Kitabı oku: «Кира в стране дирижаблей», sayfa 5
15
Кира сидела в гостиной на кожаном диване, стоящем по центру комнаты, и уныло переключала каналы телевизора. Влад объяснил, что завтра важный день – парад Воздухоплавательных судов в честь победы в Мировой войне. Он сказал: «Той войне» – так говорили многие и все сразу понимали, о чем речь. Несгладимый отпечаток оставили четыре года на людях всех возрастов. (Разве что кроме тех, кто родился после. У таких хватало наглости называть воевавших солдат «вытеранами». В культурной среде малолеток называли «зуберами», потому что у них еще не выпали молочные зубы).
Наверное, думала Кира, когда вырастет это поколение – поколение, не заставшее военные годы, не наученное болью утраты – они начнут все заново, начнут новую войну. Но пока что, пока они еще дети и у планеты есть шанс жить и взрослеть, учиться и не совершать ошибки.
– Это важный день, полгорода будет там. Его нельзя пропустить. Наверное, это главный праздник в стране, – Влад объяснял Кире, почему Эрика она не увидит. – Да и больницы никого принимать не станут.
Это подействовало. И как бы Кире ни хотелось встретиться с Эриком, были обстоятельства не зависящие от нее. Да и сам Влад, Кире думалось, с радостью бы устроил им свидание, если бы мог. Ведь и он тоже испытывал неловкость за вчерашнее и хотел, чтобы произошедшее в пабе осталось позади как можно скорее.
Может быть, Эрика уже выписали? Но, по крайней мере, в больнице она сможет узнать его адрес. Но только если его выписали, почему он не нашел ее? Не написал ей? Видимо он до сих пор там…
Так думала Кира под шум телевизионной программы:
– …На западе погиб военный летчик, сержант Солл Сбери. Страны НАЭТО обвиняют Россссию в использовании химического оружие. Министр информации назвал обвинения безосновательными. К другим новостям. Уже в этом месяце наши доктора выпустят новый подвид вакцины Спрутник-V – эффективное лекарство по сравнению с западными аналогами. Так, Россссия не только справится с новой эпидемией разразившейся на Предальнем востоке, но и в очередной раз докажет нашим западным партнерам, что никоим образом не зависит от них…
«И почему борьбу с эпидемиями нужно превращать в политику?» – думала девушка. А еще она думала, что не так уж и далеко ушло человечество от средневековья: эпидемии, император, постоянно строящиеся церкви – Россссия возвращалась к тому, какой была триста лет назад…
– Как тебе?
Кира оглянулась, позади стоял Влад.
– Ты преследуешь меня? – спросила она безнадежно.
– Нет… я живу в том же доме, что и ты… – он растерялся. – Хотел узнать, что ты думаешь о новостях. Как будущая журналистка оцени профессионализм ведущего.
– Глупый текст. Это больше похоже на пропаганду. Новости подобраны таким образом, чтобы очернить страны Европии… – она отвернулась к телевизору, показывая, что разговаривать она не хочет, но Влад или не заметил этого, или сделал вид, что не заметил. Он сел рядом с ней и мягко забрал из ее руки пульт от телевизора.
– Сыграем в игру? Я буду переключать каналы, а ты оценивать ведущих.
Может это его способ так справиться с возникшей между ними проблемой? Кира предпочитала переживать сама в себе все тревоги и волнения, а ему, видимо, нужен человек рядом. Что ж, возможно, он и прав, ведь это их общая проблема.
Кира нехотя согласилась.
ОПРСТ – Общее Прямое Россссийское Системное Телевещание – по очереди выдавало журналистов и телеведущих, похожих друг на друга как однояйцевые близнецы. Все телеканалы принадлежали государству, поэтому журналисты говорили про одно и то же: что завтра парад и что это великий праздник, что альянс НАЭТО снова, как и в прошлом году не уважает память победы и пытается переврать историю, присвоив себе все регалии в прошедших боях, что наши дирижабли, которые завтра предстанут на параде во всей красе, самые быстрые и мощные в мире.
– Кто это? – Кира показала пальцем на экран.
– Это? Это же Дмитрий Крысилев! Близкий друг отца и частый гость в нашем доме. Странно, что он еще не заезжал с тех пор, как ты поселилась у нас, но, думаю, он завтра будет на параде. Ох, кого там только не будет! Я вас познакомлю, если будет возможность. В прошлом году он приходил в Институт «Газетоведения» и проводил мастер-класс по телевизионным передачам.
– А-а… – только и сказала Кира. И помолчав добавила. – Не нравится он мне, почему-то… Вообще телевизор не очень люблю.
– Хочешь я тогда свожу тебя в телетеатр? – Влад посмотрел на нее наивными глазами.
– Влад… – Кира не понимала, чего он добивается.
Что-то странное происходило между ними, и она не знала, как об этом говорить. Может, она и не хотела объясняться, потому что нужно было сначала разобраться в себе. Но как молчать, когда он всегда рядом? Он – ее брат и ее семья.
Чувствовал ли он то же самое? Такую же неловкость? А может Кира вообразила себе то, чего нет? Сейчас ей уже тот поцелуй казался чем-то призрачным… Он произошел будто во сне. И даже не поцелуй, а так… они просто столкнулись губами. Ничего же не было! Но тут же она понимала, что раз так старательно оправдывает себя, значит все-таки было.
– Я пошла спать. Доброй ночи.
– Спокойной ночи, Кира.
Влад остался сидеть в гостиной один перед выключенным телевизором.
Кира…
И зачем он только добавил в конце ее имя? О, имя! Как много оно способно значить, как много оно способно дать.
Выйдя в коридор, Кира закрыла за собой вход в гостиную, но задержалась у двери, прислушиваясь – что Влад будет делать дальше?
Кира терялась и не знала, что с ней происходит.
Она должна увидеть Эрика.
Надо просто пережить завтрашний день.
16
Они оправились загород едва ли не засветло, но приехали уже далеко не первые. Они – это Влад, Кира и Владимир Однабоков, который по настоянию графа согласился посмотреть на парад. Сам граф Дракула, естественно, присутствовать не мог. Утром он только ложился спать, да и погода была невероятно солнечная и ясная. На небе – ни облачка, не считая стальных облаков россссийского воздушного флота.
Потомственное дворянство Однабокова обязывало писателя к военной службе, и потому он числился офицером военно-воздушных сил Росссси, что в свою очередь обязывало присутствовать на мероприятиях подобного рода, причем в военной форме. Проще говоря, на параде при параде (у военных не такой большой словарный запас, как у писателей, оттого так много омонимии). Однако Однобоков пренебрежительно ограничился сменой галстука-бабочки. Теперь она распускала свои зеленые крылья.
Парад проводился на открытом поле, край которого чуть ли не сливался с линией горизонта. И только вдалеке виднелась темная полоса леса. Столько пространства нужно, чтобы у всех воздухоплавательных средств было место для маневра, объяснил Влад. К тому же, недалеко отсюда располагается военный аэродром, откуда дирижабли и отчаливали.
– Только это секретная информация, – подмигнул Влад, закрывая Астон Мартин.
На поле было множество народу, они сновали между палаток и тентов будто пришли на базар. Но тут же Кира поняла, что гигантские шатры – это на самом деле аэростаты, воздушные трибуны, которые постепенно отчаливали по мере того, как купол заполнялся газом, а корзины – людьми.
Трибуны, управляемые капитанами, постепенно образовывали длинный воздухный коридор, выстраиваясь в два ряда, между которыми могли проходить основные воздухоплавательные судна.
Преисполненные гордости и торжества кавалеры объясняли своим дамам устройство летательных аппаратов. Женщины были в летних платьях, мужчины – в костюмах, однако много было и военных. Солдаты и пилоты ходили в парадных мундирах, выпрямив спины и блестя погонами и кокардами. У офицеров красовались боевые кортики в расшитых серебром ножнах. Десятки знатных домов: графы и князья здоровались друг с другом, знакомили дочерей с сыновьями.
Грандиозность всего происходящего поражала. И Кира, воодушевленная радостью и торжеством, закружилась на траве так, что ее платьице с белым воротничком, затрепетало отблеском черного жемчуга на подоле.
– Ярмарка тщеславия, – пробормотал Однабоков. Его отнюдь не вдохновлял милитаристский дух родины.
Аэростаты отшвартовывались и подобно мыльным пузырям, надутым детскими губами, поднимались к небу. Ослепительное солнце грело как никогда прежде, но свежий ветер разносил жару.
– Это похоже на тот луг, на котором мы играли в детстве! – радостно воскликнула Кира.
– Это точно, – залюбовавшись ею, Влад не сразу нашелся, что ответить. – Что ж, думаю и нам пора занять свои места.
Они прошли к воздушному шару, баллон которого пестрил различными эмблемами фирм-спонсоров. Два матросам проверяли закрепленные противовесы.
– А вы не полетите? – удивилась Кира, глядя на остановившегося Однабокова.
– Высоты боюсь, – виновато улыбнулся он.
– Ну пожа-алуйста! – Кира взяла писателя за руку и потащила внутрь.
– Господин Дракула-младший! Господин Дракула-младший! – раздался голос, едва Кира затащила Однобокова в корзинку.
– А! Капитан Смертин! – Влад скорчил довольную мину.
К ним, гремя подскакивающими аксельбантами, подошел мужчина в мундире. Боевая сабля на левом боку ежесекундно хлопала ножнами по галифе кожаных сапог.
– И не холодно вам в вашей шубе? – иронично спросил Влад, показав на тучную шинель в руках капитана, которую тот поспешил накинуть себе на плечи.
– Там на высоте будет не холодно, так что вам, господа, тоже советую приодеться, – и не дожидаясь ответа, он отдал приказание своему адъютанту, который как тень семенил за капитаном. И тотчас Кира была одета в норковый полушубок.
– Не имею чести, мисс…
– Моя кузина, Кира Неботова, – представил сестру Влад.
Кира, как могла, из-под полушубка сделала реверанс.
Смертин, щекоча ее кожу бисмаркскивими усами, поцеловал руку. Однабокову он лишь чеканно кивнул и то, потому что этого требовал этикет. Самого же писателя, очевидно, этикет волновал в меньшей степени, поэтому его округлый подбородок лишь сместился на несколько сантиметров вниз, что никак не могло удовлетворить уязвленного капитанского самолюбия.
Смертин тут же демонстративно переключился на Киру.
– Не боитесь летать? После той трагедии, которая вами приключилась… – подобно большинству военных, он имел весьма смутное представление о такте и культуре общения, а также о том, каких тем не стоит касаться при дамах.
– Откуда вы знаете?
– О, Петербург – город маленький. Слухами земля полнится! – он самодовольно усмехнулся, и щетка усов расползлась в разные стороны.
Корзина отделилась от земли, и они медленно начали набирать высоту, поднимаясь перпендикулярно плоскости поля, на котором оставалось все меньше аэробенуаров. Люди из бедных слоев населения, которые не могли позволить себе билеты на «поднебесные места», восхищенно и с изумлением смотрели, задрав головы, на всплывающие в синеве шары.
Солнце ослепляло бедняков, лучи били им в глаза и от этого лица простых горожан морщились, но они все равно смотрели. Смотрели до тех пор, пока аэростаты не заградили им солнце, но и тогда они продолжали смотреть, казалось, с еще большей завистью, подобострастно, почти вожделея.
Однабоков молчал, хмуро глядя вниз, а вот Влад говорил без умолку:
– Капитан Смертин командует линкором «Громобой», он сегодня на параде будет идти третьим. Руководит парадом министр обороны Шайбу, он сейчас в императорской ложе, готовится принимать шествие. Кстати, именно хоккейную команду в нашей стране впервые назвали «армейцами», представляешь? Хоккей – это вообще наш национальный вид спорта. Когда министр обороны выходит на лед, зрители ликуют: «Шайбу! Шайбу!» Да чего уж там, даже император не гнушается поигрывать… Император, к слову, тоже там, – он показал в сторону главой воздушной трибуны и принялся перечислять приближенных. – Вон, если приглядеться, видишь седого мужчину? Это Берг Ротен, главный архитектор императора. Именно он построил мост «К Риму» – то есть на запад, его в народе еще прозвали «Кримский мост». А вот на два яруса выше над господином Бергом стоит сам…
Но Кира почти не слушала брата, она смотрела на Однабокова и думала, что этот человек так смотрит вниз, будто впитывает скорбь тех, кто остался на земле.
– «Император наш – двуликий, но не двуличный, подобен Янусу, – Влад уже начал цитировать из какой-то биографии, монографии или школьного учебника современной истории, – одним ликом император-батюшка обращен к солнцу и отражает его, ибо чело его не осквернено волосами мужицкими, этот лик главный, ведь образован он от пути русссского, и путь этот только ему и ведом. Другой же лик и молод, и свеж и означает медвежью силу – издавна у России две головы, на то и орёл двуглавый…»! А вокруг императора служители ЦРУ… – продолжал объяснять Влад.
– Кто это? – перебила Кира.
– Служители ЦРУ? Тайный приказ, внутренний сыск и личная охрана императора. Отсюда и название: Служители ЦРУ, то есть «Царя Руси».
– Почему же название не изменили? Если в мы живем в Россссии, а не на Руси, и правит ею император, а не царь.
– То дань традиции. В конце концов, ЦРУ – древнейший на Руси правоохранительный орган. Он был здесь всегда. Под его тайным, но бдительным надзором ни одно дело не делается.
Кира хотел еще что-то спросить, но не успела. Все шепоты и шорохи разом стихли.
– Параааад! – единоличный голос раздался отовсюду сразу. – Под государственный флаг Соединенных Штатов Россссии и Знамя Победы. Смирнооо! Для встречи слева! На крааа-ул!
Приближенные к императорской ложе аэробенуары были заполнены солдатами, те разом повернули головы, задрав подбородки, как бы увидев что-то необычно интересное в левом верхнем углу поля зрения. Замерев в такой неестественной, повторяющейся позе, они стояли, пока невысокий человек, которого Влад назвал императором вышел к кафедре и заговорил в микрофон: «С праздником, который был, есть и будет для нашего народа священным. Мы – поколение победителей…»
На мгновение Кирин слух перестроился с механического и величественного голоса на голос, который едва слышно прошептал над ухом.
– …Но кто умеет, тот читает между строк. Тот видит, о чем говорит наш…
Кирин слух оторвал остаток фразы, даже не идентифицировав ее хозяина. Однабоков? Влад? Она снова слушала императора. А тот говорил так: «Война принесла столько испытаний, горя и слез, что забыть это невозможно. И нет прощения и оправдания тем, кто вновь замышляет агрессивные планы. Не так много лет отделяет нас от событий, когда в центре Европии наглел и набирал силу чудовищный враг. История требует делать выводы и извлекать уроки, но, к сожалению, многие идеи прошлого о своей исторической роли вновь пытаются поставить на вооружение другие страны. Сегодня мы видим попытки переписать историю, оправдать предателей и преступников. Наш народ хорошо знает, к чему это ведет. Россссия последовательно отстаивает международное право, при этом мы твердо будем защищать наши интересы, обеспечивать безопасность нашего народа, гарантия тому – наши доблестные вооруженные силы…»
Но говорил император так долго, что скоро Кира заскучала. Речь правителя была как бы обо всем сразу и значит, в сущности, ни о чем…
Но наконец, музыканты в оркестровом аэростате заиграл гимн, знаменуя о начале парада. Люди: и бедняки внизу, и солдаты-воздухоплаватели, и црушники, и аристократия, и сам император – все как один, преисполненные величия, запели:
Россссия – священная наша держава,
Россссия – великая наша страна.
И воспрянет над ней восход дирижаблей,
И миром всем править будет она!
Боже, царя храни!
Сильный, державный,
Царствуй на славу нам,
Царь левославный;
Боже, царя храни…
Трубы стихли, и вот над лесом взмыли дирижабли. Один за другим они медленно и величественно ползли в сторону зрителей, подобные каравану кораблей, только принадлежащих куда более свободной стихии. Первым шел флагман и гордость россссийского флота, самый большое военное воздушное судно в мире, дирижабль-авианосец «Пожиратель туч».
Кира услышала, как за соседним зрительским аэростатом мужичина перекрикивает потоки воздуха в микрофон:
– Открывает воздушный парад флагман россссийского флота, идущий на высоте…
Кира узнала мужчину. Это был Дмитрий Крысилев. Он стоял перед камерой и комментировал воздушное шествие. Аэростат был напичкан камерами и всякой другой аппаратурой – он весь был отведен прессе, которая освещала парад. Заинтересованная работой своих будущих коллег, Кира завороженно наблюдала, как объективы камер ловят пухлые облакоподобные формы военных кораблей.
– Вот он! Вот он! Смотрите, мисс! – Капитан Смертин показал на третий по счету дирижабль, на корпусе которого было выгравировано «Громобой». Он уступал по размеру «Пожирателю туч», но был более маневренным и быстрым. Следом шли дирижабли-близнецы, изящные «Арабелла» и «Аркадия», настолько же смертоносные, насколько красивые. Надраенный до блеска фюзеляж слепил глаза восхищенных зрителей солнечными бликами.
Вокруг цеппелинов вились самолеты-истребители, перехватчики и разведчики. После «Аркадии» плелись пузатые бомбардировщики с десятками убийственных боеголовок под крыльями. Они прятали их подобно тому, как птицы прячут своих невылупившихся птенцов. Только это были самые уродливые, злые птицы – хуже стервятников, питающихся падалью.
Смертина было уже не остановить. Завороженный парящими дирижаблями, покоренный их мощью он без умолку болтал, шевеля широкими усами, смешивая на своем речитативном пути технические формулы устройства летательных аппаратов, патриотическую идеологию, историю страны и личную биографию. Казалось, капитан вошел в транс, который, правда, никто с ним не разделял. В его речи путались наименование клапанов! Барометров! Законы притяжения! Статики! Скорость попутного ветра!…
– …Кира, вы заметили какой сегодня солнечный день? Не правда ли? Каждый год одно и то же: в день парада светит солнце! Как по волшебству…
– Только за такое «волшебство» платят несколько сотен миллионов, чтобы химическими реагентами разогнать облака… – скептически пробурчал Однабоков. Но его голос потонул в капитанском экстазе.
– Что-что вы сказали? – Смертин не слышал никого кроме себя. – Так вот, каждый год в день Парада мы чтим память наших предков. Ведь только сегодня можно это сделать! Всегда с утра в этот день смотрим телевизор! Такова традиция! Потом каждый должен повязать георгиевскую ленточку: я – на машину, жена – на сумку, дочка – в косички, собака – на шею, а сын на… О, это моя гордость! Я кричу ему с кухни: «Рядовой Иван Смертин!» Он уже тут как тут: подбежит и отдаст честь. С детства научен, что есть такая профессия – Родину защищать. И слава богу! Мы с женой наряжаем его в гимнастерку, надеваем пилотку. Растет будущий юнкер. В руках – деревянная винтовка!
– Почему вы сейчас не с семьей? – растерялась Кира.
– Ну так им сюда не положено, там они, внизу, – он махнул рукой в толпу. – Так вот, с утра сегодня, значит, едем… На улице нам попадаются другие счастливые семьи, и все детки тоже в военной форме! Это правильно! Вот мой сынишка, хоть и маленький, а знает, что к такому с детства надо приучать. А если завтра война? Восьмилетние детишки не идут – маршируют под руку со своими мамками, рядом едут танки-коляски: «Можем повторить»! Красота! И слава богу! У меня аж слезы наворачиваются от умиления. А про себя думаю: «Жалко, что дочурка у меня, Верочка…» Так бы двух солдат Родине подарил.
Кира уже начала уставать от потока слов капитана, который, как из брандспойта, поливал ее своей личной жизнью. Она покосилась на Влада. Даже веселый и разговорчивый в начале дня брат, теперь хмуро переговаривался с Однабоковым. «Надо девочку спасать, а то он ее совсем заговорит…» – Кире показалось, что губы писателя произнесли именно это.
– …С утра мы были на кладбище, там могилы павших воинов и, конечно, давка из желающих сказать: «Никто не забыт, ничто не забыто». Прямо на входе, возле черной ограды поставили ларьки с гвоздиками. Всего 50 рублей за штуку! Столько стоит память! И это хорошо, что ларьки так близко к кладбищу! Все для людей! Сервис! И слава богу!
– Для тех, кто никого и ничто не забыл, но купить две гвоздики, все-таки забыл, – встрял сзади Влад, но его слова остались без внимания.
Он и Однабоков сочувственно смотрели в сторону Киры, пытаясь подать ей знак, что разговор лучше закончить, пока капитана совсем не унесло в открытое небо. Они почти что выплясывали парный танец, состоящий из мимических жестов, подмигиваний и странных поз. Однако сами они уже не знали, как вклиниться в разговор и прервать Смертина. Если в начале парада Однабоков чуть ли не открыто соперничал с капитаном, то теперь словесная стена отгородила его от внешнего мира и делать хоть что-либо стало просто бессмысленно! Это эйфория! Экстаз! Патриотическая овуляция!
– …И пускай кто-то делает бизнес, а в двух метрах левее похоронены солдаты в братских могилах. А мой юнкерочек чешет прямо по газону (по пересеченной местности, так сказать) – разведчиком будет! Цветы и венки свалены на могилах, практически в кучи. Но ведь больше – лучше! Жаль, теща не видит всей этой красоты, – он гоготнул. – Цветов, что у нее на грядках! Ну она пошла в Бессмертный полк по городу, тоже дело хорошее! Это ведь наши скрепы! А мы вот сюда, на парад примчались! А вечерочком можно и на дачу, выходной же, в конце концов…! И слава богу!
– Капитан, – голос Киры показался ей самой холоднее железа. – А где же ваша георгиевская ленточка теперь?
Смертин в смятении обшарил мундир, на котором побрякивали бесполезные медальки за доблестную службу. Не найдя ленточки, он моментально успокоился.
– Потерялась видать… ну ничего куплю новую.
Ухватившись за паузу, Однабоков и Влад выдернули Киру из лап капитана: «Просим прощения, нам с мисс срочно нужно обсудить один неотложный вопрос…»
Кира устало повалилась на жесткое сиденье спиной к Смертину, дирижаблям, императору и параду. Смотреть ей уже не хотелось.
