Kitabı oku: «Грядущее вчера», sayfa 4
– Он меня бросил, – когда я вытягивала ей ремень, чтобы она пристегнулась.
Я пожала плечами.
– Не в первый раз, – это я про одного и того же парня.
– Он сидел рядом с тобой, когда я хотела подойти к нему и поговорить во второй раз, – она гортанно рассмеялась, – ты ему понравилась, – мутный взгляд на меня, – ты всем им нравишься, в отличие от меня. С тобой никто не может сравниться, Фыр.
Я поджала губы.
– Это не повод ныть, – как можно мягче сказала ей и повернула ключ, – я говорила тебе сотню раз, что всё, что есть у меня, я…
– Добыла непосильным трудом, – договорила она, – я помню. Ты так часто повторяешь это, что я перестала чувствовать себя идиоткой в эти моменты, – она хмыкнула, – приелось, Фыр. Давай что-нибудь новое, что будет меня мотивировать.
Мы выехали с парковки, направившись по светлой облагороженной улице.
– Давно хотела спросить, – прервала тишину Тиль, – ты как-то на ужине сказала, что выйдешь замуж за того, кого выберет отец, – она сжала в пальцах клатч, – ты говорила серьёзно?
Я пожала плечами.
– Почему бы и не…
Удар!
И тишина после. Долгая и мучительная.
А всё потому, что это было моей первой ошибкой – Ауфэр Стандэн нарушила правила и поплатилась. Нельзя пить перед тем, как садишься за руль. Хорошее правило. Отличное. Почти наверняка способное уберечь от последствий.
Итог: семь сломанных ребер, одна нога и ключица – у Тиль. Мой… несколько ушибов, царапины и кривой шрам на лбу. Она была пристёгнута – о ней я позаботилась. О себе забыла. Как и всегда.
Смешно, что это смягчило последствия для меня. Тильда же провела в больнице несколько месяцев и вышла оттуда с привычной доброй улыбкой. Изменилось только то место, куда привела её Клаудия – квартира на Риверсайд-драйв. Она получила повод для побега от отца и развода.
Дальнейшая их жизнь стала для меня далёкой. Клауди не звала меня званые ужины или обычный чай, виня, вероятно, на протяжении всей последующей жизни.
Я же смогла простить её только тогда. Но главное ведь результат, а не путь его получения. Правда, парень в синих спортивных штанах с выпускного Тиль?
***
Либэн, проклятый город.
Целый в этот раз. Ни бетонного крошева, ни следов взрыва, ни стекла. Ни-че-го, кроме зеркальных зданий, ночи и меня посреди архитектурного скопища.
– Замечательно, – шагнул из какого-то магазинчика с яркой вывеской Белые перчатки, – значит триггером всё же является это место, – он приблизился, властно взял меня за руку и повёл выше по улице, – знаешь, как я определил факт твоего возвращения, Ауфэр?
Я старалась подстроиться под его неспешный шаг.
– Как? – смотря на его улыбающийся профиль.
Он скосил на меня взгляд кроваво-карих глаз.
– Всё очень просто, Рэффи. Прости, но я не стану называть тебя по-другому – я привык к сокращению. Но вернёмся к ответу: ты начинаешь активно осматриваться, игнорируя тот факт, что стояла там уже несколько минут, – он хмыкнул, – учащённое дыхание, расширенные зрачки, скованные движения. При последней попытке подписания того договора ты мгновенно стала собой, когда взяла в руки бумаги. Однако до этого – испуганная неуверенная девочка.
Я едва заметно искривила брови.
– Я сделала правильно тогда? – спросила с сомнением, – произнеся ту команду.
Он усмехнулся.
– Да, Рэффи. Только у меня возник вопрос: как ты догадалась, что он киборг?
Я не сдержала улыбку.
– Сила сжатия, – объяснила, – он стиснул мою ру…
В этот момент до меня добралась мысль.
– Ньянг Лабор, – заставил отвлечься меня голос справа, – тысяча лет развития человеческого общества привела нас к рубежу идеального мира, – вещала девушка с большого экрана, – но что это значит для каждого из нас?
На её лице висела какая-то странная улыбка. Это бросалось в глаза, на моём лице подобного появиться не могло.
– Резюмируя статистические данные, Ньянг Лабор подтвердила ваш идеал, – моё лицо на экране горделиво повернулось в сторону, поменяв ракурс камеры, – природная красота с яркой искрой сознания того, кого вы желаете, – с уверенностью, – запомните: мы – это будущее, – а дальше, как слоган, – будущее же стремится к гармонии, попрекая совершенство.
Я смотрела на саму себя и не могла понять, кто именно говорил это за меня. Потому что быть настолько холодной я не могла.
– Мы создали Тариана, Рэффи, – не торопил меня мужчина, – он один из последних наших киборгов.
– Как это происходит? – почти шептала я.
Белые перчатки моим вопросам не удивился:
– Есть обычные роботы, необходимые для личного использования, – объяснил он, – а есть такие, как он – механическое устройство тела с живым человеческим сознанием. Перенести его можно в любое время, в любое тело и в…
– Я такая же? – мне было страшно посмотреть на свои пальцы, – ты же сказал, что мне вкололи ту сыворотку бессмертия!
Мужчина кивнул, улыбнувшись моей панике.
– Так и есть, я не солгал, Фэрри, – он вмиг стал серьёзным и отвернулся к экрану, – и ты не киборг. Вернее, не совсем. Твою операционную систему писал лично я, так же, как и реконструировал тело – ты больше человек, чем робот, Фэр. Я бы не позволил сделать из тебя механическую куклу.
Я не смогла бы сейчас и кивнуть, насколько сложно было осознать услышанное.
– Мне нужно подумать над этим, так что… – голос осип.
И как можно было увидеть во мне робота?
– В тебе есть то, чего никогда не было в других, Фэрри, – он направил меня дальше за локоть, – я создал идеальную тебя. Практически живую, – через тяжёлый слой чего-то глубокого, как океан, – ты дышишь, чувствуешь не только боль, но и разделяешь привычные для человека потребности. Можешь радоваться, бояться, плакать, смеяться. Делать что угодно, не подвергая своё тело опасности.
– Куда мы идём? – вспомнила то, что он ждал, когда я вернусь в сознание.
Выманивал.
– Диагностика, – ответил он, – нам нужно провести её, пока ты в сознании.
– Зачем? – совсем без интереса.
Он мог напечатать и вложить в мою голову и те воспоминания с Тильдой.
– Как я уже говорил, у меня есть более интересная догадка, Фэрри, – сообщил мужчина, – интереснее, чем та, которую сейчас обсудили мы.
– Я – часть искусственного интеллекта? – спросила у него.
– Фэр, – закатил глаза он, – сперва диагностика – после решение.
Я мотнула головой.
– А если это правда? – остановилась, заставив сделать это и его.
В его глазах что-то сверкнуло.
– Ты сказала мне, что хочешь жить, – процедил Белые перчатки, смотря будто внутрь меня, – предлагаю отправиться в лабораторию и решить уже там – может быть я смогу оставить тебя одну. Как тебе идея?
Мне захотелось уткнуться в его грудь лицом. Чтобы было тепло и хоть немного комфортно. Всего миллисекунду прикосновения. Пусть потом густая вязкая бренность упадёт на плечи тяжестью горизонта.
– Никак не могу понять – хочешь ты для меня зла или добра, – одними губами, – и я хотела бы в этот раз увидеть тебя в моей жизни, – я выдавила кривую улыбку, а после произнесла поспешное и немного зябкое, – Traum.
***
– Отец не спрашивает. Фыр, ты забыла? – Тильда забавно закатила глаза и выдавила странную улыбку, больше похожую на ту, которую использовала я – опущенные уголки губ и безразличный взгляд.
В её модификации глаза выдавали беспечную натуру, спрятанную за слоями предвзято напяленного на её тощую наружность шифона.
– Он вообще никогда не интересовался тем, кто, что и зачем делает, – она опрокинула в себя четверть бокала шампанского и сморщила слегка порозовевшие щёки, – он и сюда нас привёл, чтобы сбагрить какому-нибудь старому аллигатору с обвисшей кожей!
Беспечная. Я хотела быть такой же как она сейчас.
– Предполагаю, что не способен помешать той, кто выпивает Дом Периньон залпом, – на диван рядом с Тиль мягко опустился мужчина.
Севший напротив него отец буквально сдержал пробежавшую по его сухому лицу судорогу ярости. Тильде не повезло попасть под его взгляд.
– Аллигатор номер один, – прокомментировала я, отвлекая внимание на себя.
– Чем же так отличается это шампанское, что его нужно пить медленно? – заинтересовалась Тиль.
Это она только при мне ворчала о сложной судьбе, в то время как сейчас в ней просыпалась кокетливая лань, поймавшая хищника на невинный взгляд простоватой деревенщины.
– Раскрываемостью аромата, искристостью…
– Ценой, – перебила мужчину я, – отец, он не подходит даже Тильде – он бедный.
В отличие от сестры я сразу расценила обстановку и демонстративно хлебнула из собственной фляжки Джека, не пытаясь разглядывать в ком-либо своё будущее. Я вообще отреклась от него. Способствовал этому, как ни странно, отец, сообщив, что мои идеи в стезе медицины будут лишь утруждать его.
– Почему не подходит? – надула губки Тиль, – вы очень милый и образованный! Такой, как мне нравится!
Отца перекосило:
– Господин Ньянг – мой коммерческий партнер, а не ваш первый опытный хомяк! Ауфэр! Усмири сестру сию минуту, – будто он сам не мог сказать ей этого.
Я хмыкнула.
– Отмена, Тиль. Аллигатор проплыл мимо, – я встретилась с насмешливыми карими глазами мужчины.
Ему было слегка за тридцать – это выдавал по большей части взгляд, и только во вторую очередь манера носить костюм так, чтобы он перекрывал кислород. Верхняя пуговица рубашки не позволяла ровно висеть галстуку-бабочке. Тот же отец предпочитал не заниматься прикрытием обыденности за манерностью. Этот же господин всё не сдавался.
– Аллигатор вполне способен развернуться, – продолжал изучать меня Ньянг.
– Моя дочь шутит, Парзифаль, – деловито посмеялся отец, беря всё внимание на себя, – и скажу я тебе, – он насмешливо исказил лицо улыбкой, – не провоцируй её на конфронтацию. Ауфэр настоящий рекордсмен в деле побед над оппонентом в споре.
Я почувствовала себя за стеклянной перегородкой на выставке, насколько он старался выгоднее сунуть меня в пакет.
– Как иронично ты обрисовываешь свои собственные слова вчера: «Ауфэр суёт свой нос в любой вопрос, связанный с признанными ею догмами. То есть абсолютно куда угодно!», – я сцепилась взглядами с отцом.
– Ты ещё не услышала и пары слов от него! – пророкотал он.
Я хмыкнула.
– Пара слов была.
Меня неожиданно поддержала Тильда:
– Это же Фыр, – она кивнула смутившись, – мама не раз говорила про неё, что сестрица любого сожрёт, кто потянет к ней руки без специального дозволения!
Я подняла бровь, пытаясь найти смысл такого её поведения. У папы пропал дар речи.
– Вы не договорили про вино, Парзифаль, – продолжила Тиль, – можно я буду звать вас по имени? Какой там этот ваш «Дом…»?
– Твоя дочь делает верные выводы, не останавливай её перцепцию, – усмехнулся Ньянг, – мне и в самом деле было бы странно осознавать себя в компании психически неокрепшего ребёнка, настроенного на выдуманное командование и способного мыслить лишь фантасмагорией.
У меня очевидно полыхнул взгляд, потому как такого удовольствия на лице отца не заметить было невозможно.
– Какая тирада, – скрестила на груди руки я, – дайте угадаю – вы в разводе, так? Такое категоричное отношение к людям кого угодно заставило бы сбежать.
– Ауфэр! – рыкнул отец.
Только кто мог остановить меня сейчас?
– Не угадали, госпожа Стендэн, – казался ироничным мужчина, – мне не довелось побывать в браке, полагаю совсем не из-за категоричности, а скорее от подобного вам контингента дам поблизости.
Я усмехнулась и подалась вперед, чтобы произнести то, что первое пришло на ум:
– Живете с мамой?
Отец выругался. Однако господин Ньянг, осознающий мои слова несколько долгих секунд, неожиданно залился смехом и откинулся на спинку дивана, заставив Тиль впиться в него своим вниманием.
– Истерический смех? – не смогла удержаться я.
– Фыр, – шепнула одними губами Тильда, – пожалуйста.
У меня как отрезало. Чем только он её привлек?
– Надеюсь, ты закончила, – совсем не зло, а будто наоборот довольно произнёс отец, – тебе стоит отправиться с нами сегодня, Парзифаль. Выпьем бренди, обсудим дальнейшее развитие… компании.
Мне казалось, что между нами упала стеклянная стена – я слышала лишь мужские отдалённые слова и умелые фразы Тильды, вклинивающиеся и уводящие разговор так, как нужно ей.
– Совершенно не понимаю людей, твердящих об искусстве, как о чём-то сугубо конкретном, – позволили выплыть мне из мыслей слова Ньянга, – свобода в искусстве позиционируется как защита от радикализма, но абсолютная свобода – это самый страшный радикализм.
– Смысл не в радикализме, а в том, что каждый может создавать и воспринимать то, что ему нравится! – не сдержалась я, – нет чего-то объективно плохого и хорошего – есть то, что нравится или не нравится конкретному человеку.
Мужчины скривились. А я продолжила:
– Всегда должен быть контекст.
Ньянг казалось загорелся при ответе мне:
– Вы – жертва маркетинга, – хмыкнул он, – Нам было бы гораздо проще принять вашу точку зрения, если бы наша жизнь была бесконечной. Однако, мы смертны. И то, что происходит здесь и сейчас, волнует нас куда больше будущего, в котором из нашей эпохи останется только лучшее. Проблема есть, и эта проблема в вас. В вашем либеральном взгляде на жизнь. Не думали ли вы, что будет с человечеством, если в моду снова вернётся, например, расовая теория? Её зарождение будет защищаться вами, вы будете опекать его до тех пор, пока сами не окажетесь в газовой камере.
Я подняла бровь.
– Считаете, что моё мнение зависит от моды? – я подалась вперед, – а если это не так? Что скажете, если я считаю так не по вине общества?
Мужчина расплылся в улыбке.
– Человек – социальное существо. Без общества он невозможен.
Мне захотелось оскалиться – насколько он был непробиваемый.
– Но мысли возможны, – снисходительно его оглядела.
– Человек, родившийся и выросший вне общества – не человек. Это животное, – иронично заявил Ньянг.
Я закатила глаза.
– Вы слышите только то, что желаете, – я покачала головой, – отказались отвечать на мой вопрос, уведя тему в другое русло. К чему тогда попытка спора?
– Ваши вопросы звучат всё так же фантасмагорично, – он усмехнулся и продолжил более обыденно, – что-то вроде: «Если бы дедушка был бабушкой, то бабушка была бы дедушкой». Это самое «Если» существовать не может по определению.
Я открыла было рот.
– Может пригласите меня потанцевать? – надоело слушать нас Тильде, – стало скучно.
Бал дебютанток это и предполагал. Вот только мы здесь были далеко не в первый раз.
Господин Ньянг усмехнулся, кивнул и подал руку осчастливленной Тиль.
– Либо ты, либо твоя сестра, – произнёс отец, стоило парочке занять место среди таких же пестрых двоек, – он сам настоял на объединении, – прямой тяжелый взгляд на меня, – и он намного лояльнее меня во всём, Ауфэр. Подумай над этим – я хотел бы видеть тебя рядом с ним, когда этот чертец приберёт к рукам «Стендэн индастриз».
Я опешила.
– Всё так плохо? – спросила порывисто.
Он неожиданно рассмеялся.
– Все просто замечательно, – с радостью, – мы войдём в крупнейшую компанию, и она перестанет ускоренно нас топить!
Значит никто не станет наседать на меня? А Тильда будет только счастлива? Так просто?
– Значит Тиль, – решила я, – хм. Вернее, если она согласится.
***
Воздуха вокруг не было. Совсем – меня сковывала вода. Прозрачная тьма её покровов держала в паточной узде, однако не могла связать полностью. Пальцы нащупали окончание моей свободы и впились своей поверхностью в стекло.
Муть из глаз преобразовалась в приглушенное освещение и комнату по всему периметру сосуда, в котором я находилась. Достаточно широкая, чтобы двое взрослых мужчин в суровых комбинезонах с нашивками могли так же пристально наблюдать за мной. Вот только их внимание было каким-то нерешительным, будто испуганным – они застыли в паре метров и, очевидно, грезили о том, как убраться из этого места и экспоната в виде меня побыстрее и подальше.
– Система загружена, – голос позади, который я желала и не желала услышать.
Белые перчатки. Парзифаль Ньянг. Деловой партнёр отца. Будущее Тильды.
– Стопроцентная стабильность всех датчиков, – продолжил мужчина, – нервные импульсы в норме. Реакции в пределах нормы.
Я взмахнула руками, едва ли не плача от того, что могу не дышать сейчас, пропустила потоки воды сквозь пальцы и остановилась на дне сосуда, встав полубоком к тому, кого слышала даже сквозь слой жидкости.
– Есть ощущение искривления сознания? – смотрел прямо на меня Парзифаль.
Его глаза в это мгновение совсем не казались мне кровавыми. Нет, они были всё такими же упрямыми, дерзкими и непреодолимо изучающими.
– Показатели оптимальны, Парзи, – произнёс мой рот без моего участия. Ещё и под водой! И как я только не наглоталась воды? Вероятно, она уже находилась в моих дыхательных путях.
