Марина отказалась от дочери и отдала ее в приемную семью:

Они сказали мне: «Понимаешь, она мешает твоей работе на благо революции» – и тут меня просто осенило. Меня как будто холодной водой окатили, я заметила все, что упускала из виду, и это стало большой такой пощечиной, которая помогла мне прийти в себя и свалить оттуда к черту. Я ушла через несколько недель, и, понимаете, уже тогда, в тот момент, я сказала им: «Я делаю это для нашего будущего, а вы хотите, чтобы я просто избавилась от него». Что-то типа того. И это было настолько возмутительно и немыслимо, что я, понимаете… Я бы никогда не смогла… Нет, я, конечно, забросила их [детей] и не замечала всего, но… Это было слишком, короче.

Ее любовь к дочери и связь с ней были настолько сильны, что их не затронуло промывание мозгов: благодаря этой любви она и смогла преодолеть свою привязанность к группе. В главе 8 вы увидите, насколько это важно, а также узнаете о других способах, посредством которых последователи культа могут вырваться на свободу (да, большинство воспринимает это именно как побег) из тоталитарных систем, ставших для них ловушкой. Позже Марина писала:

Когда я наконец ушла из секты в июне 1990 года – после того как мне окончательно разонравилась ее внутренняя тоталитарная структура, которая, как по мне, опирается в основном на рабский труд ради прибыли, хотя люди верят, что работают во имя справедливости и равенства, – мне пришлось буквально заново строить жизнь. У меня испортились отношения с детьми и семьей. Я набрала многотысячных кредитов. А моя самооценка и способность принимать решения были просто растоптаны⁷⁷.

Когда Марина распрощалась с сектой, ей постепенно удалось помириться с семьей, найти новую работу и наладить личную жизнь. Она начала публично говорить о манипуляциях, коррупции и эксплуатации в «Замысле Ньюмена». После ее ухода Ньюмен заявил на собрании организации: «Марины Ортис, которую вы знали, больше нет. Для нас она умерла. Ее место на свалке истории»⁷⁸. Лидерам, повторю, не нравится чувствовать себя покинутыми. Им нужна полная зависимость, верность и покорность – все, что навсегда привязывает к ним последователей. И Фред Ньюмен отнюдь не был исключением из этого правила.

Вот мое рабочее определение тоталитарной системы:

Тоталитарная система создается и контролируется харизматичным авторитарным лидером (чья власть впоследствии может перейти к целой группе управляющих). Это ограниченная, спаянная, строго иерархическая и изолированная социальная система, поддерживаемая и представленная уникальной тотальной идеологией. Лидер запускает процесс промывания мозгов, или насильственного убеждения, направленный на изоляцию и контроль последователей. В результате члены группы становятся объектами эксплуатации и потенциальными «повинующимися агентами», которые слепо подчиняются группе даже в ущерб интересам собственного выживания.

Мы должны как следует понять этот процессе, а наша обязанность как общества – обезвредить его. Это взаимосвязано: чтобы что-то успешно обезвредить, надо по-настоящему разобраться, как оно работает. В следующей главе я приведу идеи, которые помогут нам изучить механизмы, лежащие в основе тоталитарных групп.

2
Страх
Все жутко очевидно

Первый метод аргументации – дать пациенту мощный стимул. Крикнуть ему: «Ты болен!» – и после этого он, перепуганный, выбежит из кабинета в полуобморочном состоянии. Тогда можно заняться его обстоятельным лечением⁷⁹.

Так председатель Мао Цзэдун описывал первый шаг убеждения – промывания мозгов, или, как он сам это называл, «перевоспитания»: именно это происходило в китайских тюрьмах и исправительных лагерях во время его правления. Как прекрасно понимал Мао, страх – это «мощный стимул», необходимый для добровольного (или кажущегося добровольным) подчинения всех противников его режима. Сочетание страха и изоляции превращает убеждение в принуждение, делает его насильственным.

В 1958 году Джон Боулби, основоположник теории привязанности, писал своей жене:

Большинство полагает, что страх – это когда человек убегает от чего-то. Но у этой медали есть и обратная сторона. Мы бежим к кому-то, обычно к какому-то человеку… Это жутко очевидно, но я считаю, что эта идея нова, даже революционна⁸⁰.

Революционная идея Боулби помогает объяснить и отношения, представляющие собой «сердце» этих систем (отношения между последователем и лидером), и происходящее в голове и душе у каждого, чьи мозги удается промыть. Лидер – или группа как продолжение самого лидера – изображает безопасную тихую гавань, в которой любой последователь может укрыться от своих страхов. Основное средство достижения этой цели состоит из двух связанных элементов – изоляции последователя, чтобы в его поле зрения не попала никакая другая «тихая гавань», и внушения ему страха. Итог? Напуганные, доведенные до стресса члены секты, которые «бегут к кому-то»: к предводителю группы.

Однако этот «бег к кому-то» не адаптивный, здоровый поиск защиты напуганным человеком (так поступают все – как взрослые, так и дети, при стрессе ищущие спокойствия в отношениях с близкими). Но если речь идет о тоталитарных организациях, это особая проблемная форма программируемого поведения, которую в науке называют дезорганизованной привязанностью. В этой главе мы разберем базовые принципы теории привязанности, которая хорошо объясняет подобные отношения.

Но для начала давайте вернемся к истории одного из моих собеседников, с которым я познакомилась в ходе работы над книгой. В последний раз я общалась с Масудом Банисадром во время ужина, где, кроме нас с ним, присутствовала его дочь (она уже выросла и стала хирургом) со своим маленьким сыном. Играя с внуком, Масуд рассказывал мне, чем увенчались его поиски информации о промывании мозгов, поскольку он, как и я, занялся исследованиями, рассчитывая разобраться в собственных же поступках: он бросил свою семью, включая дочь, тогда еще малышку. После долгих лет, наполненных трудностями, ему удалось воссоединиться с близкими, и теперь они пытаются наверстать упущенное время.

В 1970-х годах Масуд с женой приехал в Великобританию из Ирана, чтобы поступить в аспирантуру Ньюкаслского университета по специальности «химическая инженерия». Он интересовался политикой и состоял в небольшом кружке иранских студентов. В конце 1970-х годов Организация моджахедов иранского народа (ОМИН, также известная как «Моджахедин-э Халк» – «Иранские моджахеды») обратилась к нему с просьбой поддержать ее движение в Великобритании. Согласно девизу группировки, она боролась за «свободу, демократию и соблюдение прав человека в Иране». На протяжении нескольких лет Масуд с женой поддерживали ОМИН и ее деятельность против империализма, а затем – и против режима Хомейни. Небольшая группа поддержки, в которую он входил, руководствовалась демократическими принципами и действовала несколько независимо от ОМИН. Однако руководству «Моджахедин-э Халк» такая независимость была не по душе. На собрании, посвященном «проработке» бунтарей, Масуд подвергся нападкам со стороны одного из лидеров ОМИН, который недвусмысленно намекнул ему:

Когда гниет какая-то часть тела, ее отрезают и выкидывают. Это больно – ведь раньше она была здоровой и нормально работала. Но из-за нее инфекция может распространиться по всему телу. Поэтому избавиться от нее – единственное лечение. Именно так поступает «Моджахедин» с некоторыми своими участниками⁸¹.

Масуд с ужасом для себя осознал, что это он был «гниющей» частью тела, которую нужно «отрезать и выкинуть». Он вырос в благополучной, просвещенной и либеральной иранской семье. И хотя он был теперь в Ньюкасле, в тысячах километрах от дома, в нем заговорило воспитанное родителями чувство собственного достоинства: проглотить оскорбление он был не готов, поэтому начал спорить и доказывать, что он вовсе не «гниет». Но один из товарищей Масуда по группе сказал ему: «Да забудь ты про идеалы и спустись с небес на землю. Принимай вещи, в том числе и "Моджахедин", такими, какие они есть, а не какими ты хотел бы их видеть»⁸².

Масуд считает, что именно тогда и настал тот самый «момент». Он вспоминает:

[Эти слова] эхом разошлись по моей голове, но не вразумили меня, а оглушили… Вместо того чтобы заставить себя думать, я отбросил все сомнения и вопросы⁸³.

Это был всего лишь момент – но важно, что он стал первым из многолетней череды моментов, когда ясное и последовательное мышление становилось настолько трудным, настолько опасным, что единственным разумным решением казалось вообще не думать. Этот процесс – отказ от любых сомнений и вопросов, пассивное принятие предлагаемых догм – и лежит в основе промывания мозгов. Так начался путь Масуда к подчинению, путь его полного погружения в ОМИН – погружения, для которого нужно было утратить контроль над сознанием путем диссоциации и отгородиться от «всех сомнений и вопросов». Когда поддержка ОМИН начала серьезно сказываться на его отношениях с женой, он все-таки сдался и перестал спорить с руководством. Прошло почти 20 лет, прежде чем он вновь обрел независимость мышления.

Подчинение Масуда заняло не один день, хотя в некоторых случаях это происходит гораздо быстрее (самая известная организация, быстро превращающая человека в «повинующегося агента», – Церковь объединения, или группа мунистов). В большинстве случаев доведение человека до такого состояния – итеративный процесс. Это значит, что он состоит из повторяющихся циклов базовой динамики, включающей в себя постепенное усиление изоляции, превращение группы в основной (а в конце концов и единственный) ориентир для человека и наращивание уровня страха и стресса, заставляющих человека постоянно обращаться к группе за поддержкой. Именно этот зачастую цикличный процесс приводит к диссоциации, которой добиваются лидеры при промывании мозгов последователям.

ТЕОРИЯ ПРИВЯЗАННОСТИ И ОСМЫСЛЕНИЕ ТОТАЛИТАРИЗМА

Теория привязанности очень важна для понимания диссоциативного (разобщающего) механизма, который лежит в основе тоталитарной системы. Она помогает объяснить, почему пять элементов системы (лидер, структура, идеология, процесс и результаты) рассматриваются вместе и что их связывает: они появляются не случайным образом и воздействуют на человека не случайным образом. Тоталитарные организации строятся на предсказуемых моделях поведения, и посредством теории привязанности мы можем в определенной степени объяснить, почему эти элементы всегда появляются вместе и какую функцию каждый из них выполняет для подержания системы.

Когда я затрагиваю тему теории привязанности в этом контексте, люди зачастую приходят к поспешному заключению, что я имею в виду наличие у последователей некоего расстройства привязанности, из-за чего у них появляется стремление присоединиться к адептам культа или экстремистской группировке. «Ага, – говорит слушатель, – я так и думал, эти "сектанты" – просто люди, которым нужно найти того, кто будет говорить им, что делать». Сразу хочу оговориться: это в корне неверное объяснение. Я считаю, что все члены секты начинают с таким же набором предрасположенностей, имеющих отношение к привязанности, какой мы наблюдаем и у обычных людей: у кого-то все в порядке (надежный тип привязанности), у других – не так хорошо, у третьих – и вовсе плохо. Моя позиция такова: это сами тоталитарные системы давят на своих последователей и вне зависимости от их изначального типа привязанности пытаются навязать им так называемую дезорганизованную привязанность. Кроме того, система стремится заменить людей, к которым последователь был привязан раньше, на лидера и группу, чтобы сформировать новые отношения с дезорганизованной привязанностью. Близких вытесняют из жизни последователя и замещают лидером или группой, которые становятся новым и единственным объектом его эмоциональной привязанности.

Собственно говоря, это и есть главная задача тоталитарной системы: чтобы получить контроль над последователями, ей нужно, по сути, перестроить их модель привязанности и полностью перепрограммировать их эмоционально-доверительные связи. Достаточно это усвоить – и тогда тоталитаризм с его характерными особенностями начнет обретать для нас форму и становиться предсказуемым. Мы сможем разобраться, почему эти системы вводят людей в заблуждение, почему изолируют их от близких, стараясь контролировать даже личные отношения, и почему их идеология зачастую непонятна, противоречива, фальшива (Ханна Арендт называла мир тоталитаризма фиктивным)⁸⁴ и в большинстве случаев довольно безумна. Но для начала нам нужно познакомиться с теорией привязанности и, в частности, разобраться, как модели привязанности влияют на эмоции и мышление человека.

ИСТОКИ ТЕОРИИ ПРИВЯЗАННОСТИ

В 1935 году ученый Конрад Лоренц, исследовавший поведение животных, опубликовал научную работу о запечатлении (импринтинге) у гусей. Он открыл, что гусенок «запечатлевал» образ матери-гусыни и везде следовал за ней, даже если принимал за мать резиновые сапоги, шарик или коробку. Если птенец, только что вылупившийся из яйца, видел какой-либо объект, он начинал его выискивать и, найдя, следовать за ним, будто этот объект действительно был его матерью. Аналогичным образом Гарри Харлоу обнаружил, что обезьяньи детеныши охотнее прижимались к мягкой «маме», обернутой махровыми полотенцами, а не к холодной проволочной «маме» – сетке, к которой крепилась бутылочка с соской. Обезьянки забирались на проволочную «маму», только чтобы получить пищу, а все остальное время искали спокойствия и утешения у матерчатой «мамы» – даже несмотря на то, что она их не кормила. Эти эксперименты позволили выйти за рамки прежнего представления о том, что привязанность ребенка к родителю – просто условная реакция на мать как на источник пищи⁸⁵.

Джон Боулби, детский психиатр, вдохновившись этими и другими исследованиями, утверждал, что потребность в привязанности – независимый инстинкт, отделенный от потребностей в пище, безопасном убежище или сексе. Опираясь на работы Лоренца и Харлоу, Боулби заметил, что привязанность к другим людям выполняет защитную функцию. Позже он установил, что так называемое поведение привязанности ярче всего проявляется в условиях страха и при появлении признаков, указывающих на изменения в окружающей среде или на уязвимость человека (например, усталость, темнота, болезнь), – словом, тогда, когда требуется особая бдительность⁸⁶.

Основная идея теории привязанности состоит в том, что привязанность развилась у человека в качестве механизма выживания. Привязанность к другим играет роль источника защиты, а поиск привязанности для получения этой защиты – безопасного убежища, тихой гавани, если обратиться к понятиям из теории привязанности, – так же важен, как и поиск пищи, убежища или полового партнера. Чаще выживали те дети, которые всегда оставались в непосредственной близости от своих значимых взрослых; затем они сами вырастали и давали потомство. Так у человека сформировалось поведение привязанности, основная функция которого – поддержание близости.

Также Боулби утверждал, что у ответственных родителей, в свою очередь, формировалась система реципрокной (взаимной) заботы с целью защиты потомства. Основываясь на этих принципах, он разработал теорию привязанности – в наше время это целая область научных исследований. За последние 35 лет теория привязанности стала основой для исследований не только развития младенцев и малышей, но и широкого спектра вопросов, охватывающих всю жизнь человека: от межличностного насилия до религиозной принадлежности, от альтруизма до предрассудков и авторитаризма⁸⁷.

ОРГАНИЗОВАННЫЕ ТИПЫ ПРИВЯЗАННОСТИ

Как же работают механизмы привязанности? Как и пушистый гусенок, человеческий детеныш тянется к знакомому человеку – обычно к маме (или любому другому значимому взрослому), – когда он испытывает стресс, напуган, голоден, устал или когда у него что-то болит. Когда все идет как надо, то есть родитель гибко подстраивается под ребенка, проявляет чуткость и отзывчивость, у малыша вырабатывается надежный тип привязанности. При стрессе или чувстве угрозы система привязанности ребенка активизируется: посредством различных форм поведения привязанности (малыш плачет, улыбается, тянется к родителю, чтобы тот взял его на руки) он ищет близкого человека, который в идеале должен обеспечить ему то, в чем он так нуждается, – утешение и защиту. В будущем при возникновении угрозы родитель будет восприниматься ребенком как «тихая гавань». Поведение привязанности со стороны ребенка и потребность в защите потомства запускают у родителя систему заботы (многие прекрасно знают, как это работает: согласитесь, очень трудно игнорировать неутихающий плач ребенка).

Когда угроза минует, а ребенок получит необходимое утешение и ощутит «надежную безопасность», его механизмы привязанности выключаются: он вновь свободно исследует мир и отдаляется от родителя – но лишь настолько, чтобы можно было легко вернуться к нему при возникновении новой опасности. А чуткий и отзывчивый родитель не мешает своему ребенку узнавать новое и всегда готов его утешить и успокоить при необходимости. Представьте себе малыша, который убегает от мамы, чтобы поиграть с другими детьми, но время от времени оборачивается, чтобы убедиться, что мама рядом. Увидев, что все в порядке, ребенок успокаивается и бежит играть дальше. В этом случае он использует родителя или иную фигуру привязанности (значимого взрослого) в качестве надежной базы для исследования мира. Связь между родителем и ребенком можно сравнить с эластичной резинкой, которая растягивается и сжимается в зависимости от желаний ребенка и изменений условий среды (см. рис. 2.1). Около 58 % населения с низким риском неблагополучия (пребывание в неблагоприятных социальных или психологических обстоятельствах: нищета, насилие в семье, серьезные психические расстройства у родителей и так далее) имеют надежный тип привязанности⁸⁸. Он считается показателем таких защитных факторов, как стрессоустойчивость⁸⁹, потребность защищать других⁹⁰, альтруизм⁹¹ и эмпатия⁹².

Боулби воспринимал привязанность как гомеостатическую систему контроля: поведение, направленное на поиск близости (плач, привлечение внимания, стремление к контакту), чередуется с исследовательским поведением. Согласно Боулби, поведение привязанности должно быть успешно завершено посредством надежного и устойчивого ощущения спокойствия, чтобы могла начаться исследовательская фаза. Иными словами, ребенок – или взрослый – должен достичь определенного уровня спокойствия, чтобы справиться с реакцией на страх (однако это спокойствие не должно его угнетать или подавлять)⁹³. Но как только угроза минует, а реакция на страх утихнет, потребность в «тихой гавани» тоже отпадает, и малыш снова готов заняться изучением окружающего мира. Именно в этот момент поведение привязанности ребенка успешно «завершается», так как был достигнут нужный уровень спокойствия, и уступает место исследовательскому поведению.

Рис. 2.1. Связь при надежном (организованном) типе привязанности

Однако родителям не всегда удается правильно отреагировать на ситуацию, а иногда и сами обстоятельства мешают ребенку (или взрослому) получить ту заботу, в которой он нуждается. В этом случае у человека нарушается развитие привязанности (в итоге она может и вовсе не сформироваться), что, как обнаружил Боулби с коллегами, предсказуемым образом влияет на его дальнейшее развитие. Наряду с надежной привязанностью Боулби также описал и две ненадежные формы детской привязанности: тревожную и избегающую.

Если у ребенка ненадежная, непостоянная фигура привязанности, а «тихая гавань» доступна ему лишь время от времени, то он не может достичь необходимого уровня спокойствия, который нужен для успешного завершения поведения привязанности. Не успокоившись полностью, ребенок будет продолжать попытки сблизиться со значимым взрослым. Результат – навязчивость, страх разлуки и невозможность успешно использовать фигуру привязанности в качестве надежной базы для исследования мира. Такое состояние называют тревожной привязанностью⁹⁴. Оно характеризуется чрезмерной активностью механизмов привязанности, постоянным поведением привязанности и проблемами с восприятием родителя в качестве надежной базы – иначе говоря, исследовательские возможности ребенка ограниченны. Ребенок – тревожный, не уверенный в ответной реакции родителя – постоянно находится в состоянии «боевой готовности», требуя внимания при помощи поведения привязанности и время от времени добиваясь успеха. Ребенок берет на себя непропорционально более существенную долю работы по поддержанию контакта (в сравнении с родителем)⁹⁵. Этот тип привязанности коррелирует с развитием у человека в более позднем возрасте тревожности и сверхбдительности, а также повышает вероятность стать жертвой буллинга⁹⁶. Около 19 % людей, не проходящих никакого психиатрического лечения, имеют тревожный тип привязанности⁹⁷.

Вторая форма ненадежной привязанности возникает, когда родитель или значимый взрослый постоянно отвергает ребенка или пренебрегает им и тот в итоге отказывается от поведения привязанности. Это называется избегающая привязанность, или замкнутая. Не получая положительного отклика в виде заботы на свои первые попытки найти близость, ребенок в конце концов сдается и перестает к ней стремиться. Это не значит, что ребенок научился самостоятельно контролировать свою реакцию на страх, – просто он больше не идет к значимому взрослому за защитой и утешением, а также избегает формирования привязанностей и подавляет поведение привязанности, даже если внутри он переживает страх или ощущает угрозу. Люди с избегающей привязанностью держатся особняком и не позволяют себе ни от кого зависеть. В стрессовых ситуациях они тоже испытывают физиологическое возбуждение, но для них непривычно искать утешения, чтобы ослабить тяжесть переживаемых чувств. Этот тип привязанности коррелирует с гневливостью и агрессивным поведением наподобие буллинга⁹⁸. Считается, что около 23 % людей, не проходящих никакого психиатрического лечения, обладают избегающей привязанностью⁹⁹.

Хотя оба ненадежных типа привязанности – тревожная и избегающая – могут казаться далекими от «надежного» идеала, они все равно представляют собой полезные реакции и адаптацию к определенным обстоятельствам сближения: тревожный тип может повысить шансы на формирование привязанности за счет внимательности и доступности фигуры привязанности, в то время как замкнутый вариант помогает защитить «я» человека посредством избегания отвергающего и потенциально опасного поведения со стороны значимого взрослого. Вместе с надежной привязанностью они формируют три организованные стратегии, которые играют роль системы саморегуляции, «включаясь» и «выключаясь» в рамках эволюционной адаптированности. Это значит, что такие стратегии довольно хорошо работают в условиях, которые, возможно, не оптимальны, зато предсказуемы: именно в такой среде эволюционировали наши предки. Так ребенку проще выработать связный – организованный – план реагирования на окружение.

Пока все хорошо. Но как все это относится к промыванию мозгов и подчинению моего собеседника Масуда воле лидера террористов? В этом смысле нас больше интересует четвертый тип привязанности. Дезорганизованная привязанность оказывает сильнейшее влияние на наши эмоции и мышление, и это помогает объяснить, как такой умный, любознательный и вдумчивый парень, как Масуд (или, если уж на то пошло, Марина, я и любой другой человек, чьи истории описаны в этой книге), решил загородить свой разум от всяких «сомнений и вопросов» о группе, к которой он присоединился.