Kitabı oku: «Пропасть», sayfa 3

– Понимаю. Выйдем? – спросил Андрей и направился к стеклянной двери, вроде балконной, которая была устроена в одном из окон.

– Да, вот сюда, открывайте. Не замерзнете? Вот, возьмите хотя бы тапки.

Андрей надел тапки, открыл дверь и вышел наружу. Крыша представляла собой обширную площадку, по площади едва ли не превосходившую комнату, из которой он только что вышел. Поверхность ее была оклеена простой рулонной гидроизоляцией, а периметр огорожен стандартными перилами из нержавеющей стали, какие часто можно встретить на крыльце какого-нибудь учреждения. Андрей пересек площадку, подошел к противоположному от двери краю, облокотился на перила и – замер в восхищении. Здание, в котором они находились, было почти самым высоким в округе, и перед Андреем открывался прекрасный, ничем не загораживаемый вид на несколько соседних крыш, на зеленое пространство Александровского парка за ними, и на Заячий остров с Петропавловской крепостью еще дальше. За ним расстилалась серая гладь Невы, на одном краю которой сквозь пелену дождя можно было разглядеть очертания стрелки Васильевского острова, а на другом увидеть едва различимые контуры Дворцовой набережной.

«Вот это да! Как же это выглядит в ясную погоду, если даже сейчас вид отсюда так восхитителен!», – думал Андрей и изнутри его наполняли странные чувства. Он стоял там, поливаемый моросящим дождем и обдуваемый февральским ветром, и размышлял о том, что есть в этой суровой и мрачной картине что-то особенно притягательное. Как бывают иногда притягательными для человека картины шторма своим ощущением неотвратимой катастрофы, как бывают иногда завораживающими унылые, нагоняющие тоску пейзажи поздней осени, так и этот холодный и торжественный вид рождал в душе темное, но в чем-то прекрасное чувство тоски и безысходности. Красота человеческих творений вокруг, кем-то и зачем-то воздвигнутых в таких неподходящих для жизни условиях, рождала ощущение, что всё это случилось не просто так, что сама судьба выбрала это место для того, чтобы здесь появился город, вопреки стихии и здравому смыслу. А если допустить, что эта самая судьба на такое способна, то почему бы не допустить также, что эта же судьба привела Андрея в этот город, подняла его на эту крышу и показывала ему теперь, что и на него у нее есть планы и ничего не помешает ей претворить их в жизнь. От мыслей этих Андрею стало как-то не по себе. Город вокруг вдруг показался ужасно неуютным, а серая, окружавшая его последние несколько месяцев действительность вдруг показалась ему пленом, в который он сдался совершенно добровольно, но из которого ему было никак не вырваться.

Он еще раз посмотрел на горизонт, силясь проникнуть взглядом сквозь завесу дождя. Ему в голову пришла мысль, что мутный силуэт Стрелки сейчас напоминает ему фоновое изображение в видеоигре, этакие декорации, которые лишь указывают на местность в которой разворачиваются события, но достигнуть которых игрок, как бы ни старался, все равно не может, поэтому и прорисовывать их детально нет никакой надобности. Он перевел взгляд в сторону более далекой Дворцовой набережной и подумал: «Я действительно вижу очертания зданий на той стороне, или я просто знаю, что они там есть, и мое воображение само их дорисовывает?»

– Не повезло вам сегодня с погодой, – прервала его мысли Инна Сергеевна.

Она сходила накинуть куртку и теперь последовала за Андреем на крышу.

– А может, наоборот – повезло? – спросил Андрей, усмехнувшись.

– Нет, что вы! Здесь в ясную погоду такой прекрасный вид! Весь город – как на ладони. Неву видно, мосты. Салют по праздникам смотреть – одно удовольствие!

Она явно не поняла его настроения и он, отогнав от себя мрачные мысли, постарался как можно скорее настроиться на рабочий лад.

– Да, я вам признаюсь, сильно впечатлен! Вид просто потрясающий! И так много места.

– Да, а летом, знаете, как здесь хорошо! В белые ночи – просто супер! Сидеть бы здесь часами, да наслаждаться жизнью, но, видите, здесь совершенно нет условий, ничего не устроено. Столько места зря пропадает! У меня только муж иногда выходит покурить, но он так редко бывает, да и, вообще, держать для этого такой балкон, – она повела рукой вокруг, – как-то бессмысленно.

– Я вас прекрасно понимаю. Здесь у вас покрытие такое, – он качнулся несколько раз, перекатываясь с пятки на носок, как бы оценивая поверхность, на которой стоял, – что даже мебель серьезную не поставить, а хочется здесь как следует развернуться.

– Да, я хотела сюда что-то установить, но мне сказали, что если это покрытие повредить, то мы весь шестой этаж затопим, а повредить его, говорят, очень просто.

– Да, но вы не переживайте, мы когда террасу здесь сделаем, проблемы больше такой не будет. На настил всё, что вам захочется, можно будет ставить. А вы хотите крытое пространство здесь организовать или всё открытым оставить?

– Даже не знаю. С одной стороны, от местной погоды закрыться хочется, да и как будто еще одна комната будет – хорошо. Но, с другой, совсем уходить под крышу тоже жаль, пусть бы какое-то открытое пространство осталось.

– Хорошо. Давайте попробуем и то, и то предусмотреть. Места у вас здесь хватает. Может, пойдем в дом, а то я замерзать слегка начал, и там все детали еще раз обсудим?

Они вернулись обратно на кухню, где Инна Сергеевна сделала Андрею еще чаю, а себе – кофе, и провели час или полтора за обсуждением деталей. Андрей внимательно выслушал пожелания хозяйки, рассказал ей, какие он видит варианты устройства террасы, сфотографировал интересующие его документы, а кое-какие чертежи квартиры, которые нашлись у неё, попросил разрешения забрать с собой, чтобы снять копии в офисе. В общем, они весьма продуктивно провели это время, в течение которого Андрей еще несколько раз выходил на крышу и что-то замерял и зарисовывал.

– Хорошо, – сказал он в конце, – мне все более или менее понятно. Давайте я сейчас пойду. Вот эти документы я забираю с собой, а эти оставляю вам. В ТСЖ надо будет запросить проектную документацию на сам дом, но это я внизу справлюсь, как с ними связаться. Дальше, Инна Сергеевна, мы прикинем, что к чему, с руководством обсудим и вам какое-то предложение сделаем. Затягивать не будем, думаю, до конца недели определимся, максимум в понедельник.

– Хорошо, от меня вам еще что-нибудь нужно?

– Да, вроде бы, нет. Но если вы еще что-нибудь надумаете, кроме того, что мы сегодня обсудили, звоните. Постараемся учесть.

– Хорошо, Андрей, спасибо.

Андрей встал из-за стола, собрал бумаги и уже направился было в прихожую, как вдруг оттуда раздался звонок.

– Ох, это, наверное, Катя пришла, – сказала Инна Сергеевна, посмотрев на часы, тоже встала из-за стола и устремилась в прихожую вперед гостя.

Поскольку Андрей был уже на половине пути, то он решил этот путь продолжить и оказался таким образом прямо напротив входа, но в другом конце прихожей, когда Инна Сергеевна открыла дверь, чтобы впустить Катю.

– Привет, Мам! – прозвучал по-девичьи звонкий голос.

– Привет, Катюш. Познакомься, это Андрей. Он архитектор, всерьез решил взяться за нашу веранду.

– Здравствуйте. Давно пора было! Меня Катя зовут.

– Здравствуйте. Очень приятно!

Катя улыбалась, – и улыбалась, как показалось Андрею, искреннее, чем ее мать, и, уж точно, милее. Да и вся она была необычайно мила. На вид ей можно было дать никак не больше двадцати лет. Лицо ее казалось еще совсем детским, с большими глазами и круглыми щеками, на которых от улыбки играли ямочки. Ростом она была повыше матери, наверное, около ста семидесяти сантиметров – точнее сказать было сложно, так как на ногах ее были полуботинки на внушительном каблуке. Одета она была в недлинное, выше колена, пальто в клетку, под которым виднелся обтягивающий свитер с горлом и черная, вроде кожаной, юбка, такой длины, которая бывает простительна в обществе женщинам лишь очень юного возраста, а они, в свою очередь, зачастую пользуются этим попущением со всей своей еще подростковой непосредственностью, оголяя ноги – неважно, какой длины и толщины, – настолько, насколько сами посчитают возможным и – позволят родители.

Катина же фигура, которая легко угадывалась под ее нарядом, говорила о том, что перед нами давно уже не ребенок. Полная грудь ее не просто выделялась под свитером, но и заметно топорщила лацканы пальто, чем неизбежно приковывала Андреев взгляд и слегка будоражила его воображение. Бедра ее были, очевидно, слишком широки для такого наряда, но он готов был ей это простить, потому как вид их в сочетании с общим исходящим от нее ощущением свежести и цветущей молодости будил в Андрее целую гамму эмоций: от половой агрессии до нежного восхищения.

Одним словом, Катя понравилась Андрею. Понравилась, по крайней мере, с первого взгляда, и впечатление, которое она произвела на него, затмило собой все остальные впечатления этого дня, хотя их было немало и были они и так одно ярче другого. Одеваясь, Андрей перебирал в голове варианты того, что бы он мог сказать, чтобы привлечь к себе ее внимание или просто остаться здесь немного дольше. Но, как это всегда и бывает в таких случаях, ничего подходящего, как назло, не шло ему в голову. Так и не найдя, чего бы такого сказать, чтобы не выглядеть совсем уж по-дурацки, Андрей молча оделся и, бросив украдкой несколько взглядов на то, как раздевалась Катя, любезно распрощался и вышел из квартиры.

Он спустился вниз на лифте, сфотографировал внизу в холле на доске объявлений необходимую ему информацию и, попрощавшись с охранником, вышел на улицу.

К этому времени уже стемнело, и Андрей, взглянув на часы, решил направиться прямиком домой, потому что до конца рабочего дня оставалось не так много времени и он чувствовал, что порядком устал после вчерашних возлияний и всех сегодняшних событий. К тому же дом был ближе и находился почти по пути на работу, и Андрей рассудил, что сегодня неплохо было бы все спокойно обдумать, чтобы завтра с новыми силами и пониманием дела взяться за работу.

Моросящий дождь и не думал переставать, поэтому Андрей, подняв повыше воротник пальто, бодрым шагом устремился к дому. Самый короткий путь пролегал через темные переулки и проходные дворы, которые помимо обычного для этих мест колорита, вроде оторванных водосточных труб, из которых непредсказуемым потоком хлестала на головы прохожих вода, и раскачивающихся на ветру тусклых фонарей, подвешенных прямо на провода, могли похвастать еще и близким расположением цоевской «Камчатки». Близость эта означала, что сюда стекались почитатели творчества Цоя со всей России. А поскольку Россия, не побоимся этого утверждать, почти столь же велика, сколь почитаем среди ее широких масс талант Виктора Робертовича, то все стены на расстоянии двух кварталов от этого «места силы» были исписаны жизнеутверждающими надписями различной духовной направленности, среди которых «Цой жив» имела, конечно, подавляющее численное превосходство. Кроме того, почитатели таланта – не все, но многие – считали своим долгом выпить и закусить в окрестностях святого для них места, и поэтому окрестные дворы были щедро усыпаны банками из-под пива, бутылками из-под чего покрепче и прочим более легким мусором, вроде пакетов из-под чипсов, который ветер гонял по поверхности луж. Стоит ли и говорить, что туалета в «Камчатке» не было, кажется, с тех времен, как ее покинул Цой.

Правда, всего этого Андрей не замечал, потому как сразу же погрузился в свои мысли. А мысли его, несмотря на то, что ему много о чем стоило подумать, крутились в основном вокруг Кати. Время от времени он, конечно, пытался размышлять о том, что ему теперь предстоит сделать для разработки проекта террасы, но всякий раз мысли его находили лазейку и вновь скатывались к воспоминаниям о ней. Как это часто происходит с пылкими натурами в пору долгого одиночества (а кто из нас не становился пылок в такую пору?), Андрею доставляло удовольствие думать о своей новой знакомой, представлять различные варианты продолжения их знакомства, наделять ее всяческими положительными качествами, раздувая тем самым искру мимолетной симпатии, которая возникла у него, в пламя целой влюбленности, хотя влюбленность эта пока ни на чем и не основывалась кроме самого первого впечатления и его собственного, пусть и неосознанного, стремления любить.

С одной стороны, он досадовал, что ушел просто так, не найдя нужных слов, чтобы продолжить знакомство. С другой, был доволен, что не выказал своих чувств и держался спокойно и достойно. Последнее казалось ему важным не столько потому, что он боялся быть отвергнутым или высмеянным, сколько потому, что он полагал, и вполне справедливо, что в скором времени выказанные чувства сделают его в ее глазах менее интересным и привлекательным. Он знал правила игры и очень не прочь был в ней поучаствовать. В общем, мысль о Кате всерьез засела у Андрея в голове и покидать ее скоро, судя по всему, не собиралась.

– Эй, браток, погоди! – от тени дома отделилась человеческая фигура.

Андрей продолжил движение, не снижая скорость. Он как раз обдумывал способ, которым бы ему лучше пригласить Катю на свидание, и отвлекаться от этих приятных мыслей ему не хотелось.

– Да подожди ты, я ж только спросить хотел! – человек догнал его на краю тротуара, где Андрей вынужден был остановиться, пропуская проезжавшие по улице машины.

– Ну? – спросил раздраженно Андрей. – Давай, спрашивай!

– Я это… Брат, ты мне деньжатами не поможешь чуток, мне немного-то совсем надо.

Андрей только вздохнул и повернулся, чтобы продолжить путь, но человек схватил его за плечо.

– Подожди, брат, да ты послушай! Я ж не алкаш какой, не наркоман! Ты выслушай, чего случилось, – произнес он просящим тоном.

Андрей высвободил руку, но, качнувшись, остался стоять на краю тротуара, так как на дороге снова появился автомобиль.

– Я из Нижнего сюда приехал. Все деньги на билет отдал! Понимаешь, захотел жизнь свою изменить. Надоело всё! Кругом одна суета, всем денег надо, купи-продай, короче – бездуховность. И жена от меня потому ушла, что ей кроме денег ничего не надо. А душа, понимаешь? Без души-то никак нельзя, душу-то за деньги не купишь! Но ей не объяснишь. И так я от всего этого устал, понимаешь, что сил никаких нет! – он на секунду остановился и, не давая Андрею опомниться, продолжил: – И где искать спасения? В музыке, конечно, и в стихах! Я вот, брат, с Цоем по жизни. Я его всю жизнь слушаю, понимаешь, всю жизнь! С молоком матери его впитал. У него все песни вот прям про меня, про мою жизнь, веришь? На все случаи жизни песня у него найдется. Это, конечно, и без меня ясно, что он – великий поэт. Других таких сейчас нету, и не будет уже никогда, прошли те времена. Что, не согласен? Ну скажи, кто лучше!

Андрей оставил попытки уйти и стоял теперь, с любопытством рассматривая незнакомца. Одет он был в черную потертую косуху, темные, непонятного цвета джинсы и такие же кроссовки. На голове его красовалась вязаная шапка из-под которой выбивались пряди засаленных волос. По его небритому лицу было сложно определить возраст. Андрей решил, что ему должно быть около сорока лет.

– Что? Молчишь? То-то и оно, что нету больше пророков в отечестве! И уже не будет. В общем, бросил я всё, купил на последние деньги билет и рванул сюда, в Питер. Понимаешь, всю жизнь собирался, а тут понял, что либо сейчас, либо никогда – всё, край! И поехал. А тут… понимаешь… атмосфера эта… поэтическая! Здесь совсем другой воздух даже! Здесь куда ни глянь, везде духи поэтов великих мерещатся! – он расплылся в улыбке, и Андрей увидел, что у него не хватало нескольких зубов. – У меня, брат, прямо глаза открылись. Прямо понял я, почему Цой здесь все свои великие вещи написал…

– Так, а от меня-то что нужно? – спросил Андрей, у которого начинало заканчиваться терпение.

– Друг, мне бы денег немного. Я ведь обратно хочу поехать, понимаешь, вот эти знания свои, вот это настроение людям нести. Они ж живут и не знают про Питер, про Цоя, как слепые живут, бездуховно.

Андрей засунул руку в карман и не глядя высыпал в подставленные ладони попрошайки всю мелочь, которую ему удалось зачерпнуть.

– Спасибо, брат, спасибо! Это не зря, деньги эти не пропадут, мы нашу культуру питерскую, наш дух по всей России распространим, будем ее нести, как говориться, в массы! – заговорил уходящему Андрею вслед незнакомец. – А нельзя ли мне еще хотя бы рублей двести, ну или сто.

– Нет, – ответил Андрей и ускорил шаг.

– А закурить, друг? – донеслось до него уже издалека.

Кроме этого незначительного происшествия, которое даже слегка повеселило Андрея, ничего интересного в этот вечер с ним больше не случилось. Ближе к дому он зашел в кафе и взял какой-то азиатской еды навынос, после чего пришел наконец к себе. Несмотря на приподнятое расположении духа от всех сегодняшних событий, последствия вчерашних возлияний все же давали о себе знать, и он чувствовал, что устал физически. Быстро поев, он прилег отдохнуть и вскоре провалился в сон, который, похоже, был ему действительно необходим, потому что проспал он безмятежно до самого утра.

3. Трудовые будни

Следующие два дня, остававшиеся до выходных, Андрей, выполняя обещание данное Инне Сергеевне, преимущественно посвятил работе. В четверг он проснулся еще до будильника, свежим и отдохнувшим. Утро, как известно, куда мудренее вечера, и у Андрея вечерний мечтательный настрой сменился утренним деловым. О Кате он почти не вспоминал, зато много думал о проекте, за который взялся, и о разговоре с начальством, который ему по этому поводу предстоял.

К девяти часам утра – значительно раньше, чем обычно, – он уже был на работе. Сергей Михайлович появился в офисе только после обеда, и Андрей успел хорошо подготовиться к его приходу. Андрей рассказал ему о своем визите к клиенту, показал свои первые проработки и свою оценку сроков и затрат. Сергей Михайлович в общем одобрил решения Андрея, дал пару советов и замечаний, а взглянув на его подсчеты, сказал:

– Нормально. Давай так: я финансовые вопросы с ними сам решу, а ты тогда всей технической частью займись, ладно?

– Да, конечно, без проблем.

– Ты тогда ТЗ подготовь, а я по стоимости договорюсь и подпишем с ними договор.

– Хорошо.

– Да, и, Андрей, надо бы документацию на здание запросить. Так все понятно, вроде, но черт его знает, что там может вылезти.

– Да, Сергей Михайлович, уже делаю. С ТСЖ договорился, завтра пойду разбираться, что у них там есть.

– Хорошо, ну удачи!

– Спасибо!

Андрей немного слукавил: он пока ни с кем, ни о чем не договорился, но действительно собирался это сделать. «А руководству, – решил он, – главное – знать, что дело движется». Но, покинув кабинет начальства, он все же решил первым делом связаться с ТСЖ и договориться о встрече.

День тем временем перевалил за середину, и в душе затеплилось уже предчувствие одинокого вечера. Андрей немало продвинулся за это время в работе да еще и получил, можно сказать, одобрение начальства, поэтому деловой его настрой, хотя и не покинул его полностью, но стал понемногу отступать, пропуская в его голову другие мысли и желания. Вот почему, когда он позвонил управляющему, чтобы договориться о встрече, он в основном думал о том, в какое время Катя заканчивает учебу, во сколько возвращается домой, и силился вспомнить, в котором часу они встретились накануне. Определив, что это было после пяти, Андрей попытался назначить встречу на четыре часа следующего дня, но управляющий отказался, недвусмысленно дав понять, что не собирается ради Андрея задерживаться так долго на работе в пятницу. Они сошлись на трех часах дня и попрощались. Инне Сергеевне Андрей решил сообщить о своем визите завтра, дав своему начальнику время уладить все финансовые вопросы.

Остаток дня он посвятил подготовке технического задания и к шести часам понял, что, во-первых, порядком устал и, во-вторых, сделал достаточно на сегодня, чтобы почувствовать удовлетворение от проделанной работы. Таким образом, он оказался свободен довольно рано, и, не имея на вечер никаких особых планов, решил зайти в магазин за продуктами и приготовить себе хороший ужин, и, если останется время, посвятить его книге, фильму или игре – в общем, в полной мере насладиться своим одиночеством.

Выбрав один из окружавших рынок магазинов, в котором рассчитывал купить все необходимое, Андрей направился туда. По меркам центра города это был довольно большой супермаркет, в котором он без труда нашел пару стейков, бутылку вина и по-февральски безвкусных свежих овощей на салат. Побродив еще какое-то время по магазину в раздумьях, чем бы себя порадовать, он взял наконец кусочек голубого сыру и направился на кассу, возле которой скопилась уже небольшая очередь. Поначалу Андрей решил, что вызвана она просто большим количеством покупателей в час пик, но, встав в конец, вскоре узнал ее истинную причину.

На кассе стояла знакомая ему нищая, та самая, которую он часто видел возле рынка, торгующую вещами из помойки, и которая обладала страшным нарядом и жалобным голосом. И этот самый голос она сейчас активно использовала.

– Ну как так, ну не может быть, я же взяла только вот и вот… Тут не много совсем, не может быть, чтобы так много… – говорила она плачущим тоном.

– Двести шестьдесят девять рублей, – повторила, видимо не в первый раз, кассир.

– Ну как же двести шестьдесят, если у меня только сто двадцать! – запричитала вновь старуха.

В это время к кассе подошла начальница, которую, судя по всему, уже успела вызвать кассир.

– Та-ак, опять двадцать пять! Ну и что тут у нас? – спросила она, оглядывая старуху и товары на ленте.

– Вот, Тамара Ивановна, товары пробила, а оплачивать она отказывается. Отменять надо.

– Как это я отказываюсь? Я не отказываюсь. Вот, сто двадцать рублей, возьмите! – заголосила вновь старуха.

– Но здесь не сто двадцать, а двести шестьдесят девять, – повторила начальница много раз уже сказанное кассиром.

– Не может быть, чтобы двести шестьдесят девять! Я на сто двадцать брала! – сказала старуха с неожиданным напором.

– Так, ну давайте смотреть: молоко – сорок девять рублей, хлеб – девятнадцать… – стала перечислять начальница, выкладывая товары на ленту, – …итого двести шестьдесят девять. Или вы хотите сказать, что ценник где-то неправильно указан?

– Не знаю. Только я на сто двадцать брала, а не на двести шестьдесят девять, – с обидой сказала нищая и поджала губы.

– Ну давайте я добавлю, сколько ей там не хватает, – не выдержал интеллигентного вида мужчина, стоявший следующим в очереди.

– Не надо! – строго сказала начальница. – Она постоянно так делает. На то и расчет, что или у нас, или у вас терпение лопнет. Уже двух кассиров она у меня до слез довела. Отменяй, Света, и дело с концом!

Она вставила ключ в кассовый аппарат и, проделав какие-то манипуляции, стала сгребать товары в кучу и убирать их куда-то под прилавок.

– Выкладывайте, – сказала она, обращаясь к мужчине.

Старуха же, продолжая причитать и потряхивать зажатыми в кулаке деньгами, медленно направилась к выходу.

Андрей закончил свои дела в магазине и, размышляя об увиденном, дошел до дома. Думал он о том, что за человек эта старуха и как она стала такой. «Старуха ли она вообще или просто кажется таковой из-за своего наряда? Отмыть бы ее, переодеть да и посмотреть, что там за человек окажется подо всем этим», – рассуждал он. Однако, придя домой, налив себе бокал вина и погрузившись в приятные кухонные хлопоты, он вскоре забыл о ней.

В целом план его удался: говядина сочилась кровью, салат вопреки ожиданиям оказался не так и плох, а вино подогревало мечтательный настрой, который овладевал им все больше и вновь и вновь возвращал его мыслями к Кате. До книги или телевизора он так и не добрался, а просто допил бутылку под сыр, слушая музыку и читая что-то в интернете.

Пятницу Андрей начал с несколько меньшим энтузиазмом, чем четверг, но он всё еще не остыл к работе и был полон решимости продвинуться вперед на пути к проектированию террасы, а если повезет, то и к продолжению знакомства с Катей. Он пришел на работу, закончил с техническим заданием и отправил его бухгалтеру, которая в их фирме занималась кроме всего прочего еще и составлением договоров, после чего решил позвонить Инне Сергеевне. Она ответила довольно быстро.

– Инна Сергеевна, здравствуйте! Это Андрей.

– Да, Андрей, доброе утро!

– Инна Сергеевна, я собирался сегодня к вам в ТСЖ зайти в районе трех часов дня, там у меня дел, я думаю, не больше, чем на час, и я мог бы к вам зайти либо до, либо после, если вам удобно. Документы вернуть, что я у вас брал, и договор подписать.

– Ох, Андрей, сегодня, да? У нас планы кое-какие на вечер были. Наверное, не получится. А может в другой день? В понедельник, или завтра. Или вы завтра не работаете?

– Ну почему же, можно и завтра. Вам в какое время удобнее?

– Да я целый день дома. Ну давайте не рано, выходной все-таки. А вам точно не лень в субботу к нам ехать?

– Да, все нормально, не переживайте. Я живу недалеко. Скажем, в двенадцать, удобно будет?

– Да, отлично, приходите. Буду вас ждать!

– Спасибо. Тогда до завтра. До свидания.

После этого разговора из обязательных дел в этот день у Андрея оставался только поход в ТСЖ, а на работе тем временем коллектив готовился к празднованию дня рождения. День рождения у Ирочки был еще в понедельник, но отметить его было единодушно решено в пятницу, чтобы не нарушать трудовую дисциплину и отпраздновать как следует.

Ирочка была сотрудницей, которую любили, кажется, все. Правда она, надо отдать ей должное, всё для этого делала. Она была рада помочь всем и выполнить любую работу по просьбе не только руководства, но и кого угодно в коллективе. Она отнюдь не была глупа, как можно было подумать, глядя, как она копирует для кого-нибудь документы или варит кофе, и если на ее долю выпадала задача ответственная, сложная и даже творческая, то она обычно выполняла ее с не меньшим успехом, чем самые простые и рутинные поручения, но ее желание угодить всем и неумение отсеивать ненужную работу не играли ей на руку, очевидно, тормозя ее продвижение по службе. Хотя продвижение это, пожалуй, не было нужно ни ей, ни руководителям. Последних устраивало, что в офисе есть человек, который разбирается, благодаря своему участию, в той или иной степени во всех вопросах, и поэтому в случае чего может вполне успешно заменить любого сотрудника, да еще и готов это сделать в любое время дня и ночи. А Ирочка взамен получала всеобщую любовь и уважение. Ей нравилось чувствовать себя нужной и незаменимой, этакой доброй феей офиса, которая всегда могла прийти на выручку, и не важно, в чем требовалась ее помощь – научить моделированию в новой программе или почистить засорившуюся кофемашину. Итак, неудивительно, что поздравлять Ирочку собирались все, а основательно праздновать, посвятив этому весь пятничный вечер, – многие.

Еще в обеденный перерыв сотрудники начали обсуждать, во сколько будут начинать, кто и что будет пить и куда пойти для продолжения банкета. Андрей покинул офис в разгар обсуждений и отправился по своим делам в ТСЖ. Управляющий хоть и принял его с прохладцей, но после недолгих уговоров и пары намеков на недовольство хозяев квартиры выдал под роспись необходимую документацию.

В офис Андрей вернулся в половине пятого, как раз тогда, когда начались приготовления. Ирочка в окружении нескольких помощников раскладывала пирожные, резала фрукты и накрывала на стол, кто-то двигал мебель, чтобы организовать общее застолье, а шампанское уже приобретало нужную температуру в морозилке. Андрей тоже принялся помогать, и к пяти часам все было готово.

Вечеринка началась как обычно. Все собрались в самом большом помещении в их офисе за одним столом, состоящим из нескольких специально сдвинутых по этому случаю столов сотрудников. Руководители, сказав поздравительную речь и вручив подарок, съели по пирожному и пригубили шампанского и уже через час, извинившись и сославшись на занятость, покинули собрание. Это послужило своего рода сигналом к окончанию официальной части мероприятия, и сотрудники, которые не собирались задерживаться, в основном немолодые и семейные, последовали примеру начальства. К половине седьмого за столом были только те, кто собирался продолжать веселье. Остались: Ирочка, как виновница торжества; Олег, простой добродушный парень лет тридцати пяти, он никогда не пропускал вечеринки на работе и, казалось, каждый раз был от них в восторге; Дима, совсем еще молодой человек, вчерашний студент, по нему было не понять, насколько он заинтересован в происходящем, а скорее всего, он и сам еще не определился, просто всё для него было в новинку и он, вполне разумно, считал своим долгом во всем поучаствовать и всё попробовать; Света, довольно тихая и незаметная девушка, которая не столько действительно дружила с Ирочкой, сколько считалась её подругой из какой-то женской солидарности; Максим, приятель Андрея, – приятель не то чтобы близкий, но такой, который наверняка найдется у каждого на работе, тот, с которым они могли попросить друг друга о помощи, с которым обедали вместе и частенько коротали время за разговором и чашкой кофе в течение рабочего дня, а иногда и пропускали стаканчик чего-нибудь покрепче после работы. Среди всех остальных Максим и Андрей были, пожалуй, наиболее близки с Ирочкой. Почти одного возраста, на близких по уровню должностях, они отличались неплохими деловыми качествами, за что и ценили друг друга, а кроме этого обладали некоторым едва уловимым родством душ, которое трудно описать словами, но которое, думается, каждому приходилось чувствовать, выбирая, с кем сойтись в большом коллективе. Так или иначе, эти трое составляли небольшой кружок, нет, далеко не закадычных друзей, но симпатизирующих друг другу компаньонов, которые в офисе предпочитали общество друг друга всем остальным.

Был тут и еще один человек, одним своим видом выбивающийся из этой небольшой компании. Алексей Петрович был далеко не молод: возраст его был ближе к пятидесяти годам, то есть он сгодился бы в отцы большинству собравшихся. Больших успехов в работе к этому возрасту он не достиг, а, скорее, даже наоборот, потому как находился со всеми присутствующими, за исключением Димы, примерно на одной ступени карьерной лестницы. Ни с кем из оставшейся молодежи он особой дружбы не водил и душой компании обычно тоже не являлся, но сегодня по какой-то причине решил остаться. В качестве жертвы на алтарь общего веселья он поставил бутылку недорогого виски. Собравшиеся в общем и так были не против его компании, но после такого вступительного взноса поняли, что настроен он вполне серьезно, и даже желание задавать вопросы о его намерениях у них отпало.