Kitabı oku: «Система Романова», sayfa 7

Yazı tipi:

Шестнадцатое движение

Полностью распрямитесь, прижмите полотенце к бедру, с силой выпрямите пальцы и сожмите мышцы тазового дна. После этого движения выполните комплекс в другую сторону.

Я спросил Романова и Сергея, как соотносится требование созерцания без оценочных суждений с заповедями и с христианской моралью. Они заявили, что замечательно соотносится. Основная мысль проповедей Иисуса – не думать о своих действиях, не вкладывать в них свою волю. Завтрашний день позаботится о себе сам. В идеале, для этого нужно побороть в себе желания. Но добиться бесстрастия – само по себе сильное желание. Проще довериться заповедям и жить по ним, не заморачиваясь. Главное при этом – не обдумывать действия, ни свои, ни чужие, в том числе и с точки зрения самих заповедей.

Соблюдать заповеди, но и не заморачиваться по поводу их нарушений. Вот и вся мораль. А, собственно, морализм – то самое яблоко, которое до сих пор жуют потомки Адама и Евы, и тот самый первородный грех.

И Роман Романович привел в пример меня. Мол, я придерживался заповеди не укради и не думал о том, чтобы прикарманить пару книг из его библиотеки. Просто не думал, и это хорошо, это экономило внимание и энергию. И даже теперь, когда я все-таки положил в рюкзак два тома Добротолюбия, не стоит сожалеть об этом поступке. Нужно меньше думать о поступках вообще.

Вместо заключения

Два летних месяца пролетело незаметно. Я вместе с товарищами по стройотряду стоял и ждал автобус, который должен был отвезти нас в аэропорт. Многие из местных жителей пришли проводить “студентиков”. По рукам ходили бутылки водки и самогона, усиливая общее возбуждение. Я спрашивал у сельчан про Сергея, который обещал прийти, но никто не понимал, про кого я спрашиваю, словно его и не существовало вовсе.

Я отказался от спиртного и встал в тени большой лиственницы, пытаясь осмыслить, чему научился у Роман Романовича и его товарищей. Конечно, я по-другому стал относиться к православию. Оно стало моим главным открытием этого лета. В основе православного богословия лежит представление о божественных энергиях, с которыми человек может и должен взаимодействовать. Но божественное не может мыслится человеческими образами чувствами и мыслями. Это взаимодействие с иррациональным и безОбразным. И эта особенность православия хорошо проявилась в иконе Андрея Рублева Святая Троица. Три почти одинаковые ангелоподобные фигуры символизируют Бога-отца, Иисуса и Святого Духа. Они неотличимы, потому что сливаются в единое и непостижимое.

Поэтому, концентрируясь на непостижимом в сердцевине, сначала следует использовать человеческие представления и чувства, но только чтобы затем от них освободиться. Так следует представлять тепло внизу живота, начиная практику, но постепенно оно должно стать почти неощутимым. Также следует начинать с памятования Иисуса и таинства причастия в сердцевине, но и оно со временем должно стать исчезающе малым. Также как и сам Иисус полностью растворился в божественном. Также исчезающе малой должна со временем стать и радость от благой вести, от того, что Иисус обещал спасти всех верующих в него.

Цель и данной системы. и христианской жизни вообще – обожение. Слияние с божественным. Этого нельзя достичьь с багажом человеческих чувств и представлений, но они могут подвести к царству божьему, чтобы затем незаметно исчезнуть, как исчезают провожающие. “Я есмь дверь”, – говорил Иисус. Очень приблизительно процесс слияния с иррациональным в сердцевине можно описать так: центр всего затягивает в себя все и всем же становится.

Концентрация на сердцевине с исчезающе малыми человеческими представлениями и чувствами – главный способ сохранения энергии. Когда ее станет достаточно, можно переходить к следующему этапу – получению энергии в процессе бесстрастного созерцания мира. Чтобы подготовиться к этому этапу в системе Романова есть три упражнения. При выполнении комплекса с полотенцем, следует словно со стороны наблюдать за своими движениями. При обливании нужно бесстрастно наблюдать за неприятными ощущениями от слишком горячей или слишком холодной воды и от грубого обтирания. При романовской ходьбе наблюдать следует не только за вибрацией в головного мозге, но и за появляющийся мыслями.

Еще, в так называемую, систему Романова входят “романовская стенка”, силовые упражнения, упражнения на растяжку и набор приемов самообороны, которые отрабатываются в парах. Впрочем, эти упражнения и приемы могут быть разными. Они лишь систему дополняют.

Подошел Сергей, которому я сразу пожаловался на его односельчан, которые о нем ничего не знают и как будто никогда не видели. “А ты думаешь, что все видят то же, что и ты? Это дерево, например?” – спросил он. И он напомнил мне, что нейронные связи формируются очень гибко и у всех по-разному. Если у одного человека, смотрящего в окно, возбуждаются одни нейроны, то у другого, смотрящего туда же, это не могут быть точно такие-же нейроны и в точно тех же местах головного мозга. А значит, они видят разное. И мы никогда не сможем представить себе, что видят другие люди. Я возразил, что для взаимодействия между людьми это не обязательно, если то разное, что видят люди они договорятся считать одинаковым. Сергей же заметил, что не был бы так уверен в том, что люди знают о чем договариваются, раз не знают, кто и как ощущает.

Было странно, что к выводам об условности материального мира он пришел исходя из материалистических предпосылок о строении мозга. Сергей же заявил, что нет разницы в том, от какого мира отталкиваться, потому что любой – порождение единого. Есть лишь поверхностные суждения и глубокие. Поверхностные приводят к категоричным суждениям и оценкам, глубокие – к иррациональным.

Так математика пришла, если так можно сказать, к теоремам Гёделя. Которые доказывают, что если теория непротиворечива, то во-первых, эту непротиворечивость невозможно доказать, а во-вторых, в ней обязаны быть недоказуемые положения. Физика же дошла до того, что частицы, из которых состоит материальный мир, по сути, существуют и не существуют одновременно.

Автобус подъехал и Сергей опять исчез, так же неожиданно, как и появился, что он умел хорошо делать. Я же сел на свободное место у окна, обдумывая услышанное и наблюдая за возбуждением, царящим вокруг. Только я видел именно этот автобус и именно этих людей, такими как я их видел. Только я слышал именно эти звуки и чувствовал эти запахи. А в конце путешествия мы должны были прибыть в тот Минск, который кроме меня никто таким не ощущал и не видел. Я возвращался домой в полном одиночестве.