Kitabı oku: «Операция «Артефакт»», sayfa 6
Глава 6. Подземелье
Только идя по льду Невы, я почувствовал, как тяжело даются мне сегодня эти длительные переходы из одного района в другой. Сделав на работе всё именно так, как мне велел Чистяков, я с коробкой Климовых отправился на место встречи.
Пока шёл к центу города, объявили ещё одну воздушную тревогу, и мне пришлось полтора часа просидеть в бомбоубежище. Время «свидания» давно миновало, но, скорее из чувства собственной пунктуальности, нежели от желания, я все-таки пошёл к месту встречи со слабой надеждой найти там Чистякова.
Из-за маскировки Казанский собор было не узнать. Перед ним в заснеженном сквере размещалась зенитная батарея, защищающая центральную часть города. Испокон веков этот сквер был излюбленным местом встречи влюблённых, а сейчас здесь назначали встречи те, кто приезжал в город с передовой.
Чистякова я увидел ещё издали, когда шёл вдоль канала. Он помахал рукой и быстрым шагом направился мне навстречу. Увидев моё измученное и уставшее лицо, он не стал задавать никаких вопросов, а только попросил, чтобы я как можно быстрее следовал за ним.
Перейдя Невский проспект, мы через два квартала повернули на Инженерную улицу и через несколько минут подошли к Михайловскому театру. Там у двери с табличкой «Подъезд № 3» Чистяков постучал условным стуком, дверь бесшумно открылась, и я шагнул в темноту… Чьи-то сильные и крепкие руки прижали меня к стене, обыскали с головы до ног и вытащили из-за пазухи коробку. Следом за нами в подъезд проскочила ещё одна тень, которая сообщила, что никакой слежки за мною нет. И только после этого справа от меня зажёгся фонарик, луч света которого упёрся мне в лицо, и незнакомый голос приказал следовать за ним. Поплутав по подвальным коридорам театра, мы оказались в помещении, в котором на боковой каменной плите был изображён масонский символ в виде циркуля с угольником и буквой «G» в средине. Человек, шедший впереди нашей процессии, что-то поколдовал с кирпичной кладкой, после чего стена начала отодвигаться в сторону, освобождая проход к крутой лестнице с овальным сводом. После того как наша процессия спустилась под землю, кто-то, следующий за Чистяковым, вернул потайную дверь в исходное положение, тем самым отрезав нас от внешнего мира. Пройдя по подземному коридору ещё метров сто, мы переступили порог большого помещения, о чём свидетельствовал гулкий звук наших шагов. И в это время под потолком зажглась слабая электрическая лампочка, которая позволила осмотреться вокруг. Старинные полукруглые своды опирались на шесть колон, стоящих по периметру зала. Потолок и колонны были отштукатурены и отделаны лепными украшениями в стиле барокко, на стенах висели старинные свечные подсвечники.
Кроме нас с Чистяковым, в помещении находились ещё два человека. Они были похожи друг на друга как две капли воды. Близнецы, – догадался я. Они стояли по стойке «смирно» напротив Чистякова, заложив руки за спину и расставив ноги на ширину плеч, как будто ожидая от него приказа. На них были надеты армейские комбинезоны, застёгнутые на все пуговицы, без знаков различия, на ногах короткие сапоги, на головах шапки со звёздочками. Меня они игнорировали и даже не смотрели в мою сторону.
Чистяков подозвал меня к себе и представил своим помощникам.
– Вот это и есть наш объект «Х», как мы называли его до сегодняшнего дня. Прошу вас любить и жаловать его, и пусть вас не смущает его невзрачный внешний вид. Его сила заключается в его уникальном таланте знать и видеть то, что не дано простым смертным. Поэтому мы должны всемерно оберегать и защищать его, даже ценой своей жизни.
Чистяков ходил перед близнецами, периодически показывая на меня пальцем.
– Вы его будете звать товарищ Иванов, – Вениамин Карлович, предугадав мой вопрос, сделал повелительный жест ладонью в мою сторону, чтобы я оставался на месте и молчал.
А сам продолжил говорить в своей нравоучительной манере.
– Я приказываю вам под страхом смерти не задавать товарищу Иванову никаких вопросов, кроме вопросов, связанных с нашей операцией. Её мы должны провести в самые сжатые сроки, не более, чем за один месяц. И теперь, когда товарищ Иванов уже вместе с нами, мы переходим к выполнению заключительной части нашего задания. Вопросы есть? Вопросов нет. А теперь, агент Белый, – Чистяков обратился к близнецу справа от себя, – проведите нашего гостя в его комнату и ознакомьте с условиями проживания, а вы, агент Альбинос, приготовьте для нас ужин, а то наш подопечный еле стоит на ногах.
Чистяков подошёл ко мне, по-отцовски положил руку на моё плечо и еле слышно прошептал:
– Не задавай никаких вопросов, просто так надо. Я скоро тебе всё объясню, – и легонько подтолкнул меня в сторону Белого.
Помимо зала, куда мы первоначально попали, было ещё пять небольших комнат. Нельзя сказать, что помещения были обжиты, но здесь было сухо и сравнительно тепло. Комнаты освещались слабыми электрическими лампочками от аккумуляторной батареи, и это в замерзающем городе выглядело настоящим чудом. Мне выделили отдельную небольшую комнату, которую легче было назвать камерой, размерами два метра на полтора. На полу лежал матрац, набитый соломой, поверх которого лежало простое солдатское одеяло. Комната запиралась металлической дверью с наружной задвижкой. В других комнатах обстановка была аналогична моей, и только в «столовой» стояли невесть откуда взявшийся круглый стол и несколько ящиков от снарядов.
Когда я вышел в «столовую» и увидел продукты, лежащие на столе, то впал в ступор, поскольку то, что там лежало, никак не укладывалось в моё понятие о солдатском пайке. Такого изобилия продуктов я не видел даже до войны. Помимо большого количества хлеба, там были разнообразные мясные и рыбные консервы, печенье и шоколад.
– Подсаживайся, товарищ Иванов, – любезным жестом пригласил меня за стол Вениамин Карлович.
– Кушай, не стесняйся, – Чистяков начал подвигать ко мне поближе открытые банки консервов и хлеб, – тебе надо срочно восстановить силы. Поэтому ближайшие несколько дней ты будешь только есть, пить и спать. После того, как ты почувствуешь себя лучше, мы преступим к выполнению задания.
– Вениамин Карлович, а можно мне задать вам несколько вопросов? – поинтересовался я.
Чистяков зыркнул на меня глазищами, но вслух произнёс:
– Агенты Белый и Альбинос, оставьте нас одних и ступайте к себе.
После чего уже более любезным тоном предложил мне озвучить то, что меня волновало.
– Вениамин Карлович, почему для выполнения вашего правительственного задания мы спрятались в этом подвале, а не пошли в Смольный, где находится штаб обороны города? Что будет на заводе, когда я завтра не выйду на смену, ведь по закону военного времени меня могут расстрелять? И, в конечном итоге, что это за продукты? – я мотнул головой на стол. – Ведь ими можно накормить и спасти жизнь стольким людям там наверху.
Чистяков не перебивал меня, а внимательно смотрел мне прямо в глаза, будто оценивая и сравнивая меня прошлого и настоящего.
– Я ждал от тебя этих вопросов, поскольку понимаю, что ты просто-напросто не мог их не задать. Но я хочу, чтобы ты успокоился и поверил мне, что всё, что я сейчас делаю, я делаю в первую очередь ради тебя самого. Теперь давай по порядку, почему мы не в Смольном, а в этом подвале, как ты выразился. Дело в том, что наша миссия очень секретная, о ней не знают даже те кто находятся сейчас в Смольном. Вот представь. Мы приходим с тобой к Андрею Александровичу Жданову и говорим: «Товарищ Жданов, город вот-вот захватят немцы, поэтому нам надо найти и вывезти ценности для нужд обороны страны. Помогите нам». А как ты знаешь, стены тоже имеют уши. И представь, что эта новость начинает разноситься по городу. Ты представляешь, что тогда будет? Вот поэтому мы действуем очень скрытно и очень осторожно. И я бы хотел, чтобы ты проникся значимостью, поставленной перед нами задачи и понял, какую огромную роль отводит руководство страны и лично товарищ Сталин этой операции. Поэтому ты должен беспрекословно выполнять все мои указания и распоряжения и понимать, что результат этой операции в первую очередь зависит от тебя, от твоих уникальных способностей. Теперь до тебя дошло, почему мы здесь?
Я сидел с открытым ртом и кивал головой каждому его слову. Сейчас его авторитет вырос в моих глазах до седьмого неба. А он продолжал:
– Как ты знаешь, в конце тридцатых годов партия проводила работу по выявлению в наших рядах вредителей, шпионов и диверсантов. Многие из них были выходцами из богатейших семей, которые не смогли в своё время уехать на Запад. Под тяжестью неопровержимых улик многие из них дали признательные показания, что во время революции значительную часть своих сокровищ они спрятали в тайниках. Речь идёт о миллионах и миллионах рублей, так необходимых сейчас обороне нашей страны. Часть адресов мы знаем, имеются даже чертежи этих помещений, но часть этой тайны эти подонки унесли с собой в могилу. Поэтому нам предстоит посетить места их проживания в годы революции, найти эти сокровища и вернуть их Родине. Что касается твоей работы на заводе, то ты не волнуйся. Через несколько дней все посчитают тебя погибшим во время бомбёжки, и о тебе забудут. Ты не тот человек, которого будут искать. А потом я, как в прошлый раз, восстановлю все твои документы. Так что успокойся и по этому поводу не переживай. Договорились? – и он протянул мне через стол руку, которую я горячо пожал.
Ещё бы! Меня охватил небывалый моральный подъём, ведь партия и правительство, даже лично товарищ Сталин поручают мне выполнить такое нужное для страны задание. Больше вопросов у меня к Чистякову не было, но он продолжил:
– Наша с тобой задача будет заключаться в следующем: мы будем с тобой ходить по адресам, по которым находятся клады, и ты будешь определять места их закладки, после чего сообщать об этом мне. Всеми техническими вопросами, связанными с их изъятием и транспортировкой, будут заниматься Белый и Альбинос. После выполнения этой части задания мы посетим с тобой адреса, где, по нашему предположению, могут быть спрятаны ценности, но стопроцентной уверенности у нас в этом нет. Как я тебе уже говорил, после окончания операции мы эвакуируемся вместе с ценностями на «большую землю». На всю операцию у нас отведён один месяц. А теперь без лишних вопросов начинай есть и ни о чём не думай, только делай это аккуратно. Помни, что после длительного голодания тебе надо есть маленькими порциями и понемногу.
И хотя я старался есть понемногу, приём жирной пищи на голодный желудок не прошёл для меня бесследно. Первые два дня меня мучили желудочные боли и рвота, поэтому я не восстанавливался, а ещё больше терял силы. И тогда Чистяков стал лично следить за моим приёмом пищи, а кто-то из близнецов постоянно и ежедневно колол мне уколы снотворного, после которых я проваливался в глубокий сон. Здесь, на многометровой глубине, не было слышно разрывов бомб, и только падающая с потолка пыль напоминала о том, что там наверху, идёт смертельная война. Надо сказать, что Чистяков сдержал своё слово. Через несколько дней я полностью восстановился.
* * *
Однажды, когда я ненадолго проснулся, я стал невольным свидетелем того, как Белый и Альбинос в большом зале отрабатывали приёмы рукопашного боя. Увидев, что я наблюдаю за ними, они немедленно прервали своё занятие и удалились к себе. За всё время моего нахождения в подземелье они ни разу не вступили со мной в разговор и всячески избегали даже визуального контакта. В свою очередь, чувствуя контроль со стороны Чистякова, я не мог проявлять личной инициативы в вопросах общения и наблюдал за ними только со стороны. Сколько времени прошло с тех пор, как мы спустились под землю, я не знал, а на все мои вопросы, который сейчас день и час, Вениамин Карлович отвечал односложно:
– Эти вопросы тебя не должны волновать.
Как бы там ни было, но мой восстановительный период был закончен, и перед началом операции Чистяков решил убедиться в этом сам. Он решил провести небольшой эксперимент, для чего воспользовался коробкой с драгоценностями, которые я нашёл в квартире Климовых.
Меня заперли в моей комнате, а сами в это время спрятали ювелирные изделия по всему подвалу. Найти их для меня не составило труда, поскольку, во-первых, я держал их уже в своих руках, во-вторых, спрятать что-либо в помещениях, в которых отсутствует маломальская обстановка и мебель, было практически невозможно. Но результаты этих тестов успокоили Чистякова, и мы начали готовиться к выходу на поверхность.
Однажды Чистяков велел нам всем собраться в столовой за столом.
– С этого момента мы приступаем к выполнению нашего задания, – объявил он.
Затем, выложив на стол листы кальки с чертежами, продолжил.
– Первый адрес, по которому мы пойдём, будет квартира Действительного статского советника Лопухина на Невском проспекте. По имеющейся у нас информации, жена Лопухина, в девичестве баронесса фон Мекк, покидая революционный Петроград в январе 1918 года, спрятала свои драгоценности в тайнике квартиры. Перед самой войной в этих помещениях размещался редакционный отдел газеты «Смена». Мы с товарищем Ивановым, – Чистяков внимательно посмотрел на меня, давая понять, что первоначальная конспирация продолжает действовать, – посетим редакцию. Легендой нашего посещения станет поиск младшего политрука Белкина, о подвиге которого корреспондент Светличкин написал в номере газеты «Смена» от 25 ноября 1941 года.
И, покопавшись в своих бумагах, он положил на стол слегка пожелтевший номер многотиражки. Там на первой странице под громким заголовком «Герой-артиллерист» была опубликована фотография Белкина.
– Я представлюсь другом вот этого самого Белкина, – Чистяков пальцем постучал по фотографии, – который хочет его найти, а ты, товарищ Иванов, – он снова взглянул на меня, – будешь моим сыном.
С этими словами он достал из своей сумки документы и передал их мне. Открыв их, я прочитал вслух свою новую фамилию – Иванов Аркадий Алексеевич.
– А кто этот Иванов Аркадий Алексеевич? – в свою очередь полюбопытствовал я.
– А это, так сказать, мой сын, поскольку с сегодняшнего дня ты будешь звать меня Иванов Алексей Олегович. Документы подлинные, поэтому проверок не бойся. Вот, дополнительно к твоему паспорту, набор карточек и наша с тобой фотография. Помнишь, когда мы с тобой фотографировались? – но фотография не вызывала в моей памяти никаких воспоминаний.
Возможно, она была сделана совершенно посторонним человеком во время нашего довоенного шараханья по музеям. На фото Чистяков смотрел в объектив фотоаппарата, он осознавал, что его в этот момент фотографируют, я же, напротив, смотрел в противоположенную сторону и во время съёмки о чём-то говорил. Глянув в этот момент на Чистякова, я понял, что ему не понравилось моё недоумение, но он сделал вид, что ничего не произошло.
В назначенное время мы покинули подвал и начали подниматься наверх. Как и в прошлый раз, один из близнецов шёл впереди, другой замыкал колонну. Идя длинными коридорами, я насчитал до выхода триста шестнадцать шагов. Около самой последней двери Альбинос прислушался к шуму на улице и, убедившись, что за ней никого нет, бесшумно отворил её и выпустил нас.
Глава 7. Операция «Экспроприация»
Оказавшись в первый раз за последние несколько дней на свежем воздухе, я почувствовал, что меня немного качает. Было это вызвано ещё оставшейся слабостью или так опьяняюще подействовал на меня свежий воздух, мне узнать не пришлось, поскольку над головой раздался оглушительный вой сирены, который мгновенно перенёс меня в существующую реальность, и мы стремглав бросились по улице к ближайшему бомбоубежищу. Там, сидя на лавочке под неотступным оком Чистякова, глядя на измождённые лица людей, я задумался о превратностях судьбы, по воле которой я оказался втянутым в какую-то непонятную для меня игру. И хотя слова Чистякова о выполняемом задании убедили меня, тем не менее, червь сомнения грыз меня изнутри.
Здесь, наверху, было всё, как прежде. Те же нечищеные от снега улицы с застывшими на них трамваями и троллейбусами, те же серые дома с глазницами оклеенных окон и тот же грохот артиллерийских орудий, напоминающий каждому, что передовая начинается чуть ли не на соседней улице.
После сигнала об окончании авианалёта мы вышли из бомбоубежища и пошли по интересующему нас адресу. Нужный нам дом мы нашли быстро. Поднявшись на четвёртый этаж, мы остановились перед дверью, на которой ещё красовалась медная табличка с надписью «Редакционный отдел газеты «Смена». На наш стук долго никто не открывал, и когда Чистяков уже достал из кармана связку отмычек, мы услышали за дверью чьи-то шаги и недовольное ворчание. Послышался лязг открываемых замков, и на пороге появился человек, закутанный в тряпьё с головы до ног. Недовольным голосом он спросил:
– Вам чего, – потом помедлил и добавил, глядя на Чистякова, – товарищ майор?
Чистяков сразу взял «быка за рога». Начал рассказывать, кто он, кто я и почему мы пришли сюда. Как мы потом выяснили, этот человек ровным счётом не имел к редакции никакого отношения, он просто здесь жил. Когда газета перебралась поближе к Смольному, где ещё был островок света и электроэнергии, главный редактор разрешил ему пожить в редакции и присмотреть за помещением. Поняв это, Чистяков поменял тон общения, и вскоре я увидел в руках этого человека банку тушёнки, которая сломала все границы и преграды. Так мы попали внутрь и начали осмотр комнат, не обращая никакого внимания на постояльца. Он неотрывно следовал за нами из одной комнаты в другую, не понимая, что на самом деле происходит, и, как драгоценность, прижимал к груди подаренную ему банку. Мы не разговаривали, просто молча переходили из одной комнаты в другую до тех пор, пока в одной из них я не почувствовал ни с чем не сравнимое чувство теплоты от камней и лёгкое притяжение от большого количества металла, исходившее из угла под паркетом. Поймав мой взгляд и поняв, что я выполнил свою работу, Чистяков показал мне глазами, что мы уходим, и, поблагодарив мужчину за предоставленную возможность прогуляться по его апартаментам, мы исчезли за входной дверью. Спустившись на улицу, Вениамин Карлович очень тихим голосом прямо на ходу спросил меня:
– Ну что, нашёл?
– Да, нашёл, – так же тихо ответил ему я. – В углу той комнаты под паркетом.
– Ты не ошибся?
– Вениамин Карлович, – начал я, но он меня резко одёрнул.
– Товарищ Иванов, называйте меня Алексей Олегович или товарищ майор даже тогда, когда никого рядом нет, и никогда не забывайте об этом, пока не закончится операция. Понятно? – прошипел Чистяков.
– Да, товарищ майор, там лежит много, намного больше, чем в той коробке, которую я нашёл у Климовых.
Глаза Чистякова в этот момент были похожи на глаза охотника, преследующего крупную дичь, который ждёт момент, чтобы её схватить.
* * *
На следующий день Чистяков показал мне результаты рейда, который ночью совершили близнецы. Я увидел стоящий на столе небольшой саквояж из натуральной кожи тёмно-коричневого цвета. В предвкушении моей реакции Вениамин Карлович как-то слишком долго и театрально задерживал момент его открытия.
– Сейчас ты увидишь то, ради чего вообще была организована эта операция, и первая наша вчерашняя вылазка показала её перспективность. Если так дела пойдут дальше, то в течение ближайших двух-трёх недель мы выполним наше задание и будем перебираться на «большую землю».
С этими словами он расстегнул саквояж и повернул его ко мне. Заглянув туда, я увидел лежащий сверху большой золотой крест, усыпанный драгоценными камнями. Под ним просматривались жемчужное ожерелье и разного рода ювелирные изделия, украшенные драгоценными камнями и бриллиантами. От всего этого великолепия исходило удивительное мистическое излучение теплоты, а руки мои притягивались к этому саквояжу, как магнитом. Сбросив с себя это чёртово наваждение, я отошёл от стола в сторону и сказал:
– Да, красивые безделушки, ничего не скажешь. Но для меня они представляют интерес лишь с точки зрения произведения искусства, не более того.
Чистяков вопросительно посмотрел на меня, стараясь пробраться в самые потайные закоулки моих мыслей, но вслух ничего не сказал.
С этого момента мы стали каждый день выходить на задание. В девяти случаях из десяти информация о кладах совпадала с действительностью. Каждый раз мы изымали от одного до трёх килограммов золота в виде царских червонцев и до килограмма украшений. Среди ювелирных изделий попадались самые настоящие музейные экспонаты, такие как бриллиантовая диадема семнадцатого века голландской школы мастеров, изумрудные подвески восточного происхождения и рубиновое колье с шестьюдесятью четырьмя камнями. По одному адресу мы нашли огромный набор золотой и серебряной посуды, которую близнецы выносили из тайника целых три дня. По трём адресам дома были разбомблены, и на их месте зияли огромные воронки.
В ночь, когда происходило изъятие кладов, меня запирали в моей комнате на внешнюю задвижку. И если бы группа Чистякова при каких-то обстоятельствах погибла или была схвачена, то я навеки остался бы погребённым в подземелье, в котором меня никто никогда не нашёл.
Все принесённые драгоценности и золото таинственным образом куда-то исчезали, поскольку на следующее утро я не ощущал их в зоне моего восприятия. Однако я сделал маленькое открытие: близнецы организовали у себя под матрацем свой маленький тайник. Это были бриллианты мелкой россыпью, граммов на пятьдесят, и несколько золотых колец. Они изредка поглядывали в мою сторону, пытаясь определить по моему внешнему виду, знаю ли я что-нибудь об этом или нет. А я в свою очередь делал вид, что меня теперь интересуют только крупные партии драгоценностей. Чистякову я об этом, естественно, ничего не говорил, поскольку чувствовал, что это может вылезти мне боком как с одной, так и с другой стороны.
В первой декаде апреля сорок второго года мы начали сворачивать свою деятельность. По моим прикидкам, в закромах у Чистякова должно было находиться не меньше двухсот килограммов золота и не меньше тридцати килограммов драгоценных украшений в виде ювелирных изделий и драгоценных камней. Вес, прямо-таки сказать, неподъёмный для команды из четырёх человек. И мне было интересно, когда и каким образом мы начнём вывозить найденные сокровища на «большую землю». Но Чистяков почему-то медлил, он как будто что-то выжидал. Каждые три дня он в одиночку поднимался наверх и проводил там несколько часов. Я соотносил это с проблемами транспортировки груза по Ладоге, поскольку с наступившим потеплением временная переправа должна была прекратить своё существование со дня на день. С другой стороны, я знал, что ценные грузы и военных высокого ранга вывозят и привозят в Ленинград самолётом. Может, и нас решили эвакуировать по воздуху?
В какой-то мере я в своих рассуждениях был недалеко от истины. Как оказалось на самом деле, той весной лёд на Ладоге сошёл рано. Уже к концу апреля доставку грузов в город осуществляли на баржах, а в обратном направлении вывозили тяжелораненых бойцов Красной армии и чудом выживших детей.
В один из таких дней Чистяков пришёл сам не свой. С его слов мы поняли, что с нашей эвакуацией возникли непредвиденные трудности, и нам надо продержаться в подземелье ещё целый месяц. При этом было приказано ни с кем в контакт не вступать, усилить охрану груза и ждать дальнейших указаний.
