Kitabı oku: «Гений и злодейство. 26 рассказов авторов мастер-курса Антона Чижа в честь 225-летия А. С. Пушкина», sayfa 15
Наталья Болотина.
ЗАВЕРТЬ
(«Метель»)
В час, когда хмурый ноябрьский день сменился сумерками, две тени, в которых угадывались женщины, вели через серо-жёлтый туман ослепительно белую собаку. Шли они споро, не оглядываясь.
За спиной в тумане послышались шаги. Высокая леди лишь прибавила шаг; её спутница нервно вздрогнула.
– Рина! Лариса Семёновна!
Из серой мглы вынырнул молодой человек в небрежно наброшенном на медицинский комбинезон пальто.
Рина неспешно обернулась и поймала восхищённый, немного щенячий взгляд.
– Вкладка! В ветпаспорт! Оставили!
Рина спокойно ждала, пока он приблизится. Она скинула капюшон, бросила взгляд на бумаги в протянутой руке, улыбнулась краешком губ. С тяжёлыми каплями в тёмно-пшеничных волосах она была похожа на снежную королеву.
– Долго пока не гуляйте, ухо ещё неважное, – в голосе ветврача зазвучали серьёзные нотки. – Полчаса, не больше, под присмотром. Ещё и в пору сейчас войдёт…
Женщины зашагали дальше.
– Аж перепугалась, – сказала негромко вторая. – Шаги за спиной, и всё ближе.
– Матильда предупредила бы. Это свой, было ясно.
За углом они прибавили шаг. Тьма сгущалась; сквозь янтарный свет фонарей абрисами проступали очертания красивых особняков за палисадниками по правую сторону улицы.
– Быстрее! – скомандовала Рина, пропуская собаку и спутницу в калитку. Решётка со звоном захлопнулась. – Зазеваешься, и все кабысдохи округи тут будут мигом.
И вовремя: из-за угла их ограды появились чёрно-рыжие уши и дерзкая морда нежеланного уличного поклонника; Матильда встрепенулась и натянула поводок.
– У неё тяга к дурной компании, – досадливо обронила Рина. – Привели ей такого самоеда, чемпиона, так села как камень, и всё. Зато к этим…
Дворовый мушкетёр отступил, но недалеко – к влажному подкопу за кустом, на который как раз упали первые снежинки. Рина оглянулась. С пустыря за ними внимательно наблюдал ещё один лохматый пёс, похожий на плохо стянутый пук верёвок. Из подвала напротив – две дворняги.
Женщины зашагали к дому. При их приближении над крыльцом вспыхнул фонарь. Снежная собака взбежала по ступенькам первой. Улица тонула в сизой мгле с мутными бликами фонарей; лишь собака под лампочкой казалась вырезанной из бумаги. Она тревожно застригла ушами, прислушалась, вскинула нос к луне за тучами.
– Погода меняется! Будет снег.
– Опять собака сказала?
Сняв пальто, женщины оказались удивительно похожими. Младшая стряхнула капли с волос и глянула на часы.
– Успели! Часок ещё есть, конференция в семь. Может, чаю? По-быстренькому.
Она скрылась в кухне.
Лариса Семёновна шагнула в гостиную и ахнула. Комнату было не узнать. Вазоны с цветами, что раньше украшали пол, висели теперь на кронштейнах под потолком. На серванте – ни диска, ни статуэтки. Бисквитно-жёлтые стены, недавно гладкие и ровные, до середины закрывали пластиковые панели под дерево.
– Снежное чудо бомбит квартиру! – Рина вернулась с чайником. – Роет стены, ты не ослышалась. На одну дырку пять кило шпаклёвки пошло. А ещё эта пёса линяет! Шерсть даже в трусах и в тарелках. И дуется как ребёнок!
Нераскаянная Матильда носом подпихнула Ларису Семёновну к дивану, отпрыгнула и вернулась с тарелкой фрисби в зубах. Рина шагнула в кухонную арку, кинув на мать проницательный взгляд. У её подчинённых бывали похожие лица, когда они провинились или хотят попросить о прибавке. Она прикинула, как бы закончить мамин визит поскорее.
На кухне зазвонил телефон. Лариса Семёновна прислушалась. Под фонарём за окном всё быстрее кружились снежинки. Начиналась пурга.
– Конечно, я помню, – в насмешливом голосе Рины впервые звучали тёплые нотки. – Найду, передам. На фуршете. Алёне..? Ах, Александру? Где, говоришь, оставил? Ты сам к девяти, прямо с рейса?
Рина перешла на шёпот. Лариса Семёновна нахмурилась. От дел дочь не оторвёшь, надо спрашивать прямо сейчас.
На столе появились чашки, кекс и Матильдин нос. Руки Рины разливали чай, но мысленно она уже прокручивала в голове, что и кому она скажет. Контракт её жизни! С олимпийской спортбазой город восстанет из пепла. У Рины приятно ёкнуло внутри. Она задаст настроение. А в девять прибудет Кирилл; ловушка захлопнется, инвестор забьётся на крючке. А если же нет, мы дожмём его завтра, за бизнес-завтраком, в шале на горе. Значит, и завтра нужно выглядеть на все сто; шикарно, но не в вечернем, а в спортивном.
– Рина! Прости, что опять так некстати… но… наш приют для собак, на озере…. – Лариса Семёновна набралась духу. – Хотят и закрыть, и выселить. Хуже того, всех непристроённых усыпить сказали – новый закон вышел. – Она огорчённо вздохнула. – А как их пристроишь? На всё нужны деньги…
Рина нахмурилась. Ну почему так невовремя?
– Не тебя ли там здорово тяпнули? – Рина села перед ней на корточки, взяла за руки и заговорила медленно, как с ребёнком. – Швырять хорошие деньги вдогонку плохим – толку нет. Приют – это бизнес, а там лопухи! В мире, мама, естественный отбор. Всё лишнее отсекается.
Лариса Семёновна потупилась.
– Да, кстати, я оставила у тебя чемодан после отпуска. Мне нужен на завтра жокейский костюм. Не привезёшь ли его к утру? – Рина лукаво улыбнулась; двух зайцев одним выстрелом! – Если выиграем завтра, глядишь, и приюту чего-то обломится.
Лариса Семёновна глянула в окно. Фонарь скрылся за вихрем снежинок. На улицу вовсе не хотелось. Она вздохнула, кивнула и направилась к двери.
У порога Ларисе Семёновне загородила путь Матильда. Лариса Семёновна улыбнулась и согнала собаку. В приоткрывшуюся дверь ворвался ветер, но она смело шагнула в пургу.
Рина крутилась в спальне. Успеть к фуршету! Время есть, но рисковать не следует.
Она выбрала кружевное бельё; под элегантный пиджак в талию поддела тёмно-красную блузку. Шёлк нежно скользнул по коже. Кириллу понравится. В приглушенном свете её красивое лицо выглядело загадочно. Каких-то полдня, и Кирилл будет здесь. На всякий случай Рина проверила хитрый запор на двери. Всё в порядке, собака больше некстати не явится. Что он сказал про сумочку, которую нужно кому-то там передать? Ловкими пальцами она перебрала Кириллову полку. Вот – лиловый бархатный клатч. Листочек – Алёне Сербской, в руки. Рина нахмурилась. Подумала и раскрыла. Внутри было пусто. Понюхала. Пахло совсем новой вещью. Когда только он успел её запрятать? Впрочем, сейчас не до этого. Рина сунула крохотный клатч в ворох бумаг и чуть не споткнулась о Матильду. В тонкие шёлковые колготки ткнулся холодный нос. Раскосые собачьи глаза просительно щурились.
– Матильда, место!
Указательный палец вытянулся в сторону скучной лежанки. Матильда отпрыгнула и припала к полу. Затанцевала. Не сводя глаз с собаки, Рина двинула хитрую задвижку на двери сначала вниз, потом вверх. Матильда тревожно залаяла. Прыгнула к двери, не пуская. Наткнулась на непреклонный взгляд. Понуро поплелась в угол, легла спиной ко всему свету. Один глаз чуть подглядывал через чёлку.
– Теперь будешь дуться, вредная собака?
Хозяйка застёгивала пальто. Спина Матильды напряглась. А может быть, всё-таки…? Рина сунула ножки в любимые лабутены, потопала в половичок. Покрутилась у зеркала. Поправила шарфик, неловко дёрнув рукой, и бумаги, зажатые под мышкой, посыпались на пол. Ругнувшись, Рина сгребла их в охапку и выскочила за дверь. По крыльцу застучали каблучки. Она не слышала, как из-за двери лает собака, будто силясь предупредить о чём-то.
Со щелчком замка Матильда вскочила и кинулась к порогу. В углу за вешалкой посверкивал стразами клатч. В темноте белые лапы заскребли по двери. Матильда залаяла. Во дворе стукнули гаражные ворота.
Матильда схватила клатч в зубы и заметалась. Вскочила на подоконник, ткнулась головой в форточку. Бросилась в зимний сад. На секунду присела на задние лапы – замок на французском окне был закрыт. Подпрыгнула, двинув по задвижке лапами вниз. Поддала снизу носом. Высокая створка приоткрылась; порыв ветра буквально втолкнул собаку обратно. Кубарем слетела с лестницы, ринулась к гаражу. Дверь захлопнулась у неё перед носом.
Матильда рванула к забору. Вишнёвый «Мерседес» ещё стоял за воротами. Матильда встала лапами на бетонный парапет ограды, положила клатч на край, призывно залаяла. Напрасно: красные фонари машины плавно двинулись прочь. Собака вскочила на парапет, и клатч полетел на улицу.
Матильда забегала вдоль забора. Прочные прутья ограды надёжно держали её внутри. Зато между ними возник острый нос и чёрно-рыжие уши. Дворовый поклонник метнулся к подкопу. Матильда рванула следом. Расширить дырку было делом пары минут. Испачкав в земле белоснежное пузо, Матильда выскочила на улицу. Схватила заветную добычу, но цепочка зацепилась за железный завиток прутьев. Матильда кинулась было за «Мерседесом», но вдруг получила игривый толчок в бок. Чёрно-рыжий повеса быстро отпрыгнул, маня за собой. Матильда оглянулась. Снег быстро стирал отпечатки шин, улица была пуста. В нос летели тяжёлые снежные хлопья. Внезапно Матильде понравилось на воле. Она радостно прыгнула в сторону.
Кавалер ещё раз ткнулся ей в бок и снова отбежал, увлекая всё дальше. Матильда дёрнула застрявшую цепочку и побежала за ним в сиреневую пургу, всё дальше и дальше от дома. На ограде позвякивала цепочка с обрывком грязного лилового бархата.
«Мерседес» шёл тяжело по сырому снегу. Рина глянула на часы. Полтора часа до фуршета. Дороги ей двадцать минут. Успевает, кто движется медленно и точно. За спиной послышался лай, но Рина лишь прибавила ходу.
Из проулка она выбралась на проспект, и в грузную машину ударил ветер. Колеса прокручивались в белой каше. У светофора её телефон ожил. «Ты уже на месте? Алёну найди до фуршета, ок?» Ещё одно, от доверенной секретарши: «Вы далеко? Гости уже собираются». Какое счастье, что мы привезли их ещё утром, до этой пурги, подумалось Рине. Мысленно она стала прокручивать своё появление. Неспешно она поднимется по лестнице. Сначала подойдёт к…
Дали зелёный, и Рина двинулась. Пурга набирала силу. В стремительной буре снежинок едва виднелись красные фонари двух машин перед ней на пустынной улице, зеленоватое облако светофора вдали и светлое сияние за ним – огни лучшей гостиницы города. Внезапно навалилась тьма. Зелёное облако погасло, но красное не загорелось. На секунду снежная завеса рассеялась. Рина ахнула: светофор упал, перегородив дорогу.
Рина быстро свернула в проулок. Меж домов мело потише. Медленно, чтобы не увязнуть, переулками она пробиралась к окружной. Наконец впереди замаячил просвет. Улицы закончились.
Рина глянула на часы. Оставалось всего пятнадцать минут до начала. Опоздала! Она невольно прибавила газ и тут же пожалела. Ветер буйствовал на пустынной бетонке. Вертел машину как жука. Дорога шла по высокой насыпи. Рина снова поехала медленно. У неё кружилась голова. Она уже не столько гнала машину вперёд, сколько ловила удары ветра. Машина еле ползла. Отчаянно Рина смотрела во все зеркала. Вдруг её будто накрыло подушкой. Вихрь ударил в бок, машина сошла с дороги и заскользила по насыпи вниз, на заснеженное поле.
Рина открыла глаза и не сразу поняла, где она. Серое марево и ни звука. На секунду подумалось: а может, так выглядит смерть? Рина дёрнулась, что-то резко впилось в грудь, и она очнулась. Ремень! На часах почти утро. С усилием Рина приоткрыла дверь, шагнула наружу, и её туфельки провалилась в глубокий снег. Холод впился в колготки. Рина всмотрелась в серую мглу. Почему так тихо?
Долгие минуты спустя слух выхватил самый желанный звук на свете – урчанье трактора. Падая, поднимаясь, на четвереньках Рина вскарабкалась вверх по склону. Плевать на одежду, лишь бы заметили.
Жёлтый обшарпанный трактор выдернул «Мерседес» из снега, как редиску из влажной земли, и взял на буксир. Как китайский болванчик, Рина раскачивалась за баранкой. Смятые гаражи, сорванные крыши, опрокинутые столбы – это ли её уютный город? Даже если гостиница выдержала натиск стихии, на строительство олимпийской базы теперь можно не рассчитывать. Глаза скользили по поваленным заборам. А её дом, пережил ли он бурю?
Трактор свернул на её улицу. Кажется, дом стоит. И ограда на месте. На секунду Рине показалось, что в окне мелькнул огонёк.
Бойкий тракторист помог ей заехать во двор. Лампочка над крыльцом не зажглась, электричества явно не было. Ключ никак не попадал в замочную скважину. И почему-то не слышалось лая. В кармане запел телефон.
– Ну как, отдала? – в голосе Кирилла слышалось нетерпение. – Ну, ключ, ключ… То есть клатч? Эй! Ты жива там?
На Рину разом навалилась усталость. Его слова доносились будто из другого мира. Кажется, он ещё говорил, что из-за пурги самолёт увели на другой аэродром. Рина выронила телефон и бессильно опустилась на банкетку у входа.
Из глубины дома донёсся странный звук. Рина сбросила мокрые туфли и поднялась в гостиную. И вздрогнула. В кресле в углу сидел поджарый мужчина с лицом как у статуи. Собачья лежанка рядом была пуста.
– Кто вы? И где моя собака?
Фигура усмехнулась.
– За вами должок, как мне кажется. Я Александр Сербский. Но всё ещё можно исправить. Отдайте мне клатч сейчас.
Шаги, шаги, шаги. Безжалостные, непрерывные. В спальне, в гостиной, в подвале. И всё это из-за клатча? Босиком Рина кинулась к машине, но среди вороха бумаг на пассажирском сиденье сумочки не оказалось. У вешалки тоже.
– Потеряли? Бывает, в такую-то бурю. Не возражаете, если мы поищем?
Сербский настукал номер. Недвижно сидел он в тёмном углу; Рина устроилась на диване. Впервые ей было страшно. Бесшумно возникшие люди запустили генератор, и вспыхнул свет. За два часа перетряхнули всё. Сняли панели со стен в гостиной. Высыпали вещи из шкафов. Перетыкали карандашом сахар, перебрали посудные полотенца. Стало совсем неприятно.
Из зимнего сада донеслись приглушенные голоса.
– Да нет же, Кирюх. Нет как нет. Проверили всё, и с машинкой. Куда, говоришь, устроил?
Дверь хлопнула. К недвижной фигуре в углу подошёл вёрткий человек и что-то сказал на ухо.
– Видите ли, Ирина Геннадьевна… – заговорила фигура. – В этой сумке был спрятан ключ. Очень нужный для нашей сделки. Я тоже участвую – Кирилл не сказал? Так вот, ключ от сейфа. Я верю – вы не заглядывали. А если заглядывали, то не увидели. А в сейфе…
От суммы у Рины кончился воздух в лёгких.
– Ищите! И лучше бы вам найти. А пока обещаем о вас заботиться.
Сербский поднялся.
– Как он хоть выглядел, этот ключ? – выпалила Рина ему вслед.
– Маленькая такая карточка. Похожа на карту памяти или большую симку, – он обернулся, но Рина лишь покачала головой. Не было там такого.
– Михалыч, смотри-ка, а что мы нашли!
Входная дверь распахнулась. На пороге возник один из безликих помощников, в руках – цепочка и клок лилового бархата.
Сербский поднялся.
– И не пытайтесь бежать – мы всё равно найдём. Жду вас с хорошими новостями.
Калитка хлопнула. Рина поднялась запереть ненужный уже замок и вдруг заметила распахнутую створку окна в зимнем саду. В секунду ей стало ясно всё. Никому, кроме неё самой и неуёмной Матильды, не найти быстро хитрую задвижку. Не иначе, собака игралась с сумкой.
В подвале послышался шорох, и Рина приоткрыла дверь. В щель просунулся виноватый нос Матильды.
– Ты! Ты!
Рина схватила цепочку со стола и стала лупить собаку.
– Всё из-за тебя! Ты стащила дурацкую хрень? Ты открыла окно? Из-за тебя! Я тебя выброшу, выброшу, выброшу!
Матильда вжалась в пол, прижала уши и лишь пыталась лизнуть хозяйку. Цепочка попала по больному уху. Раз, другой. Рина порола её, пока не свело руку. Потом упала на пол и заплакала.
Когда совсем рассвело, Рина осмотрела сад. Нашла подкоп, отпечатки лап, присыпанные снегом. Значит, она права. Без собаки не обошлось.
Город оживал. У каждой калитки шуршали лопаты. Дети играли в снежки. Не получив ласки, душа просила кофе; а домашние запасы были уничтожены в поисках. По дороге в кафе Рина чувствовала чьё-то присутствие. Раз за разом она оборачивалась, но никого не увидела. Не вздумайте не найти, сказал ей Сербский.
Отправив некормленую собаку в растерзанный зимний сад, Рина снова перетряхнула весь дом. Расчистила снег у забора. Ничего. Такси отвезло её на бетонку. Водитель курил, прислонясь к капоту, пока она мелкими граблями прочёсывала снег.
Второй день, вторая ночь. Из зимнего сада доносился скулёж. На третий день Рина приоткрыла дверь и заглянула. Собака уже не скулила и не царапалась в дверь. Она вышла с таким обречённым видом, что Рина впервые подумала, не хватила ли лишку. Но нет, за проступки надо платить, а значит, всё правильно.
Рина погнала машину в соседний город. Кирилл ещё там, она знала. Ей снова мерещился чей-то взгляд, но за рулём было не так страшно.
Кирилл был суров и краток.
– Я убедил их тебя не трогать. И чего это стоило! Ты дорого мне обошлась. По правде говоря, я мог бы и сам тебя заподозрить. Ты никогда ничего не теряешь – так почему сейчас?
Где-то ровно тикали часы.
– Меня убедило вот что: за эти три дня карточкой так и не воспользовались. Значит, не украдена, а потеряна. А найти её можешь лишь ты.
Рина размешивала тугую пенку на капучино; ей казалось, что этот мужчина, ещё вчера такой близкий, далёк, как на Марсе. В глазах – серая пустошь, как в буран на окружной. Холодные узкие губы. Всё кончено. С бизнесом. С планами. С надеждами. С Кириллом.
Плевать ей, плевать на всё. Бездумно она гнала машину обратно. А после сидела на полу в гостиной, сбившись в комок. «Вот оно как – на дне колодца», – подумала она, глядя на звёзды в узком разрыве меж снеговых туч. За окном снова неслышно и безжалостно пошёл снег. Впереди пять месяцев зимы. И ни лучика надежды. В шею ей ткнулся собачий нос. Горячий.
Матильда лежала на новой лежанке – старую разодрали по ниткам во время поисков – и смотрела за окно. Время от времени приходили люди; она их уже узнавала. Пахли они лекарствами. Матильде не нравился этот запах, но сил противиться не было. Потом они шёпотом говорили о чём-то с хозяйкой. А после ей давали немного лакомства.
Если б Матильда умела читать, она бы знала, что дом выставлен на продажу. Книга за книгой, носовой платок за носовым платком, Рина в сотый раз перетряхнула весь дом. Без надежд, по привычке – она уже прошлась с фантазийным детектором по всему дому и ничего не нашла.
В сумку отправлялось лишь самое нужное. Остальное пойдёт с молотка, в уплату чудовищной суммы. Кого-то ждёт новая жизнь, а Рину старая, на озере, у мамы.
К концу января дом был продан, бизнес уступлен, машина отправилась к новому владельцу. Накануне переезда Лариса Семёновна застала Рину во дворе, у костра, и ахнула. Огонь доедал любимые туфли, любимую картину из гостиной.
– С собою её не взять, – пояснила Рина, не оборачиваясь, и голос её прозвучал хрипло. – А представить, что она будет висеть у кого-то ещё, выше моих сил. Что ж… Воздушный шар сбрасывает балласт, чтобы набрать высоту.
С одним чемоданом, сумкой лекарств и собакой на поводке они автобусом отправились в мамин домик на озере.
Зима в тот год была затяжной. Матильда поправилась, но прежней не стала. Когда разрешил местный ветеринар, Матильду стали водить на прогулки. Сначала короткие, возле дома. Матильде нравилось сидеть рядом с хозяйкой на скамейке у озера и смотреть на заснеженное поле.
Вот так выглядит спячка, думалось Рине. С собственным бизнесом покончено; репутационные раны так быстро не залечиваются. Не впрягаться ж в чужие сани? Стало быть, нужно ждать, пока ветер переменится.
За долгую зиму Рина привыкла к постоянному дыханию за спиной. На прогулке ей встречались одни и те же люди. Что ж, ради такой суммы можно и побегать. Несмотря на продажу дома, должок оставался немаленький.
За Матильдой по-прежнему носились псы, наскакивая и заигрывая, но собака оставалась безучастной. Она послушно ходила за хозяйкой, послушно ела лекарства, послушно лежала, когда не звали гулять. Даже тарелка фрисби отправилась на помойку.
В марте, когда дни стали чуть длиннее, а во льду появились трещины, слегла мама. Вечерами две женщины сидели в гостиной, не включая света, в креслах, встречаясь пальцами в густой Матильдиной шерсти. Смотрели на огонь в печке. В начале апреля Ларисы Семёновны не стало. В доме теперь было тихо, на кухне пусто.
Рина стала уводить Матильду на долгие прогулки, возвращаясь лишь чтобы упасть в постель. Собака послушно плелась за ней. Иногда Рине казалось, что собака лишь кажется живой. Что толку в такой собаке? Обломок крушения, а не друг.
Лишь однажды, завидев белую покосившуюся монастырскую оградку, Матильда насторожила уши и оживилась. Рина дёрнула поводок. Она не искала поддержки у людей, не будет искать её и в монастыре, заброшен он или обитаем. Рано или поздно ветер переменится. Даже зима не бывает бесконечной.
В то утро впервые за много недель выглянуло солнце. Рину разбудила Матильда: носом толкала её в ладонь, как когда-то.
По озеру прыгали жёлтые блики. Хороший денёк для прогулки. Рина раздёрнула занавески и лишь тогда обратила внимание на квадратик на заблокированном экране. «Привет, ты всегда раньше держала открытый шенген. Пожалуйста, скажи, что он у тебя ещё есть! – писала подруга из Европы. – Спасай! Нам нужен эксперт, срок – вчера. Билет пришлю хоть сегодня. Лететь в Женеву; полгода на первый этап; проект на четыре года».
Вот оно! Новая жизнь и конец слежке. Рина глянула за окно. А уж она сумеет в этом проекте выбиться. Солнце сверкнуло и скрылось. Дождалась! Непогода закончилась. Её ничто здесь не держит. И даже лучше уехать быстро. И тут её взгляд упал на собаку.
Она заварила кофе. Решать надо срочно, подруга ждёт. Доверить Матильду некому. Да и кому нужна нездоровая собака, пусть и красивая? Рина нахмурилась. Ей было вспомнилась давняя знакомая, что могла бы собаку взять, но тут кольнула ревнивая мысль. Её собака будет ласкаться к чужим рукам, тыкаться в ногу носом, умильно щуриться – да не бывать этому! А если приют? В приют, говорят, берут лишь брошенных. А значит… а значит, хватит соплей. Поставить в вопросе точку. Быстро и безболезненно. Ветеринар не откажет ей, не посмеет. Эта собака навсегда останется только её собакой.
Рина быстро набрала знакомый номер. Наспех опрокинула напёрсток крепкого кофе. На ошейнике защёлкнулся карабин. Трудные дела лучше делать быстро.
По сколотым бетонным ступенькам Рина поднялась на высокое крыльцо ветклиники; Матильда доверчиво брела за ней.
В приёмной было пусто. Странно; неужели врач что-то напутал? Нетерпеливо Рина села на деревянную лавку и тут же зацепила колготки. Матильда легла у её ног и положила голову на лапы.
Из-за прикрытой двери падала полоска яркого света и доносились голоса. Они спорили.
– Ты долго будешь над псом издеваться? Его не спасти, повторяю. Лучше…
– Про усыпить не болтай и не думай, – ответил звонкий девичий голосок.
Рина вздрогнула и уронила поводок. Карабин звякнул. На пороге возник хмурый мужчина во врачебном халате.
– Ах, это вы! Я сегодня один, видите? Придётся вам подождать.
Взгляд его упал на Матильду. В два шага он оказался рядом и присел на корточки у собаки.
– И эту собаку вы…
Рина коротко кивнула.
– Собака больна, ухаживать некому, а я переезжаю в другую страну. Или…
– Вот! О чём я тебе говорил! – бросил врач кому-то через плечо.
На пороге возникла девчонка лет семнадцати с рыжими кудряшками. Глянула на Матильду, и лицо её вспыхнуло.
– Я заберу её к нам в приют! – выпалила она и протянула руку за поводком.
Рина потянула ремень на себя.
– …ага, в тот самый, которому остался лишь месяц, до мая? А после – «собачки, на выход!» А на дворе-то апрель. Ты про указ не забыла?
Ветеринар поднялся. Рина плотнее стиснула поводок, не выпуская его из рук. Вдруг за спиной у девчонки что-то грохнуло, будто тюк свалился со стола. Под коленки ей врезалась серая голова пса, похожего на пучок верёвок. Девчонка шлёпнулась на пол, а пёс понёсся к Матильде. Секунду спустя собаки уже кружили вместе и тыкались друг в друга мордами.
– Кабысдох! – удивилась Рина, узнавая дворнягу.
– А ты говорил «не спасём»! – потирая ушибленные места, девчонка поднялась с бетонного пола и засмеялась. – Я заберу эту чудную собаку. Эу, вы меня слышите?
Рина сидела как в трансе, уставившись на ошейник пса. Из адресника торчал кусочек лилового бархата.
– Буран наш, Бураша! На что это вы так уставились? Ах, это! Клочок бархата, чётакова? Пурга была – просто жуть, вы помните? Мы сбились с ног, пока его нашли, в подвале, с этой тряпкой. Он грел другую собаку, Бурашка. А она убежала, как только мы раскопали дверь, – её руки ласково трепали всклокоченную голову пса. – …а что, это ваше?
Рина молча подставила ладонь, и в неё скользнул обрывок лилового бархата с пряжкой. Матильда подняла голову. Дрожащими пальцами Рина сорвала надколотую пряжку. С лёгким стуком на пол выпала маленькая золотистая карточка, похожая на симку. По лицу заструились слёзы.
– Да чтоб я чего поняла! – выдохнула девчонка в изумлении.
Сквозь расплывшуюся тушь Рина видела, как ветеринар дружески стиснул девчонке плечо.
– У кого-то случилось чудо. Но тебя это не спасёт, верно? Будь разумной!
Рине показалось, что она смотрит на собственную руку, будто та живёт отдельной жизнью – вот она схватила Бурана за ошейник. А потом Рина услышала собственный голос:
– Ещё целый месяц. Справимся?
