Kitabı oku: «Три спора», sayfa 3
Письмо 12
Д. Гутов
12.12.2003
Привет, ребята!
Сначала два принципиальных высказывания Сальникова, которые должны быть отвергнуты как глубокие заблуждения: «Уверен, что Дюшан со своим мусором останется и при смене цивилизации». Сюда же примыкает и следующее: «Рамка существует всегда и везде в искусстве, если это искусство или претендует быть искусством».
Вова, ты что, не понимаешь, о чем речь идет, или прикидываешься?
Представь, что на Бобур упал самолет. Произведения искусства без «рамки» среди обломков можно будет опознать, но что делать с мусором, которое стало искусством только из-за подписи. Первый «Фонтан» Дюшана, кстати, утерян, в Бобуре выставлено авторское (!) повторение. А бывает и наоборот, некоторые иконы служили половицами, а потом опознавались как шедевры.
Когда Толик говорит об утере мусора при смене цивилизаций, он именно это имеет в виду, а не переоценку ценностей.
Ты ссылаешься на принцип Лифшица: ARS UNA как производное единства разума. Спорить с Лифшицем разрешено только Осмоловскому. Но что это значит – искусство едино? Это значит, что все в нем одинаково ценно? А где проходит граница, что уже стало искусством, а что нет?
Разум един, но что и в какой степени разумно – требуется каждый раз выяснять. К тому же молодой Маркс заметил: разум существовал всегда, но не всегда в разумной форме. Так и искусство иногда является в формах отречения от искусства. Парадокс, но факт.
И что, если ARS UNA, то не было великой революции авангарда?
Продолжим перечень твоих вопиющих ляпсусов. Ты пишешь: «Согласен с Димой, что всякое воздействующее на психику и вообще на организм, в том числе и прекрасное, существует вне искусства. Этим и занимается эстетика».
Как раз эстетика этим не занимается. С этого начинается «Эстетика» Гегеля. С того, что он отказывается рассматривать прекрасное в природе. Эстетика занимается искусством, то есть сферой человеческого24.
И наконец, твой главный стейтмент: «Разговоры о «рамке» хороши, когда объясняешь несведущим в совр. искусстве людям, что это такое. Нам-то они наху я? Мы же не начинающие. А то станем похожи на концептуалистов, которые все время обсуждают такую чепуху. Есть рамка – хороший художник, нет рамки – плохой, у нас есть рамка: мы хорошие, у них нет рамки: они плохие. Лучше уж национальный вопрос обсуждать. В нем конь не валялся, а не мусолить вечный московский вопрос: что есть совр. искусство».
Во-первых: из предыдущего видно, что вопрос не так прост и для сведущих.
Во-вторых: никто не употребляет слова «хороший» и «плохой». Толик и Лифшица обвинил, что у него «реализм» – оценочное суждение. С оценочными надо, конечно, поаккуратней. Но стремиться к пониманию-то надо.
В-третьих: никто ничего, да еще все время, не обсуждает. Много ты знаешь текстов на русском языке, где проговорено, что такое современное искусство? Все ходят с выражением лица, что разбираются. А копни.
В-четвертых: мы нашу работу задумывали как поиск того, что может хоть как-то отличаться от современного искусства. Для этого надо начать с элементарного.
В-пятых: можно и национальный вопрос обсуждать, и любой другой. Но покажи, как это связано с нашей практической работой. То есть с современным искусством.
И еще один важный сюжет: Ты пишешь: «Совсем не обязательно критически относиться к текстам и произведениям искусства, которые истинны. Я, например, не представляю себе, что можно критиковать Мазаччо, «Гернику» или «18 брюмера Луи Бонапарта», и картины Барнета Ньюмена тоже. Они прекрасны и истинны».
Хорошо, не критикуем. Но отличать-то будем?
Что значит «прекрасны и истинны»} Ты пишешь таким тоном, как будто здесь нет проблемы и тебе все ясно. Но тут ничего не ясно. Насколько каждое из этих явлений прекрасно и истинно, требуется разбираться.
А дерьмо в целлофане тоже прекрасно и истинно? Во всяком случае, к идеям Лифшица этот подход имеет мало отношения. А это основа нашей работы. Повторю: подвергать Лифшица сомнению разрешено только Осмоловскому.
Но другой вопрос, как ты, Толик, это делаешь. Вот послание Сальникову:
«В твоем комментарии ты соглашаешься с истинностью работы Ньюмена и объектов Дюшана (т. е. с существованием авангарда). На мой взгляд, это заявление уже значительно ближе к истине, чем огульное охаивание и анафемы авангарду Лифшица».
Пошли по порядку.
Во-первых: «с существованием авангарда», с тем, что авангард – факт истории, никто не спорит.
Во-вторых: что имеет в виду Сальников под «истинностью работы Ньюмена и объектов Дюшана», требуется еще уразуметь. И Осмоловский говорит: «это заявление уже значительно ближе к истине». То, что вы, ребята, так отчаянно-смело пользуетесь понятием истины, конечно, отрадно. Это все же центральное понятие Лифшица. Но когда дальше следует: «чем огульное охаивание и анафемы авангарду Лифшица», то я в недоумении, и уже просил тебя, Толик, пояснить, о чем речь идет. Я немного Лифшица читал, но ни разу не встречал ничего подобного. Он, вроде, писал о том состоянии сознания и чувства, которые авангард порождают, о той, как он выражался, сложной метаструктуре духа, которая за ним стоит. Вы считаете, что авангард произведен другими явлениями? Клавиатуры вам в руки.
Но то, как Толик ставит вопрос: «может ли, должен ли проект авангарда длиться и дальше?» – это очень важно. Это главное. Это и есть проблематика Лифшица. Чтобы на этот вопрос дать вменяемый ответ, надо выяснить, в чем суть этого проекта. (А не размывать, Володя, его своеобразие через невпопад употребленное «единство искусства». К тому же, должен тебе заметить, что текст «Кризис безобразия» – основополагающий. Мы никому не позволим подвергать его ревизии. А ты его не любишь и не понимаешь. Это недопустимо.)
Еще одна важная тема, заданная Осмоловским, это тема «художественных задач». Понимать их можно, как и все на этом свете, очень по-разному. «Лифшиц об этом не писал», – замечает Толик. Справедливо. Он писал о другом. О том, что эти задачи решаются, когда в центре внимания художника стоят совсем иные задачи. Напомню его классический разбор сцены охоты из «Войны и мира»25. Вроде эта сцена – безукоризненное решение «художественных задач», и такой поклонник чистого искусства, как Ленин, любил ее перечитывать. Но Лифшиц показывает, что в этой сцене Толстой пишет об истине и справедливости, поэтому и достигает такого совершенства.
Это тебе не в упрек, Толик, сказано. Я понимаю, что привлекать в 2003–2004 году в Москве внимание к чистому художеству – это остросоциально. И ты это будешь делать не так, как те дебилы, что абстрактные картины здесь и без тебя малюют. Ты пишешь: «Реалистические картины каждый дебил после Суриковки может намазать!» Что под реализмом понимать. Техническая сноровка к нему не имеет отношения. Мы не этим занимаемся. Да и к абстракционизму она не имеет отношения.
Это тоже должно стать сюжетом нашей совместной работы.
Впрочем, все вышеизложенное довольно элементарно, и многим покажется скучным.
Из важных же сюжетов, которые было бы интересно проработать, – это мысль Осмоловского о «невозможности критики как свидетельстве нейтрализации произведений. Нейтрализации, которая вынимает из них не только революционный потенциал (который содержится в любом произведении искусства), но и смысл».
Буду кумекать.
Всех обнимаю.
Гутов.
Письмо 13
А. Осмоловский
13.12.2003
Всем привет!
В этом письме реагирую на ответ Дмитрия Гутова.
Относительно упавшего на Бобур самолета. Думаю, тут, Дима, ты неправ (причем неправ вдвойне).
Во-первых, любому понятно, что упавший на Бобур самолет совершенно не уничтожает современной цивилизации и «Фонтан» Дюшана. Ведь кроме Бобура существуют тысячи книг и репродукций этого писсуара. Поэтому, в общем-то, не столь важно, что останется на развалинах Бобура.
И во-вторых, ты, на мой взгляд, сильно преувеличиваешь значимость артефактов Дюшана как реальных объектов. У Дюшана важны скорее идеи объектов, а не их предметная реальность. Тот факт, что объекты Дюшана сохраняются в музее – это дань фетишистской сущности капиталистического общества. И Дюшан, делая свои «авторские» повторения, вполне цинично эксплуатировал присущий этой цивилизации фетишизм. Можно простить его за это. Художнику надо ведь на что-то жить. Кстати, очень важным (и не таким известным) фактом является то, что Дюшан сделал в трех (или пяти) экземплярах три маленьких чемоданчика, в каждый из которых поместил уменьшенные копии всех своих реди-мейдов и иллюстрации своей живописи – такое мини-собрание Дюшана. Очень симптоматично! Это как раз послание для случая с Бобуром. Так что Дюшана очень не просто выбросить на помойку. Более того, именно потому, что выброшенные на помойку объекты Дюшана не будут отличаться от своего помоечного окружения, существует целая система художественных институций. В основании их подобные объекты. Они дают им необходимую легитимацию. Как относиться к системе искусства? Ответ на этот вопрос неоднозначен (ни позитивный, ни негативный). Это отдельная тема. Ее можно затронуть как-то в другой раз.
В первом письме я писал, что критика авангарда (не признание существования Дюшана и др.) возможна была тогда, когда была географическая территория, где не только этого Дюшана не было, но и не писалось о нем ни строчки. Таких мест сейчас нет (я не беру в расчет Африку или Вентральную Азию – там, как известно, вообще ничего нет), и поэтому в том формате, что делал Лифшиц, критика авангарда уже невозможна. Отсутствие реального места географического, конечно, не лишает эту критику места политического – но разница эффективности критики между реальным (география) и виртуальным (политические идеи) грандиозная, просто несопоставимая.
Так же следует указать, на мой взгляд, на хрестоматийное разделение двух типов мышления. Одно религиозное, которое построено по принципу повторения одного и того же. Вот в Библии даны заповеди, и их надо повторять, не подвергая критике. Другое современное (к нему принадлежит и марксизм – один из первых видов современного мышления) – оно характеризуется, наоборот, возможностью и желательностью критики. Подразумевается, что критика – это развитие, продолжение. В этом смысле критика авангарда Лифшица входит в несколько двусмысленное положение – она в каком-то смысле продлевает существование авангарда. Но запрещать критиковать Лифшица – это не только нейтрализация его идей, но и скрытый возврат к религиозному типу сознания. Заметь, кстати, что наши художественные критики совершенно не критикуют Лифшица. Они воспринимают его как идола, фетиш твоего художественного проекта. А от проектности такого рода надо уходить. Именно поэтому я писал о художественных задачах и необходимости их формулировки. Совместные художественные задачи выведут проект из стадии проекта, дифференцируют его, выделят внутри него важные (или неважные) моменты, зададут приоритеты.
Уход от проектности, на мой взгляд, одна из первостепенных задач. Поэтому, я думаю, совершенно неправильно говорить о некой совместной выставке с названием типа «Институт Лифшица против…». Совместной выставки быть не должно, а должна быть совместно создаваемая интрига художественной жизни в Москве. Лучше сначала открыть одну выставку, а потом (через несколько дней) другую. Это более тонко. Здесь все не сведется к банальным и идиотским констатациям: абстракционизм против реализма, что погубит и первое, и второе, здесь возникнет интрига.
Понятно, что при наличии моря разной абстракции от салона и откровенной любительщины, до еще живой классики, моя задача состоит в тонком отмежевании и дифференциации новой инициативы. И здесь совершенно неуместны «скандальные» противопоставления.
Для вас же в социальном смысле стоит совершенно другая задача. Любое ваше коллективное выступление будет восприниматься как скандал. Этот скандал даст PR, но не позволит вам сделать те или иные нюансировки. Из этого и стоит исходить. Надо разрабатывать не выставку, а интригу художественной жизни. Делать столкновение всегда успеем – для этого материала надо наработать побольше. Не нужно никакой симуляционности.
Дима, ты на редсовете26 восхищался концовкой книги Лифшица относительно сравнения Гельдерлина и Троцкого. Так ты на чьей стороне, на стороне реальности термидора или романтизма революции?
Кстати, в начале века подобные дискуссии были просто невозможны. Люди порывали отношения из-за значительно более мелких разногласий. Это новое в мировой ситуации.
До встречи
Толя
Письмо 14
Д. Гутов
13.12.2003
Спасибо, Толик.
Какие-то важные моменты у нас медленно и с трудом прорисовываются.
Первый сюжет сугубо практический.
Открыть одновременно две выставки была твоя идея.
То, что с разницей в несколько дней тоньше, согласен.
Но нужна ли здесь тонкость? Это вопрос.
В одновременности нет никакого симуляционизма.
Мы же уточняем наши идеи в противопоставлении.
То, что название надо дать поумнее, чем «Против…», бесспорно.
А нюансировки мы будем делать внутри, сами для себя.
Для внешней публики надо заострять проблему максимально.
Я вижу здесь не презрение, а уважение к более широкой аудитории.
Далекой от искусства, но интересующейся, которой не до нюансов.
Одно из твоих утверждений, регулярно повторяющихся, никак понять не могу. Что это значит: «критика авангарда (непризнание существования Дюшана и др.)». Не было этого непризнания. Чем тебе по существу эта критика не подходит? Я же тупо настаиваю: это просто адекватное понимание, причем наиболее близкое создателям этого искусства.
И самое главное. Сравнение Гельдерлина и Троцкого (правда, не у Лифшица, а у Жижека. При этом Жижек ссылается на текст Лукача 1935 года, где тот противопоставляет Гельдерлина как выразителя революции Гегелю как выразителю термидора)27. Хороший вопрос: «Так ты на чей стороне, на стороне реальности термидора или романтизма революции?»
Для художника есть только один продуктивный путь. Быть на стороне реальности. И тогда, когда это реальность Термидора. Не твоя ли любимая фраза: «Где сейчас Троцкий? А вы хотели ему Россию доверить!» Термидор – важнейшая тема Лифшица. Тема звучит так: как можно примириться с тем, с чем примириться невозможно? Или: надо привыкнуть, что к этому привыкнуть нельзя. И тот и другой путь трагичен. Гельдерлин сошел с ума. (И среди наших знакомых есть похожие герои.) А примирившийся с действительностью Пушкин был обречен погибнуть. Но какие произведения были созданы теми, кто был, как ты выражаешься, на стороне реальности термидора. К тому же в чуть более отдаленной перспективе оказалось, что у этого смирения перед реакцией был колоссальный революционный потенциал. Без диалектики Гегеля не было бы Маркса, со всеми известными нам последствиями. Так что и здесь переходы противоположностей делают свое дело. Понять критику модернизма (которая у Лифшица лишь фрагмент его более обширной системы) вне этих сюжетов невозможно. Без них она действительно лишь «охаивание» и «непризнание». Модернизм – наихудший вид смирения, в форме аффектированного протеста. Критика отсутствия сознания через отказ от него, критика манипуляции через наращивание манипуляции (как ты и сам написал о Ньюмене), и проч.
То, что мы пережили (и еще переживаем) с конца 1980-х годов, это и есть всемирный термидор. Конец великого революционного проекта. Есть у нас термидор и помельче: финал горбачевских революционных преобразований. (Я помню, как ты сказал в конце 1991 года: Лучшее позади.) Так что это и наши сюжеты.
Обнимаю.
Гутов
Письмо 15
А. Осмоловский
13.12.2003
Но разве признание реальности существования авангарда – не есть признание реальности в духе Гегеля? И наоборот, романтическое усилие удержания или продолжения реализма не есть ли позиция Гельдерлина?
Хотя, возможно, данные параллели просто неуместны.
Относительно проекта и этого противопоставления надо думать. Торопиться не надо. Боюсь, что совместный вернисаж скомкает как один, так и другой проект. Из двух возможностей для развития публичного диалога получится один и слишком сложный. С точки зрения стратегии – это не лучший путь. И главное, тут есть очевидный привкус проектности. Я радикально против проектности. Искусство должно быть самодостаточным.
И конечно, делать материал (т. е. создавать объекты).
Конечно, надо заниматься организацией в любом случае. Предлагаю на следующей неделе встретиться с Войсом.
Толя
Письмо 16
А. Осмоловский
14.12.2003
Привет всем!
Из последних посланий выкристаллизовалось у меня в голове несколько важных тем: «о новом» и «о системе», но стоит ли их поднимать, если предыдущие еще недоработаны.
Дима, на мой взгляд, совершенно не может до конца прочувствовать те бескомпромиссные гегелевские формулировки, которые он же сам и произносит: «о термидоре и Гельдерлине», например. Надо до конца понять, что авангард ПОБЕДИЛ, и прекратить истерику по этому поводу. Или вы что, к моим сентенциям о «беспомощности и безнадежности» тоже по-игровому, что ли, относились? Вопрос (для вас) заключается в том, как в подобной ситуации не стать постмодернистским проектом – потому что это для вас смерть! Но вы, что Дима, что Володя (в последних письмах Володя из этого состояния вышел), упорно делаете его постмодернистским, т. е. делаете проект (почти что театральный с расписанными заранее ролями).
Не знаю, удастся ли мне на этот раз достучаться до вас или вы так и предпочтете играть в игрушки.
Надеюсь на понимание
Обнимаю
Толя
Письмо 17
Д. Гутов
14.12.2003
Привет, Толик!
Не надо писать таким строгим тоном.
С большинством твоих замечаний я согласен.
А то, что касается непроработанных тем и серьезных вопросов (и не только тобой поставленных), то в режиме быстрого реагирования на них не ответишь.
Все с разной скоростью думают и пишут. Вон Бохоров с Софроновым вообще только думают.
О серьезности проблемы Гельдерлина-Гегеля (или, как ты верно подметил, Лифшица – авангарда) я уже много лет размышляю.
Самый короткий ответ у меня есть. Когда Лифшиц выступил (конец 1920-х), казалось, что очевидная победа авангарда подходит к концу. Что возможен другой мир. Это оказалось иллюзией. Но, пережив такое, трудно вернуться к гегелевской трезвости. Маркс с Энгельсом тоже в 1840-е думали, что вот-вот все перевернется.
Вопрос о победе авангарда можно поставить чуть по-другому: навсегда ли он победил?
Я-то уверен, что в своих главных чертах он на ладан дышит. И прежде всего, из-за творческого оскудения. Это происходило и в брежневскую эпоху с советским искусством.
Ситуацию конца 1920-х, самого начала 1930-х Лифшиц называл зазором, когда власть крайне левых ослабла, а сталинизм еще не окреп достаточно. Это время какой-никакой свободы мне напоминает конец 1980-х – начало 1990-х. То есть это и наш опыт.
Склонять голову перед необходимостью надо тоже в меру.
Обнимаю.
Гутов
Письмо 18
А. Осмоловский
15.12.2003
Всем привет!
При оценке любого участия в том или ином проекте (в общем смысле этого слова) я пользуюсь делезовскими категориями (на мой взгляд, очень точными): позитивен тот, кто продолжает проект, возбуждает течение мысли, вдохновляет партнера, и наоборот, тот, кто затыкает рот, выполняет роль «надсмотрщика», «полицейского», является его негативной составляющей (Делез, правда, оговаривает, что иногда подобные «поломки» тоже необходимы, ибо система не может функционировать без поломок). Кстати, презрительное отношение к Делезу со стороны некоторых «марксистов» еще даст о себе знать. Делез очень многое понял и в принципах функционирования современного капиталистического общества, и в некоторых аспектах противостояния ему.
Теперь по существу.
Когда я писал о победе авангарда, то имел в виду достижение достаточно двусмысленного абсолютного состояния. Такого состояния, когда эту победу можно воспринимать уже как поражение. Здесь как раз очень к месту диалектика.
Начнем с того, что я убежден: историческое возникновение и развитие авангарда связано не с буржуазным обществом, а с процессами противостояния и развертывания альтернативы. Естественно, что в этой сложной и всеохватной борьбе, как всегда это бывает, произошла смычка между подлинной альтернативой (участниками социалистического (коммунистического) проекта) и элементами старой отживающей культуры (аристократии). Для поверхностных аналитиков все это кажется нерасчленимой массой: шаманизм и обращение к архаичным культурам перепутаны с революционным пафосом и утверждением новой эстетики и т. д. Но на самом деле в этом котле могло бы родиться новое восприятие (оно отчасти и родилось, но родилось недоношенным и на глазах умирает).
Когда возникает модернистский проект в искусстве? Разные историки называют разные даты. Я согласен с теми, кто начинает свой отсчет как раз с реализма: Курбе, Делакруа, Энгр и др. И дело тут не в скандальных образах, которые были ими созданы, а в принципиально новом отношении художника к реальности. Это отношение может быть названо рефлексией, анализом, сознательностью. Как раз то, что терпеть не может Лифшиц, который представляет художника в виде почти что животного – что вижу, то и рисую. Аналитический процесс в искусстве начался именно с реализма и продолжился в классическом авангарде. Конечно, я совершенно не согласен с тем, что авангард (практически в любых своих формах) подавляет сознание, разум и даже рассудок (невозможность подавить рассудок – возможно, это его слабость). Все как раз наоборот, он возбуждает мыслительный процесс. Именно поэтому к авангарду многие относятся скептически, ведь скепсис – это примитивное проявление мысли. У кого «Черный квадрат» вызывает неприятие? В основном у тех людей, кто не привык думать (я имею в виду общую зрительскую массу, а не Лифшица).
Соответственно, реалистическое изображение в большинстве случаев мыслительный процесс останавливает. Видимо, поэтому в коммерческом смысле очень эффективны разные подделки под реализм. Вот вы как-то о существовании Шилова не вспоминаете, а ведь это в смысле институциализации самый, наверное, в Москве успешный проект. Шилов плохо рисует? А что значит плохо или хорошо? Так на этот вопрос и отвечает классический авангард (и прежде всего абстрактное искусство). Шилов в российской массовой культуре существует именно как продолжатель традиций русской реалистической школы (а была ли эта школа на самом деле?). А «великий» акварелист Андрияка? Все это, конечно, вопиющие примеры. Но что они показывают? Они показывают, что буржуазное общество рецептирует именно «реализм». А против авангарда оно воюет.
И здесь я хочу перейти к следующей теме: исторической нейтрализации авангарда, выраженной в его мнимой победе. Действительно, современное буржуазное общество создало целую сеть институций, музеев, коллекций, артефакты авангарда стоят бешеных денег и т. д. Все это плата за нейтрализацию. Произведения искусства, таким образом, нейтрализуются. И Володя не прав, что США репрезентирует себя через авангард. Буржуазное общество вообще себя никак не репрезентирует. У Барта была очень классная мысль: «буржуазия – это класс, который не желает быть названным». Буржуазия заинтересована в создании максимально непрозрачных отношений, именно в такой мутной воде можно получать свой гешефт – заниматься спекуляциями и массовым обманом. Историческое усилие авангарда совершенно противоположно – прояснение отношений. Естественно, что без политической поддержки проект модерна потерпел поражение, а нейтрализация авангарда состоялась как факт. Современное положение дел, т. н. постмодернистская ситуация – это один из результатов поражения авангарда, которое выглядит как победа.
В московском художественном сообществе принято говорить, что в современном искусстве нет никаких критериев, что неясно, что хорошо, что плохо. И это свое тупоумие и необразованность без тени смущения проецируют на современное искусство, будто бы оно эту ситуацию и породило. «Нечего пенять на зеркало, коль рожа крива». Мнимое отсутствие критериев – результат элементарной необразованности, отсутствия любопытства, просто любви к искусству (не обязательно к современному, в России, по-моему, вообще искусство никто не любит и не понимает – это если судить по телевизору).
Чем же может помочь авангарду Лифшиц? Именно своей критикой. Я уже писал, что, по моему мнению, сам критический инструмент должен постоянно подвергаться критике, иначе этот инструмент будет использоваться волюнтаристски, насильственно. Лифшиц – это как раз одна из экстремальных критических точек авангарда, где авангард диалектически превращается в свое отрицание.
Дочитал недавно выпущенную книгу «Диалог с Ильенковым»28. Неплохая книга, но уж извините, но до уровня Адорно ей далеко. Собственно, Лифшиц использует много идей Лукача, пересказывает Маркса, однако собственных продвижек не так уж и много. Но, вне всякого сомнения, – это совершенно качественная последовательная марксистская философия, которая может быть использована в качестве одной из отправных точек для нового альтернативного проекта.
На этом пока закончу.
В следующем письме хотелось бы поднять проблему нового. Что думаете по этому поводу? У меня есть что сказать.
Всех обнимаю
Толя
