Kitabı oku: «Гений и злодейство. 26 рассказов авторов мастер-курса Антона Чижа в честь 225-летия А. С. Пушкина», sayfa 13

Надежда Салтанова.
КРОВАВЫЙ ОБРОК
(«Сказка о попе и работнике его Балде»)

Услышав новость, Варвара Степановна пролила чай на кружевную скатерть.

– Помилуйте, друг мой, что вы такое говорите? – воскликнула она, повернувшись всей своей корпулентной фигурой к мужу. – Госпожа Попова, хозяйка швейного салона, арестована за убийство? А как же Машенькино платье? Бал уже скоро, мы не успеем заказать в другом салоне!

Антон Яковлевич невозмутимо промокнул пышные усы, отложил салфетку и, вставая из-за стола, произнёс:

– Прости, что расстроил, душа моя. Я только потому и сказал тебе, что ты давеча про платье упоминала. В газеты это ещё не попало, так что будь любезна, не говори об этом никому пока что. Нехорошо будет, если от жены полицмейстера о том узнают.

– Да не верю я, что она могла кого-то убить! Верно оболгали бедную женщину! Кто её дело ведёт? – Варвара Степановна торопливо промокала расплывающееся чайное пятно салфеткой.

– Ты не кидайся её спасать, Варенька, дело это, судя по всему, простое, хоть и печальное. Поручили Сергею Седову, помнишь, ты его обаяла на прошлом благотворительном балу, – Антон Яковлевич усмехнулся. – Он справится.

Варвара Степановна подняла тонкую бровь:

– Сергей Петрович? Как же, помню его. Молод, но очень толковый.

Проводив мужа на службу, Варвара Степановна взялась за пяльцы. Художественными талантами её судьба не наградила, но вышивание всегда успокаивало и помогло собрать мысли. К полудню она решительно отложила рукоделие и вышла из маленькой уютной гостиной. Жене ведь не возбраняется позаботиться о муже и принести ему на службу его любимых коржиков. Благо вчера она вместе с Машенькой их напекла немало.

Варвара Степановна прошла пару кварталов и уже подошла к знакомому зданию, тяжёлая дверь распахнулась, и на крыльцо выскочил взъерошенный молодой человек в мундире и с папкой в руках.

– Ах, – воскликнула Варвара Степановна. – Сергей Петрович, ну надо же, как мне повезло вас тут встретить!

Молодой человек удивлённо застыл. Опомнившись, торопливо пригладил волосы, поправил воротничок.

– Варвара Степановна, не ожидал вас здесь увидеть! Вы, верно, направляетесь к Антону Яковлевичу? – он покраснел, склонился над её рукой, милостиво ему протянутой.

Она ласково, по-матерински пожала его пальцы.

– Я уже переговорила с ним, спасибо, Сергей Петрович. Я, напротив, направлялась к вам. Говорят, вам поручено очень важное расследование. Антон Яковлевич сказал, что вы справитесь самым блестящим образом, хотя дело и непростое.

Молодой следователь зарделся. Варвара Степановна, чуть склонившись к нему, прошептала:

– Вас ведь не затруднит побеседовать со мной о госпоже Поповой. Я неплохо её знаю, поэтому, уверена, что наш разговор будет очень полезен для следствия.

 
* * *
 

Выйдя из здания, Варвара Степановна зашла в кондитерскую, чтобы за чашечкой кофе обдумать услышанное. Ей удалось выяснить, что владелица швейной мастерской с вечера ругалась с братом – пьяницей и картёжником. Он уснул у неё в гостиной на софе. А наутро его нашли с проломленной головой. Судебный доктор определил, что смерть наступила около полуночи. На втором этаже больше никого не было, прислуга уверяет, что никто не приходил. Госпожу Попову арестовали, она клянётся, что невиновна. Орудием убийства оказалась крупная, размером почти с аршин, бронзовая статуэтка в виде стоящего на задних лапах зайца с корзинкой. Варваре Степановне разрешили не только осмотреть длинноухого убийцу, но и подержать в руках тяжёлое изваяние. Заяц выглядел совершенно невинно с его чуть вытянутой мордочкой и с привязанной к торчащему уху оборванной ниточкой.

Поразмыслив, Варвара Степановна решила, что прежде всего надо поговорить с госпожой Поповой. Конечно, супруг её не похвалит за то, что она встревает в расследование, и уж тем более, если повидается с арестованной. Но может он и не узнает о том. Надзиратель ей отказать не сможет в такой малости, учитывая, что его жена Маруся дружна с Варварой Степановной. А жене своей строгий Пётр Алексеевич перечить побоится.

Увидев арестованную, Варвара Степановна тихо охнула. Всегда элегантная, с аккуратной причёской, сейчас госпожа Попова выглядела плачевно. Растрёпанные волосы неаккуратными прядями свисали по сторонам бледного осунувшегося лица. Платье тоже было в растерзанном состоянии. Шёлк смят, одна из пуговиц на лифе платья потеряна, а наполовину оторванное и повисшее кружево на рукаве выражало высшую степень отчаяния хозяйки платья. Арестованная устало опустилась на стул, подняла на Варвару Степановну взгляд опухших и покрасневших глаз.

– Варвара Степановна, вы ведь попросите за меня своего мужа? Я не убивала Гришу, клянусь. Они говорят, что это я убила, а я не убивала, – голос её сорвался, она закрыла лицо руками и громко, некрасиво завыла.

Когда госпожа Попова сделала паузу, Варвара Степановна негромко спросила:

– Гриша к вам часто так поздно приходил, Людмила Семёновна?

Та отняла руки от лица, продолжая всхлипывать, пробормотала:

– Пил он, а как напьётся да проиграется – так ко мне шёл, денег просить. Уж сколько я его уговаривала. Часто приходил. В последнее время так каждую неделю.

– В этот раз вы сильно поругались?

– Как обычно ругались. Я его уговаривала бросить пить и карты эти проклятые. А он кричал, чтобы я просто дала денег и не лезла в его дела. Заявил, что он теперь человек женатый и ему деньги нужны, – она вытерла лицо рукавом.

– Женатый? И кто же его жена? – Варвара Степановна достала из ридикюля платочек, протянула несчастной.

– Не знаю я. Не признался, как я не пытала. Врал, я так думаю. Кто же за такого, как Гриша, согласится замуж пойти?! Весь город о его попойках, верно, знает, – она прижала платочек к глазам.

– Расскажите мне подробнее про тот вечер, – Варвара Степановна ласково погладила женщину по руке.

Терзая платочек, поминутно вздыхая и утирая слезы, та приступила к рассказу:

– Он пришёл уже весьма поздно. Анюта ему открыла, проводила в гостиную. Там он и разошёлся. Кричал, грозил мне. Я его уговаривала, чтобы он ушёл и проспался. Чтобы утром приходил. А он сел на кресло, а потом и вовсе уснул. В комнате-то жарко было, вот его и развезло.

Она замолчала, уткнулась в платочек. Взяв себя в руки, продолжила:

– Я позвала Анюту и Глашу, чтобы они его на софу, как обычно, положили. Окно велела открыть. Отправила их вниз дошивать срочный заказ, чтобы утром доставить. Ушла в спальню, дверь заперла, – она снова принялась всхлипывать. – Утром вышла, да не сразу поняла, что случилось. Заяц валялся на ковре, потом я увидела, что у Гриши лицо всё тёмное какое-то. Подошла, потрогала его, а это кровь. Я закричала, прибежала Стеша.

Голос её дрожал, руки терзали платочек, словно пытаясь его разорвать. Она подняла глаза на собеседницу:

– Это всё мерзкий Вердамсон, верно, подстроил. Немчура проклятая! Давно пытается мою мастерскую перекупить, грозил мне, гадости всякие подстраивал. Он в окно, верно, пробрался, хотел меня убить. А тут Гриша ему попался, вот он и решил, что так будет проще, и от родственника избавится, и от меня! – от возмущения у неё сорвался голос.

– Господин Вердамсон? – удивилась Варвара Степановна. – Хозяин швейных мастерских вам угрожал? Что-то я не могу себе его представить лезущим в окно.

– А ему и не надо самому лезть – у него всякое отребье на побегушках, заплатил кому-нибудь. Это он, точно вам говорю! Больше некому!

Варвара Степановна задумчиво произнесла:

– А кто полицию вызвал?

– Стеша и вызвала.

– Стеша – это ваша горничная?

– Я, чай, не барыня, чтобы у меня горничные были, – Попова слабо дёрнула плечом. – Стеша по хозяйству помогает. И приберёт, и приготовит, и чай подаст. Утром приходит, вечером уходит. Работает старательно. Правда заносчива в последнее время стала, строптива, но зато жалованьем довольствуется малым.

– И в тот вечер она тоже ушла?

– Ушла, наверное, как обычно. Я не проверяла.

– А Глаша и Анюта тоже утром пришли?

– Нет, они в мастерской и живут. Глаша уходит иногда по воскресеньям – у неё семья большая, она сёстрам помогает, – Людмила Семёновна вздохнула. – Замуж её никто не взял, крива она на один глаз. Себе на уме немного, болтлива не по делу, но мастерица она хорошая – и с одним глазом шьёт ровнее и быстрее, чем другие, приходящие. Вот и живёт у меня всю неделю, а к своим ездит иногда. И платить много не требует.

– А Анюта?

– Ей жить больше негде, – махнула рукой Попова. – Она ко мне попросилась хотя бы за кров и еду работать. Её из гувернанток выгнали – хозяин ей авансы делать начал, а хозяйка тут же её выставила. Я и взяла её. Помогает мне и с заказами, и с клиентками, и с купцами. Даже с машинкой для шитья управляться наловчилась – и починит, и разберёт да смажет, не хуже мастеровых из конторы Зингера.

– А что же сейчас с мастерской? Как с заказами теперь? – смущённо спросила Варвара Степановна.

Хозяйка мастерской снова принялась всхлипывать:

– Вот уж не знаю, как с заказами, да как с салоном, да что мне теперь делать. Клиентки от нас отказались, приходящие швеи разбежались.

Она вдруг сползла со стула, упала на колени:

– Вы уж будьте милостивы, попросите за меня вашего супруга, молю вас. Пусть отыщут убийцу. Ведь не убивала я, вот вам истинный крест, не убивала! – отчаянно перекрестившись, завыла тоненько, жалостливо.

Варвара Степановна, пообещав помочь чем сможет, заставила несчастную подняться. Та торопливо бормотала, как она будет благодарна за помощь, что этого немчуру надо посадить за решётку, что брата ей так жалко, Гришеньку. Хоть и разгильдяй, а всё ж единственная родня была.

Варвара Степановна ушла, на душе было тяжело.

 
* * *
 

В мастерской, несмотря на необычайную для города жару в эти дни, было прохладно. Анюта, коренастая блондинка с круглым, покрытым густыми веснушками лицом, впустила Варвару Степановну. В салоне пахло саше с лавандой и вербеной, которыми перекладывали ткани и перчатки. Отсутствие хозяйки выдавал лёгкий беспорядок, на полу стояли короба с яркими лентами и воздушными кружевами.

Анюта сдвинула коробки за потёртую козетку с изогнутой спинкой. Смахнула пыль тряпкой, жестом пригласила Варвару Степановну присесть. Сама осталась стоять перед ней, разглаживая ладонями фартук с карманами, из которых торчали катушки, обрезки лент, ножницы и подушечка с булавками.

– Анюта, я постараюсь помочь вашей хозяйке. Расскажи мне, что случилось в ту ночь, – попросила Варвара Степановна.

– Ничего рассказать вам не могу, сударыня, – она опустила взгляд, поправила узел чёрного платка, прикрывающего волосы. – По всему выходит, что сгоряча она его убила.

Она подняла глаза на посетительницу:

– Хозяйка может что передать для нас велела?

– Она про конкурента говорила, который это убийство подстроил, – негромко произнесла Варвара Степановна. – Может, про него мне расскажете? Порой мы, женщины, можем увидеть немного больше, чем полиция.

Анюта осторожно опустилась на обтянутый плотным сукном табурет.

– Это про Вердамсона, что ли? – она фыркнула, но задумалась. – Крови он нам попортил немало, это верно. И зазывал посылал, чтобы у нашего крыльца в его лавку заманивали. И дохлого крыса на порог нам подкидывал. И сплетни распускал, что мы его эскизы воруем. Да только вранье это. Просто у нас не в пример дешевле, чем у немчуры и французов, да и лучше. Ну вы это, верно, знаете, раз заказали платье у нас. В мастерских того же Вердамсона или Дезорье вышло бы вдвое дороже.

Она замолчала, глядя в сторону:

– Да кто бы ни убил – всё одно беда. Мастерскую выручать надобно. Хорошо, хоть Глафира осталась, – Анюта вздохнула. Она собралась ещё что-то сказать, но в дверь заколотили. Девушка подскочила: – Кого ещё принесла нелёгкая?

Выглянув за дверь, она обернулась к посетительнице.

– Ткани привезли. Не обессудьте, сударыня, некогда мне беседы вести.

– Ничего-ничего. Я, позволь, с Глашей поговорю.

Из мастерской выглянула Глафира. Глаз у неё блестел от возбуждения, видать подслушала разговор. Анюта неодобрительно покачала головой:

– Смотрите, заболтает вас наша Глаша.

Швея не смутилась:

– Ты, Анюта, ткани пока прими. Авось вернётся хозяйка-то. А мы пока побеседуем, – она повернула здоровый глаз к Варваре Степановне. – Вы же, видать, про дочкино платье узнать хотели? Проходите, проходите сюда вот.

Зазывая гостью, Глаша прошмыгнула в мастерскую, прикрыла дверь. Подвинула для гостьи деревянное кресло с высокой спинкой, сама уселась за широкий стол, подхватила лежащий на нём лиф платья.

Игла замелькала серебристой искрой в умелых руках.

– Вы уж, сударыня, не беспокойтесь, – мастерица подняла глаза, перекусывая нитку на шве. – Платье закончим в срок. Теперь Анюта Иванна вон машинку починила, дело быстро пойдёт.

– Что ж из конторы господина Зингера не приходят чинить?

– Приходят, да только ждать их надобно. А Анюта у нас наловчилась колёсико, через которое нитка бежит, привинчивать обратно. Оно у нас уж не первый раз соскакивает, – швея принялась прилаживать ленту к краю лифа.

– Спасибо тебе, Глаша, что платье заканчиваешь, что не бросила мастерскую в такой беде, – Варвара Степановна покачала головой. – Как же это всё произошло? Не верится, что госпожа Попова способна на убийство.

– Да знали бы вы её брата! Вот уж паук был кровососущий, прости господи, – Глафира торопливо перекрестилась. – Всю душу из неё вытянул. А в тот вечер уж как они ругались, как он кричал спьяну-то, что всё у неё отнимет. И ведь еле на ногах держался. Мы с Анютой шили в мастерской, тихонько сидели, как мышки. Он в кресле уснул, так нас хозяйка и позвала, чтобы помогли ей уложить его на софу. Да окно открыли, чтобы сивушный дух выветрить.

– Неужто, думаете, могла ваша хозяйка собственного брата убить?

Швея вздохнула:

– Видать, расстроилась она, сердечная, вот и не сдержалась. Зайцем этим бесовским его и тюкнула. Он ведь прям над головой у него стоял на поставце – только руку протяни. Вот только я вам так скажу: неправильно это будет, если её осудят за убийство-то. Это ж у кого бы терпения хватило с ним? Ведь последние полгода он как с цепи сорвался.

– А через окно, думаете, никто не мог проникнуть?

– Ну уж не знаю, сударыня. Душегубы, конечно, найдут путь, коли им надобно будет. Да только мы бы услыхали. Да и окно Анюта открыла – нам, верно, было бы слышно, – она отложила в сторону шелковистую ткань.

– А окно ваше прямо под окном гостиной находится? – Варвара Степановна подняла тонкие брови.

– Не. Сдвинуто маленько, – Глафира задумалась. – Анюта, когда окно-то распахнула, то короб с катушками, что там стоял, и опрокинула. Мы кинулись их собирать. Вот если только в это время кто пробрался, пока мы под столом ползали. Ну или потом уж, когда мы спать улеглись да окно захлопнули.

– А может кто-то в дом через дверь пробрался пока вы спали?

– Наверх никто бы мимо нас не прошёл – лестница уж больно скрипучая. А мы под ней как раз и спим. Мы бы точно услыхали.

Варвара Степановна задумалась. Потом спросила:

– А Стеша утром пришла?

– Стеша? Я не слыхала, когда она пришла. Я спозаранку выскочила хлеба купить. В ночи-то всё подъели, что оставалось. Анюта как раз заказ отвозить собралась, со мной вышла извозчика искать. Только вернулись, так тут Стеша и заголосила, – она вздохнула.

Решительно поднявшись, Варвара Степановна попросила:

– Глаша, а вы можете меня в гостиную проводить? Госпожа Попова меня попросила Библию её принести, говорит, в гостиной оставила.

– Да ступайте, сударыня, на второй этаж. Гостиная открыта. Полиция там все ковры обтоптала, статуетку ту забрали с собой, – она сердито нахмурилась. – Анюта со Стешей успели уже и ковёр почистить, и софу от крови оттереть. Ступайте, ступайте. А я с вами не пойду, уж не обессудьте. Боюсь я и крови, и покойников.

Поднявшись по визгливой лестнице, Варвара Степановна вошла в небольшую скромную гостиную. Взгляд её сразу упал на софу, стоящую перед окном. За закрытыми створками могучий дуб тянулся крепкими ветвями к дому, словно лаская равнодушную стену зелёными кистями. Рядом с софой и правда стоял высокий секретер, который Глаша обозвала поставцом. Варвара Степановна открыла окно, достала из ридикюля монокль. Внимательно осмотрела подоконник, створки, углы. Потом склонилась над софой, разглядывая вмятины на деревянных подлокотниках. Прислушавшись, что никто не идёт, она приподняла юбку и опустилась на колени, засунув голову под софу. Осмотрела ножки, сунула ноготок мизинца в дыру на одной из них.

Скрип на лестнице напугал её, она дёрнулась, стукнувшись затылком о деревянный завиток. Торопливо поднялась, оправляя юбки и пытаясь справиться со шляпкой. Скрип приближался. Когда вошла служанка в потёртом платье, гостья стояла у открытого окна, поправляя перчатки.

– Что вы тут позабыли, сударыня? – голос Стеши звучал неприязненно. – Здесь хозяйская гостиная, без приглашения сюда не пущаем.

– Ой, как нехорошо получилось. Людмила Семёновна просила её Библию в арестантскую принести. А Глафира проводить меня побоялась. Вот я и поднялась сама. И правда, надо было дождаться Анюты. А вы, верно, Степанида? Мне Людмила Семёновна про вас говорила. Нахваливала, что работаете вы старательно.

Стеша помолчала, насторожённо разглядывая Варвару Степановну. Ссутулившись, прошагала в спальню, вышла оттуда с Библией, протянула гостье.

– Спасибо, Стеша, – Варвара Степановна направилась к выходу, но в дверях остановилась. – Я пришлю к вам хорошего плотника, лестницу починить. А вы потом ещё картофельной мукой просыпьте щели. А то и правда, больно уж она скрипучая.

Выйдя из мастерской, Варвара Степановна неспешно обошла дом, прошла пару кварталов и шагнула в салон господина Вердамсона, зазывающий посетителей яркой вывеской. Гладко причёсанный, стройный, как тростиночка, приказчик метнулся навстречу клиентке. Вежливо кивнув на витиеватое приветствие, Варвара Степановна попыталась пустить в ход привычное ласковое обаяние. Но юноша, натренированный многочисленными обаятельными и не очень посетительницами, не поддался чарам. Показывал эскизы фасонов, предлагал образцы тканей, описывал элегантность силуэтов и тонкость отделки. Но ни на один вопрос относительно вражды хозяина и госпожи Поповой не ответил. Варвара Степановна уже почти отчаялась, как в приёмную ступил сам герр Вердамсон. Выглядел он весьма разгневанным. Выпятив внушительное брюшко, жестом отогнал приказчика и обратился к посетительнице:

– Вы пришли не платье заказывать, сударыня?! – немецкий акцент делал его немного комичным. – Если вас интересует госпожа Попова, то у неё и спрашивайте. Хотя погодите, – он усмехнулся, – не она ли убила своего брата давеча?

Варвара Степановна холодно кивнула:

– Вы, конечно, воспользовались такой возможностью и разнесли сплетни. А вина её ещё не доказана!

– Сплетни – это когда две кумушки обсуждают третью. А здесь – настоящее преступление. И она должна понести за него законное наказание, – он важно поднял палец. – А мастерскую я выкуплю у неё. Тем более, что теперь некому её даже наследовать. Говорят, брат был единственной роднёй.

– Не сомневаюсь, что выкупите. За бесценок, – задумчиво покивала Варвара Степановна. – За такое можно, верно, душу продать.

– Мадам, – он шагнул к ней очень близко, акцент стал заметнее. – Мне не нравятся ваши намёки. Я честный коммерсант, а если мои конкуренты убивают своих братьев, мне остаётся только воспринять это как божий дар.

Он отступил и рявкнул:

– Захар!

Варвара Степановна вздрогнула. В помещение скользнул невысокий, но жилистый парень. Окинул нахальным взглядом посетительницу, издевательски вежливо повёл ладонью в сторону выхода:

– Пжалте, сударыня.

Не одарив взглядом ни герра, ни его неприятного слугу, Варвара Степановна покинула салон. Дошла до кондитерской и отправила мальчишку с запиской к чиновнику Седову. Скрасить ожидание помогли фирменные пирожные и чашечка горячего шоколада.

Сергей Петрович пришёл не скоро. Спросив разрешения, опустился на стул напротив. Варвара Степановна шёпотом изложила ему свои соображения по поводу убийства. В ответ на его озадаченный взгляд она попросила дать бумагу, достала из ридикюля крохотный карандашик в серебряном футляре и начала быстро чертить линии, круги и стрелки на слегка помятом листе. Лицо чиновника полиции изменилось, они некоторое время шёпотом спорили, зачёркивали, стучали карандашом по бумаге. Загибали пальцы, пересчитывая что-то. Наконец, она улыбнулась, положила ладонь ему на рукав, прошептав слова одобрения. Молодой человек смутился, посмотрел на неё с благоговением. Варвара Степановна ушла готовиться к приходу супруга со службы. А Сергей Петрович, полный решимости, отправился в ближайшую к мастерской госпожи Поповой церковь.

Ранним утром молодой чиновник полиции постучал в дверь швейного салона, на котором белела вывеска «закрыто». Анюта, открывшая ему дверь, отступила, пропуская. Снаружи остался городовой.

Представившись, Сергей Петрович открыл папку с криво торчащими из неё листами бумаги, откашлялся и поднял глаза на девушку:

– Анна Васильевна Болдина, являетесь ли вы законной женой убитого в этом доме Григория Семёновича Попова?

Анюта покраснела, но глаза не опустила:

– Да, мы поженились полгода назад.

– Позвольте спросить, какова была причина вашего решения выйти замуж за человека, известного долгами и пьяными выходками?

– Ко мне, чай, очередь не выстраивается из женихов, – насторожённо усмехнулась Анюта. – Позвали, я и пошла. Лучше, чем одной-то мыкаться.

– Когда вы планировали убийство Григория Попова, вы, вероятно, рассчитывали на то, что мастерская перейдёт вам по наследству?

Девушка прищурилась:

– Что это вы такое говорите?! Его сестра убила, это всем известно, – она сложила руки на груди. – А я из мастерской и не выходила. В полночь мы ещё с Глашей платье для госпожи Бабановой шили, так что не могла я его убить!

– Значит, вы говорите, что Григорий был убит в полночь? Откуда вам это известно?

Глаза Анюты забегали, она молчала. В этот момент Глафира выскочила из мастерской:

– А он в полночь скончался? Так не могла она убить, господин чиновник! Я как сейчас помню, часы полночь били, ровнёхонько, когда Анюта встала, чтобы окно открыть.

– Верно. Именно в полночь, маскируя убийство боем часов и звуком оброненной коробки, госпожа Болдина дёрнула за катушку, спрятанную под окном. Ведь не зря вы уложили Григория ровно под статуэткой, – он снова взглянул на бумаги в папке, повернулся к девушке. – А другой конец нитки был привязан к уху зайца. И нитка была пропущена через швейное колёсико, чтобы угол падения был правильный, не так ли? На ножке софы остался след от винта.

– Выдумываете вы всё, – недоверчиво протянула Глафира, поглядывая на Анюту. – Это как же можно так сделать, чтобы из другой комнаты человека убить?!

– Можно, если все подготовлено заранее. Девица Болдина прикрепила катушку под отвесом окна снаружи. И зайца подвинула заранее. Такой изощренный способ убийства требует немало подготовки, так что пришлось потренироваться, не правда ли? Поэтому на подлокотнике софы остались свежие вмятины и царапины – видимо преступница не раз проверила, что заяц рухнет правильно. А на деревянном подоконнике обнаружены множественные следы от крепкой нити. Когда же она прибежала на крик служанки, то нитку быстро отхватила ножницами. Они, вон, у вас из кармана торчат, – он повернулся и ткнул пальцем в Анютин фартук. – Только зря вы грех на душу взяли. По закону вам ничего не отходит.

– Как это не отходит?! – лицо Анюты снова залилось краской. – Я его законная жена, его сестра – убийца, значит, мастерская теперь принадлежит мне!

– Вы вот с технической подготовкой справились на отлично, – важно произнёс Сергей Петрович. – Но законы знать полагается даже преступникам. Я бы сказал – особенно преступникам!

Увести Анюту было нелегко – пришлось звать городового. Девица ругалась, кричала, что она не виновата, что всё подстроила хозяйка. Словом, шуму было много. Но Сергей Петрович справился.

 
* * *
 

Несколько дней спустя в гостиной над швейным салоном снова элегантно одетая и аккуратно причёсанная хозяйка подошла к столу и водрузила на него тяжёлую бронзовую статуэтку зайца. Сняла с шателена³ миниатюрные ножницы и аккуратно срезала остатки крепкой нитки с уха. Усмехнувшись, она пробормотала вполголоса:

– Говорила я тебе, Гриша, не женись, не надо, не дело это, – она сопровождала каждое «не» щелчком по носу ушастого убийцы.

Переставив фигурку на секретер, достала из ящичка колёсико от швейной машинки, повернулась к выходу и вздрогнула. Там стояла внушительная фигура Варвары Степановны. Гостья ошарашено произнесла:

– Так, значит, вы оговорили Анюту? Выходит, я ошиблась!

– Отчего же оговорила? – госпожа Попова нахмурилась. – Анюта – мошенница. Как только Гриша спьяну признался мне, что женился на ней, я навела справки. По ней давно острог плачет. Она задумала выйти замуж, чтобы, видимо, избавиться потом от меня. А тут нашёлся способ избавиться и от мужа, и от его сестрицы заодно. Жадная, хитрая девица, да не слишком мудрая. Мне стоило лишь немного подсказать, подтолкнуть. Идею про зайца и привязанную нить она быстро ухватила. Мне оставалось лишь подыграть и притвориться. Теперь всё правильно. Убийца в тюрьме, а Григорий больше не станет требовать денег и позорить меня. Так что не ошиблись вы, всё получилось как должно, – она усмехнулась.

– Вы, я погляжу, довольны собой. Задёшево с братом разделались. Что ж, вам перед Богом отвечать за сотворённое зло. Только что-то мне подсказывает, что не будет вам здесь больше ни торгового успеха, ни счастья, – повернувшись, Варвара Степановна вышла из комнаты.

Через год вывеска над бывшей мастерской госпожи Поповой гласила: «Мастерская Вердамсона».