Kitabı oku: «Большая Связь», sayfa 4
Глава 10. Майя
Киселев бегло просмотрел выданные книги. Ясно дело, ничего путного про снарядоядного монстра в них не было.
Степанов почесал затылок и велел каждый день ходить в библиотеку, книг не выписывать, просто там сидеть и читать все интересное. Разумеется, читать приходилось в обществе библиотекарши.
С одной стороны, операция с книжками частично завершилась провалом. С другой – Киселев, благодаря этому фиаско, обрел родственную душу, с которой хотя бы приятно провести время.
Ее звали Майя, она была из Новосибирского института, то ли искусствоведческого, то ли культурологического направления, в общем, очень далекого от реальной жизни. В эти края приехала, кажется, к бабушке, подработать на каникулах. Одновременно – привести в порядок сильно запыленную и местами перепревшую библиотеку части. Если честно, эта читальня никому из командования не нужна была, но по всем документам проходила, по ней следовало отчитываться, а раз так, то приходилось содержать ее в должном состоянии.
С Майей было когда легко, а когда – непонятно. К примеру, когда она увидела в руках Киселева книгу про насекомых, живо заинтересовалась:
– Зачем тебе книжка про муравьев? Воевать с ними собрался?
– Воевать с муравьями? – не понял Киселев. – Они что, собираются напасть на нас?
– Да кто вас, военных знает, к чему вы там готовитесь, – хитро прищурилась Майя сквозь свои огромные очки. Потом предложила сама рассказать про муравьев. Мол, уже имела с ними дело, а практика всегда лучше книжек. Пристроившись рядом, она поведала своим очаровательным голоском много интересного про этих насекомых: сколько их видов, какие повадки, как живут. Пусть Киселева муравьи интересовали поскольку постольку, он поймал себя на том, что слушает с неподдельным интересом. Оказалось, муравьи могут заниматься животноводством, ухаживая за колониями тли, а еще выращивают специальные грибы для пропитания.
– Занятно, – прокомментировал Киселев. – Возможно, у нас под ногами целая цивилизация, а мы и не знаем. Свои Достоевские, Толстые, только не доступны нашему восприятию.
– Вот писателей у них точно нет. Да и вообще, с воображением туго! – неожиданно вскинулась Майя и отошла к окну. Сержант проследил за ее движениями. Невольно удивился, насколько они ладные и четкие, словно это и не замученная книжками филологиня, а спортсменка, с утра до вечера проводившая время на тренажерах. Вспомнился тот призрак в душевой кабине. Не она ли? Да вроде нет. Стать та же, однако у Майи волосы не серебряные, а медового цвета. Хотя долго ли перекрасить?
Интересно, вздохнул Алексей, удастся ли ее затащить в постель? С одной стороны, хотелось бы. С другой – торопиться не стоило, слишком уж он дорожил ее расположением. Как она отнесется, если начнет предлагать ей перевести отношения из просто дружеских в более тесные? Хорошо, если пойдет им навстречу. А если наоборот? Что дальше – будут сидеть в этой ранее комфортной библиотеке в разных углах и зыркать друг на друга, «просто друзья»? Или для Киселева вообще дверь этого заведения закроется, чтоб не приставал?
Киселев был свободным молодым человеком, отчего и рассматривал практически всех достаточно фигуристых и смазливых представительниц противоположного пола как цель для секса. В чем не видел ничего удивительного или запретного. В двадцать первом веке странно было бы ожидать других повадок от хомо сапиенса мужского пола, не подверженного гомосексуальным наклонностям.
И девочка была очень даже ничего, пусть скрывала фигуру длинная одежда с головы до пят, а глаза и пол-лица утопали в очках.
Ее манеры, утонченные донельзя, словно у аристократки времен Александра Великого, в первое время просто сбивали с толку. Часто возникало ощущение, что они вкладывали в слова разный смысл. После ряда неудачных попыток понять ее раз и навсегда, Киселев отступил, решив воспринимать такой, какая есть.
Возможно, прошла неделя или две их общения. Появление библиотекарши бойцы восприняли с большим энтузиазмом. Однако после того, как Муха попытался к ней подкатить, Майя прямиком ему сообщила, что ловить здесь солдату нечего. Киселеву не была свойственна агрессия, он редко первым начинал драки, однако в этот раз что-то толкнуло поступить вопреки своему характеру. В тот же день он увлек Муху в уголок подальше от людей и пригрозил: если будет и дальше подбивать клинья к библиотекарше, сломает челюсть. Он обиделся, мол, если у Киселева с Майей что-то есть, мог бы заранее предупредить. Он пацан правильный и все бы понял без всяких угроз. Леха почувствовал себя дебилом и попросил прощения. На что Муха улыбнулся, хлопнул по плечу и сказал, мол, ничего, братан, все понимаю! Любовь! Что он затем наговорил другим солдатам, неизвестно. Но те как по команде прекратили оказывать слишком уж откровенные знаки внимания Майе.
Киселева она встречала всегда с радостью, и с ней библиотека становилась уютней и теплей. Однажды он был на дежурстве в столовой сразу несколько дней, потому не смог как обычно зайти и провести пару часов за книжками. Тогда Майя сама спустилась в столовую. Киселев в этот момент только что прогнал ушлых москвичей, которые пробрались к складу, чтобы утащить буханку хлеба. И когда услышал легкие шаги, решил, что недостаточно их отпинал, потому они вернулись за новой порцией. Он прервал чистку картофеля, взял в руки швабру и отправился наводить порядок в ефрейторских рядах.
В общем, так они и встретились. Киселев застыл, замахиваясь шваброй, она – просто с улыбкой и сияющими от радости глазами.
– Чего перестал заходить в библиотеку?
– Рад бы, Майя. Да работы много, часть бойцов в увольнительных, мне приходится и за себя дежурить, и за тех, кто отсутствует, – ответил Алексей, попутно откидывая прочь швабру.
– Почему же ты сам не уходишь в увольнительную?
– Куда мне идти? – ответил вопросом на вопрос Алексей. – Здесь в основном служат местные, а мой дом далеко. Что мне делать в увольнении, по ближайшему лесу бродить?
– Мой дом тоже далеко, – вздохнула Майя. Затем предложила. – Давай, помогу.
Алексей сначала отказался для вида, но все же уступил настойчивым уговорам. Когда Миха был свободен, он, бывало, сам заходил в столовую, молча брал нож и помогал чистить картошку или мыть посуду. Просто так.
– Не замараешься?
– Если замараюсь, постираю, – отвечала Майя. Киселев нашел второй нож, красивый, с наборной ручкой, передал ей, держа в двух руках.
– Держи. Как говорят рыцари, носи с честью сие оружие.
У нее изменилось лицо, она приняла нож важно, словно действительно была рыцарем Круглого стола, которому доверили волшебный артефакт.
Постепенно Майя стала подозревать, что Киселев приходит не для того, чтобы выудить из книг информацию про диких зверей вокруг части или еще какого пустяка. Ищет что-то тайное и непонятное. Ладно бы просто клеился.
С другой стороны, она бы поняла это давно, если бы не утопала сама в каких-то непонятных раздумьях. И вот однажды, отбросив книжку, спросила прямо:
– Слушай, скажи честно, что ты ищешь. Возможно, я помогу тебе.
– Баш на баш?
– Что? – не поняла она.
– Ты первая расскажи, что сама ищешь, и мы будем в расчете. Хорошо?
Она задумалась.
– Если бы тебя поразила череда неудач. Как будто…
– … проклял кто-то? – подсказал Киселев. Она вскинулась – видимо, попал в самую точку.
– Допустим. И что делать?
– Идти в церковь или к бабке.
– Какой бабке?
– Есть такие специальные бабки, которые заговорами владеют и умеют порчу исцелять.
Она прищурилась, проницательно глядя на сержанта.
– Но ведь сам ты в это не веришь?
– И что? Сам я с порчей не сталкивался, поэтому ничего от себя сказать не могу. – ответил ее собеседник. – А на тебя кто-то порчу навел?
Она всем своим видом показала, что так и есть. Но вслух попросила не задавать глупых вопросов.
– Ладно, разберусь как-нибудь сама. Теперь по твоей проблеме.
Киселев вздохнул и поведал грустную и частично выдуманную историю про то, что видел одну интересную, но науке неизвестную зверушку на территории части. Только по секрету. Вот и пытается ее найти.
– Ой, как интересно! Неизвестная? Точно? – ее брови удивленно вспорхнули вверх.
– Наверное, пока нигде в книгах про нее не нашел. Не хотелось бы в дураках оказаться – растрезвоню, что нашел новое существо, а окажется, что это какая-нибудь всем известная носуха. Да и поймать ее сложно…
– Видеокамеру повесь там, где ее видел, – подсказала она довольно трезвую мысль. – Рядом положи корм, который она должна есть.
Алексей слегка улыбнулся, представив, как рассыпает по складу снаряды и гранаты в качестве прикормки. Совет по приманке был бесполезным, но он за него на всякий случай поблагодарил. Майя всегда очень серьезно отзывалась на похвалу. Вот и сейчас прямо вся заалела от смущения.
Тут неожиданно открылась дверь, от чего они вздрогнули, как застигнутые врасплох заговорщики. На пороге стоял Степанов. Он кивнул сержанту: мол, выйдем, есть дело.
– Ух, явился, нехороший человек, – пробурчал Киселев цитату из «Джентльменов удачи». Покидать теплое гнездышко не хотелось.
– Ты еще зайдешь сегодня? – спросила Майя. Да таким тоном, что Степанов многозначительно оскалился, мол, да у вас тут шуры-муры, а сама девушка, осознав, как это прозвучало, еще сильнее покраснела.
– Я бы с удовольствием. Но на службе, так что тут как начальство решит, – кивнул сержант на Степанов.
– Степанов, ты не против? – спросила она просто. Тот был сбит с толку таким прямым вопросом и на некоторое время даже замялся.
– Слушайте, но ведь ему и вправду надо службу нести. Меня же Тетеря…э-э-э… не поймет меня командир части.
Как раз бы Тетеря понял, поскольку совсем недавно завел сержанта в кабинет для отеческой беседы и прямо сказал, что был бы рад, если он решит после дембеля остаться у него в части на контракт. Потому что уже сыт по горло даунами типа Темрюкова. А наличие даже небольшого числа адекватных людей в части никогда не помешает, особенно с высшим образованием. Обещал продвинуть хорошенько по службе, выделить жилье в военном городке (состоящем из двух небольших многоквартирных домиков). А если надо, то и с приличной девочкой из ближайшей деревни познакомить. Киселев тогда, вспомнив недавно гостивших «приличных девочек», вздрогнул от отвращения. Тот вечер закончился практически без инцидентов. Только состоялась одна пьяная драка между гостьями: они не поделили Миху и вцепились друг другу в волосы с диким визгом. Еще одна девица не смогла рассчитать силы своего организма при распитии «Ягуара» и заблевала весь туалет.
Майя сокрушенно вздохнула, посмотрела на Степанова грустными глазами олененка Бемби. Тот не выдержал.
– Черт с вами. Давайте, я Киселеву выпишу выходной на субботу. И делайте, что хотите! А пока – работать!
Попрощавшись с Майей, военнослужащие затопали тяжелой военной обувью по деревянному полу читального зала.
Глава 11. В церкви
Церковь с виду не походила на церковь: простая избушка с небрежно приколоченными над крышей куполом и крестом. Когда-то здесь жила набожная бабушка, которая завещала свой домик после смерти отдать для нужд РПЦ. В это время на окраине села, старого, патриархального, раскинувшегося на большой площади, где свободно мог уместиться среднего размера город, строился новый храм. Из белого кирпича, огромный и величественный. Он внушал трепет даже сейчас, когда стены были возведены только до половины. Но пока еще построят, сколько воды утечет – потому прихожане привычно шли в избушку-церквушку. Мест всем не хватало, заходили по очереди. А когда погода позволяла, батюшка проводил службу на открытом воздухе.
Сегодня было малолюдно.
Чваки имела расплывчатое представление не только о местной вере, но и о человеческой религии вообще. Потому подошла к избушке осторожно, впитывая, как губка, все происходящее вокруг, чтобы ничем не выделяться. Не хотелось в окружении этого вида аграи выдавать себя незнанием общеизвестных норм и выглядеть не от мира сего. А подобное она уже слышала про себя: тетя Валя украдкой говорила соседке тихим вечерком за рюмкой водки, думая, что квартирантка спит. Мол, девочка всем хороша. И мила, и тиха, вот только не от мира сего, время от времени как чего ляпнет не в строку, даже не знаешь, что отвечать.
Чваки быстро вошла и встала у какой-то иконы, полностью повторяя действия уже находящейся в помещении женщины, которая, обратившись к другой иконе, крестилась и что-то шептала. Поводя рукой, как и верующая, Чваки устремила взор в никуда, расфокусировав сознание, размыв его по стенкам церквушки.
Церковь, мечеть, чистое поле – по идее, мирозданию было все равно, где оно услышит взывающего к нему. Если мироздание не захочет, оно останется к тебе глухим, обратись ты к нему из самого намоленного и святого места на планете. Если захочет, расслышит и поймет даже невнятный вздох из самой грязной канавы. Даже простое желание, не высказанное, не обретшее себя в словесной оболочке.
Но в любом случае по всем правилам этикета полагается уважать того, к кому обращаешься за помощью. Да и Алексей говорил, что лучше всего от Проклятия искать лекарства в церкви.
– Мироздание, помоги еще раз, как делало это и ранее. Как излечить Проклятие? Пусть не оба, пусть только одно. Не заслужила ли я правильным поведением того, чтобы судьба мне даровала избавление от Проклятий?
Тишина в сознании. Безмолвие в Основе. Только нет – вот что-то шевельнулось в ответ. Что-то насмешливое, но доброе. Оно мягко коснулось невидимой рукой лица своей возлюбленной аграи куп пеле. Укоризненно вопросило самим этим движением – зачем вспоминать свою честную жизнь ради помощи? То, что ты воскресла из мертвых, то, что ты вырвалась из плена планеты сепраев – кто дал тебе шанс подобное совершить? Ты попала, раненая, ослабленная, не на каменную мертвую глыбу, коих масса в Космосе, а на планету с жизнью… И не просто жизнью – населенную неизвестным видом человекообразных… И не просто человекообразных – аграи! Это все не череда несчастий, это череда удач. Не пора ли перестать просить? А если просить – узнать у себя: что ты можешь дать взамен помощи свыше? Будет ли по Чести получать, ничего не отдавая? Примут ли тебя в родном племени, бесчестную?
– Что отдать взамен? – шепчет Чваки уже громче. По спине ползут мурашки, дико засаднили отметины Проклятий.
Взамен? Мироздание ничего не берет. Ему ничего не нужно. Оно самодостаточно. Оно само по себе – все. Но есть в нем место неявленному. Что Мироздание любит и ждет от своих любимых созданий. Это когда оно подкидывает задачу, которую ее Возлюбленным приходится решать, и как можно эффективней.
– Я готова к трудностям. Я все пройду и докажу тебе, что меня по праву зовут Возлюбленной Мироздания.
– Дерзай, – отстраненно отвечало Мироздание.
Внезапно пятна Проклятий вспыхнули таким нестерпимым жаром, что Чваки едва сдержала крик боли. Ее бросило вперед. Потом назад. На мгновение сознание окутал туман. Как тогда, во время первого приступа…
…Небо над лесом вспорола тонкая огненная линия, обдала жаром сосны. Качнуло кроны, посыпались прошлогодние шишки, испуганно застрекотала сорока.
Чваки неуклюже свалилась с Луча, который прошел метрах в двух от поверхности планеты. Упала прямо в мягкую подстилку из хвои, прошлогодней листвы и последнего весеннего снега.
Две раны на спине, одна с ладонь, другая вдвое поменьше, чадили в здешней атмосфере ядовитым черным дымом.
Чваки была босая, в изодранном костюме пленницы куп бала. Роскошная грива серебряных волос, доходивших до пояса, покрылась крапинками грязи.
Проклятая куп бала. Как же больно.
После полуподземного города-империи сепраев в открытом лесу Земли было довольно прохладно. Множество непонятных, своеобразных существ обитало здесь.
Кряхтя от боли в суставах, что ей раньше было совершенно не свойственно, Чваки приподнялась и, шатаясь, последовала под сень ближайшей сосны. Там присела и посмотрела на небо. Она часто дышала, ее кожа поспешно перерождалась, образуя защитный от здешних ультрафиолетовых лучей слой.
Рядом была дорога, что означало – имелась и цивилизация. Дорога пахла железом и гарью. Временами по ней что-то с ревом проносилось. Беглого взгляда хватило, чтобы понять – там двигался транспорт, искусственные создания, а не живые существа. Потом Чваки вгляделась пристальней в местных обитателей, которые виднелись внутри транспорта, и открыла рот от удивления. Аграи.
Да, во Вселенной полно человекообразных существ. Но при этом их виды мало походили друг на друга. Умудренные расы, старшие в Большой Связи каммы и ррамы, более похожие на очеловечившихся кошек. Бесполезные и подлые кванги, баллоты, арканаи с четырьмя головами, чей вид был сам по себе оскорбителен для истинного аграи куп пеле, за что несчастные принимали смерть без всяких экивоков, просто по факту того, что попались на глаза ее славному племени. Но непосредственно аграи было три вида. Куп пеле, куп бала и куп саинги. Причем последние уже практически вымерли, потерпев критический ущерб в людских ресурсах и жизненном пространстве после Большой Стычки, предшествовавшей заключению Галактического соглашения от времени седьмого сокращения Голубой Звезды. И уже после – погрузившись в болото междоусобиц и войн с собственными мутировавшими гражданами.
Кроме того, ранее существовало еще несколько видов аграи, но они вымерли или были истреблены. Аграи с разных планет и уголков Вселенной удивляли внешней схожестью облика. Как так получалось, что некоторые из них, не имея в историческом охвате общего предка, проживая на разных участках Космоса, умудрялись обнаруживать схожий ДНК, вплоть до того, что обладали возможностью в некоторых, пусть редких, но в истории зафиксированных случаях обзаводиться общим потомством – одна из загадок Вселенной. Может, куп пеле и смогли бы ее разгадать, но только достойное племя Чваки не особо интересовалось генеалогическими загадками. Вот с куп бала они прослеживали родственные нити от общего предка. Это сохранилось в их древних преданиях. И доказывалось тем, что куп бала также владели рядом боевых приемов, которыми славились куп пеле. К примеру, Проклятием…
Транспорт неожиданно остановился совсем рядом с тем местом, где Чваки нашла убежище. Но ее не заметили. С восприятием у местных аграи было не очень.
В нейтральном к племени Чваки альянсе Большой Связи имелся целый ассортимент коммуникативных пакетов. От простого Понимания, до полного Осознания с разными оттенками. Для Связи это было необходимо: в нее входило множество разнообразных существ, сильно отличавшихся способом мышления. Куп пеле не испытывали большой нужды в беседах с другими космическими племенами. Потому их навык общения с инопланетными цивилизациями был менее изощрен, и Чваки не рискнула с ходу выйти и начать разговаривать с местными аграи. Она планировала отсидеться некоторое время и все обдумать.
Но внезапно сознание поплыло, потом куда-то провалилось. Словно ее снова пленили куп бала, и она испытывала те неприятные моменты, когда действовало их «перевоспитание».
Убить! Убить их быстро и незаметно. Тела спрятать, транспортом завладеть. Нет, транспорт могут узнать. Его просто бросить. Вперед, убивать!
Мысль была не ее. Более того, она претила и ее собственному воспитанию, и Чести куп пеле. Убивать безоружных, беспричинно, скрытно – этого нельзя делать с другими аграи.
Но вопреки всему она поднялась и пошла к местным людям, чтобы уничтожить их. Чваки мгновением ранее была слабой и ей едва хватало сил просто сидеть. Но сейчас на удивление, ее словно что-то невидимое подняло и повело вперед.
Люди обернулись к ней, когда их разделяло всего пять шагов. Старый мужчина и старая женщина. Транспорт был с виду довольно потрепанного вида и явно испытывал некие проблемы. Спереди была открыта крышка, дающая доступ к внутреннему устройству машины.
Возможно, и случилось бы убийство, но тут внезапно сработал откат, так часто выручавший Чваки и позволявший избегать «перевоспитаний». Вновь в голове стало ясно и чисто. Угасли голоса, заставлявшие убивать, невзирая на правила и порядки. Но вместе с тем ее покинули силы.
Через некоторое время она ненадолго очнулась, когда ее везли в машине, еще через некоторое время – в теплой мягкой постели.
… Чваки пришла в себя в церкви, ее вывел из воспоминаний телефонный звонок. Звонил Алексей. Они условились встретиться возле КПП через полчаса. Как раз столько занимала неспешная прогулка до него от церкви.
Старушка у входа злобно оглянулась на нее, когда она достала мобильник, чтобы ответить. «Почему же вы такие все тут сердитые, в месте свершения обрядов?» – удивилась Чваки, но говорить ничего не стала. Вытащила мобильник из кармана курточки и быстро вышла прочь.
