«Луис Мариано, или Глоток свободы (с последствиями)» kitabından alıntılar, sayfa 5
Я часто думаю: хорошо бы взять ее к себе домой на несколько дней, на стажировку, чтобы научить жить по-людски. Чтобы она наконец забыла о бдительности, расслабилась, сбросила свой белый халат и перестала считать микробов на окружающих. Мне грустно видеть, как она живет в плену своих дурацких предрассудков, застегнутая на все пуговицы, неспособная на нежность.
Да простятся мне эти слова. Это моя вина. Мой грех. Меа culpa. А ведь я дала себе твердый зарок – сдерживать эмоции. Оставаться спокойной и бесконечно невозмутимой, в духе дзен.
- Эй, очнись, не ты первая, не ты последняя,ну подумаешь, какое несчастье. Когда свод правил игры распухает до размеров телефонного справочника, и ты бегаешь по кругу на этом дурацком поле одна, и никто, особенно он, не способен тебе посочувствовать, то, конечно, через какое-то время ... гм ... хочется слинять.- А ради малышей ты ... ты не могла бы чуточку потерпеть? - робко прошептала я наконец, протягивая ей вторую пачку бумажных платков. Мой вопрос поразил Лолу в самое сердце, у нее даже слезы высохли. Значит, я так ничего и не поняла? Да ведь именно ради них она и готова резать по живому! Чтобы избавить их от душевных страданий. Чтобы они никогда не слышали, как их родители воюют друг с другом и плачут среди ночи. Потому что дети не должны расти в доме, где люди не любят друг друга, разве не ясно?!Да. Не должны. Находиться - может быть, но не расти.
И мы ему поверели...что ж тем хуже для нас...
"Благородные слабаки"
Та еще манера, с неприятным таким душком.
Оглушительная пауза.
Заслуживает- до чего же удивительное слово, такое непривычное, такое пугающее!
Всегда мыть руки. Всегда полоскать рот. Всегда пИсать, привстав на десять сантиметров над унитазом, и целоваться, не касаясь губами. Всегда судить о других матерях по чистоте ушей их ребятни.
Всегда.
Всегда судить.
А Лола тем временем рисовала, опустившись на колени среди маргариток и душистого горошка… Спина моей сестры, шляпа с широкими полями и белые мотыльки, рискнувшие совершить на них посадку; волосы, скрученные узлом на затылке, с воткнутым в них карандашом вместо заколки; плечи и руки, исхудавшие от перипетий недавнего развода; подол майки, который она оттягивала вниз, вытирая об него кисточку… До чего же хороша была эта мягкая белая палитра, которая постепенно расцвечивалась нежными акварельными красками…
Никогда еще я так сильно не жалела, что забыла дома фотоаппарат.
