Kitabı oku: «Переплетение», sayfa 3

– Ну и вонища, – сморщив нос, она смотрела как Николай красит дверь.

– Просто это нитро. Она всегда так пахнет, зато сохнет быстро, через пару часов уже можно будет трогать.

– Да? Ну ладно, хоть так… Я-то в них не разбираюсь, просто цвет понравился, вот и взяла. Люблю, чтоб не темное было, а повеселее что-нибудь, поярче… Тебе нравится такой цвет?

Николай пожал плечами:

– Главное, чтобы ва… тебе нравилось. Я-то здесь при чём?

– Ну я просто спрашиваю.

– Вообще – нравится, я тоже темное не очень люблю.

– Ну и здорово! Значит, у нас с тобой одинаковый вкус, – и, повернувшись, Татьяна снова ушла на кухню, закрыв за собой дверь.

Через час Николай закончил работу.

– Я всё! – крикнул он.

– Всё? Какой ты шустрый! Ну тогда иди на кухню, буду обедом тебя кормить, – крикнула оттуда Татьяна. – Ту дверь не закрывай пока, пусть сохнет, а деревянную закрой.

Николай растерялся:

– Так… а зачем меня кормить? Я не голодный, – соврал он, поскольку на самом деле в животе давно уже урчало.

– Никаких «зачем», иди давай! Я тебя так не отпущу.

– Да не надо, я дома поем.

– Пока не поешь, я тебе за работу не заплачу, вот так вот! Ясно? Давай, давай! – она выглянула из кухни. – Разувайся, иди мой руки и на кухню, а я пока переоденусь.

Николай вздохнул и, сняв туфли, пошел в ванную. Татьяна, пока он мыл руки, сменила домашний халатик на джинсы и широкую футболку-разлетайку с большим вырезом и сидела ждала его на кухне у небольшого стола.

– Садись, – она решительно кивнула на стул, – ешь.

Николай сел. Перед ним стояла большущая тарелка солянки, тарелка с печёной кусочками картошкой и с большим поджаристым куриным окорочком, в бокале налит компот. В центре стола было блюдо с коричневыми тостами, тонко нарезанной копченой колбасой, сыром, лежали пучки зелени, с краю – широкая, на высокой ножке, ваза со сливами, виноградом и яблоками. И всё это весьма и весьма вкусно пахло. Николай даже растерялся от такого изобилия:

– Куда так много-то?

– Ничего… Мужик должен хорошо питаться. Ты же работал, устал, вот и ешь, – улыбалась хозяйка, поставив руки локтями на стол и положив на них голову.

При этом перед ней самой не было ни супа, ни тарелки с картошкой. Она оторвала пару виноградин и отправила их себе в рот.

– А сама чего не ешь? – взял ложку Николай.

– Фигуру блюдю, – Татьяна кокетливо повела плечиком.

Николай усмехнулся, но ничего не сказал. Съев несколько ложек супа, он одобрительно покачал головой:

– Вкусно.

– А то! Я же пирожковый техникум окончила.

– Какой, какой? – не понял Николай.

– Ну, пищевой, на повара-кондитера училась.

– А-а, ну тогда понятно… А работаешь где?

– В столовке на мебельной фабрике. Только я сейчас в отпуске, после ноябрьских выхожу.

Николай почувствовал себя свободнее. Та скованность, которая прилипла к нему с самого утра, и тем более, когда он пришел сюда, понемногу проходила. Он уже не боялся смотреть Татьяне в глаза, улыбаться ей. Ему импонировала её непосредственность и раскованность, и у него даже промелькнула мысль, что эта раскованность чем-то напоминала свободу и легкость Крауза. Она не лезла за словом в карман, не думала напряженно, что бы сказать, у неё тоже получалось всё как‑то легко и просто. И сидеть с ней за столом тоже было легко и просто. И самое главное – она смотрела на него не оценивающе, как смотрят некоторые девушки на парней (от таких взглядов Николай всегда тушевался), она смотрела на него прямо и открыто, без претензий и каких-либо запросов.

– Ты здесь одна, что ли, живёшь? – поинтересовался он.

– Одна, совсем одна-одинешенька, – Татьяна притворно закатила глаза и грустно вздохнула. – А вообще-то мне от бабушки эта квартира досталась. Я же сама не местная, а здесь вот бабуля жила, папина мама. Вот я после восьмого класса к ней и перебралась, когда в техникум поступила. А бабулечка моя уже скоро два года будет как умерла, – девушка снова вздохнула, – а я вот тут так и живу. Сейчас думаю приватизировать квартиру, чтоб совсем моя была, чтоб не лез никто с претензиями своими, а то знаешь, как оно в жизни-то бывает… Желающих до чужого добра хватает. Как в гости к бабуле приехать, пока жива была, так всем некогда, а я за ней и ухаживала, и утку из-под неё таскала, и купала её… Так что квартира теперь моя, вот так вот, – Татьяна серьезно и твердо посмотрела на гостя.

– А что, кто-то ещё на неё претендует?

– Да как сказать… Был тут один разговор неприятный, дядька мой двоюродный заикался… Ну мы ему сразу от ворот поворот, конечно, дали, но чем черт не шутит. Так что лучше подстраховаться, приватизировать. И прописана я тут одна, больше никого нету, – она взяла сливу, разрезала её ножом напополам, вынула косточку и протянула одну половинку Николаю. – Держи. Сейчас же приватизируют квартиры, чтоб в частной собственности были?

Николай взял сливу и пожал плечами:

– Я не знаю, мы в своем доме живем.

– Ой! – Татьяна вдруг подскочила на стуле. – Вот дура я, совсем забыла! – она сунулась в буфет и достала оттуда бутылку «Монастырской избы». – Открой, а? Сейчас штопор дам…

Но Николай заупрямился.

– Не-не… Вино я не буду, – замотал он головой. – Это ты зря.

– Чего ты? Оно же легенькое, – хозяйка поставила бутылку на стол.

– Не-не, даже не уговаривай. Ты чего? Как я домой приду? Чтоб от меня вином пахло? Не-не…

– Ну и зря! – Татьяна села обратно к столу. – Как там твой приятель говорил? Если на «ты», то надо по правилам – через брудершафт и поцелуи.

Николай от таких слов чуть не подавился и снова почувствовал, как кровь бросилась к голове. Он нахмурился и умолк.

– Ну ладно, ладно, – примирительно улыбнулась девушка, – я же шучу. Так… думала, выпить тебе с устатку немного.

– Спасибо, я не сильно устал.

Николай, доел картошку с окорочком и отложил вилку.

– Виноград бери. Это без косточек, кишмиш называется. Вкусню-ю-ющий, – Татьяна пододвинула к нему вазу с фруктами. – Слушай, Коль, а какая у тебя фамилия, если не секрет, конечно?

Николай с удовольствием съел несколько виноградин.

– Не секрет. Мартов.

– Как-как? Мартов?

– Ну да, Мартов.

– Ух ты, какая красивая фамилия! Прям, дворянская какая-то, – и она проговорила торжественно и нараспев: – Николай Мартов, – и засмеялась. – Ты случа́ем не из аристократов будешь?

Николай улыбнулся:

– Ну да, графья мы – Мартовы…

Татьяна чуть поморщила носик:

– Слушай, я вот сижу, принюхиваюсь, ничего понять не могу: то ли из коридора ещё краской так несет, то ли от тебя ею пахнет? – она привстала и наклонилась к Николаю. – Ну точно от тебя, кофта твоя провоняла, – выпрямившись, она взяла с холодильника небольшой флакончик. – Давай хоть так, что ли… – и девушка пару раз быстро прыснула на кофту Николая какими‑то духами.

Тот вскочил со стула и вытаращил глаза:

– Ты чего делаешь-то? Зачем?

– Да я ж говорю, чтоб краской не воняло.

– Ну ты даешь! – Николай стоял и обнюхивал свою кофту. – А теперь от меня не краской, а женскими духами вонять будет.

– Духи не воняют, а пахнут. Ты знаешь, сколько они стоят? Польские, между прочим…

– Да мне-то какая разница, какие они? Зачем мне это?

– Ой!.. Да не бойся ты… – девушка скуксила свое милое личико. – Пока дойдешь до дома, выветрится всё сто раз, ничего твоя жена не учует. Я ж тебе говорю – брызнула, чтоб хоть сейчас от тебя краской не воняло.

Николай не знал, что делать. С одной стороны, такая выходка Татьяны его рассердила, но с другой – всё это опять было сделано как-то беззлобно, непосредственно, и он махнул рукой: «Ладно, фиг с ней. Правда, выветрится, пока домой приеду». Но садиться за стол он больше не стал.

– Ладно… Спасибо тебе за обед, всё очень вкусно было, но мне пора уже, – Николай посмотрел на девушку.

– Так ты чая ещё не попил, – удивленно раскрыла глаза Татьяна. – У меня там пирожки настряпаны, в духовке вон лежат. Ты обиделся, что ли, что я пшикнула на тебя? Ну, правда, краской пахнет.

– Да нет, я не обиделся. Спасибо, но я наелся уже, пора мне.

Он открыл дверь и вышел из кухни.

– Ну-у… – разочарованно протянула хозяйка. – А для кого я тогда пироги пекла? С малиной, между прочим, и с грибами. Знаешь, какие вкусные…

– Да мне, правда, идти уже надо, – стал оправдываться Николай.

Девушка вздохнула и вышла следом. Он обулся, надел куртку и, чуть помявшись, спросил:

– Ты это… Ты мне за шпаклевку деньги дай, а?

– Тьфу ты! – Татьяна стукнула себя ладошкой по лбу. – Я ж снова забыла. Вот память дырявая, девичья. Сколько там я тебе должна? – она достала из висевшего на вешалке плаща кошелек.

Николай замялся. У него ещё за столом мелькнула, было, мыслишка вообще не брать с Татьяны денег за работу, попросить только за шпаклевку, кисточку и шпатель, но потом подумал: «А почему, собственно? Кто она мне такая? Даже и знакомой-то не назвать. Ну, накормила она меня обедом, но не за харчи же я всё это делал?» Но вот сколько попросить за сделанную работу, он не знал – никогда раньше он сам не оценивал свой труд, работал всегда за зарплату.

Между тем девушка достала несколько купюр из кошелька:

– Хватит столько? Я не знаю, сколько там это всё у вас стоит.

Тут было немногим больше стоимости потраченного Николаем в хозяйственном магазине, но он кивнул:

– Хватит, нормально, – взяв деньги, он сунул их в карман куртки.

Но потом произошло то, чего он совсем не ожидал. Вдруг вскрикнув: «А я тебя всё равно поцелую!», Татьяна подскочила к нему, обхватила руками шею и, притянув к себе, звонко и сильно поцеловала прямо в губы. Николай даже не успел толком сообразить, что произошло. Он ошалело схватил девушку за талию, чтобы отстранить от себя, но она уже сама отскочила, весело смеясь.

– Вот теперь мы с тобой точно на «ты»! – закричала она, а в её глазах вовсю плясала та самая нахалинка.

– Ты чего?! – только и смог вымолвить обескураженный Николай.

Дыхание у него сперло, а самого бросило в жар. Он сердито мотнул головой и гневно посмотрел на девушку.

– Ты опять обиделся, что ли? – Татьяна перестала смеяться и стояла с виноватым лицом, но легкая улыбка всё же не оставляла её.

– Кто так вообще поступает? – он вытер тыльной стороной ладони свои губы. – В следующий раз думай, что делаешь.

Повернувшись, Николай открыл дверь и вышел на лестничную клетку.

– Коль, ну не обижайся, – девушка сунула ноги в тапки и вышла за ним в подъезд. – Просто у меня настроение хорошее было.

– Всё, я пошел, до свидания, – он зашагал вниз по лестнице.

– Коль, погоди… – Татьяна подошла к перилам. – А когда следующий раз‑то будет?

Он, не понимая, о чем идет речь, остановился и поднял голову:

– Какой ещё «следующий раз»?

– Ну ты ж сам сказал, в следующий раз думать, что делаю, – и она опять улыбнулась.

– Да ну тебя… – Николай махнул рукой и через ступеньку запрыгал вниз, вслед ему раздался звонкий Татьянин смех.

Выйдя на улицу, он остановился возле подъезда, чтоб перевести дыхание и немного успокоиться. На губах оставался привкус Татьяниной помады, и он снова вытер их ладонью. Николай не мог понять, чего в нем было больше – злости на её выходку с поцелуем или неясного незнакомого чувства, которое неожиданно вдруг нахлынуло на него при этом.

Это было что-то новое для него: непонятная смесь восторга и желания. За талию он её схватил машинально, чтобы оттолкнуть, но в итоге на ладонях осталось только воспоминание о её теле. Всего-то одно касание, буквально секунда, но ему казалось, что он и сейчас ещё держит её. Там, под футболкой-разлетайкой было упругое, сильное, но вместе с тем, нежное и податливое женское тело.

При этом воспоминании по спине Николая буквально побежали мурашки. Он, кроме своей Екатерины, ещё никого и никогда в своей жизни так не обнимал. Так ведь и не объятие это было вовсе, даже наоборот, но всё же… А уж чтобы его кто‑то вот так вот, со всего маха, взял, да и поцеловал прямо в губы. Николай облизнул их.

– Извините, вы не скажете, сколько времени? – спросил он женщину, входящую в подъезд.

Та глянула на часы:

– Три, начало четвертого.

– Спасибо.

«Можно, конечно, ещё к отцу в баню успеть, – подумал он и пошел через двор к дороге. – Пока они с матерью помоются, потом и мы подойдем». Но на полпути к остановке он остановился. Николай вдруг почувствовал, что не хочет торопиться домой. Почему-то не хотелось ему спешить, хотелось побыть одному.

В голове у него опять раздался веселый смех Татьяны, а губы будто снова ощутили её горячее прикосновение. «Черт, что за ерунда! – разозлился он. – Всё! Всё!! Забудь! Чушь какая-то… Ты больше и не увидишь никогда эту Татьяну! Да и вообще… идёт она куда подальше! – выдохнув, он энергично потер лицо руками, потом расстегнул куртку и понюхал кофту; та всё ещё пахла духами. – Ладно, бог с ней, с баней, лучше пешком домой пройдусь, чтоб духи эти дурацкие выветрились».

И он, не застегивая куртки, не спеша зашагал в сторону дома, стараясь выкинуть все события сегодняшнего дня из головы. Погода была хорошая, почти безветренная, а в небе сквозь редко плывущее облака часто выглядывало осеннее солнце.

…Но духи не выветрились. Когда Николай через полтора часа пришел домой, Екатерина, державшая на руках дочь, радостно заулыбалась:

– А вот и папка наш пришел, добытчик наш. Деньги папка ходил зарабатывать, – положив дочь в кроватку, она подошла к мужу и обняла его. – Обедать сразу будешь?

– Да нет, я не голодный, – признался Николай.

– А где ты поел? Ой… от тебя духами пахнет… – радостная улыбка спала с лица Екатерины, и она отступила на шаг назад, внимательно и с некоторой тревогой глядя на мужа.

– Да там… – поморщился он. – Краска просто капнула на кофту, ну и пришлось ацетоном оттирать. А хозяйка потом говорит, чтоб не воняло сильно, давайте я на вас духами брызну. Ну и брызнула, – соврал Николай.

Он на всякий случай выдумал эту историю пока шел домой.

– Да?.. Ну понятно, тогда, – продолжала смотреть на него Екатерина. – А поел тоже там, что ли?

– Ну да… Они предложили в конце, когда я всё сделал. Да там немножко… Так… чаю попил с пряниками.

– Так, может, положить тебе всё же? Я картошки недавно пожарила, горячая ещё. Думала, ты раньше придешь.

– Да не надо.

Николай стащил через голову кофту и бросил её в корзину с грязным бельем для стирки.

– Ну как знаешь. В баню-то не пойдем уже?

– Да поздно, наверное.

– Ну ладно, я тогда стирать буду. Ты поставишь стиралку на кухню?

– Хорошо.

Вечером, когда Анютка уже спала, а Екатерина, растрепанная и вспотевшая, достирывала на кухне, Николай сидел в комнате и смотрел на неё через открытую дверь. Он никогда особо не задумывался, красивая ли у него жена. Да, наверное, не королева красоты, но она ему нравилась, и этого было достаточно. И ни с кем никогда он её не сравнивал. Да и с кем было сравнивать? С тех пор как они подружились, он больше ни на кого и не смотрел. Казалось – всё, нашел он свою половинку и на этом надо остановиться.

Екатерина вытерла рукой со лба пот и, наверное, почувствовав на себе взгляд мужа, глянула на него. Улыбнувшись, она устало кивнула ему. Николай машинально улыбнулся в ответ и отвел глаза.

Но как ни старался он выбросить из головы всё, что произошло сегодня в квартире Татьяны, мысли постоянно возвращались и возвращались туда. И сейчас, сидя в кресле, он думал: «Почему Катька никогда меня так не целовала? Вот так вот – чтоб схватить самой и р-раз! Она словно боится всегда чувства свои показать. А, может, и нет таких чувств, чтоб хватать и целовать? Но ведь любит же она меня, не может не любить, ведь из армии ждала, да и сейчас живем, вроде, нормально». Но тут же снова вспоминалось, как он схватил сегодня Татьяну, чтоб оттолкнуть от себя, и как почувствовал при этом упругость её тонкой талии, и сердце сразу начинало биться быстрее.

Или надо было, может, наоборот – прижать к себе? Не отпускать? И губы её – чуть влажные, мягкие, но в то же время сильные, уверенные. Может, тоже надо было удержать их, ответить им? Может, вот это и есть то, чего он не умеет, чего он не знает? О чем рассказывают остальные пацаны, тот же Крауз? Вот так вот взять и прижать, и всё… И что? А ничего… Ничего страшного не случилось бы, и небо не обрушилось бы, и земля бы не разверзлась под ногами. Так всё просто… Просто и легко… И ведь какая-то секунда всего была, а он забыть не может эту секунду. Хотя, может, перед той секундой всё к ней и шло, к секунде этой? Может к ней всё и шло с того момента как открыла она ему дверь тогда, в первый раз? И если б не было всего, что предшествовало ей, так и секунды бы этой не было? «Но зачем я-то ей нужен, Татьяне этой? Я-то ей зачем? Целоваться не с кем, что ли? Мало холостых, неженатых? Не влюбилась же она в меня. Тьфу ты! – ругнулся он, мотнул головой и встал. – Нет, надо выкидывать всё это из головы».

– Я за углём, – бросил он жене и, одевшись, вышел во двор.

5

К удивлению Николая, в понедельник утром никто даже не поинтересовался его субботней подработкой. Хотя, если честно, он ждал и боялся этих вопросов, на сто раз прокручивал в голове, что и как лучше сказать Краузу с Олегом. Но, похоже, все просто забыли об этом, ведь речь-то о калыме шла почти неделю назад. Это у него самого Татьяна со своим поцелуем всё воскресенье не шла из головы, и он думать больше ни о чем не мог, хоть и гнал прочь от себя мысли о ней. Однако на работе все молчали, а Вовка Толстобров, обычно помнящий такие вещи и живо интересовавшееся всем, что связано с женским полом, всё ещё болел. Николай же был этому только рад, и день начался как обычно.

За работой Николай отвлекался от навязчивых мыслей о Татьяне и за неделю более-менее успокоился. Ездить на установку дверей они с Олегом стали поочереди, неизменным в бригаде установщиков оставался только Крауз за рулем УАЗика.

На следующих выходных, в субботу с утра, Николай всё же съездил с отцом за калиной, так как отказывать ему дальше было уже стыдно. Набрали каждый по полтора ведра. Потом, вечером парились в бане, а после все вместе сидели за столом, разговаривали, обсуждали новости и ставшую совсем непонятной жизнь.

Дома Николай старался вести себя как обычно, но всё же он немного изменился, став более молчаливым и задумчивым. Если раньше он почти каждый день перед сном рассказывал жене о том, как идут дела на работе, что нового или просто интересного произошло, то сейчас молча поворачивался на бок и быстро засыпал.

– Коль, что-то случилось? – спросила Екатерина в воскресенье за завтраком, внимательно глядя мужу в глаза. – Ты в последние дни какой-то не такой стал.

Он чуть нахмурил брови и слегка пожал плечами:

– Какой не такой? Обычный.

– Да нет… Всё молчишь, не рассказываешь ничего.

– Да брось ты… Чего рассказывать-то?

– Ну раньше же рассказывал: как на работе дела, что нового…

– Ну так и чего?! – вспылил вдруг муж. – Я тебе не Шахерезада, сказки перед сном рассказывать.

– Да ладно… Чего ты? Я же просто спросила, – лицо Екатерины опечалилось. – Думала, может, случилось чего. Вдруг, приболел, да мало ли…

– Ничего не случилось, – Николай раздраженно отставил кружку с недопитым чаем и вышел из-за стола.

Он сам заметил в себе эти изменения, и они ему не нравились. Он бы с удовольствием отмотал время недели на две назад, когда всё ещё было простым и понятным, когда на душе был мир и покой, и так бы и жил дальше, ничего не меняя. Так ведь не отмотаешь… Нет-нет, да и вспоминал Николай о Татьяне, вспоминал тот поцелуй её проклятый, коленки её голые, глаза с нахалинкой… Он тут же гнал прочь эти воспоминания, старался занять себя чем-нибудь, чтоб только не думать об этом: «Надо, просто, чтоб время маленько прошло и всё, – убеждал он себя. – И забудется это, и вылетит из головы».

Оно бы, наверное, так и вылетело, но на следующей неделе в четверг Крауз вдруг как ни в чем не бывало заявил с утра:

– Колян, тебя Ленка в субботу на день рождения приглашает.

– Какая Ленка? – не понял тот.

– Как какая? Ну Танькина подружка. Рыжая, которая потом-то подошла, когда мы дверь ставили. Забыл, что ли?

– А-а… – Николай понял, о ком шла речь.

«Ёлки-палки, не было печали, – помрачнел он. – Нафига мне этот день рождения сдался?» Пожав плечами, он хмуро сказал:

– Так, а я тут при чём?

– Что значит «при чём»? На день рождения, говорю, приглашает. Чего не понятного?

– Да ну… – протянул он. – Я не пойду, чё я там делать буду?

Крауз удивленно посмотрел на него:

– Как – что делать будешь? То же, что и остальные. Что люди на днях рождения делают? Общаются, танцуют, балдеют… Что, ни разу на дне рождения не был? Кстати, если ты паришься по поводу подарка, то ничего не надо. Ленка так и сказала – никаких подарков.

– Да при чём тут это… Просто, ну кто мне она? Чего я к ней пойду? Я ведь не знаю её толком.

– Ну как хочешь, – не стал больше уговаривать Александр. – Я тебя агитировать не собираюсь, не маленький, сам решай.

Но камень в воду был брошен, и круги от него пошли. И опять всплыло в памяти у Николая всё, что случилось в ту субботу, – двух недель ещё не прошло. И заныло опять у него в груди, и словно тоска какая захлестнула, и вдруг ужасно ему захотелось снова увидеть Татьяну эту, будь она неладна. «Да фиг с ним, схожу, посижу немного и всё, – убеждал себя Николай в течение дня. – Так… ненадолго. Ничего же не случится. Только надо придумать, что Катьке сказать».

Вечером, когда уже переоделись и вышли на улицу, он подошел к Краузу, который ножным насосом подкачивал колесо у своей «девятки», и спросил как можно более безразличным тоном:

– А где день рождения-то будет?

– Ленкин-то? Надумал, всё же? Ну и правильно!

– Да не знаю ещё, посмотрю, как дома будет. Там батя, просто, просил помочь ему кое-что сделать… – выдумывал на ходу Николай. – Не знаю пока, может, и схожу ненадолго.

– Понятно, – Александр продолжал подкачивать колесо. – День рождения у неё дома будет, у них квартира трехкомнатная. Они с матерью вдвоем живут, но та обещала уйти на все выходные куда-то, к подружке, что ли, не знаю. Так что, вся хата в нашем распоряжении.

– А кто ещё будет?

– Да там немного… Человек десять от силы. Ну я, понятное дело, Танька, ты вот, если пойдешь, и ещё человек пять-шесть, знакомые разные.

– Ясно… Но я всё же, Санёк, как-то сомневаюсь, я ж никого там не знаю.

– Почему никого? Я же тебе говорю – я буду, меня-то ты знаешь? Таньку знаешь, Ленку видел, кого тебе ещё надо? С остальными познакомишься, делов‑то…

– А где это? В смысле, адрес какой? И во сколько?

– К пяти приглашает. А адрес… – Крауз, отсоединив насос, спрятал его в багажник. – Давай так сделаем: ты полпятого сюда подходи, к кооперативу, я подъеду, тебя подхвачу и вместе поедем.

Подошел Олег.

– Куда едем? – услышал он последнюю фразу.

– Да нас с Коляном тут на день рождения позвали, вот договариваемся во сколько встречаться.

– А-а… А мне нельзя на хвост вам упасть?

Крауз пожал плечами:

– Не знаю, давай я сегодня у именинницы спрошу, как там с балансом женского и мужского пола. Сам понимаешь, если пацанов перебор будет, то тоже не порядок.

– Добро… – кивнул Токмаков. – А то мне в субботу всё равно делать нечего.

– Ладно, завтра поговорим.

Наутро Крауз обрадовал Олега:

– Можешь приходить, как раз парней на одного меньше было. Только смотри, я за тебя поручился, что ты пацан нормальный. Ленка дама сурьёзная, не любит шантрапу всякую.

– Не боись, всё пучком будет, – расплылся в улыбке Токмаков. – А куда идти-то и ко скольки́?

Александр объяснил и предложил собраться всем у кооператива, чтобы ехать вместе. Но Олег сказал, что ему будет ближе добираться до места из дома, поэтому решили встретиться в пять возле Ленкиного подъезда, и потом уже пойти в квартиру сразу втроем.

Выздоровевший Толстобров, уловив, что речь идет всё о тех же девчонках, от которых его уже однажды отшили, даже не подходил со своими просьбами. Вовчик лишь криво ухмылялся, делая вид, что ему всё это «глубоко до лампочки». К тому же он ещё в среду гордо заявил, что познакомился с «одной высшей девочкой», поэтому ходил гоголем.

Весь оставшийся день Николай думал, правильно ли он поступил, что согласился пойти на этот день рождения. Время от времени его начинала мучить совесть, становилось стыдно перед женой, но он говорил себе, что ничего страшного не делает: «Подумаешь, на день рождения схожу. Я что – привязанный? Я же ничего такого не делаю. Ну потанцевать маленько, выпить, расслабиться чуть-чуть. Я ж и так всегда дома, не пью, не гуляю. Работа, дом и всё. А Татьяна эта… Да плевать мне. Она сама по себе, я сам по себе».

Он уже забыл, что всего лишь день назад решил идти на день рождения к Елене только из-за того, что ему вдруг нестерпимо захотел снова увидеть Татьяну. Стыд от того, что он поступает нехорошо по отношению к жене, желание оправдаться в собственных глазах заставили его к концу дня убедить себя в том, что он идёт «просто немножко отдохнуть», почти как в парк сходить на карусели прокатиться, не более…

6

В субботу, сразу после завтрака, он, будто бы спохватившись, наконец заявил жене:

– Да, слушай… Я вчера забыл тебе сказать. Меня на день рождения сегодня пригласили.

– Кто? – удивленно подняла брови Екатерина.

– Да на работе у нас один мужик есть.

– А ко скольки́?

– К пяти.

– Здо́рово, – улыбнулась жена. – Я уже сто лет нигде не была. А Анютка как же? Надо будет мою маму попросить, чтоб посидела с ней тогда. Ты сбегаешь к ним, позовешь её?

– Анютку? – Николай сдвинул брови. – Да нет, ты не поняла… Меня одного позвали. Я один пойду.

– Как один? – Екатерина, мывшая посуду, отложила мыльную губку в сторону. – А я?

– Так там одни мужики будут, без жён. Если бы семьями, тогда другое дело, но он типа мальчишника что-то организует. Он сам, просто, не женатый, ну и вот…

– А-а… – Екатерина расстроено вздохнула. – Ну, тогда, ладно.

После обеда Николай стал собираться. Ему хотелось пораньше уйти из дома, поскольку в присутствии Екатерины всё же чувствовал себя неловко. Тщательно побрившись, он стал думать, что надеть. Впрочем, большого выбора у него и не было, но он всё равно несколько раз то снимал, то надевал три своих рубашки, примерял единственную выходную кофту, но потом подумал, что в ней может быть жарко, и в итоге всё же остановился на одной из рубах.

Екатерина, наблюдавшая всё это время со стороны, как муж бегает туда-сюда от шкафа к трюмо, не удержалась и заметила:

– Ты, прям, как на свидание собираешься.

Николай слегка покраснел и сердито хмыкнул:

– Скажешь тоже… При чем тут свидание?

– Да выбрать никак не можешь, в чем на мальчишник идти. Сроду так никуда не собирался.

– Ну… не просто же мальчишник, а день рождения всё‑таки. Не пойду же я как попало.

– Да мне-то всё равно, иди, в чём хочешь, я так просто говорю. Тебя когда ждать-то?

– Точно не знаю, но думаю, что долго не буду. Часика два-три посижу и всё.

Наконец, собравшись, Николай ушел. Ушел, можно сказать – убежал, из дома намного раньше, чем было нужно. Не спеша дошел до кооператива и стал ждать Крауза. В кооперативе по случаю выходного дня никого не было, за исключением Сергея Михайловича. Увидев в окно Мартова, директор вышел из своей кандейки.

– А ты чего сегодня пришел? По работе уже соскучился? – поинтересовался он.

– Да нет… Мы с Саней Краузом договорились здесь встретиться. На день рождения вместе идем.

– А-а… Так, а чего на улице жмёшься? Холодно ведь, заходи внутрь.

– Да ладно, он уже сейчас подъедет, – отказался от предложения Николай, поёживаясь от ветра и сильнее натягивая на голову вязаную спортивную шапочку.

– Ну как знаешь, – директор ушел обратно.

На улице действительно становилось довольно холодно и ветрено, а с востока наплывали тяжелые темные тучи.

В оговоренное время Крауз подрулил к кооперативу. Сев к нему в машину, Николай кивнул на руль:

– Я забыл тебя вчера спросить, ты-то сам как сегодня? Пить не будешь, что ли?

– Почему? – не понял Крауз.

– Ну домой-то как поедешь? Ты же за рулем. Или там машину бросишь?

Александр, удивленно посмотрев на Николая, усмехнулся:

– Так-то я домой сегодня ехать не собирался.

– А-а… – протянул тот и ухмыльнулся. – Понятно…

– Погоди, я вот чего не понял, – Крауз тряхнул головой. – А у тебя-то с Танькой что – ничего не было ещё, что ли?

Николай промолчал.

– Ты, кстати, тогда-то к ней ходил, в субботу? Двери замазывать да красить?

– Ходил, – угрюмо ответил Николай.

– И чего?

– Что «чего»? Ничего.

– В смысле – ничего? Чё было-то?

Николай пожал плечами:

– А что должно было быть? Замазал, покрасил. Обедом накормила.

Крауз, откинув голову на подголовник, захохотал.

– Чего ржешь-то как конь? Ты на дорогу смотри лучше, – рассердился вдруг Николай.

– Ой, уморил! Коля, ты Коля… Тебя девушка домой к себе пригласила, одна, дома никого нет, накормила, напоила, спать ещё уложить хотела, да тут Коля ей попался, – он снова захохотал. – Вкусно, поди, было, а? Она ж повариха, готовит‑то супер…

– Ну и что? Я почем знаю? Ты же сам сказал – калым.

– Коль, ну так это ж так, повод только, неужели не понятно? Она познакомиться с тобой хотела поближе. Ой, ну ты и тютя… – Александр ловко рулил, обгоняя попутные машины.

– Сам ты тютя.

– Так ты с тех пор и не виделся с ней, что ли? Я-то думал, что у вас всё на мази, что ты так просто не хотел к Ленке идти.

Николай молча отвернулся к окну. От низко нависших туч, быстро бежавших по небу, на улице было сумрачно.

– Мда-а… Ну тогда понятно. То-то Ленка говорит, Татьяна просила передать, чтобы Николай обязательно приходил, соскучилась она по нему. Ты хоть сегодня-то ушами не хлопай, – Крауз легонько пихнул Николая кулаком в плечо. – Ладно, скоро подъедем.

Олег, прыгая на месте, уже ждал их у подъезда:

– Во дубак-то после обеда накатил! Ветрище поднялся, а я чё-то оделся совсем по лёгкому.

– Сейчас согреешься, – подбодрил его Крауз.

Все вместе поднялись на третий этаж, где была квартира Елены. Остальные гости уже пришли и ждали только их. Татьяна, увидев Николая, тут же высказала ему обиженным тоном, словно они были знакомы сто лет:

– Коль, ну и куда ты пропал? Как ушел тогда, так и с концами.

Тот растерянно пожал плечами:

– Так, а чего… Мы ж не договаривались.

– А сам додуматься не можешь, да? – и тут же сменила роль «обиженки» на милость. – Ладно, уж… Прощаю! – и весело глянула на него.

У Николая же, как только он увидел её, сразу ёкнуло в груди и во рту стало сухо. Татьяна сегодня выглядела весьма и весьма эффектно. Светлые волосы красивыми длинными локонами спадали на открытые плечи, короткое темно-синее платье плотно облегало её стройную фигурку, подчеркивая тонкость талии и женственность бедер, а на ногах были модные черные колготки с цветочным орнаментом. При этом от неё исходил аромат тех же самых духов, которыми она брызнула тогда на Николая.