Kitabı oku: «Первый закон Шурупчика», sayfa 2

– Тебе, Добрынин, тоже немного бы не помешало…

– Чего не помешало?

– Мозгов! – Синицына ехидно хихикнула.

– Не понял?

– Опять четвертое задание не осилил… Мог бы у меня посмотреть: цифры разные, а способ решения один.

– Я, может, сам хотел! – Шурка почесал вихрастый затылок. – И вообще… Твое какое дело? Тебе больше всех надо, что ли?

Шурупчик одним махом допил компот и, убрав за собой посуду, выскочил из столовой. Услышав звонок, прибавил ходу: на биологию опаздывать он не любил. До третьего этажа домчался в секунду. Влетев в знакомый кабинет, не сразу сообразил, что класс не его.

Опять расписание поменяли? Придется к учительской бежать. Ага, вот он, наш шестой «Б». Так и есть, сейчас технология! Можно не торопиться. Кузьмич свой человек, за опоздания не наказывает. Ругается он, конечно, громко, но скорее для смеха и всегда замысловатыми словечками. Приходится их потом загугливать. У меня уже целый словарик от Кузьмича!

Шурка не торопясь спускался по лестнице на первый этаж и вдруг снова почувствовал в рюкзаке вибрацию.

Ух ты, опять началось!

Он достал компас и посмотрел на стрелку. Та трепыхалась, но не двигалась. Шурка спустился на первый этаж. Стрелка повернула вправо. Он сделал несколько шагов и уперся в стену. Стрелка снова задрожала.

Ничего не понимаю!

От компаса Шурку отвлекли чьи-то всхлипывания. Звук доносился из-под лестницы – все знали, там располагалась кладовка, в которой баба Зоя оставляла швабру с ведром, а на переменах сидела за старенькой партой и потягивала из термоса шиповниковый чай.

Шурупчик любил бабу Зою за ее мудрые советы и решил узнать, что случилось. Но вместо уборщицы увидел у двери развернутое к нему спинкой инвалидное кресло. Девчонка сидела вполоборота, выгнув дугой костлявую, обтянутую черной толстовкой спину, и ревела. Зеленая челка намокла и болталась из стороны в сторону, словно водоросль.

Шурка на цыпочках развернулся и дал задний ход, а потом повернул налево к кабинету технологии. Во-первых, он терпеть не мог девчачьих слез. Ему всегда казалось, что девчонки плачут исключительно ненатурально и только затем, чтобы вывести его, Шурку, из равновесия. А во-вторых, не любил, когда кто-то видит, как он сам плачет, и тем более берется его успокаивать.

Стрелка отреагировала на его побег стремительным вращением по кругу.

Совсем с ума сошла! Это она из-за нее, что ли? Некогда мне сопли девчонкам вытирать! Я, между прочим, на технологию опаздываю!

Шурка сунул коробочку в карман и вошел в кабинет. Компас еще немного повибрировал и наконец угомонился.

Как назло, технология началась со скучной теории. Почти весь урок пришлось писать конспект по параграфу «Закрепление настенных предметов».

Шурке больше нравились занятия по обработке древесины. Творческий проект «Разделочная доска» он сдал на твердую четверку. Мог, конечно, и лучше… Но кто ж виноват, что первый опытный образец подкачал. Он его так долго выстругивал! Шерхебелем, рубанком, а потом начисто – фуганком. А тот взял и треснул!

– Эх ты, зензубель, переборщил со шлифовкой! – расстроился тогда Кузьмич.

Пришлось Шурке выяснить, что зензубель – это рубанок для обработки прямоугольных срезов, а заодно и вторую доску на скорую руку сделать. Зато образец получился крепкий. Топором не перешибить. Проверено – мама на ней теперь мясо рубит.

Вот это я понимаю! А вкрутить шуруп в стенку каждый сможет. Хм, даже думать не надо! С рубанком попробуй управиться – тут тонкости имеются: надо верно направление выбрать, пальцами поработать, почувствовать дерево. Ну и техника безопасности опять-таки… А здесь что? Бац, бац – и готово.

Пока Шурка размышлял, дело дошло до практики. В кабинете технологии как раз вешалка отвалилась. Кузьмич разложил на столе инструменты, пометил на стене крестиком место для крепления, показал, что к чему. И радостно возвестил:

– Ну, Добрынин, дерзай! Первый шуруп твой!

– Шуруп шурупы забивает! – прогоготал Самосвалов.

Остальные тоже засмеялись.

Ну и тупой же у тебя юмор! – подумал Шурка, а вслух сказал:

– Забивают гвозди, а шурупы вкручивают! – и со знанием дела взял в руки дрель.

Дрель была тяжелее, чем Шурка мог предположить. Удержать ее на весу оказалось делом непростым. Но он и виду не показал. Собрался, выдохнул и поднажал. Сверло гладко, как по маслу, вошло в стену ровно наполовину.

Ну что, съели? – Шурупчик надавил на инструмент сильнее.

– Теперь до самого краешка!

Но сверло почему-то уперлось и двигаться дальше не хотело.

– Ну же-е-е! – прожужжал в такт Шурка и выжал на полную.

Сверло жалобно взвизгнуло и обломилось.

Хохот заполнил класс до самого потолка. Шуркина спина взмокла.

– Эх ты, лобзик стоеросовый, опять перестарался! – рассердился Кузьмич. – Такое сверло загубил! Придется рядом еще одну дырку делать.

Кузьмич заменил сломанное сверло и сам пробуравил дырку.

Шурка постарался слиться с одноклассниками.

Пусть кто-нибудь другой выступает, я же не клоун.

– Теперь подбирай подходящий дюбель и вбивай в отверстие! – снова обратился к нему Кузьмич.

Шуркины уши обдало кипятком.

– Опять я?

Учитель кивнул.

Шурупчик взял первый попавшийся дюбель.

Вроде подходит… Ничего сложного – главное, не думать, просто взять и забить.

– Добрынин, я чувствую в тебе потенциал! – подбадривал Кузьмич.

Шурка прицелился, хорошенько размахнулся молотком и… залепил себе прямо по указательному пальцу.

В следующую секунду кабинет технологии заполнился нечеловеческим воем. Шуркины уши побелели, а вместе с ними побледнело лицо.

– Ну ты даешь, Шуруп! Кто ж так молотком размахивает? – навис над пострадавшим Мишка. – Тут прицелиться надо и полегоньку!

– Эх ты, цикля! И как тебя угораздило? – Кузьмич сочувственно похлопал Шурку по ссутулившейся спине.

– Да ну вас всех! – выкрикнул Шурка и, утирая слезы, выбежал из кабинета технологии, громко хлопнув дверью.

Выскочив в коридор, Шурка растерялся. Указательный палец пульсировал так сильно, что боль даже в висках отдавалась. У него затряслись колени.

А что, если перелом? Открытый, со смещением?

Медицинских терминов Шурка нахватался от деда. Он у него был хирург от бога. Мог любого по кусочкам собрать. Да и у мамы в шкафу было полным-полно медицинских энциклопедий, которые Шурка тайком от корки до корки изучил.

В медпункт надо! Белла Эдуардовна хоть и не хирург, но шину наложить сможет.

Шурка рванул по коридору в сторону началки. Чтобы меньше болело, правую руку он поднял вверх, вытянув пострадавший палец, словно указку. Так и влетел в медицинский кабинет.

И вдруг наткнулся на смотрящий из-под зеленой челки синий-пресиний глаз.

– Опять ты? – от неожиданности Шурка даже про травму забыл.

Глаз округлился до размеров Солнечной системы.

– Я? – переспросила девчонка на удивление звонким голосом и неловким движением руки заправила длинную челку за ухо.

Шурка окинул взглядом ослепительно белый кабинет с решетчатым окном.

– А где Белла Эдуардовна?

– Не знаю. Медсестра вышла, сказала, скоро вернется. А что у тебя с пальцем?

– Да так, дверью прищемил, – ответил Шурка и спрятал руку за спину.

– Дай посмотрю. – Девчонка нажала рычаг на коляске и подъехала ближе.

Он нерешительно выставил руку вперед. Указательный палец побагровел, как наливающаяся соком смородина.

– Шевелить можешь? – нахмурив лоб, спросила девчонка.

Шурка повертел кистью.

– Да не рукой! Пальцем.

Шурупчик осторожно согнул палец буквой Г.

– Болит?

– Немного…

– Похоже, ушиб. Садись! Лед надо приложить…

Шурка послушно плюхнулся на укрытую полиэтиленом кушетку. Девчонка развернулась и подъехала к стеклянному шкафу. Пробежалась глазами по табличкам, вынула пластиковую коробку, достала из нее полиэтиленовый пакет с мелкими желтыми шариками и надписью «Снежок». Поколдовала над ним немного и, обернув полотенцем, приложила к пульсирующему пальцу. Спасительный холодок окутал Шуркину руку, и боль понемногу отпустила.

Шурупчик поднял голову и встретился взглядом со своей спасительницей. Из-под густых черных ресниц, словно из распахнутого окна, на него уставились два любопытных василька.

Никогда не видел таких глаз! Огромные, лучистые и вместе с тем какие-то совсем детские, бесстыдно разглядывающие, пронизывающие насквозь синим аквариумным светом.

У Шурки даже мурашки по спине побежали.

– Спасибо! – пробубнил он и зачем-то громко шмыгнул покрасневшим носом.

Девчонка улыбнулась:

– Ты из какого класса?

– Шестой «Б». – Шурупчик утер нос рукавом.

– А я из седьмого «А». Марина Мятель. Не «метель», а Мятель! – зачем-то уточнила она, и на ее бело-голубых скулах пунцовыми пятнами выступил румянец.

– Угу, – кивнул Шурка.

– А почему ты сказал «опять ты»? – спросила девчонка и посмотрела на него в упор.

– М-м-м… просто… я тебя сегодня уже видел. – Шурка поерзал на кушетке. – В столовой.

– И я тебя заметила! С какой-то морковкой. – Марина опустила взгляд в пол, провела пальцами по волосам и выпустила на волю зеленую челку. Та, словно театральный занавес, прикрыла девчонке глаза.

– С какой еще морковкой?

– Рыжая, с косой. – Она натянуто рассмеялась.

– А, Синицына! – Шурка небрежно махнул здоровой рукой.

– Вы еще меня обсуждали.

Верхушки Шуркиных ушей загорелись, как лампочки у аварийного выхода:

– Не обсуждали мы вовсе!

– У меня на такое нюх… Спиной чувствую, когда про меня говорят, – ответила Маринка и отъехала назад к шкафу.

– Я, наверное, пойду, – сказал Шурупчик и положил на кушетку пакет со льдом, – мне уже лучше…

– Да не волнуйся ты, все так делают! – Маринка со звоном закрыла стеклянную дверцу. – Я уже привыкла.

Ее спина выпрямилась, ладони впились в кожаные ручки. Девочка застыла на месте.

Плачет, что ли?

Шурка поерзал, пленка на кушетке громко зашуршала.

– Может, это из-за твоей челки? – вслух предположил он. – Меня бы отец за такое наголо остриг! Я как-то хотел виски выбрить и хвостик отрастить, как у Базина, это пацан из нашего класса, так он такой скандал закатил! Военный он у меня, с ним не поспоришь…

– Меня мама тоже отругала! – Маринка повернулась к Шурупчику лицом. Совершенно сухой глаз вынырнул из-под челки-занавески. – Два дня злилась! Потом привыкла. – Девчонка улыбнулась.

А она ничего, симпатичная вроде, если без помады и улыбается…

В кабинет влетела запыхавшаяся медсестра.

– Здравствуйте! – выпалил Шурупчик и вскочил с кушетки.

– Тебе чего, мальчик?

– Я… вот… палец повредил.

Медсестра скользнула взглядом по Шурке и направилась к стеклянному шкафу.

– Мам, я уже приложила лед! – вмешалась в разговор Маринка.

– Вот и хорошо! Давай посмотрим, что тут у нас? – Медсестра подсела к Шурке.

– Дверью прищемил! – снова вмешалась Маринка.

Шурупчик отвернулся к стене, чтобы не смотреть.

– Ага, гематома, синяк то есть… Переломов нет! Жить будешь. Сейчас запишем тебя в журнал и отпустим. Как, говоришь, тебя зовут?

– Добрынин Александр Сергеевич! Шестой «Б», – с достоинством ответил Шурупчик.

– Александр… отчество не обязательно, – улыбнулась женщина. – Будем знакомы: Светлана Тимофеевна, ваша новая медсестра. Я вижу, ты уже подружился с Мариной? В новой школе ей друзья не помешают…

– Ну мам! – возмутилась девчонка. – Я же просто лед достала.

Во влип!

Шурка деликатно кивнул.

Школьный звонок, как всегда, пришелся кстати. Шурупчик вежливо попрощался и поспешил в кабинет технологии за вещами.

* * *

После уроков Шурка с Мишкой отправились на набережную поглазеть на ледоход. День выдался солнечный. Пекло́ как летом!

Всю дорогу Мишка рассказывал про гироскутер, который ему подарил отец. И как он гонял на нем весь вечер по двору.

– Мощный, с автобалансом! У Грини из соседнего подъезда только до пяти километров в час разгоняется, а мой…

Почему кому-то ничего, а другим – всё и сразу? Вот Мишка, например. Везунчик по жизни! Во-первых, он один в семье, и любое его желание родители выполняют наперегонки. Во-вторых, его отец – бизнесмен, а не какой-нибудь военный. В-третьих, у него есть собака, и не просто собака, а выставочный питбуль. Чего еще желать в этой жизни? Разве что гироскутер.

И в школе его все любят! Лилька в столовке к нему сама подсаживается. Вон вчера на день рождения пригласила. А со мной даже не здоровается! Стоит ему улыбнуться, учителя всегда оценки на балл выше ставят. Я, конечно, не могу так выпрашивать, но… И что в нем такого? Мы похожи, как близнецы, разнояйцевые, конечно. Правда, у меня чуб всё время торчит, а у него аккуратно зализан. Ростом он немного выше, да и в плечах шире. И еще подбородок у него… М-м-м… как это? Волевой, вот! Но разве это главное?

Шурупчик согнулся под тяжестью рюкзака и глядел на мелькающие перед ним подошвы новеньких Мишкиных кроссовок. Зажатая в руке Шуркина ветровка волочилась по пыльному асфальту.

– А я вчера компас нашел. Старинный, – вдруг выпалил он. – Хочешь, покажу?

– Хм, компас? – Мишка равнодушно пожал плечами.

– Магнитный, с солнечными часами. Смотри! – Шурка вынул коробочку из кармана и протянул другу.

– Ну и рухлядь! У меня в айфоне тоже компас есть, широту, долготу и даже высоту над уровнем моря показывает.

– Прикинь, мой без батарейки работать может!

– Ну и что с того?

– А то, что твой айфон в лесу через сутки отрубится, а мой компас нет!

– Так я не в лесу живу, а в центре города. У меня нет проблем с зарядкой. – Мишка метким ударом пнул попавшую под ноги жестяную банку из-под газировки.

– Балда ты, Шест! Айфон в любом магазине купить можно, а эта штука раритетная.

– Чего? – Мишка прищурил глаза.

Банка с грохотом докатилась до мусорного бака и звякнула о его край.

– Единственная в своем роде! И еще волшебная! – Шурка поднял банку и закинул в бак.

– Дурак ты, Шуруп! «Волшебная!» Ты еще скажи – крестраж¹! – Мишка громко рассмеялся.

Шурупчик наклонился к другу и сказал почти шепотом:

– Может, и крестраж! Сегодня по дороге в школу он вдруг засветился радугой, завибрировал, стрелка задергалась и повела меня куда-то.

– И куда ж она тебя повела? – Мишка тоже перешел на шепот.

– Не знаю. Отвлекся на одну бабулю, компас и погас…

– Перегрелся ты, Шуруп, на солнце, вот и померещилось! – прозвенел Шест так громко, что даже прохожие обернулись. – Компас твой бестолковый, а стрелка просто реагировала на магнитное поле от посторонних предметов.

– Каких таких предметов? – Шурка рассердился и даже покраснел от злости.

– От домов, машин и даже от колодцев! У воды тоже, между прочим, есть магнитное поле. Я сам видел, когда у нас на даче воду под землей двумя металлическими проволочками искали.

Проволочками, значит?

Шуркины руки налились свинцом, захотелось этому задаваке Мишке хорошенько врезать. Он даже кулаки сжал. Но компас вдруг снова завибрировал. Шурупчик уже было хотел предъявить Мишке неопровержимое доказательство, но за спиной что-то зашуршало, и острые когти впились ему в правое плечо…

– Сова! – заорал Мишка.

Шурупчик замер с компасом в руках. Если бы он мог, то ввинтился бы в землю от пережитого ужаса.

– Сова? Здесь? Откуда?

Действительно, сова! Вот вцепилась-то! Башкой вертит, моргает стеклянными черно-желтыми глазами, словно задвижками на иллюминаторе.

Из оцепенения Шурку вывел хриплый мужской голос:

– Репа! Ты совсем ошалела? Кому сказал, иди сюда!

Шурка взмахнул рукой, пытаясь спугнуть птицу. Сова равнодушно моргнула, выдернула клювом коробочку из Шуркиных рук и взмыла с добычей вверх. Не пролетев и метра, она выронила компас и стремительно рухнула на тротуарную плитку, неестественно заломив пестрые крылья. Хозяин подошел ближе, поднял трепыхающуюся сову, смотал привязанную к ноге птицы веревку.

– Почему Репа? – спросил Мишка.

– Репу любит, зараза! Не хотите сфотографироваться? – обратился он к Мишке и громко шмыгнул красным бесформенным носом в синих прожилках.

– Зачем вы так? Ей же больно. Вон у нее крыло повисло, – сказал Шурка, подбирая компас.

– Прикидывается она. Хитрая, бестия! – Мужик прищурился и косо посмотрел на птицу.

– Ну вот, Шуруп, крестраж у тебя уже есть, как раз и сова подоспела! Классная же! Давай сфотаемся! – обрадовался Мишка.

Репа была удивительно хороша: серо-белая, с гордо посаженной головой, светлыми дугами у переносицы, соединяющимися над тонким клювом буквой «икс», с белым воротничком и черной бабочкой на шее.

Шурка не удержался и погладил птицу:

– Что это за вид?

– Бородатая неясыть, – неохотно ответил мужик.

Сова резким движением повернула голову и уставилась на Шурупчика. Тот почесал ее за ушком. Репе понравилось – она, как кот, поднырнула под Шуркину ладонь.

Он расплылся в улыбке:

– Смотри-ка, ластится!

– Вы фотографироваться будете? – рявкнул мужик. – Если нет, не трогайте животное руками!

– Сами вы животное! Так издеваться над птицей… – взвился Шурка. – Она мучается, а вы наживаетесь. Не буду я фотографироваться! Пойдем, Шест!

– Ты чего такой нервный? – поинтересовался Мишка, когда они отошли подальше.

– Не люблю, когда над слабыми издеваются. Если животное молчит, значит, можно делать с ним всё, что угодно? Его бы самого привязать и дергать за веревочку, когда не будет слушаться. – Шурка глубоко вздохнул: – Если бы у мамы аллергии не было, я бы и собаку, и кошку завел, а еще сову эту. Я бы о ней заботился, не то что этот!

– Да ну ее, эту живность! – Махнул рукой Мишка. – Знаешь, сколько с ними проблем? Вот, например, наша Тара. Утром и вечером ее выгуляй, лапы помой, шерсть вычеши, про кормежку я вообще молчу. А вчера она мои кроссовки чуть не съела.

– Странный ты, Шест, собственного счастья не понимаешь!

– Да не в собаках счастье! – Мишка небрежно махнул рукой.

– А в чем же тогда?

– Ну, не знаю… В крутых телефонах, навороченных кроссовках, стильных шмотках, дорогой тачке и всякой такой роскоши, типа…

– Типа! Да что ты вообще понимаешь в роскоши? Кроссовки стопчутся, тачка разобьется, а собака всегда тебя любить будет. Прикидываешь? Так что роскошь – это когда у каждого в семье по щенку и еще пара запасок по дому бегает!

Шестов расхохотался:

– Роскошь? Реально? Ну ты, Шуруп, даешь! Собаки, между прочим, живут лет десять, а если повезет – чуть больше…

Шурка задумался, представил Пирата и попробовал посчитать, сколько же ему лет. Получилось больше десяти, раз он появился в дедушкином доме сразу после его рождения. Шурупчик вздохнул:

– Нельзя, чтобы собаки умирали…

– Хм, нельзя! – Мишка пнул валявшийся под ногами камушек. – Кто тебя спрашивает. И вообще, собаки – не главное…

– А что же тогда?

– Быть победителем по жизни! Всегда и во всём быть первым! Всегда и во всём, прикинь…

– А зачем? – Шурка пожал плечами.

– Сам подумай! Решил ты заниматься карате – раз, и стал чемпионом! Захотел разбогатеть – оп, и самый богатый человек в мире! Придумал себе, что ты самый умный, – бац, окончил школу с отличием, без всяких университетов изобрел машину времени, получил Нобелевскую премию, а заодно и все остальные премии мира!

– Допустим. Но не все же могут быть первыми. Первым может быть только один. Кому-то всё равно придется стать вторым. Третьим… Десятым…

– Хм, десятым… Это для слабаков! – Мишка заложил руки за спину, приподнял подбородок.

– Почему для слабаков? По-твоему получается, если ты второй сын в семье – сразу слабак. А первый – победитель! А если тебя вообще не спрашивали, хотел ли ты вторым рождаться?

– Ну это-то здесь при чем? – Мишка прищурил один глаз и почесал лоб пятерней. – Я про другое. Родиться ты можешь хоть десятым, но должен знать, что ты – лучший. В этом-то и фишка! Победители выигрывают, прежде чем отправиться на войну. Главное – быть уверенным в победе, а способ добиться своего всегда найдется. Меня этому батя научил.

– Так просто? Не может быть! – Шурка почесал затылок. – А что, если во время спарринга и ты и я одинаково уверены в своей победе? Тогда как же? Ничья? Или всё-таки победит лучший? Тот, кто сильнее или, например, больше тренировался, в конце концов, тот, кто техничнее?

– Ха, ничья! Размечтался! Ты, Шуруп, после первого моего кика² в себе засомневаешься. И никакая техника тебе не поможет. Тут главное – не колебаться. Никогда, даже если противник сильнее. Ты – первый, и всё! Психология победителя! – Мишка многозначительно поднял вверх указательный палец.

– Вранье эта твоя психология. Буквально! Сегодня на технологии я думал, что шуруп в стену вкрутить – нечего делать. И был уверен, что сделаю это на раз. А что вышло? – Шурка тоже поднял вверх посиневший палец.

– Ты, Шуруп, не путай психологию победителя с техникой безопасности! – Мишка расхохотался и, вздернув нос, повернул к реке…

Может, Мишка прав? И я действительно слабак? Ведь сегодня на уроке все пялились, а я прямо-таки спинным мозгом чувствовал, что выйдет какая-нибудь ерунда и все надо мной посмеются. Головой, конечно, не думал, но ведь чувствовал же! И так со мной всегда. Хорошо Мишке: он уверен, и всё тут! А где мне ее взять, уверенность эту?

Шурка вздохнул и последовал за приятелем.

Тот, приподняв подбородок, вышагивал по подсушенной апрельским солнцем тротуарной плитке, задирая вверх и без того вздернутые носы кроссовок, и вдруг, ткнув пальцем в сторону причала, сказал:

– Смотри, наши!

Шурка приложил ладонь ко лбу, чтобы солнце не слепило глаза, и глянул вдаль.

У витого парапета стояла кучка ребят и снимала плывущие по черно-синей воде рубленые изумрудные глыбы. Чтобы никто не попал в кадр, Лилька отошла в сторону и делала селфи.

Мишка ускорил шаг и направился прямиком к ним. Шурка поплелся следом.

Увидев Мишку, неразлучные Эдик Базин и Жека Непомнящий оживились, пожали ему руку. Шурке едва кивнули. Он остановился поодаль. Лилька спрятала телефон в карман, встала рядом с Мишкой. Девчонки потянулись за ней, как намагниченные. Образовался небольшой круг, внутри которого красовался Шестов. Шурка попробовал было протиснуться к нему в центр, но круг сомкнулся. Синицына, обернувшись, увидела Шурку и сдвинулась немного вправо. Рядом с ней образовался узкий проход. Если постараться, пролезешь…

Еще чего! Не очень-то и хотелось! Что я, Мишки не видел?

Шурка отступил на пару шагов, сделал вид, что ищет что-то в телефоне. Потоптался немного, нажал на камру, поснимал льдины, грудой валявшиеся на бетонных плитах. Почувствовал вибрацию в правом кармане. В груди екнуло.

Опять?

Шурупчик достал компас.

Так и есть, светится!

Стрелка вибрировала и звала за собой. Шурка повиновался. Он оторвался от ребят шагов на сто, стрелка повернула влево на девяносто градусов. Шурка спустился ближе к воде и увидел двух девчонок лет восьми, прыгающих у самого берега по сгрудившимся льдинам. Одна из них, смугленькая, в красных кроссовках, скакала резво, как козочка. Вторая, пухленькая и румяная, в синих резиновых сапогах, переступала осторожно, цепляясь за выступы руками, и не поспевала за подругой. На бетонных плитах у воды валялись их огромные разноцветные рюкзаки.

Вот дурехи! Нашли развлечение.

Наконец пухленькая осмелела и встала на льдине во весь рост.

– Смотри, как я могу! – громко прокричала она и с размаху прыгнула на соседнюю глыбу.

Резиновый сапог коснулся гладкой поверхности и стремительно выехал вперед. Девочка попробовала притормозить второй ногой, но соскользнула к самой кромке, словно мячик. Неловко вскинув руки, она бултыхнулась по пояс в воду, едва успев зацепиться за край льдины.

Смугленькая соскочила на берег и, раскрыв рот, наблюдала за подружкой.

Шурка со всех ног бросился к воде, на ходу сунул компас в карман. Осторожно добрался до льдины, за которую зацепилась тонущая, наступил одной ногой – устойчивая. Медленно опустился на живот и протянул руку девочке:

– Держись!

Девчонка вцепилась в него застывшим взглядом и помотала головой:

– Я боюсь!

– Одной рукой держись, кому говорю!

Та не пошевелилась:

– Я соскальзываю!

Шурка стиснул зубы, подтянулся руками ближе к краю, упер ноги в выступ соседней, плотно примыкающей глыбы. Заглянул в черную, играющую бликами воду. Левой рукой вцепился в ледяной край, правой попробовал обхватить запястье девочки.

– Есть! Держу тебя крепко. Сейчас потяну, на счет три отпустишь руки, и я попробую тебя вытащить!

Она кивнула.

– Раз, два, три! – крикнул Шурка и изо всех сил дернул девчонку на себя.

Ее плечи мелькнули над зеленоватой поверхностью глыбы. Шуркина левая рука подхватила второе запястье.

– Получилось! – Шурка крепко держал девчонку за руки. – Теперь подтяну тебя вправо. Ты постарайся забраться на льдину.

Шурупчик напряг мышцы ног и со всей мочи вдавил ступни в лед, корпус скрутил вправо и с выдохом, как его учил тренер, сделал рывок. Девочка на удивление легко выкатилась наверх, только ее необутые, в мокрых джинсах ноги болтались над водой. Синие сапоги, судя по всему, отправились в плавание.