Kitabı oku: «Радости и Печали Страны Счастья», sayfa 2
Другого воина (на этот раз более уверенный): – Никак нельзя, господин. Приказ милорда…
Старческий (срывающийся на визг): – Я хочу, чтобы вы исполняли мои приказы! Мои, мои и только мои!!!
Молчание.
Старческий (мстительно): – Ну, погодите…
Где-то через минуту Валет вошел в комнату с самой благодушной физиономией из всех возможных (крыса с улыбкой до ушей, ей-богу!).
– Что ж это Вы, милочка, устраиваете беспорядки, – пропел он "медовым" голосом, приближаясь к королеве Лоридема.
Аэлис почувствовала, как плетеная рукоять серебряного хлыста ткнулась ей в ладонь: верный признак близкой опасности. Она максимально расслабила правую руку и крепко сжала рукоять за спиной. Валет продолжал петь соловьем, только бесцветные глазки его шарили вокруг:
– А, может, это не Вы? Да-да, конечно! Образование… Воспитание… Как же, дорогуша, Вы распустили своих слуг…
Вдруг злорадная усмешка исказила его лицо – и что-то черной молнией сверкнуло в узловатой руке – тот самый пистолет, из которого он когда-то застрелил "дорогую мамочку"! Палец нервно заиграл на курке…
– Стреляйте! Стреляйте! Ну! – Аэлис быстро поднялась и шагнула вперед…
Испуганный девичий вскрик… Маленькая заминка… Серебряная змейка… Выстрел… Все: пистолет дымится на полу, а Валет с расширенными от страха глазами ловит ртом воздух…
Дэйвон, услышав пальбу, мгновенно взлетел по ступеням лестницы и распахнул тяжелую дверь. Один из охранников начал, было, что-то объяснять, но он жестом приказал ему замолчать и спросил, все еще задыхаясь от быстрого бега:
– Вы не… пострадали, миледи?
– К счастью, нет. Благодарю Вас.
Он огляделся вокруг: Аэлис сидит в кресле и успокаивающе гладит по голове белокурую служанку, двое других слуг испуганно выглядывают из соседней комнаты; взоры охранников весьма одобрительные: "Впредь не будешь тыкать в нас своей железякой, старый дурак…"; а сам виновник "торжества" стоит столбом, изображая статую Аполлона (с поправкой на возраст и внешность, разумеется); пистолет отброшен к камину. Пистолет… Дэйвон нагнулся и поднял его – холодная сталь приятно отягчала руку. "Я найду ему лучшее применение," – подумал он и сунул оружие за пояс.
– Идем, отец. И смотри! Больше никакой самодеятельности…
Все вышли. Стража (на этот раз из личных воинов Дэйвона) замерла у дверей. Инцидент исчерпан… Надолго ли?
* * * * *
Шла третья неделя пребывания мальдорорцев в "благословенной стране – прекрасном Лоридеме". Теперь все реже можно было услышать столь лестный отзыв из уст народа: север страны и Главный Порт фактически перестали существовать; королева захвачена в плен; "принц-рыцарь и его доблестная тысяча" неустанно сражаются с врагом и полчищами всякой нечисти, охраняя те области Государства, куда стекаются его обездоленные и поруганные жители, но и их силы, увы, рано или поздно иссякнут… И в сей критический момент Судьба взяла решение проблем на себя. Испокон веков она “разрубает гордиевы узлы” руками тех немногих, кто способен отстаивать свои убеждения даже самой дорогой ценой – это ее прерогатива. Так случилось и на сей раз: ее добровольным оружием стали двое – мужчина и женщина, томящиеся в Столице.
“Томящиеся", пожалуй, самое точное слово. После неудавшегося покушения отца на его пассию Дэйвон прибрал к рукам всю власть (согласитесь: дальнобойный пистолет с полным "магазином" патронов, способный мгновенно убить любого – весьма веский аргумент в пользу его владельца). И ему было скучно. Да, скучно! Никаких донесений из Армии, которая лихо мародерствовала по всей стране, однообразная еда, минимум развлечений, даже ни одной приличной драки за целую неделю! А короткие свидания с благородной пленницей по-прежнему не давали желаемого результата: Аэлис была с ним неизменно вежлива, но пресекала все "предложения руки и сердца и еще кое-чего" с раздражающим постоянством. Частые отказы и неопределенность мучили признанного ловеласа сильнее, чем нудные нотации отца! Аэлис же все это замечала и, как ни странно, сочувствовала ему, так же страдая от неведения и собственного бессилия. Где Робэр? Что с ним? Почему мальдорорцы так нелепо и бесконтрольно ведут кампанию по захвату страны, руководствуясь лишь жаждой наживы? Что они задумали (если, вообще, задумали что-нибудь)? И, наконец, почему она – Королева терзаемого Государства – остается здесь, а не защищает своих подданных, как обещала когда-то? Увы, ответа не было ни на один вопрос. Какая уж тут любовь! Особенно к этому самоуверенному красавчику! Да, "томящиеся" – самое точное определение.
Но вот настал поворотный в их судьбе вечер: звезды светили необыкновенно ярко и казались больше обычного, теплый ветерок, врываясь в комнаты, приносил с собой далекий сладкий запах цветущих садов, молодой месяц робко заглядывал внутрь и серебрил стены – словом, все дышало ожиданием, восторгом и любовью. В такие вечера люди забывают о проблемах и наслаждаются жизнью. Все в Замке, кроме Валета, пребывали в удивительно приподнятом настроении и, казалось, забыли, кто они друг другу: друзья или враги. Это был колдовской – прекрасный и опасный – вечер!
Волшебство началось на закате, когда в Оружейную, где Дэйвон любил проводить время, рассматривая богатую коллекцию уникального оружия, собранную королями Лоридема, проскользнула темноволосая служанка:
– Ее Величество просит Вас отужинать с ней, милорд.
– Почту за честь… – только и смог выдавить из себя ошарашенный Дэйвон, чувствуя, как доселе незнакомые эмоции охватывают его: хотелось почему-то сразиться с сотней врагов, и чтобы она видела это… "Я схожу с ума," – подумал он, усилием воли прогоняя наваждение.
Пробило восемь. И Дэйвон при полном параде явился на свидание. Аэлис приветливо поднялась ему навстречу:
– Рада, что Вы приняли мое приглашение отужинать.
– Как же я мог отказаться, миледи. Смею надеяться, Вы наконец-то изменили отношение ко мне?
– Давайте сначала поедим. Пикацо приготовил замечательный ужин, – с улыбкой ответила она, делая вид, что не поняла его намека. На мгновение что-то новое появилось в ее взгляде и тотчас исчезло.
А сердце Дэйвона ликовало и, казалось, выстукивало одно: "Неужели? Она – моя!". Весь ужин он просто лучился поразительным обаянием и милым остроумием, сыпал всевозможными комплиментами. Сейчас никто бы не узнал в этом галантном мужчине беспощадного и аморального воина, каким его привыкли видеть все окружающие. А королева Лоридема, напротив, становилась все мрачнее и мрачнее, так как должна была положить этому конец. Когда подали десерт, она решилась…
– Нам надо поговорить, – сказала она, задумчиво глядя на огонь. – Очень серьезно, Дэйвон…
Тот, крайне удивленный тем, что его впервые назвали по имени, несколько неуклюже поклонился и сказал:
– Для Вас любой каприз, моя дорогая.
– Мне надоели Ваши намеки, жалкие попытки соблазнить меня. Я, скорее, соглашусь быть Вашей пленницей, чем любовницей. Знайте это.
Дэйвона словно окунули в ледяную воду: он сразу понял, зачем королева Лоридема сама позвала его на ужин. "Отказать! Окончательно. Нет, она не смеет отказывать мне!" – гнев и стыд за свое поведение затуманили его сознание. Он выхватил меч:
– Ни одна женщина не смеет противиться моей воле! Я всегда получаю то, что хочу. Силой, если нужно…
И Дэйвон с размаху опустил меч на стол: изящное произведение искусства раскололось на две равные половины – на пол посыпались посуда и фрукты. Аэлис ну никак не ожидала настолько бурной реакции кавалера! Пряча растерянность, она встала, отошла к противоположной стене и с вызовом заглянула ему в глаза:
– Пришла пора меняться… Вы согласны, милорд?
Дэйвон медленно приближался к ней. Разум его прояснялся, гнев проходил – но отступить сейчас значило показать себя слабаком перед женщиной, а это несмываемый позор для воина. Аэлис ждала. Хлыст настойчиво терся о ладонь… Но ей не хотелось причинять боль наглецу: пусть знает, что насилие не метод решения всех проблем. Когда он подошел почти вплотную, девушка положила руки ему на плечи… Два быстрых безболезненных удара по шее – и Дэйвон упал на колени… Меч громко звякнул об пол…
– Слабость скоро пройдет, – в эту минуту она смотрела на него так, как никогда не смотрела раньше: нежно, ласково, умело скрывая сострадание за мягкой улыбкой. – Позвольте помочь…
Но для Дэйвона этот взгляд был как нож в сердце, и он грубо оттолкнул ее руку:
– Не нужна мне Ваша жалость!
– Не будьте ребенком. Ну… Обопритесь на меня.
Вдвоем они добрались до кресел, и Дэйвон плюхнулся в одно из них, мрачный как туча: подумать только, его – грозу и проклятье многих Миров – опять унизила женщина! Аэлис молчала, решив "не сыпать соль на раны". Через пять минут силы вернулись к нему, и Дэйвон торопливо вышел из комнаты. Если бы он умел смущаться, то, наверное, покраснел бы…
Дэйвон сразу отправился к себе: встречаться с кем-либо и разговаривать (о чем бы то ни было) ему не хотелось. Жил он в комнате Робэра. Стена над камином здесь тоже была увешена всевозможным оружием. Достаточно просторное помещение отлично подходило для ежедневных тренировок. Пламя догорало, и в комнате быстро темнело. Мысли Дэйвона постоянно возвращались к злополучному ужину, и, чтобы как-то отвлечься, он стал метать ножи в мишень, висевшую на противоположной стене. Раз. Другой. Третий…
– Три попадания из трех. Ловко! – послышался голос из неосвещенного угла комнаты.
– Кто здесь?! – тут же следующий клинок полетел в темноту. – Убирайтесь! Я не желаю никого видеть!
– Воспитание молодежи нынче никуда не годится! Кричать на гостя и пытаться убить его… А ведь я могу исполнить твое заветное желание.
– Выйдите на свет. Я отказываюсь разговаривать с тем, кого не вижу.
Молчание. Наконец, незнакомец заговорил снова, но на этот раз его слова прозвучали жестко, без тени прежнего сарказма:
– Тебе хочется отомстить ей, хочется увидеть ее унижение, правда?
– Я не понимаю… Кто Вы? И почему мне "тыкаете"!
– Сейчас это совершенно неважно. Вернемся к главному предмету разговора. Передо мной бессмысленно притворяться: я знаю все обо всем на свете и даже больше. Мне также известно о твоем позоре. Позволить женщине… Отвечай: хочешь увидеть ее слезы?
– Нет. Я желаю, чтобы она стала моей. И все.
– Это случится в самое ближайшее время.
– Каковы Ваши условия?
– Скоро узнаешь, скоро. Прощай…
Какая-то Тень шевельнулась в углу и исчезла. Дэйвон устало опустился на стул: "Что, черт побери, происходит?"
Аэлис спала, и ей снился кошмар: черепочки, ходячие мертвецы, запутанные лабиринты (все в лучших традициях: глупо, но противно и жутко). И она была только рада проснуться. Ночное небо, усыпанное яркими звездами, начали закрывать плотные серые облака. Полночь. Башенные Часы методично отсчитывают гулкие удары. Нет, не этот звук разбудил ее, а что-то другое. Так и не поняв, в чем дело, девушка подошла к небольшому письменному столу, зажгла свечу спичкой (Робэр привез ей из Китая несколько коробков). Тишина. Вот снова… женский плачь… или детский… "Странно. Если бы в Замке были пленники, я бы знала. Хотя ни в чем нельзя быть абсолютно уверенной, особенно сейчас. Этот плачь! Еще минута – и сама разрыдаюсь как ребенок. Надо выяснить, что происходит," – Аэлис прошла в гостиную. За окованной железом дверью слышались приглушенная речь и звонкий стук о камни: охрана играла в кости; из соседней комнаты, где спали Мари, Элли и Пикацо, раздавался забористый храп повара (никак не соответствующий его скромным габаритам). Аэлис вернулась обратно в спальню и, откинув тяжелый балдахин, открыла потайную дверь, ведущую в параллельный коридор, а тот, в свою очередь, имея множество ходов, заканчивался за Крепостной Стеной.
Здесь было очень темно, а свеча давала неверный, обманчивый свет. Осторожно ступая по каменному полу, девушка стала двигаться на звук плача, который становился все жалобнее и жалобнее. Аэлис помимо воли ускоряла шаги – и скоро почти бежала. Вдруг стало неестественно тихо, а огонек в ее руке предупреждающе дрогнул… Впереди зиял странный проход – черный, густой, хоть ножом режь. Аэлис замерла, сразу догадавшись, что видит перед собой Темные Врата! Отец как-то рассказывал ей, что в дни его юности через такие проходы нечисть попадала в христианский мир и бесчинствовала, пока рыцари королевства, объединившись, не загнали всех обратно. "Зло поднимает голову, – промелькнула в голове неожиданная мысль. – Значит, все происходящее в стране так или иначе связано с более могущественными Темными Силами, чем мальдорорцы… Значит, тот факт, что они оказались у стен Замка так скоро, едва ли можно приписать магической гениальности Валета. Похоже, история повторяется…" И тут, словно подтверждая ее слова, из мрака показалось первое чудище – огромный зеленый медведь с красными глазами и длинными клыками: косолапый, увидев добычу, яростно зарычал и, странно пританцовывая, двинулся вперед. Аэлис привычным движением сжала пальцы и почувствовала удобную рукоять хлыста. Какое-то время они играли в догонялки, потом "добыча" передумала и, вжавшись в стену, поставила кровожадному мишке красивую подножку. Зверь растянулся на полу и обиженно взвыл, ощущая мягким местом жалящие удары бича. Повторной экзекуции он избежал, позорно удрав обратно во тьму. Ему на смену подоспели один крылатый вампир, три упырихи с цепной собачкой типа Цербер, здоровый бугай с топором, два ходячих трупа и, наконец, с десяток диких (увы, несимпатичных) гремлинов. И как только вся эта компания поместилась в сравнительно небольшом коридоре! Аэлис вынужденно отступала, отмахиваясь хлыстом от особенно прытких тварей, которые возникали, выползали, вылетали из черной дыры. Она уводила их подальше от своих покоев, где мирно спали повар и служанки. Прошла, казалось, целая вечность, полная рева, хихиканья, шипенья, шелеста, коротких ударов, воя, визга, стонов, бесконечных лестниц и переходов, пока измученная воительница не добралась, наконец, до знакомой двери с красивым золотым гербом: прямо над треугольным щитом с перекрещенными мечами парил голубь с лавровой веточкой в клюве. Апартаменты Робэра…
Аэлис постучала. Никакого ответа. Сзади уже слышались звуки погони. Девушка постучала сильнее…
Дэйвон долго сидел в темной комнате и думал. Задремав, он открыл глаза, когда Башенные Часы пробили двенадцать. "Полночь, – почему-то подумалось ему. – Пора выполнять обещание… Стоп! Какое такое обещание? И не я ли согласился на что-то сомнительное? Надо было меньше пить вина за ужином… Ужин… ужин. Вспомнил: какой-то тип сказал, что устроит мне интимное свидание с Аэлис. Кто он, вообще, такой? Почему-то побоялся выйти на свет. Ясно: демон или Тень какая-нибудь. Но с какой такой радости этот некто кинулся мне помогать? По себе знаю: не доверяй неразговорчивым типам…" Дэйвон пересек комнату и пнул спящего слугу. Низкорослый гоблин вытянулся во фрунт, мгновенно напялив на себя кружевной передничек.
– Зажги свечи и сообрази что-нибудь поесть. Живо!
Уже заканчивая трапезу, Дэйвон услышал громкий требовательный стук в дверь. Открыв, он увидел, как Аэлис, вжавшись в стену, ожесточенно крутит над головой хлыстом, отражая атаку с воздуха сразу троих крылатых вампиров, а тем временем к ней приближаются упыри, мертвецы, гигантский зеленый медведь (решил-таки взять реванш) и прочие твари. Схватив со стола первый попавшийся под руку предмет – вазу с фруктами – Дэйвон стал "угощать гостей" яблоками и апельсинами, те, срикошетив о дальнюю стену, исправно оделяли нечисть тумаками. Скоро образовался довольно широкий проход, куда и проскользнула Аэлис.
– Спасибо, – выдохнула она, заперев дверь. – На стене висит столько оружия…, а ты схватил фрукты… Должна признать, очень действенное средство против Нечистой Силы! Не представляла, что нежить способна так удивляться! Расскажи я об этом, ведь никто не поверит!
И девушка разразилась по-детски искренним смехом. Дэйвон смотрел на нее удивленно, потому что сам никогда не смеялся и считал смех привычкой неотесанных солдат. Но сейчас ему было так хорошо, что он тоже пару раз улыбнулся и несколько бестактно прервал веселье:
– Миледи, мне показалось, или Вы обратились ко мне на "ты"? Я счастлив!
– Рада за Вас, – Аэлис стала серьезной, но где-то в самой глубине ее изумрудно-зеленых глаз все еще плясали задорные искорки. – Давайте посмотрим, как там наши незваные гости. Кажется, они ушли…
В коридоре, действительно, было тихо. Слишком тихо… Стоило Аэлис выглянуть наружу, как в проеме показалась отвратительная голова любопытного покойничка и тут же получила в лоб бронзовым подсвечником. С той стороны поспешно захлопнули дверь.
– Отличный удар! Но боюсь, развить наступление у нас не получится.
– Вы правы. Это был маленький экспромт… Миледи, что с Вами?
Аэлис только сейчас поняла, насколько сильно устала: ноги вдруг стали ватными, и ей пришлось ухватиться рукой за стену, чтобы не упасть. Реальность медленно расплывалась перед глазами. Сквозь дурман девушка почувствовала, как ее несут куда-то, а далекий мужской голос тем временем нежно шептал, завораживал:
– Оставайтесь здесь, миледи. Вы устали, ссадины и царапины кровоточат. Нечисть все равно не выпустит Вас отсюда до самого утра. А я позабочусь о ранах. И, как радушный хозяин, уступлю свою кровать…
Провал в спасительный сон. Вдруг Аэлис почудилось, что кто-то жарко целует ее в губы… "Целует!" – эта мысль заставила девушку разлепить тяжелые веки: она лежит на кровати в спальне брата, заботливо укрытая одеялом, а рядом сидит Дэйвон и с немым обожанием смотрит на нее! "У него, оказывается, такой теплый добрый взгляд…" – подумала Аэлис и, будучи в ясном уме и твердой памяти, ответила на его поцелуй…
* * * * *
Утренняя заря окрасила небо в приятный розовый цвет. Был тот ранний час, когда птицы приветствуют новый день заливистым, но осторожным пением, а кругом все и вся еще спит крепким беззаботным сном. Все и вся… Пожалуй, нет. Аэлис подошла к витражному окну в покоях Робэра, открыла его. Прохладный ветерок прошелестел по комнате, прогоняя ночь и дремоту. Дэйвон отмахнулся от него, как от надоедливого комара, и, накрывшись одеялом с головой, продолжал спать. Рассвет всегда помогал Аэлис принимать верные решения. Она задумчиво смотрела, как из-за горизонта медленно появляется солнце: "Прошедшая ночь была прекрасной! И я ни о чем не жалею. Рано или поздно это должно было произойти. Но… Опять "но"! Чудища, похоже, намеренно привели меня сюда. Хотя Дэйвон вел себя так, словно ничего не знал. Был ли он искренним? Да. А может, и нет…" Девушка отвлеклась от противоречивых мыслей, лишь когда солнечный лучик, затерявшись на мгновение в складках одеяла, разбудил-таки соню. Дэйвон сел на кровати:
– Милая, что у нас на завтрак?
– Избавь меня от ненужных колкостей, пожалуйста. Я ухожу к себе, – Аэлис направилась к двери.
– Постой! Мне кажется, или ты бежишь от меня?
– Да, бегу.
– Почему, дорогая? – Дэйвон подошел к ней и обнял за плечи. – Нам ведь было так хорошо вместе…
– Безусловно. Но все закончилось… Мне пора, – девушка неуловимым движением выскользнула из его объятий.
Дэйвон понял: еще минута – и его любимая уйдет. Тогда их отношениям конец. Вот почему он сморозил первое, что пришло в голову:
– Но ты не можешь. Ведь тебя поджидают…
Аэлис обернулась. Сейчас у этого самоуверенного красавца был такой несчастный и растерянный вид, что она невольно подумала: "Господи! Он, действительно, меня любит…" Однако вслух гордая королева Лоридема сказала совсем иное:
– Пойми: что было, то было. Уверена: ни ты, ни я не жалеем о случившемся, но и не знаем, что делать дальше. Кстати, нечисть уже спряталась обратно – рассвет. Не волнуйся.
– Я и не волнуюсь. Много ты о себе возомнила! – Дэйвона вновь охватила вчерашняя ярость. – Чувства для слюнтяев, а я могущественный Правитель Мальдорора! И не позволю женщине превратить меня в тряпку! Убирайся!
Аэлис вышла, бесшумно прикрыв за собой дверь. Когда ее шаги в коридоре стихли, Дэйвон уже привычным движением опустился на стул. "Мне нужна хорошая драка, или я сойду с ума," – решил он.
Вот почему после завтрака и до позднего вечера во дворе Замка проводились внеплановые учения личного состава: Дэйвон демонстрировал воинское мастерство сразу на двадцати воинах из личной Армии, да так усердно, что добрая половина из них потом имела увечья разной степени тяжести. Попутно досталось кое-кому из разномастных слуг, привезенных из Мальдорора. Буквально все теперь ходили на цыпочках, дабы не вызвать новую вспышку хозяйского гнева. Клинок Дэйвона "крошил в капусту" все, что плохо лежало! Валет, предусмотрительно отсиживаясь в своей комнате, тихо радовался прежней ярости сына. "Он вернулся! Слава Тебе, Оракул!" – восклицал старик, довольно потирая руки.
Единственными живыми существами, кого не коснулся гнев Дэйвона, были пленники и их охрана – шестеро воинов с серебряными орлами на доспехах. У них были свои заботы: прошел слух, что королева Лоридема сильна в медицине – и теперь она принимала пострадавших по живой очереди. Перед дверью шептались, ворчали, хвастались ранами, притворно или искренне стонали люди и нелюди. Совсем как в лекарской лавке провинциального шарлатана! Только врачевали здесь превосходно и совсем без боли. Последним за помощью обратился маленький гоблин в кружевном передничке: у него был большой "фонарь" под левым глазом и несколько неглубоких царапин. Но бедняга решил, что умирает, и долго упрашивал "добрую, хорошую госпожу-ворожею" сделать опись его имущества для спокойствия будущей семьи. Страдальца с трудом успокоили, выполнив его просьбу и угостив яблоком. Тот сразу ожил и умчался хвастаться новеньким свитком. Прием окончился.
Дэйвон уже два часа сидел в покоях Робэра и смотрел на огонь: злость и ярость наконец-то отступили. Около половины двенадцатого ночи раздался требовательный стук в дверь. На пороге стояла Аэлис. Глаза ее метали молнии, а слова жгли огнем:
– Эгоист! Из-за твоей глупой обиды столько народу пострадало. А я-то надеялась, что после нашей близости ты станешь лучше. Правду говорят: "Качая мышцы, откачиваешь от мозгов"!
И, будучи не в силах как-то иначе выразить свое возмущение, она удалилась так же неожиданно, как и появилась. Дэйвон стоял как громом пораженный: сколько страсти и огня таится в этой удивительной женщине! Из столбняка его вывел голос, бесстрастный, неживой:
– Ты готов исполнить свою часть сделки? – Тень благоразумно оставалась в неосвещенной части комнаты.
– Что именно я должен сделать?
– Убей ее.
– Осторожнее на поворотах! Объясните для начала, зачем мне убивать прекрасную во всех отношениях любовницу.
– На то есть целых три причины. И если хоть одна прозвучит неубедительно, я готов отменить любые обязательства с твоей стороны. Во-первых, эта девица теперь бесполезна: ты получил от нее все, что хотел. Во-вторых, она дважды нагло оскорбила тебя. Прежние властители Мальдорора, наверняка, перевернулись в своих могилах от гнева. В-третьих, как известно, ум никому не прощается, а тем более женщине. Ей раздражающе легко удается манипулировать твоими чувствами и оборачивать любую ситуацию себе на пользу. Вот откуда возникла сегодняшняя ярость: ты ведь дрался с этой гордячкой, а не с теми несчастными, что сейчас зализывают раны, верно?
– Верно, – нехотя признал Дэйвон.
– Вот и отлично. Значит, договорились. Возьми этот клинок, – с этими словами в руки Дэйвону лег ритуальный изогнутый нож из Черной Стали, украшенный кроваво-красными рубинами.
– Любопытная вещица, – хмыкнул он, невольно всколыхнув в больном мозгу Тени "приятные" воспоминания.
Утратив степенность и холодную уверенность «Посланника Тьмы, чье могущество незыблемо как сама Вселенная», она фанатично завопила:
– Убей ее, убей, убей… во славу Оракула и всех сил Зла! Я приказываю тебе!
Вот этого говорить, пожалуй, не стоило. Дэйвон вскинул руку, и нож вошел в стену как в мягкое масло в каких-то миллиметрах от головы горе-провокатора:
– Я сам себе хозяин, ясно?! Передай Оракулу, чтобы засунул эту железяку себе в жо… туда, «где не светит солнце», – тихо, но твердо ответил он, прогоняя последние сомнения. – Я, скорее, всажу себе в грудь кинжал, чем предам ее.
– Все это патетика, "розовые сопли". Только послушай себя: ты говоришь, как те влюбленные глупцы, что проводят всю жизнь в поисках подвигов ради благосклонного взгляда «дамы сердца», – Тень растянула рот в жутком подобии улыбки, и Дэйвона обдало могильным холодом. – Ну что ж… Ты сделал свой выбор: не хочешь быть орудием Зла, станешь его послушной марионеткой…
Спустя мгновение Дэйвон почувствовал, как нечто неотвратимое – черное, противное, вязкое – с молниеносной скоростью ударяет ему в лицо. И его сознание растворилось в пустоте…
* * * * *
«Та-ак, я все еще жив. Вроде бы… – подумал Дэйвон, чувствуя, как почти осязаемые мысли проносятся в голове, обгоняя друг друга. – Где я, черт возьми?! Темно, гробовая тишина. Вспомнил! Мрачный посланник из «бюро добрых услуг» что-то говорил насчет марионеток… Кукловод нашелся! Эх, если бы я мог увидеть, что этот негодяй замышляет… А что мне, собственно, мешает?! – он наморщил виртуальный лоб, стараясь вспомнить хоть что-то из нудных уроков по Прикладной Магии (сию мудреную науку ему в детстве преподавал старикашка-невротик с вечно трясущейся головой и подмигивающим глазом). – Кажется, получается… Какой же я все-таки умный и талантливый! Хорошо бы и Аэлис это поняла…» Тьма стала светлеть, и наш скромный Чародей как в зеркале увидел свои покои и себя самого, высыпающего в кувшин с питьем какой-то белый порошок…
Лже Дэйвон аккуратно добавил снотворное в вино и растолкал спящего слугу:
– Отнеси это воинам, охраняющим пленников. Пусть выпьют за мое здоровье.
Гоблин недоуменно уставился на хозяина, стараясь постичь скудным умишком причину столь неожиданной щедрости своего господина; так ничего и не поняв, он послушно взял кувшин обеими лапами и… благополучно уронил тяжелый сосуд на пол. Одарив его таким мстительным взглядом, что бедняга позеленел от страха и кинулся лихорадочно собирать осколки и вытирать винную лужу, лже Дэйвон выудил откуда-то заветную коробочку с порошком и снова приготовил выпивку «с сюрпризом».
– Отнесешь куда велено. Попробуй только разбить… – многообещающе процедил он сквозь зубы. – Живо!
Волосатый слуга по-солдатски вытянулся и, бережно прижав сосуд к груди (хоть пиши картину «Мать и дитя»), в перевалку вышел вон.
«Что ты задумал, урод? Вино или отравлено, или туда подсыпано снотворное. Насколько я помню историю нашего "славного" рода, к столь очевидной хитрости прибегали в двух случаях: чтобы "устранить врага по-тихому и наверняка" или чтобы “усыпить бдительность стражи” для совершения того же преступления менее банальным способом… Так-так. Куда это мы идем? Знакомый маршрут. Некоторые никогда не успокоятся! Ну, погоди, клякса ходячая!»
Лже Дэйвон медленно, величественной походкой шествовал по коридору: Тень впервые ощущала человеческую плоть, чувствовала, как горячая кровь все быстрее бежит по жилам! Вдруг правая нога самым наглым образом поставила подножку левой (миленький каламбур!) – и "бренное тело" растянулось на полу во весь рост, а в голове промелькнула чья-то мысль: «За каждую рану мне ответишь, гад!» Лже Дэйвон медленно поднялся и крикнул тоненьким фальцетом в темноту:
– Делай, что хочешь! Я все равно принесу ее в жертву!
– Посмотрим, – невозмутимо ответствовал оппонент.
Дальнейшее напоминало главную забаву всех мальчишек Королевства: фальшивого командира мальдорорцев кидало из стороны в сторону как кожаный мяч-вышибалу, ноги разъезжались на ровном месте, руки норовили схватить хозяина за нос, а лоб всерьез вознамерился “поздороваться” с каждым углом на пути. Короче, когда лже Дэйвон добрался до заветной двери, он уже сильно пожалел, что не убил королеву Лоридема собственноручно, связавшись с ее любовником. А наш – побитый силой мысли – герой веселился вовсю (благо, разум не чувствует боли). И отвлекся…
Охранники и все пленники мирно спали. Аэлис сморил необычайно крепкий сон. Когда в залитую лунным светом спальню тихо вошел человек в блестящих доспехах и алом плаще, она даже не пошевелилась. Матово блеснул черный нож… И тут случилось невероятное: пальцы, еще минуту назад крепко державшие рукоять, вдруг сами собой разжались – и лезвие громко звякнуло о каменный пол. Так громко, что этот звук разбудил ее. Несколько секунд девушка просыпалась, потом поняла, что не одна: шагах в пяти от нее стоял Дэйвон, оглядываясь по сторонам. Аэлис хотела, было, высказать ночному гостю все, что она о нем думает, но тут услышала чужой голос:
– Ты предал Оракула – и умрешь. Мне все равно, кто из вас будет первым.
В ту же секунду из темноты ударил Огненный Столб. Стало пугающе тихо – Дэйвон медленно оседал на пол… Серебряная молния прервала эти муки. Не успела Аэлис опуститься на колени перед раненым, как шестым чувством ощутила нависшую над ней опасность: в углу комнаты стояла странная Тень, а на кончиках ее пальцев плясали языки пламени…
* * * * *
Мысли проносились в голове с бешеной скоростью. Увы, ни одной ободряющей среди них не было: Аэлис прекрасно понимала, что не успеет даже подняться с колен, прежде чем… «Нет повести печальнее на свете…», – почему-то вспомнилось ей трагическое начало одного дамского романа. Тогда Аэлис крепко-крепко зажмурила глаза и от всей души пожелала чуда. В детстве этот прием помогал ей безотказно… И сейчас сработал на совесть! Когда девушка открыла глаза, в спальне никого – кроме неподвижно лежащего на полу Дэйвона – не было. Она приложила ухо к его груди: сердце бьется слабо, но бьется. «Слава тебе, Господи!» – прошептала она. Положив подушку ему под голову, Аэлис вытянула вперед сложенные крестом руки и закрыла глаза: теплое золотистое сияние стало медленно проникать в зияющую рану… Так прошло минут десять. Целительница начала уставать, а еще ее не покидало ощущение, что чьи-то внимательные глаза наблюдают за происходящим.
Закончив врачевать, королева Лоридема, обернулась. У окна стояла милая блондинка с ласковыми голубыми глазами – самая обыкновенная девушка… в белоснежных одеждах и с полупрозрачными лебедиными крыльями за спиной. От гостьи исходило неземное спокойствие и умиротворение.
– Здравствуй, Аэлис. Как же давно мы не виделись… – раздался ее удивительно теплый голос. – Я твой ангел-хранитель. А зовут меня Мария.
– Здравствуй, – откликнулась Аэлис, вглядываясь в нежные смутно знакомые черты собеседницы. – Значит, это ты спасла нас, Мария. Спасибо.
– Была рада помочь, – улыбнулась ангел. – Вспомни: я помогала тебе бороться с детскими страхами, а с пяти лет стала учить пользоваться Даром Врачевания.
