Kitabı oku: «Миры во вселенной. Вопросы без ответов, или Трагедия века», sayfa 4

– Теотихуакан кстати находится в 50-ти километрах от Мехико, – оживлённо дополнил Кен. – Не больше суток езды.

– Или часок полёта в самолёте, с компанией «Амэрикан Эйрлайнс», – съязвил Сэм.

– Ну всё, хватит вам, – Кэрол заметила как из-за соседнего столика за ними уже наблюдает пара любопытных глаз, и ей повидимому стало неловко.

– А всё же в Шамбале было бы здорово побродить, – снова принялся за старое Гэбриэл.

– Ну само собой разумеется, – усмехнулась Кэрол, – любой бы хотел.

– В наших кругах ходит такая шутка, – продолжил Сэм. – Кто не был в Шамбале, тот не знает цену рая.

– 1:1 Сэм, – шутливо подметила Кэрол.

– Коллеги, хотите 2:1? – воскликнул Кен.

– Мы слушаем! – деловито произнёс Сэм.

– Кто не был на Луне, или Марсе, тот вообще не был нигде, если на то пошло.

– Тогда 3:1, – вошла в азарт Кэрол. – Кому в спину не дышали боги Шамбалы, кто не бродил по загадочным поверхностям Луны, или Марса, и не испытывал безумного эпотажа от путешествия в параллельном мире, – последнее она подчеркнула особенно, – тот не был нигде, и не чувствовал ничего.

– Браво! – Двое коллег тут же ей зааплодировали.

– Ну что посмеялись? А теперь серьёзная информация. – Кен неожиданно решил перейти в другое словесное русло. – Информация насчёт уже затронутой темы. Если вам это будет интересно.

– Насчёт Марса? – подал голос Сэм.

– Да, дак вот: на следующей неделе, мои коллеги из Дэвидсонского космического научного центра, совместно с ребятами из НАСА, собираются осуществить полёт на Марс. Целью этого полёта будет служить более подробное изучение долин Маринер, поскольку раньше они уже изучались, и вообще самоцель так скажем войти в более тесный контакт с Марсом. Несмотря на то, что в наши дни, к примеру для исследования минеральных пород почвы и горных пород, на марсоходах уже установлены специальные приборы: инфракрасные спектрометры, тем не менее Марс изучен ещё далеко не до конца. В продолжение темы о красной планете. Может кто из вас коллеги слышал такую интересную информацию, что совсем недавно Хаббловский космический телескоп, расположенный на околоземной орбите, измерил атмосферу Марса, и точно предсказал его погоду.

– Это не новость, – пояснил Сэм.

– Хорошо Сэм, может для тебя тогда будет новостью тот факт, причём абсолютно новейший факт, что президент компании «Пионер Астронаутикс», а также глава международного марсианского сообщества: «Марс Сосайети» Роберт Зубрин, совместно с Крисом Маккеем, хотят создать на Марсе фабрики, производящие искусственные парниковые газы, с целью, через несколько десятков лет получить на этой планете атмосферу. Ибо сейчас там, кроме губительных факторов, таких как: солнечный ветер, космическое излучение и ультрафиолет, нет ничего более. – Подобное, как показалось Кену, смогло заинтересовать безразличного до этого Сэма. Впрочем его заинтересованность была нужна Кену так же, как собаке пятая нога, поскольку он не страдал низкой самооценкой. Но вот проявленная сейчас заинтересованность со стороны Кэрол, для него имела большое значение, и потому он сам, с не меньшей заинтересованностью соответственно продолжил: – В качестве парникового газа, Крис и Роберт хотят использовать перфлюорометан (СF-4). – Он сделал паузу, и как раз в этот момент к нему обратился Сэм:

– Скажи Кен, а сколько в наших земных сутках на Марсе длятся времена года? – и Кен не заставил себя ждать с ответом:

– Точных цифр я не знаю, – произнёс он, – но знаю наверняка, что для северных полушарий Марса это отношение составляет примерно 2 к 1-му (Марс к Земле).

– А что насчёт воды на Марсе?

– Ты имеешь ввиду куда она девалась? – задал встречный вопрос Кен.

– Да, – ответил Сэм, чуть поколебавшись.

– Этого учёные пока не знают: либо она испарилась в атмосферу, либо впиталась почвой, либо есть где то в замёрзшем виде. Тем не менее, упомянутый уже мной перфлюорометан, и будет способствовать возникновению на Марсе воды, лет через 50 с момента начала эксперимента… А вот, интересный факт коллеги: на Земле недавно, на глубине 200 м. были обнаружены вещества метаногены, питающиеся водородом, и дышащие углекислым газом. Доказано, что они могли бы существовать и на Марсе. – Кен Браун задумчиво посмотрел на Кэрол и та, словно увидев в этом какой-то знак, резко ожила:

– Это всё безумно интересно, но я хотела бы теперь, если вы не против, сообщить вам нечто интересное уже из своей области.

– Мы слушаем, – воскликнул Гэбриэл, раскинувшись на стуле (будто сидел не в кафе, а где нибудь в ночном клубе) и Кэрол начала:

– Кто нибудь из вас знает, что такое «токамак»? – Она поочерёдно посмотрела на обоих коллег.

– Я знаю, это что-то из области науки, – попытался пошутить Сэм.

– Ну понятно не из области археологии Сэм, – в ответной манере отреагировала она и продолжила: – итак «токамак» -это довольно крупная установка, для снабжения людей в будущем новым видом энергии. Энергии, получаемой под воздействием сверхбольших температур, в пределах около 100 млн. °С.

– Ого! – Кен даже присвистнул, но Кэрол спокойно продолжила:

– При столь больших температурах, в реакторе установки будет формироваться долгоживущая, горячая плазма высокой плотности. При достижении определённых параметров плазмы, в ней начинается термоядерная реакция синтеза ядер гелия, из исходного сырья: протонов водорода (дейтерия и трития). Что такое термоядерная реакция вообще? Это реакция слияния ядер, инициирующаяся за счёт энергии теплового движения, позволяющей атомным ядрам преодолевать силы кулоновского отталкивания и сближаться настолько, что начинают действовать силы притяжения ядер. А ядра в этом случае притягиваются за счёт искусственно созданного в реакторе установки магнитного поля. При этом, насколько вы понимаете, при раскрытии «токамака», человек может подвергнуться сильнейшему воздействию ионизирующего излучения.

– Слушай Кэрол, – устало произнёс Сэм, – не обижайся, но для меня вся эта лекция пустой звук, также, как для тебя пустой звук скажем какая-нибудь тайна дольменов.

Кэрол улыбнулась:

– Ничего Сэм, я немного наслышана и об этом.

– Не важно, – спокойно продолжил тот. – Лучше скажи главное, если уж на то пошло. Например сколько времени это твоё устройство будет снабжать людей энергией?

– Порядка нескольких миллионов лет точно.

– А у этого устройства есть имя, кроме «токамака»? – неожиданно задался вопросом Кен. – И кто его изобрёл?

– Да, наиболее известный из современных представителей «токамак» JET-конструкция европейского сообщества, что был создан в городе Абингдон, недалеко от Оксфорда, в научном центре «Калхэм лаб», и финансируется международной организацией «Евратом».

– А ты не задумывалась Кэрол над следующим вопросом?

– Я слушаю Сэм.

Гэбриэл обдумал, как его сформулировать:

– Я конечно не дока по части физики высоких и средних энергий, но может тебе бы стоило попробовать взять за основу своего прибора, над которым ты сейчас работаешь этот «токамак»? Нет?

– Хм, действительно, как же я об этом раньше не подумала? – наигранно удивлённо произнесла она. – А я к чему это всё сейчас рассказываю Сэм, как ты думаешь? И там, и там формируется мощный луч, с той разницей, что в одном случае это так называемый «плазменный шнур».

– Только не надо упрекать меня в отсутствии логики Кэрол.

– Да, я уже задумывалась над этим вопросом, и причём неоднократно, вот и пришла к выводу, что этот «токамак» (кстати первый его предшественник был изобретён уже давненько) в какой то мере и послужит за основу моего будущего творения. Ты просто далёк от физических процессов Сэм.

– Ну конечно, я же археолог, – с грустью выдохнул тот.

– Ну не обижайся, – Кэрол дружелюбно улыбнулась. – Я ни это имела ввиду, просто…

– Просто мы все уже устали и нам пора домой, – за неё закончил Кен Браун. Он посмотрел на часы и констатировал: – сейчас 20⁰⁰ часов.

– Да ты прав, – согласилась Кэрол, потом Сэм, а после, спустя пару минут, они уже садились в припаркованный у кафе «додж». Машина тронулась с места, и в следующий момент их снова встречал, но только на сей раз в неповторимом вечернем блеске городок Сэнт-Луис…

Кэрол вдруг задумалась о завтрашнем дне. Он должен был сулить ей (по крайней мере так хотела Кэрол в идеале) максимальный прорыв в безумной жизненной гонке за поиски истины и оправданного риска, перед её научным детищем. «Берт Сайлонс с дядей-это последние, реальные надежды на „научное воскрешение“ – думала она». Почему-то только на них сейчас (ни на Дилана Шэллмэна, ни на Ллойда Коува), а именно на этих двух человек она возлагала все свои остатки надежд. «А что, если и эти последние надежды завтра рухнут, – неожиданно заговорил в ней пессимист». Кэрол увидела свет фар, моментально повернув руль в сторону, а вскоре и свернула на другую дорогу. «Итак завтрашний день покажет» … Кэрол внутренне улыбнулась, и питая последние надежды на завтрашний день, задумалась о приятном, но невосполнимо ушедшем эпизоде из прошлого. В этом эпизоде она с дочерью (тогда её дочери было 10 лет, сейчас уже 16, «как быстро летит время») играла в игру «Попробуй догони». Обе гонялись друг за дружкой как умалишённые, пока не позвонил папа. Папа пришёл в отличном настроении. Тот день подарил ему повышение, а значит был повод возобновить беготню. Только на сей раз Кэрол и маленькая Джулия убегали от папы. В итоге он поймал последнюю, а когда поймал, то крепко сжал в объятиях и подняв над головой раскрутил с такой силой, что маленькая Джулия смеялась до безумия, пока этот смех не перерос в радостные взвизгивания: папа хватит, хватит прекрати! Но папа в тот миг и не думал прекращать. Он смеялся по детски наравне с дочерью, и Кэрол не смогла удержать улыбку, вспоминая это. Только сейчас Кэрол начала понимать по настоящему что они расстались напрасно. Дарт вскоре нашёл себе другую пассию, однако от положенной долгом уплаты алиментов всё же не отказался, и обращаться в суд не пришлось. «Он всегда так тепло к нам относился, – подумала Кэрол, – в отличии от некоторых, самоуверенных сукиных сынов, которые всю жизнь только и делают что пьют и бьют своих жён». Маленькая Джулия (для матери она всегда ребёнок) и по сей день не применёт нет-нет да указать Кэрол (словно мамой в данном случае выступает не она, а Джулия) что её расставание с папой было напрасным и несправедливым. В момент этих слов, грусть в глазах дочери настолько сильная, что Кэрол действительно начинает каяться в своём тогдашнем, нелепом поступке. А всему виной выступила глупая ревность, когда её соседка, повидимому положив глаз на её мужа, просто напросто наплела ей-Кэрол всякий бред относительно измен Дарта. На самом деле никаких измен не было, а её соседка, кстати «хорошая подруга», сочинила всё это на ходу с такой превосходной лёгкостью, что Кэрол глупая и клюнула, а затем закатила мужу дома безумный скандал, и на его разумные доводы закрывала глаза. Она его даже слушать не хотела. В итоге пошли серые будни с игрой в «молчанку», у Дарта наконец взыграло элементарное мужское самолюбие, и он расстался с ней. «Если ты веришь какой-то запавшей на меня подруге больше, чем собственному мужу, нам больше не о чем разговаривать дорогая и лучше расстаться». Эти его слова, полоснули её как ножом по горлу, а когда она всё поняла было уже слишком поздно, однако, было ещё не поздно для того, чтобы «вскрыть карты» перед своей фальшивой подругой. В тот момент Кэрол готова была её убить. Она вспомнила какую хорошую пощёчину ей тогда залепила, пытаясь хоть как-то отомстить за разрушенное семейное счастье, и от того её улыбка на лице сейчас засияла ещё шире (нисмотря на то, что она стала думать о грустных эпизодах из жизни). Лжеподруга, её звали Кэт («и имя то какое подходящее: „кошка“, гулящая кошка отбивающая мужей»), оскорбила тогда свою соперницу, но та в ответ влепила ей вторую пощёчину. «Да, это было здорово, – подумала Кэрол, и тут же вздрогнула от неожиданности, услышав голос Сэма».

– Ты над чем улыбаешься Кэрол?

Она посмотрела в зеркало заднего вида и увидела в нём удивлённое выражение лица Сэма Гэбриэла.

– А так, не обращай внимания. Просто вспомнила забавный эпизод из жизни.

– А-а-а, – как то недоверчиво протянул Гэбриэл, а затем отвернулся к окну, изучая вечерние пейзажи…

Вскоре Кэрол высадила обоих коллег (Сэм жил ближе, и потому она ещё успела немного поговорить с Кеном, впрочем о несущественном), а после, спустя несколько минут и сама подъехала к своему дому. Благо что рядом с ним располагалась недорогая (два преимущества сразу) автостоянка и Кэрол, как всегда, припарковав на ней машину, направилась домой. Там её встретила Джулия. Однако уже не та Джулия, что раньше: радостная, ликующая, готовая при первой возможности поделиться с матерью всем, чем только можно. «Ну и что? Что такого в том, что она изменилась? Это вполне естественно, – думала Кэрол. – Дети все меняются с годами. Их начинает меньше и меньше тянуть к родителям, больше к друзьям и подругам. Такова, природа взаимоотношений матери и ребёнка. В конце-концов я и сама когда-то была такой, а потому сейчас не имею никакого права обижаться на свою дочь. Да и на что обижаться? На то, что она при первой встрече не прыгает мне на шею? Это уже выглядело бы по меньшей мере нелепо… Итак-дети меняются, „сэ ля ви“ дорогая». Кэрол прошла на кухню и Джулия зашла туда вместе с ней.

– Слушай ма, тебе сегодня звонили, – безразлично произнесла она.

– Мужчина, женщина?

– Мужчина.

– А он не представился?

– Да, он представился Диланом Шэллмэном, – с той же интонацией пояснила дочь.

– Ах Дилан, Дилан, старый, добрый Дилан. Джулия, ты ведь знаешь его чуть ли не с пелёнок, а впрочем почему чуть ли-с пелёнок, – она рассмеялась, – а говоришь так спокойно, словно это звонил кто то посторонний.

– Ма, а что я должна делать, прыгать от радости и петь?

«Действительно, – подумала Кэрол», а вслух произнесла:

– Но разве ты не помнишь Джулия, как мы все вместе играли в «Монополию» и ездили в водный парк «Уайлдвуд», в Кливленде, как…? – Кэрол запнулась, решив, что продолжать бесполезно. – Как он попросил тебя, когда звонил, передать мне что-то важное? – Она улыбнулась.

– А как ты угадала? – наконец улыбнулась и Джулия. – Да, он просил передать чтоб ты завтра, как освободишься срочно приехала к нему. Он сказал там будет Лиза Уорренс, и добавил, что это очень важно относительно какого-то там эксперимента. Кстати, а что за эксперимент мам, ты мне ничего об этом не рассказывала? – Улыбка по прежнему не сходила с лица Джулии, теперь вверх взяло элементарное подростковое любопытство.

Кэрол отвернулась, начав волноваться: «ну Дилан, ну молодец. Хоть он и старый добрый друг, но язык его иногда подводит». Кэрол повернулась к дочери, стараясь сохранять невозмутимое спокойствие:

– Помнишь я говорила тебе, что занимаюсь сейчас разработкой своего нового изобретения, а впрочем ты и сама небось уже рылась в компьютере, пытаясь удовлетворить любопытство.

– Да мам, – Джулия засияла, клюнув на её ложь. – Я конечно не разбираюсь в этих всяких научных разработках, но помоему это круто.

– Ну спасибо дочь, – печально выразила Кэрол, – хоть ты меня поддерживаешь в отличии от того же шефа, а мне почему-то кажется, что у меня ничего не получится с этим изобретением.

– Да брось ма, помоему у тебя получится самое что ни на есть произведение искусства. А сейчас ты извини, я пойду спать, мне завтра рано на первую лекцию.

«Да уж, произведение искусства, – с сомнением подумала Кэрол. – Одно „произведение искусства“ уже раз приводило к печальному финалу, неизвестно что будет из второго». Однако она улыбнулась, довольная поддержкой дочери, а затем окликнула её, находящуюся уже в спальне:

– Джулия?

– Я слушаю, – донеслось усталое из-за стены.

– Ты уже кушала? Там в холодильнике сэндвичи с беконом и KOLA.

– Да я поела, спасибо.

Кэрол удовлетворённо кивнула сама себе, и снова погрузилась в свои мысли: «Итак, первым делом завтра с работы я съезжу к Берту Сайлонсу, затем заскочу к своему дяде, а уже после, в завершении к Дилану. Ещё немного подумав и окончательно решив что завтрашний день принесёт ей плоды удачи в отношении интересующих её тем, она выключила свет и тихо пройдя в спальню, чтобы не разбудить (уже уснувшую) дочь легла спать.

Глава 6

– Ну и что вы обо всём этом думаете Дмитрий Сергеевич?

– Не то, что думал сначала.

– То есть? – изумился собеседник.

– Я думаю, что нам не стоит ввязываться в это дело с учёным, потому что… ты же мне сам говорил, что в том эксперименте была замешана американская сторона. Понимаешь меня? И потом, – абсолютно спокойно продолжил Дмитрий Сергеевич, не дав Андрею ответить: – нам уже давно следовало бы обращаться друг к другу на ты. В конце концов мы оба врачи одной квалификации.

– Ты прав коллега, – наконец Андрей позволил себе улыбку. Он мог себе её позволить сейчас, поскольку трипанацию делать не пришлось и учёный уже вовсю разговаривал с врачами. Он быстро пошёл на поправку, нисмотря на то, что у него были существенные повреждения височной части. Как ни парадоксально, но факт был налицо. – Ты прав, – повторил Андрей, и продолжил меняя тему: – что там показала компьютерная томография?

– А ничего особенного.

– Но…?

– Зато эхокардиограмма показала нам кое что интересное.

– Что именно? – В глазах Андрея мелькнуло любопытство.

– Пойдём покажу, – и Дмитрий Сергеевич направился в свой кабинет. Андрей пошёл за ним, а когда они зашли (Андрей зашёл последним), тот попросил его закрыть за собой дверь и молодой врач закрыл, а Дмитрий Сергеевич достав из какой-то стопки на столе заключение, одел очки и принялся зачитывать: – Вот смотри, Жуковский Сергей Павлович, 59-го года рождения. Проживает…

– Это не важно, – неожиданно прервал его Андрей и Дмитрий Сергеевич посмотрел на него, словно говоря: «Имей уважение к собеседнику», а затем снова продолжил читать, однако теперь самое главное (повидимому всё же приняв во внимание слова коллеги):

– Здесь визуализируются явные отклонения от нормы. Вот например: фракция выброса и фракция укорочения левого желудочка повышены. Сам левый желудочек и левое предсердие слегка увеличены. – Далее он продолжил как бы сам себе: – митральный клапан не изменён, масса миокарда вроде в норме, хотя нет, слегка превышает её, движение створок разнонаправленное, корень аорты и аортальный клапан не изменён, зоны гипокинеза не обнаружены. А вот! – воскликнул он. – Наблюдаются септальные дефекты и изменения в листках перикарда. Допплерометрия показывает наличие патологических потоков. – Неожиданно он слегка стукнул правой рукой по листку с заключением. – Полости сердца увеличены, но опять же толщина и экскурсия стенок в норме, а ультразвуковая картина показывает патологические изменения в области всего сердца. – Он положил листок с заключением на стол, и сняв очки внимательно посмотрел на коллегу. – Ну и что ты думаешь о таком, прямо скажем невесёлом диагнозе Андрей?

Тот пожал плечами:

– Не знаю, может это последствия эксперимента.

– Да, я не сказал самого главного, – неожиданно спохватился Дмитрий Сергеевич. – Электрокардиограмма показывает наличие в его сердце синусовой аритмии повышенной степени. Вообще синусовая аритмия, насколько тебе известно Андрей, считается нормой до подросткового возраста, пока сердце ещё так сказать не начало функционировать в полной своей мере, но не в его же возрасте, и не в такой степени.

– Понятно, – задумчиво поддакнул Андрей, а затем продолжил: – Как он вообще такой весь больной вовсю общается с врачами??? Сердце работает ни в норме… Сотрясение мозга… Подобный диагноз с сердцем ладно, хоть не ладно конечно, но терпимо, однако с повреждением височной части… Да он как минимум должен пролежать без сознания очень долгое время в этом случае… И эта патология в сердце опять таки мне не даёт покоя. Что там за эксперимент проводился?

– Ты снова подходишь всё к той же теме, – лёгкое недовольство мелькнуло в словах собеседника.

Однако Андрей не унимался:

– И всё же?

– Извини, но я не хочу больше говорить про этот чёртов эксперимент, – взорвался Дмитрий Сергеевич. – Меньше знаешь-крепче спишь. Мало тебе того, что об этом «фокусе» умалчивает пресса?

– Эксперименте, – спокойно поправил его Андрей. – Вещи надо называть своими именами.

– Да хоть колдовство, мне плевать. Не знаю как ты, но лично я не хочу загреметь под фанфары. Мне ещё дорога моя работа Андрей.

– Да что ты так кипятишься? – спокойно парировал тот. – А если учёный вдруг откроет нам что-то интересное, но при этом мы унесём это в могилу?

– Вот именно, последнее ты правильно подметил, – с раздражением произнёс Дмитрий Сергеевич. – Можешь идти и сделать попытку поговорить с этим «Рэмбо», но в случае, если вдруг тобой заинтересуются какие то службы, а они тобой явно заинтересуются в подобном случае, то я тебя не знаю и вообще вижу в первый раз.

Андрей расхохотался.

– Чего ты смеёшься, – не выдержал второй врач.

– Послушать тебя, дак это дело государственной важности, – на что Дмитрий Сергеевич устало махнув рукой в сторону коллеги, развернувшись направился по коридору в какую-то палату:

– Иди к своему учёному побеседуй, но меня в это не впутывай, – напоследок произнёс он.

– Ну вот и познакомились, – усмехнулся Андрей, а затем направился к палате в которой лежал объект, точнее правильнее будет сказать субъект их ссоры.

Его поместили в отдельную палату, и сейчас учёный встретил Андрея довольно оживлённо: махнул ему рукой в знак приветствия, и заёрзал в своей постели.

– Я смотрю наш больной (к этому времени врачи уже извлекли пулю из плеча учёного) пошёл на поправку! – На что тот отреагировал странным образом: почему-то указав взглядом куда то в противоположную сторону. Андрей моментально среагировал, но не увидев там ничего необычного, пристально уставился на учёного: «А может нет никакого смысла говорить с умалишённым, – мелькнула мысль, а за ней вдогонку другая, – ни смотря на то, что трипанация не будет произведена, результаты обследований совсем не утешительные… Всё равно никакой толковой информации от него сейчас не добьёшься». Андрей уже собрался было выбросить из головы затею допросить учёного, как тот, словно читая его мысли произнёс:

– Я знаю, вы считаете меня сумасшедшим, уверяю вас это не так. Я был там и я всё видел. – Он даже слегка приподнялся на локтях.

Андрей уже хотел было спросить: видели что?, как тут же остановил себя: «а есть ли смысл об этом спрашивать?»

Учёный окончательно приподнялся на локтях и собрался рассказывать, но Андрей прервал его:

– Нет, не утруждайте себя, вам сейчас не желательно совершать лишних движений.

– Ничего, терпимо, – спокойно ответил учёный, и чуть подумав продолжил: – вы мне конечно сейчас не поверите… Не знаю вообще стоит ли мне вам об этом говорить, но чувствую я себя сейчас нормально, поскольку эти существа, когда прикоснулись ко мне, передали мне какое-то тепло, а в следующий момент я сразу пришёл в себя. Я напрасно в них стрелял испугавшись. Это какой-то высший разум. Они вылечили меня, понимаете?

– Это просто к вам вернулись чувства, и вы пришли в сознание, – попытался переубедить его Андрей, но тут же подумал: «А собственно зачем я вообще пытаюсь переубеждать сумасшедшего?» И неожиданно учёный, задумчиво посмотрев в глаза Андрею, произнёс нечто такое, чем поверг его в шок:

– Нет, я не сошёл с ума в момент стрельбы на улице, как об этом считают многие… в том числе и вы. Почему вы мне не верите? Знаю, всё это звучит как полный бред, но я правда видел каких то… каких то, я не знаю даже как их назвать. Это концентрация фотонов, частиц света, или что-то в этом роде, я не знаю, природа их мне неизвестна, но в простонародье это так называемые кластеры: сгустки концентрической энергии, однако там есть ещё… мыслеформы.

– Мысле-что? – удивился Андрей.

– Это долго объяснять по научному, а говоря проще, это ваши мысленные образы. То, о чём вы думаете, в любой момент может воплотиться в реальность… но ни здесь, ни в нашем мире, а там. И вот, когда время смещается…

– О чём вы говорите? – не выдержал Андрей.

– Это всё эксперимент. Я объясню: под воздействием мощного, магнитного поля мои клетки разрушились, и теперь периодически я проникаю в эти миры, но только на несколько мгновений. Однако, даже этих нескольких мгновений вполне достаточно, чтобы жизнь показалась адом.

– А в тот момент, когда я зашёл к вам, вы тоже видели этих… существ? – осторожно спросил Андрей.

– Да!

«Боже, неужели я и вправду говорю с сумасшедшим?»

– По поводу мыслеформ, – спокойно продолжил учёный, – сейчас я вижу то, о чём вы думаете. – Его лицо изменилось. – Не советую вам видеть подобное.

Андрей смутно представил, что может сейчас видеть учёный, и его внутренне передёрнуло. «Вот уж действительно хорошо, что я этого не вижу». Тут Андрей понял, что попытка пролить свет-любопытства на тайну с экспериментом оказалась бесплодной, и он развернувшись направился к выходу. – Вам сейчас нужно хорошенько отдохнуть, – уже у двери произнёс он. – Я приглашу медсестру, она поставит вам укольчик. Только не пугайтесь, это вас лишь успоко…

– Но вы же ничего не поняли, вы все считаете меня психом, но я вам ещё многого не рассказал, дослушайте пожалуйста.

Андрей обернулся, побеждая в себе желание распросить его об этом многом:

– Почему же психом, просто человеком, страдающим нервным расстройством. Вот и всё. Вам нужно отдохнуть и восстановить силы понятно? – Андрей уже окончательно решил было выйти из палаты, как в следующий момент слова учёного остановили его прямо на пороге:

– Если не верите мне, можете спросить об этом эксперименте Кэрол Линдси. Она подтвердит мои слова.

И тут Андреем окончательно овладело любопытство. Не в силах больше сдерживаться он развернувшись подошёл к койке больного. – Это кто, организаторша эксперимента?

– Ни совсем, правильней будет сказать его идейный руководитель. Она только подала идею, но в последний момент сама в нём не… – Неожиданно учёный запнулся, снова, как было недавно пристально вглядываясь куда-то за спину Андрею. Тот не стал реагировать поняв, или домыслив, что там может видеть учёный.

– Значит эта, как вы её назвали Кэрол Линдси только подала идею с магнитным полем? А-а-а в чём заключался сам эксперимент, можно узнать подробно его детали? – Теперь Андрею было уже безразлично что он перешёл грань.

– К сожалению этого я не могу вам рассказать.

– Почему? Вы же хотели.

– Передумал, боюсь что об этом узнает кто-либо ещё, хотя… хотя я наверно итак в тот раз сболтнул лишнего. И всё равно много ещё на мой век помимо вас найдётся желающих узнать про тот эксперимент. Будь он неладен. – Учёный вдруг расхохотался так, что Андрей (в который раз) начал сомневаться в своей недавней уверенности относительно его здравых рассуждений.

– Я смотрю вам значительно лучше Сергей Павлович. – Впервые за время разговора он назвал учёного по имени отчеству, и тем самым оказал ему честь. Сергей Павлович перестав смеяться, пристально посмотрел в глаза Андрею, но тот выдержал его взгляд. – Дак что насчёт вашего самочувствия, вам и вправду легче? – И тут же Андрей понял какую глупость спросил. Пару минут назад учёный видел в воздухе какую-то охинею, и он ещё спрашивает как тот себя чувствует. «А может это и вправду последствия эксперимента, и он что-то там видит странное, чёрт его знает? Впрочем это ещё допустимо, но чтоб ему помогли выжить какие-то существа…? – Андрей не мог прийти к единому мнению, метаясь в догадках».

– Самочувствие лучше, но дело не в том Андрей Геннадьевич. Я подумал насчёт вашего вопроса, относительно эксперимента.

– Я слушаю вас!

– Но только у меня к вам убедительная просьба.

– Да, конечно.

– Об этом, кроме нас никто не должен знать, я могу вам доверять?

– Помните что-нибудь о клятве Гиппократа? – вопросом на вопрос ответил врач.

– А я дал клятву самому себе.

– Итак, я вас слушаю! – спокойно произнёс Андрей, и как раз в этот момент в палату зашла средних лет медсестра, с целым монологом:

– Андрей, пусть учёный побудет один, больному сейчас очень нужен покой. Ииии потом, тебя вызывает главврач. Валерий Евгеньевич сказал, чтоб ты шёл к нему сию же минуту.

– Он что, так и сказал Ирина Викторовна?

– Да, да, он так и сказал.

И Андрей насторожился, а затем удивлённо пожав плечами вышел. «К чему бы всё это??? Что я такого сделал, или не сделал наоборот???»

…Медсестра закрыла за Андреем дверь и бросила мимолётный взгляд в лицо учёного. Она чётко прочитала в нём сейчас какой-то непонятный страх… то-ли он снова что-то видел… какие-то мыслеформы медсестры… то-ли что-то предчувствовал…