«Золото бунта» kitabından alıntılar, sayfa 8
Подбочинясь, распрямились по берегам молодцеватые кедры в снежных кафтанах. Березы согнулись под тяжестью ледяных бус, как девки, что осенью вышли замуж и теперь смущаются первых животов. Отрясли сосульки с усов кряжистые утесы, выставили каменные груди в проемах толстых шуб. По опушкам грузными старухами с белыми платками на плечах расселись елки: сугробами им придавило подолы.
...дело сделать и грех принять — народу, а казну — барину.
Всякий раз народ разный. Но чаще всего — стыд смотреть какой. Но всегда народу оправданье есть, что не от зла он грех творит, а от греха злой становится.
кие захотят на дуде поиграть – из живого тела ребро вынут». Он отложил весло, сел на дно лодки, размотал берестяные ленты
Человек засыпает, ангел летит на небо о его делах богу рассказать, а бесы душой спящего овладевают. Когда спишь, то всеми бесами одержим и всеми болезнями сразу болеешь, хоть того и не чуешь. И если вдруг внезапно разбудят тебя, пока сны не отоснились, то ангел не успеет слететь и бесов изгнать. Какой-нибудь бес да зацепится когтем за душу, останется – и заболеешь или станешь бесноват. Опасная это вещь – сон в лесу. Потому ангел и стережёт Осташу, гонит дрёму прочь. Осташа пошарил по
межеумки и везут его на Лёвшину
– Колыван бате старый соперник. Сколько заказов купцы у него отбирали и бате отдавали? Колыван – сильный сплавщик, но до бати не дорос
На третий день Осташа добрался
днище. Чтобы оно не съехало раньше времени в пруд, его подпирали толстыми бревенчатыми обрубками – попа́ми. На срединную лыжину – ке́ндель – Кафтаныч пускал цельное сосновое бревно-байда́н, стёсанное поверху. Кафтаныч ползал по днищу и верёвкой измерял ширину кормовых и носовых плеч барки. Носовые плечи должны были быть на десяток вершков пошире, чтобы тяжесть груза на барке давила судну в нос – так барка лучше слушалась вёсел-потесей, не рыскала на струе. Потом под бдительным оком Кафтаныча артельные укладывали поперёк днища коко́ры – сосновые стволы с торчащим вверх корнем-башкой. Кафтаныч своей клюкой с зарубками измерял расстояния между кокор. В носу и в корме кокоры должны были лежать более плотно, чем на льяле – посерёдке барки. Только после пятой перекладки Кафтаныч махнул рукой, да и то скорчил такую рожу, что стало понятно: сделано плохо, но эти вятские лапти лучше уже и не смогут.
...ему свою веру поменять - как немытому почесаться.
