Kitabı oku: «Образование, наука и просвещение на пути из прошлого в будущее. Советская Россия. Том I. 1917–1953 гг.», sayfa 49

В 1936 г. Четвериков опубликовал брошюру «Цитология наследственности за последние 10 лет». Он читал общий курс генетики для всех студентов биофака и, кроме того, спецкурсы для тех, кто специализировался на кафедре генетики: биометрию, теоретические основы селекции и др. В 1948 г. Четвериков вел на биофаке ГГУ спецкурс «Новейшие задачи и последние достижения генетики». Он периодически читал лекции по генетике в Горьковском пединституте и специальные циклы лекций для учителей, а также популярные лекции для населения. При кафедре генетики ГГУ активно работал студенческий научный семинар, который всегда вел сам Четвериков. Его замечательный дар педагога, организаторские способности и личные качества были оценены руководством и преподавателями университета: он был избран деканом биофака.

В 1947 г. Четвериков тяжело заболел и отказался от должности декана, но продолжал читать лекции. После августовской сессии ВАСХНИЛ 1948 г. он покинул университет, поскольку не считал для себя возможным по приказу Министерства высшего образования переменить свои научные взгляды и стать «биологом-мичуринцем». Его основополагающие работы по эволюционной и популяционной генетике были запрещены и на десятилетие преданы забвению. После ухода из университета Четвериков занимался энтомологическими исследованиями дома, используя свою обширную коллекцию бабочек, и начал работу над книгой воспоминаний.

С наступлением «оттепели» ситуация в стране начала меняться, в том числе – в биологической науке, но Четвериков был уже тяжело болен. Он скончался 2 июля 1959 г. и похоронен в Горьком. В 1969 г. могила С.С. Четверикова была перенесена на центральную аллею кладбища, и на ней установлен памятник.

С этого времени в Горьковском университете начали проводить Четвериковские чтения, в университетском музее был создан уголок Четверикова, а на здании биофака установлена мемориальная доска. В 1977 г. одна из улиц в Горьком получила имя С.С. Четверикова.

Александр Николаевич Несмеянов (1899–1980) – химик-органик, доктор химических наук (1934), ректор МГУ (1948–1951), чл.-корр. (1939), академик (1943) и президент (1951–1961) АН СССР, лауреат Сталинской (1943) и Ленинской (1966) премий.

В 1922 г. он окончил естественное отделение физико-математического факультета МГУ и остался работать на кафедре академика Н.Д. Зелинского, в 1924–1938 гг. преподавал в должности ассистента, затем доцента и с 1935 г. профессора.

С 1938 г. Несмеянов заведовал кафедрой органической химии Института тонкой химической технологии, в 1939–1954 гг. был директором Института органической химии. В 1939 г. он был избран чл.-корр., а в 1943 г. академиком АН СССР.

В конце войны Несмеянов вернулся в МГУ, в 1945–1948 гг. был деканом химического факультета, в 1948–1951 гг. – ректором МГУ.

Он был одним из инициаторов и деятельным участником строительства комплекса новых зданий МГУ на Ленинских горах, много сил и времени уделял укреплению материально-технической базы университета. Одновременно Несмеянов занимался развитием университетской структуры: в соответствии с решениями Госкомитета по высшему образованию были реорганизованы прежние и созданы новые факультеты и кафедры, введены современные учебные дисциплины, усовершенствованы учебные планы (в частности, на всех естественных факультетах был введен курс истории соответствующей науки).

В 1948 г. биологический факультет был преобразован в биолого-почвенный и началось строительство агробиологической станции, из геолого-почвенного факультета выделен геологический факультет, в нем организованы новые кафедры.

После кончины С.И. Вавилова в 1951 г. А.Н. Несмеянов был избран президентом Академии наук (в 1961 г. ушел с этого поста по собственному желанию).

В 1954 г. он основал Институт элементоорганических соединений АН СССР и руководил им до конца жизни (с 1980 г. институт носит его имя). В 1973 г. Несмеянов был одним из академиков, подписавших письмо в «Правду» с осуждением А.Д. Сахарова.

Алексей Антонович Ильюшин (1911–1998) – механик, доктор технических наук (1939), профессор (1938) и ректор (1950–1952) МГУ, чл.-корр. АН СССР (1943), лауреат Сталинской премии (1948), автор трудов по теории упругости и газодинамике, один из основоположников деформационной теории пластичности.

В 1934 г. Ильюшин окончил мехмат МГУ, поступил в аспирантуру Института механики МГУ и заведовал лабораторией сопротивления материалов. В 1936 г. он защитил кандидатскую, а в 1939 г. – докторскую диссертацию «Деформация вязко-пластичного тела», с 1938 г. – профессор МГУ.

В 1935–1940 гг. Ильюшин был консультантом конструкторского бюро № 47 Наркомата боеприпасов и работал в Институте механики АН СССР (с 1943 г. – зав. отделом прочности). В 1940–1943 гг. он давал консультации в нескольких НИИ и ОКБ Наркомата боеприпасов. Ильюшин сыграл важную роль в модификации конструкций и технологии производства снарядов и стволов артиллерийских орудий.

После того, как в октябре 1941 г. большинство студентов и сотрудников МГУ были эвакуированы, около 40 студентов и преподавателей мехмата остались в Москве в составе группы охраны зданий и имущества университета. В их числе был и профессор Ильюшин. В 1942 г. он руководил оставшейся в Москве частью кафедры упругости и одновременно возглавлял Институт математики и механики МГУ. В 1947–1950 гг. Ильюшин был научным руководителем отдела и заместителем директора по научной работе (с 1949) НИИ-88 (впоследствии ЦНИИмаш) Министерства общего машиностроения СССР. В 1950–1952 гг. он был ректором ЛГУ, в 1952–1953 гг. – зам. научного руководителя и главного конструктора КБ Министерства среднего машиностроения СССР (Арзамас-16), в 1953–1960 гг. – директор Института механики АН СССР. Ильюшин создал отечественную научную школу механики деформируемого тела, под его руководством было защищено более 150 диссертаций.

Александр Алексеевич Вознесенский (1898–1950) – экономист, профессор (1939) и ректор (1941–1947) ЛГУ, старший брат Н.А. Вознесенского. В 1923 г. он окончил факультет общественных наук Ленинградского университета и остался в нем преподавать (с 1939 г. – профессор).

В 1940 г. в ЛГУ был создан политико-экономический факультет, и Вознесенский стал его деканом, а через год был назначен ректором университета. Весной 1942 г. он организовал эвакуацию ЛГУ в Саратов, где по совместительству исполнял обязанности ректора СГУ. В 1943 г. А.А. Вознесенский выступил с докладом «О задачах, характере и перспективах университетского образования».

После войны за короткое время усилиями А.А. Вознесенского в ЛГУ были созданы 4 новых факультета, 12 НИИ, более 40 кафедр, «Вестник ЛГУ» и университетское научное общество. В 1948 г. он был назначен министром просвещения РСФСР, а в 1949 г. арестован, осужден по «Ленинградскому делу» и 28 октября 1950 г. расстрелян (реабилитирован в 1954 г.).

Леон Абгарович Орбели (1882–1958) – физиолог, один из создателей эволюционной теории, академик (1935) и вице-президент (1942–1946) АН СССР, генерал-полковник медицинской службы. В 1899 г. он окончил с золотой медалью Тифлисскую гимназию и был зачислен своекоштным студентом в Военно-медицинскую академию (ВМА). Со 2-го курса он вел исследования под руководством И.П. Павлова.

По окончании ВМА в 1904 г. Орбели работал врачом в Николаевском военном госпитале в Кронштадте, затем перевелся в Петербургский морской госпиталь, чтобы продолжить научную работу у Павлова в ИЭМе. В 1907–1920 гг. он был помощником Павлова в физиологическом отделе ИЭМа, в 1908 г. защитил докторскую диссертацию, в 1909–1911 гг. Орбели стажировался в физиологических лабораториях Англии, Германии, Италии. По возвращении он продолжил работу помощником Павлова, получил должности доцента кафедры физиологии ВМА и профессора на Высших женских курсах.

С 1913 г. Л.А. Орбели работал в Естественно-научном институте им. П.Ф. Лесгафта (сначала – зав. физиологической лаборатории, затем – зам. директора по научной части) и был профессором физиологии и проректором по учебной работе Института физического образования им. П.Ф. Лесгафта.

В разные годы Орбели был профессором в нескольких институтах Ленинграда и Юрьевском университете. С 1917 г. он был членом редколлегии «Физиологического журнала им. И.М. Сеченова» (с 1937 г. – ответственный редактор).

В 1925 г. Орбели заменил Павлова на постах профессора и начальника кафедры физиологии ВМА, а в 1939–1950 гг. возглавлял ВМА. Кроме того, в 1936–1950 гг. Орбели был директором Института физиологии им. И.П. Павлова АН СССР, руководил Биологической станцией в Колтушах, преобразованной им в Институт эволюционной физиологии и патологии высшей нервной деятельности им. И.П. Павлова АМН СССР (см. [8, с. 357–358]).

В 1944 г. Орбели стал действительным членом АМН СССР, в 1945 г. ему было присвоено звание Героя Социалистического Труда. После сессии ВАСХНИЛ 1948 г. от Орбели потребовали не только изменить план генетических исследований, но и уволить некоторых сотрудников. Он не только этого не сделал, но и принял в штат Института физиологии декана биологического факультета ЛГУ М.Е. Лобашёва, в 1948 г. уволенного из Ленинградского университета. Однако в Колтушах все-таки убрали бюст Грегора Менделя, была прекращена работа с мушками-дрозофилами.

В 1950 г. Л.А. Орбели был уволен из Института физиологии им. Павлова (директором был назначен К.М. Быков) и с других руководящих постов. В 1956–1958 гг. он был председателем Центрального совета Всесоюзного общества физиологов, биохимиков и фармакологов им. И.П. Павлова. В 1956 г. Л.А. Орбели создал Институт эволюционной физиологии им. И.М. Сеченова и руководил им до своей кончины 9 декабря 1958 г. (см. [8, с. 357–358]).

Петр Кузьмич Анохин (1898–1974) – физиолог, доктор мед. наук, профессор, академик АМН СССР (1945) и АН СССР (1966).

В 1915 г. он экстерном сдал экзамены за 6 классов реального училища, чтобы поступить в Новочеркасское землемерно-агрономическое училище. Анохин участвовал в Гражданской войне, был комиссаром печати и редактором газеты «Красный Дон».

Во время случайной встречи с Луначарским на Южном фронте, Анохин выразил желание изучать мозг, чтобы «понять материальные механизмы человеческой души». Осенью 1921 г. он получил вызов в Петроград и направление в Государственный институт медицинских знаний (ГИМЗ), которым руководил В.М. Бехтерев. Под его руководством Анохин уже на 1-м курсе провел первую исследовательскую работу. Одновременно он слушал лекции И.П. Павлова в Военно-медицинской академии и в 1922 г. начал работать в его лаборатории.

В 1926 г. Анохин окончил ГИМЗ, получил должность старшего ассистента кафедры физиологии Ленинградского зоотехнического института и одновременно продолжал исследования головного мозга в лаборатории Павлова. В 1930 г. по рекомендации Павлова Анохина избрали заведующим кафедрой физиологии медицинского факультета Нижегородского университета, а после реорганизации факультета в Медицинский институт он одновременно руководил двумя кафедрами физиологии – в мединституте и на биологическом факультете университета.

В этот период Анохин предложил ряд новых методов изучения условных рефлексов. В предисловии к коллективной монографии «Проблема центра и периферии в физиологии нервной деятельности» (1935) он впервые дал определение функциональной системы. Позже он писал об этом в автобиографии:«…родилась концепция, которая на всю жизнь определила мои научно-исследовательские интересы… мне удалось сформулировать теорию функциональной системы, показав, что системный подход является наиболее прогрессивным для решения физиологических проблем».

В 1935 г. П.К. Анохин вместе с частью сотрудников переехал в Москву в ВИЭМ и организовал в нем отдел нейрофизиологии. С 1938 г. по приглашению главного хирурга Красной Армии, академика Н.Н. Бурденко Анохин руководил психоневрологическим сектором Центрального нейрохирургического института, где занимался разработкой теории нервного рубца. К этому же времени относятся его совместные работы с сотрудниками клиники А.В. Вишневского по проблемам новокоиновой блокады.

Осенью вместе с ВИЭМ Анохин был эвакуирован в Томск, где руководил нейрохирургическим отделением травм периферической нервной системы. По возвращении в Москву в 1942 г. он был назначен заведующим физиологической лабораторией в Институте нейрохирургии. Наряду с консультациями и операциями, Анохин вместе с Бурденко продолжил исследования, связанные с лечением военных травм нервной системы. В это же время он был избран профессором кафедры физиологии МГУ.

В 1944 г. на базе отдела нейрофизиологии и лабораторий ВИЭМ был организован Институт физиологии АМН СССР, и Анохин был назначен зав. отделом физиологии нервной системы (с 1946 г. зам. директора по научной работе, затем директор института). В 1950 г. на «Павловской сессии» физиологов его теория функциональных систем подверглась резкой критике, после чего Анохин был уволен со всех должностей и направлен в Рязань. Он вернулся в Москву в 1952 г., в 1953–1955 гг. заведовал кафедрой физиологии и патологии высшей нервной деятельности Центрального института усовершенствования врачей.

Научную работу Анохин сочетал с педагогической и общественной деятельностью: с 1955 г. он – профессор кафедры нормальной физиологии 1-го Московского мединститута им. И.М. Сеченова, член правления Всесоюзного физиологического общества им. И.П. Павлова (с 1970 г. председатель), в конце 60-х гг. создал Международный семинар по теории функциональных систем, в 1970 г. основал журнал «Успехи физиологических наук» и был его главным редактором, а также членом редколлегий ряда отечественных и зарубежных журналов; редактором раздела «Физиология» БСЭ (2-е изд.).

Основные труды П.К. Анохина: «От Декарта до Павлова. Триста лет теории рефлексов» (1945), «Иван Петрович Павлов. Жизнь, деятельность и научная школа» (1949), «Проблемы высшей нервной деятельности» (1949), «Общие принципы компенсации нарушенных функций и их физиологическое обоснование» (1955), «Биология и нейрофизиология условного рефлекса» (1968), «Принципиальные вопросы общей теории функциональных систем» (1971) и др.

Лина Соломоновна Штерн (1875–1968) – биохимик и физиолог, первая женщина – заслуженный деятель науки РСФСР (1935) и действительный член АН СССР (1939); а также академик АМН СССР с момента ее создания (1944), лауреат Сталинской премии (1943).

Лина Штерн окончила Женевский университет и осталась в нем преподавать. В 1918 г. она получила звание профессора (первая женщина – профессор Женевского университета) и возглавила новую кафедру физиологической химии.

В 1925 г. Л.С. Штерн вернулась в СССР, стала профессором 2-го ММИ им. Н.И. Пирогова (до 1947 г.) и занималась исследованиями в двух организованных ею лабораториях: в Медико-биологическом институте и Институте инфекционных болезней.

В 1938 г. Штерн вступила в ВКП(б), была членом президиума Еврейского антифашистского комитета (ЕАК), в 1949 г. арестована по «делу ЕАК. Согласно приговору 1952 г. она получила 3,5 года тюрьмы с последующей ссылкой на 5 лет. В 1953 г. Штерн по амнистии разрешили вернуться в Москву. 1 марта 1953 г. она была восстановлена в АН СССР, в 1958–1968 гг. возглавляла отдел физиологии в Институте биологической физики АН СССР, основанном в 1952 г. (в 1963 г. переведен в подмосковный г. Пущино). Официально Л.С. Штерн была реабилитирована только в 1958 г.

Л.С. Штерн – автор фундаментальных исследований клеточного дыхания, создатель концепции гемато-энцифалического барьера и других открытий в области иммунитета и продления жизни. Она разработала новый метод борьбы с шоками и во время войны обучала хирургов госпиталей; с помощью ее сывороток стало возможным лечить энцефалит, столбняк и другие болезни. Академик Л.С. Штерн скончалась в 1968 г. и похоронена на Новодевичьем кладбище.

Исаак Маркович Нусинов (1889–1950) – лингвист, литературовед и литературный критик. С 1922 г. он читал курс лекций по западноевропейской литературе в 1-м МГУ и по еврейской лингвистике во 2-м МГУ, преподавал в Институте красной профессуры и заведовал кафедрой еврейской литературы в МГПИ.

Нусинов был членом редколлегии и автором ряда статей Литературной энциклопедии, а также писал статьи по теории литературы для БСЭ. Он – автор многих статей о европейских, русских и еврейских писателях; исследования по истории литературы «Вековые образцы» (1937) и других работ. В 1949 г. И.М. Нусинов был арестован и в 1950 г. умер в Лефортовской тюрьме.

Михаил Михайлович Зощенко (1894–1958) – писатель, драматург, сценарист, переводчик. Он воевал на фронтах Первой мировой войны (награжден пятью орденами, в январе 1917 г. представлен к званию капитана), а в феврале по болезни (из-за отравления газами обострился порок сердца) отправлен в резерв. В начале 1919 г., несмотря на освобождение от военной службы, Зощенко вступил добровольцем в Красную армию, но в апреле после сердечного приступа был демобилизован. Тем не менее он остался на военной службе, поступив телефонистом в пограничную стражу. В 1920 г. Зощенко вернулся в Петроград, перепробовал несколько профессий, одновременно посещал литературную студию при издательстве «Всемирная литература», основанном Горьким в 1919 г.

В начале 1921 г. в студии сложилось сообщество писателей «Серапионовы братья» (Всеволод Иванов, Вениамин Каверин, Константин Федин и др.), членом «братства» стал и Михаил Зощенко. В 20– 30-е гг. его книги были чрезвычайно популярны, их издавали и переиздавали огромными тиражами, Зощенко много ездил по стране, его выступления пользовались невероятным успехом. В 1939 г. он был награжден орденом Трудового Красного Знамени. Когда началась война, Зощенко пытался попасть на фронт, но получил отказ как негодный к военной службе. Он поступил в группу противопожарной обороны и вместе с сыном дежурил на крыше во время бомбежек, писал антифашистские фельетоны для газет и радио.

В сентябре 1941 г. Зощенко в приказном порядке был отправлен в эвакуацию в Алма-Ату, работал в сценарном отделе «Мосфильма». Он написал серию военных рассказов, несколько антифашистских фельетонов, сценарии к двум фильмам и продолжил работу над повестью «Перед восходом солнца». В августе 1943 г. журнал «Октябрь» успел напечатать ее первые главы, но дальнейшие публикации были запрещены (в Советском Союзе она была полностью опубликована только в 1987 г.). Основная мысль повести была сформулирована самим Зощенко: «Сила разума способна победить страх, отчаяние и уныние».

В 1944–1946 гг. Зощенко много писал для театра, его пьеса «Парусиновый портфель», поставленная в Ленинградском драматическом театре, за один год выдержала 200 представлений. В апреле 1946 г. Зощенко в числе других писателей был награжден медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.».

Через три месяца в печати началась травля Зощенко, а в августе 1946 г. в постановлении Оргбюро ЦК ВКП(б) подверглись разгрому журналы «Звезда» и «Ленинград» «за предоставление трибуны писателю Зощенко». Он был исключен из Союза писателей и вынужден зарабатывать на жизнь переводами: его не просто перестали печатать, нельзя было упоминать его имя даже как переводчика. В июне 1953 г. Зощенко был заново принят в ССП, бойкот ненадолго прекратился. Последние годы жизни он жил на даче в Сестрорецке.

М.М. Зощенко скончался 22 июля 1958 г. и был похоронен на сестрорецком городском кладбище (похоронить его на «Литераторских мостках» Волковского кладбища власти не разрешили).

* * *

Послесловие

И сказали они: построим себе город и башню, высотою до небес, и сделаем себе имя…

Ветхий Завет, Книга Бытия, 11:4⁵²⁴.

На обложке этой книги изображен Дворец Советов, каким он должен был быть по проекту. На наш взгляд, все, что с ним связано, символизирует эпоху строительства социализма в Советском Союзе. Символом предшествовавшей эпохи «просвещенного большевизма» является для нас Днепрогэс. Сравним эти две стройки.

Впервые идея воздвигнуть в Москве Дворец Советов была высказана в 1922 г. в выступлении С.М. Кирова на Первом Всесоюзном съезде Советов, на том самом, на котором было провозглашено создание СССР. Он проходил в здании Большого театра.

Киров, в частности, сказал: «Я думаю, что скоро потребуется для наших собраний, для наших исключительных парламентов более просторное, более широкое помещение. Я думаю, скоро мы почувствуем, что под этим куполом уже не умещаются звуки «Интернационала». …О нас много говорят, нас характеризуют тем, что мы с быстротою молнии стираем с лица земли дворцы банкиров, помещиков и царей. Это верно. Воздвигнем же на месте их новый дворец рабочих и трудящихся крестьян, соберем все, чем богаты советские страны, вложим все наше рабоче-крестьянское творчество в этот памятник и покажем нашим друзьям и недругам, что мы, «полуазиаты», мы, на которых до сих пор продолжают смотреть сверху вниз, способны украшать нашу грешную землю такими памятниками, которые нашим врагам и не снились».

Заметим, что это было сказано и одобрено, когда страна находилась в разрухе после недавно закончившейся Гражданской войны. А «все, чем богаты советские страны» и все «рабоче-крестьянское творчество» предлагалось вложить не в производство, науку, культуру, здравоохранение, образование и т.п., а в памятник!

Ждала ли страна от государства чего-то иного? По-видимому – нет. И тогда, и много раз позже советское руководство вместо назревших мер предлагало народу некоторый «опиум», чтобы он отвлекся от терзавших его проблем. Создается впечатление, что это всех устраивало. Почему – вопрос к социальной психологии. Но она пока не дает ответа. Как и на вопрос о причинах типичного для многих советских людей мнения, что кругом враги и что на нас смотрят сверху вниз, как на «полуазиатов».

По замыслу партийного руководства Дворец Советов строился не только в качестве здания для проведения собраний, съездов и размещения органов государственной власти. Величественное сооружение должно было стать «эмблемой грядущего могущества, торжества коммунизма не только у нас, но и там, на Западе».

Подчеркнем: осознавая что «могущество» и «торжество» пока лишь только «грядущие», решили достигать их, начав с эмблемы… При таком состоянии умов не удивительно, сколько сил пришлось потратить Ленину, чтобы убедить большевиков в необходимости НЭПа, многими воспринимавшегося как предательство коммунистической идеи.

Вспомним, что согласно марксизму социализм может прийти на смену только такому капитализму, который достиг пределов своего развития. В России это еще не произошло, а социализм строить начали. Значит, как не раз отмечал Ленин, предстоит решать такие проблемы, которые должны были быть решенными при капитализме. Наряду с развитием производства к ним относится и повышение качества населения.

Поэтому образование и просвещение на основе быстро развивающейся науки должны бы быть постоянными и важнейшими задачами советской власти. Они были такими в 20-е – начале 30-х годов, но ограничивались уровнем ликвидации безграмотности, созданием техникумов, рабфаков и т.п.

Вернемся, однако, к Дворцу Советов. Строительство столь грандиозного здания нельзя было осуществить в годы разрухи после Гражданской войны. Поэтому оно было отложено.

Тем не менее в 1924 г. члены Ассоциации новых архитекторов предложили в качестве площадки для будущего дворца место храма Христа Спасителя (см. [125, с. 187–188]). Исследовали ли архитекторы грунт под храмом, чтобы убедиться, что он выдержит гигантское здание Дворца Советов? Известно, что нет. Для них это не было важным вопросом, как и для советского руководства.

5 июня 1931 г. состоялось заседание Политбюро ЦК ВКП(б), посвященное реконструкции Москвы. Оно, в частности, постановило снести храм Христа Спасителя и на его месте построить Дворец Советов. Это решение было конкретизировано 13 июля 1931 г. на заседание ЦИК СССР.

В 1931 г. начало работу Управление строительством Дворца Советов при Президиуме ЦИК СССР. Оно регулярно составляло Бюллетень, который тиражом около 250 экземпляров выпускало издательство Мособлисполкома (в 40-е гг. Бюллетень выпускал Отдел технической пропаганды).

С февраля по май 1931 г. проходил закрытый конкурс на проект дворца, предварявший открытый всесоюзный конкурс. Отбором и оценкой конкурсных работ занималась комиссия под руководством Г.М. Кржижановского.

Были сформулированы общие требования к проектам: в здании должны быть Большой зал, вмещающий несколько тысяч человек и предназначенный для проведения сессий Верховного Совета и крупных праздничных мероприятий, и Малый зал – для собраний и театральных постановок. Были выдвинуты также требования к внешнему виду сооружения и срокам строительства.

На предварительном этапе не оказалось проекта, полностью удовлетворявшего представлению о будущем Дворце Советов, и 15 июля 1931 г. в ЦК ВКП(б) было принято решение о проведении следующего этапа, уже открытого, причем требования к проекту были уточнены.

Открытый всесоюзный конкурс проходил с 18 июля по 1 декабря 1931 года. В общей сложности комиссия рассмотрела 160 проектов, 24 из них были представлены зарубежными участниками; 135 проектов – на конкурсной основе, 13 – вне конкурса, 12 выполнялись на заказ.

В конкурсе участвовали все известные советские архитекторы, несколько архитектурных коллективов, а также архитекторы из США, Франции, Голландии и других стран. Из них самым знаменитым был французский архитектор Ле Корбюзье, однако его новаторский функционалистский проект не мог удовлетворить сталинским художественным вкусам.

5 декабря 1931 г. храм Христа Спасителя был взорван, и после расчистки руин в 1935 г. началось рытье огромного котлована для фундамента Дворца Советов.

Взрыву храма предшествовали два знаменательных события: самоубийство Владимира Маяковского (14.04.1930) и написание Андреем Платоновым философской повести «Котлован» (1930 г.). На то они и гении, чтобы почувствовать, что вся страна превращается в «котлован», со дна которого предполагается воздвигнуть некий дворец. Причем с нулевыми шансами на успех, если делать это будет не свободный и просвещенный народ, а «пролетарское вещество» (образ, созданный Платоновым).

В гимне большевиков «Интернационал» есть такие слова: «Весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем мы наш, мы новый мир построим, кто был ничем, тот станет всем».

Заметим, что в обоих оригинальных (французских) текстах «Интернационала» ничего не говорится о разрушении «мира насилья». Только во втором (окончательном) тексте сказано, что «мир изменится в своей основе». Разрушение противоречит марксистской диалектике, точнее – закону отрицания отрицания. Тем не менее идея разрушения «до основанья» или даже глубже, до «котлована», руководила многими действиями ВКП(б).

15 декабря 1931 г. в Музее изобразительных искусств им. Пушкина открылась выставка проектов, а 28 февраля 1932 г. состоялось подведение итогов конкурса. Лучшими были признаны три проекта: И.В. Жолтовского, Б.М. Иофана и американского архитектора Г.О. Гамильтона. Им были вручены высшие премии по 12 тыс. руб. Несколько проектов удостоились первых, вторых и третьих премий.

Подчеркнем, что победителями конкурса стали три проекта, т.е. тот, который подлежал реализации, выбран не был. Заметим также, что в конкурсах участвовали архитектурные проекты. После того, как архитектурный проект утвержден, нужно еще разработать конкретный проект строительства, обоснованный инженерными расчетами. Такого проекта не было. Тем не менее в 1932 г. начальником строительства Дворца Советов был назначен бывший заместитель начальника строительства Днепрогэса В.М. Михайлов⁵²⁵.

Напомним, что строительство гидроэлектростанции на Днепре было предусмотрено планом ГОЭЛРО (1920 г.). Ее проект разрабатывался под руководством И.Г. Александрова⁵²⁶ – директора созданной в январе 1921 г. проектной организации Днепрострой. Ее сотрудники изучали найденные в архивах Петрограда и Киева данные ранее выполненных на Днепре геодезических и гидрологических изысканий, в летние месяцы проводили изыскательские работы на месте будущего строительства. Александров был командирован в США для консультаций по законченному проекту.

Строительство Днепрогэса началось в 1927 г. Его возглавил А.В. Винтер⁵²⁷. Уже во время строительства он улучшил проект гидроэлектростанции, разработанный под руководством Александрова и проект производства работ американской фирмы Х. Купера⁵²⁸.

В числе руководителей строительства Днепрогэса был и Б.Е. Веденеев⁵²⁹. Архитектурный проект зданий Днепрогэса был разработан В.А. Весниным в 1929 г.

Вот в такую команду выдающихся инженеров внедряют необразованного партийного функционера В.С. Михайлова. Зачем? Ведь, как отмечал, например, Купер, административный штат управления строительством был и так раздут сверх всякой меры⁵³⁰.

Дело в том, что СССР входил в новый этап своей истории. Наступала пора всем руководить не специалистам, а чиновникам.

Удивительно, почему Ленин в «Письме к съезду» (1922 г.), отмечая, что Троцкий и Пятаков характеризуются «чрезмерным увлечением чисто административной стороной дела», не отметил эту же черту в характере Сталина. Возможно, что с точки зрения Ленина она не выглядела существенным недостатком для генсека партии, которым был тогда Сталин. Важнее была его грубость, нетерпимость и нелояльность. Именно за эти черты характера Сталина Ленин предложил сместить его с поста генсека. Увы, XII съезд РКП(б) (1924г.) посчитал целесообразным оставить Сталина на его посту. В дальнейшем наша страна очень часто страдала от чрезмерного администрирования Сталина и его чиновников, а также от сталинистов последующих эпох

Но вернемся к Дворцу Советов. В июне 1933 г. главным архитектором дворца был назначен Б.М. Иофан, его заместителем – академик архитектуры В.А. Щуко. Соавторами Иоафана в разработке окончательного архитектурного проекта стали В.А. Щуко и В.Г. Гельфрейх. Они предлагали разные варианты, но ни один не был утвержден. Тогда Управление строительством отправило архитекторов и инженеров в США, чтобы они переняли у американцев умение возводить высотные здания.

Управление строительством, видимо, даже предположить не могло, что архитекторы, вернувшись из США, предложат в 1937 г. не проект Дворца, как памятника, который «врагам и не снился», а так называемый «финальный» проект в стиле американских небоскребов с той лишь спецификой, что на его крышу предлагалось установить стометровую статую Ленина, чтобы Дворец Советов стал самым высоким сооружением в мире: его полная высота равнялась 415 метрам⁵³¹.