Kitabı oku: «Объятая сном», sayfa 5
Ольга Дмитриевна взяла конверт, подписала его и аккуратно отложила в сторону. Адресатом было сыскное отделение. Затем положила перед собой блокнот, взяла чистый лист бумаги и начала писать донос.
Она то и дело просила Соню повторить факты преступления, совершенного против её мужа. Записывала. Часто смотрела в блокнот. Записывала. Снова использовала память помощницы – та цитировала тексты разговоров. И опять записывала.
Прошёл примерно час. Оленька несколько раз переписала письмо начисто. Снова прочитала и осталась довольна. Факты и доказательства показались ей достаточно убедительными. Женщина запечатала конверт и отдала Соне.
Девушка решила доделать дела по дому, а уж после снести конверт на станцию. Но Ольга настояла, чтобы помощница немедленно отнесла письмо. Служанка тот же час ушла.
Автора письма начали терзать сомнения. Правильно ли она сделала? Ведь пошла против воли матери, это её родственники!
Но Оленька вспомнила тех людей, с которыми она прожила все свое детство, с пяти до восемнадцати лет. Именно они были для неё родителями, именно они привили ей нормы морали и понятие совести. Не сможет она жить в согласии с ней, не завершив это дело. Женщина решила, что просто обязана добиться наказания преступникам. Так было логично и правильно, так учил её отец.
Ольга, довольная собой и тем, что виновных скоро привлекут к ответственности за содеянное, решила немного развеяться. Снова побаливала голова, поэтому необходимо было подышать свежим воздухом. День приближался к завершению. Ольга вспомнила, что обещала художнику на закате увидеться с ним.
Она надела розовое платье, шляпку в цвет и пошла к реке. Лариса Андреевна, ничего не спросив, долго провожала её взглядом. Видимо, она решила, что молодая женщина снова пошла к своей лесной матери.
Солнце было уже не так высоко, как днём. Воздух наполнился свежестью, лёгкий ветерок ласкал ленты на платье и великолепные вьющиеся волосы прелестной женщины. Повсюду благоухали своим ароматом полевые цветы, травы густым ковром расстилались до самого берега. Река извивалась широкой серебряной тропой, уходя далеко за горизонт. Было так красиво, что хотелось петь!
Оленька вдруг подумала: почему в ту ночь, когда убили Петра, она не почувствовала ничего плохого? Почему так? Ей не приснился дурной сон, не привиделось ничего. Такого не могло быть, её интуиция всегда подсказывала о беде. Снились предупреждающие сны, было плохое настроение. А тут вдруг ничего. Вот и сейчас. Ольге мерещилось, что Петя жив, она не верила в то, что его больше нет на этом свете.
Размышляя, эффектная дама в нежно-розовом платье с глубоким декольте подошла к реке. На берегу уже стоял мольберт с красками, однако художника видно не было. Ольга Дмитриевна подошла к краю берега и внизу, на воде, увидела лодку. В ней сидел Алексей Артемьев. Он был нарядно одет, в небольшой соломенной шляпе на голове.
– Здравствуйте, Ольга! – воскликнул художник – Вы знаете, такая прекрасная погода. Я подумал: а не прогуляться ли нам по реке?
– Добрый день. Я сделаю это с большим удовольствием – с улыбкой ответила женщина.
Алексей поднялся на берег и помог даме спуститься вниз. Затем он подал ей руку и увлек в лодку. Войдя на борт, прелестница так и ахнула!
Всё дно, все лавки и даже корма лодки были заботливо устланы полевыми цветами и травами. Это было так красиво, что поначалу жаль было ступать по ним!
– Алексей, это великолепно!
– Оленька, это вы великолепны! Можно я вас так и буду называть? Оленька!
Молодая женщина улыбнулась и призналась, что он угадал. Именно так её все обычно и величают.
Художник был скромен и учтив, был прекрасно образован. Они много говорили о живописи, поэзии, литературе. Алексей ни на минуту не сводил глаз со своей будущей модели. Он сам сидел на веслах, сильными движениями правил лодкой. Было видно, что это занятие ему не в новинку. Живописец был широкоплечим, стройным и хорошо сложенным мужчиной. Детство он провёл в деревне, среди простых людей, поэтому каждое лето селился где-нибудь на берегу реки в крестьянском доме и писал картины. Это были, в основном, пейзажи и просто наброски с натуры для будущих полотен.
Время пролетело незаметно. Солнце садилось над рекой. Его розово-красный блин отражался в воде и рисовал рябью разноцветную дорожку к их лодке. Закат был великолепен!
Алексей перестал грести, перевёл взгляд с Оленькиного лица на солнце и произнёс:
– Вот оно, счастье. В таких, казалось бы, мелочах. Солнце, вода и Богиня в моей лодке.
Оленька засмущалась:
– Скажете тоже! Богиня. Просто женщина.
– Каждая женщина и есть Богиня. Она-мать, она-любимая, она-дочь. Она и есть Жизнь!
– Понятно. Вы-философ.
– Отчасти, да.
– Скажите, уважаемый философ, а портрет мы сегодня писать будем?
– Увы, работа на сегодня отменяется! У меня тоже должен быть отдых.
– Ах, вы хитрец! Заманили меня по делу, а сами устроили настоящее свидание.
– Да, Оленька, это так. Вы мне очень нравитесь.
– Вы прекрасно знаете, что я недавно потеряла мужа. Он погиб.
– Да, конечно, я знаю. Вот ещё и поэтому я решил вас немного развлечь. А завтра мы непременно займемся портретом.
– Скажу вам честно, с детства не каталась на лодке. Это была прекрасная идея, но нам пора причаливать.
– Оленька, ещё минуту. Прошу вас. Вы мне так нравитесь! Вы теперь вдова, не откажите мне в свидании. Я понимаю, что у вас траур, но ведь он когда-то закончится. Пообещайте мне, что мы ещё увидимся. И не только для написания вашего портрета, молю!
Ольге Алексей очень понравился. Он был обходительный, романтичный, образованный, галантный. И, как мужчина, он пробуждал в ней непривычные для нее чувства. С Петей всё было иначе, как-то ограниченней.
Во время прикосновений Алексея внутри всё будто расцветало. Рядом с ним она не искала выражений, не сдерживала своих эмоций, не стеснялась показаться глупой и безрассудной. Всё было легко и непринужденно.
А когда её касался Пётр, всё словно сжималось внутри. Всегда в его присутствии Ольга Дмитриевна боялась сказать лишнего, подбирала правильные высказывания. Что называется, «держала фасон».
Однако, Оленька ответила художнику, что отныне видеться они будут исключительно по делу. Когда портрет будет закончен, их пути разойдутся.
Алексей немного расстроился, но принял отказ Ольги с понимающим видом. Он высадил спутницу из лодки и проводил её до поместья настолько, насколько это было возможно, чтобы не спровоцировать пересуды.
По пути «деловые партнеры» договорились встретиться на следующий день после обеда.
Сонечка принесла со станции письмо для Ольги. Оно было от потенциального покупателя поместья Заречных. Пётр давно выставил собственность жены на продажу, но покупатель появился только сейчас. На письме она увидела имя: Виктор Сергеевич Звягинцев. Он сообщал, что приедет осмотреть владения девятого июля. Ольга Дмитриевна сделала запись в свой блокнот, чтобы не забыть о встрече.
Несколько дней подряд молодая вдова виделась с художником, который писал её портрет. Она думала, что это займёт всего пару дней, но Алексей каждый день сетовал на то, что работа не окончена и настаивал на очередной встрече.
Соня часто ходила в деревню и приносила оттуда разные новости. Однажды она прибежала запыхавшаяся и сообщила, что братьев – цыган арестовали. Но они, якобы, виновными себя не считают и в убийстве Петра Николаевича не признаются.
Ольга не знала, как реагировать на это событие. Её мучили угрызения совести. Она понимала, что свадьбы у родственников не состоялись, что теперь им придется отбывать срок за совершённое убийство Петра. Но всё же решила, что поступила правильно, написав донос.
– Соня, сегодня седьмое июля. Девятого приезжает покупатель. Решено, завтра с утра едем в Заречное – так Ольга Дмитриевна для краткости называла дом, где она выросла.
Удивительно, но уже несколько ночей подряд вовсе не снились сны, и этой ночью тоже. Пришлось рано вставать, возможно, она их просто не запомнила. И снова нестерпимо болела голова.
Акт 6. Поместье Заречных
На рассвете вместе с Софьей и Макаром Ольга отправилась в путь. Дети ещё спали, Оленька бесшумно зашла в детскую и трепетно поцеловала мальчиков в лобики. В гостиной сидел Никита. Она сказала, что не хочет волновать и будить всех домашних, попросила передать свекрови и свекру о визите в Заречное. После обеда Ольга Дмитриевна планировала вернуться.
Рассвет был волшебным. Соня дремала, а Оленька не могла оторвать взгляд от восходящего солнца.
Макар старался не нарушать сон возлюбленной, поэтому правил экипаж медленно и тихо.
Ольга не торопила его, она с удовольствием любовалась окружающим их великолепием. Солнце только-только показывало край своего диска, освещая небо лазоревым светом. Цвет неба вокруг солнца менялся от нежно-голубого к розово-сиреневому. Земля была ещё в тени, но верхушек деревьев уже касались солнечные лучи. От этой разницы казалось, что деревья парят над землей. Оленька смотрела и не могла насмотреться на эту красоту. Она впитывала и запоминала каждую деталь и каждый оттенок этого места, как будто видела его последний раз.
Эту поездку хозяйка поместья Заречных расценивала, как небольшое приключение, как быструю прогулку. Настроение у нее, несмотря на мигрень, было прекрасное.
Когда проезжали деревню близ поместья Заречных, Оленька обратила внимание на то, что жизнь крестьян здесь к лучшему не изменилась. Дома стояли убогие, даже кое-где покосившиеся.
Мужчины были худые, их грозный взгляд исподлобья не обещал ничего хорошего хозяйке поместья, коей и являлась сейчас Ольга. Женщины-крестьянки старались не смотреть на нее, опускали глаза в землю.
Одни только дети, как и принято, играли и смеялись. Но и они выглядели болезненными и бледными. Видно было, что вдоволь они не едят. Ольга Дмитриевна приказала остановить экипаж около одной кучки детей, подошла и угостила их пирожками из корзины. Те накинулись на выпечку так, будто давно не ели мучного. Они с жадностью совали грязными руками сладости в рот, набив полные щеки. Рубахи мальчишек были перепачканы и много раз зашиты. Девочки были неопрятные, с не расчесанными волосами.
У Ольги Дмитриевны от тряски и увиденного ещё больше разболелась голова. Она села в экипаж и велела ехать быстрей в поместье.
Подъехали к дому Заречных. Он был ухожен, розы пышно цвели на клумбах, стены были добротно отремонтированы и покрашены в белый цвет. Всё было именно так, как раньше. Хозяйку встретил управляющий:
– Ма-а-тушка, Оленька Дмитриевна! Какими судьбами! Радость-то какая!
Управляющий будто лоснился от собственного благополучия. Он расплывался в наигранной слащавой улыбке, от чего жирное блестящее лицо становилось еще шире. Когда этот приторный человек двигался, все складки на теле пружинили и подпрыгивали. Это напоминало ходьбу пудинга, если бы тот умел ходить. Он всегда был противен Оленьке, сейчас же ещё сильнее поправился и был просто омерзителен. И фамилия-то у него была под стать его жадности, звали управляющего Капитон Иванович Прихватов. Служил он здесь очень давно. Ольге было восемь лет, когда толстяк появился в их доме.
Хозяйка сослалась на мигрень и ушла в свою спальню. Там было всё прибрано и свежо. Сонечка принесла букет роз, поменяла скатерть на столе, поставила на нее, рядом с цветами, любимую чайную пару хозяйки и перетрусила постель.
Оленька с нежностью взглянула на фарфоровую чашку и вспомнила, как маменька поила её из этой чашки в детстве.
– Ну здравствуй. – сказала Ольга посуде.
Соня пристально посмотрела на женщину и удивлённо приподняла брови. Молча вышла и прикрыла за собой дверь.
Нахлынули воспоминания. Каждый уголок, каждая дощечка в этом доме были родными. Оленька не помнила себя в лесу, зато очень хорошо помнила себя здесь, в поместье Заречных.
Неужели придётся продать имение? Неужели Ольга больше не приедет сюда? Каждый предмет здесь наполнен счастьем, каждое дерево в саду связано с какой-то веселой историей. Как хорошо, что в её жизни было Заречное! Это были самые счастливые годы.
В деревне раньше было иначе, она часто бегала туда играть с крестьянскими девочками, они плели венки, пели песни и водили хороводы. А, став постарше, даже гадали на женихов. Это было так весело и беззаботно!
Увиденное в деревне сегодня потрясло Ольгу Дмитриевну, и после обеда она решила туда прогуляться. Пошла вместе с помощницей.
Они долго беседовали с крестьянами, расспрашивали их о жизни, интересовались подробностями быта, заходили в дома и осматривали условия жизни. Оленька была в ярости!
Люди жили в нищете, они едва сводили концы с концами. Все, как один, твердили о жадности управляющего. Якобы, ему так приказал хозяин. О том, что Пётр погиб, крестьяне не знали. Прихватов требовал от них отдавать почти всё, что они выращивали на земле.
После Крестьянской реформы, начатой в одна тысяча восемьсот шестьдесят первом году, бывшие крепостные всё же не могли иметь собственной земли. Она принадлежала помещику. Но он выдавал в пользование крестьянина придомовый участок. Его назвали «усадебная оседлость». Так вот, Капитон Иванович отбирал половину урожая с этого участка, ссылаясь на волю хозяина.
Ольга негодовала. Так обирать народ она не позволит! Помещица отправила мальчонку к Прихватову, и велела явиться к ней немедленно.
Управляющий пришел весь мокрый от пота, вытираясь большим белым платком. Он почти бежал, спотыкаясь и переваливаясь с боку на бок. Было видно, что ходить он не привык и делает это крайне редко. С виноватым видом он подошел к хозяйке и начал оправдываться, что, дескать, старался для их благополучия, что так распорядился хозяин поместья после смерти Заречных.
– Пётр Николаевич мёртв, и вы это прекрасно знаете! Теперь я здесь хозяйка. У вас люди голодные да больные, – грозно крикнула Ольга – немедленно выдайте в каждый двор зерна и купите одежду по необходимости.
Управляющий утвердительно замотал головой, да так, что, казалось, она у него слетит с плеч. Он вынул из дорогого жилета записную книжицу в кожаном переплете и начал делать пометки – что кому купить. А его голова так и кивала, будто болванчик. Этот слащавый человек был настолько нарочито услужлив, что становилось отвратительно на душе.
Оленька ещё немного поговорила с женщинами, выслушав все их просьбы, узнала, как и чем лечат детей, дала еще несколько распоряжений и уже хотела идти обратно в поместье. Но вдруг она заметила, что управляющий пошёл не к хозяйскому дому, а свернул по направлению к заброшенной мельнице. Ольге стало интересно, что может скрывать этот жадный пройдоха. Она незаметно шепнула Соне, чтобы та проследила за ним.
Люди не отпускали Ольгу Дмитриевну, настроение крестьян резко изменилось. Мужчины уже не смотрели на нее злыми волчьими глазами, а женщины и ребятишки обступили кружком и называли Матушкой и Спасительницей. Оленьке так стало их жаль, что она еле сдерживала слёзы, люди настрадались.
От всего происходящего жутко разболелась голова. Она попрощалась со всеми и, сославшись на то, что соскучилась по родным местам, пошла прогуляться. Мальчишки долго провожали, идя рядом и рассказывая новости. Они поведали, что лес по-прежнему кормит их грибами да ягодами, лечит травами. Мельница обветшала, не работает, но туда часто бегает Матрёна с узелком. Видать, с парнем тайком встречается. А что за парень-никто не знает.
Оленька отпустила ребят и пошла по направлению к мельнице. Где-то здесь должна была быть Соня, но той нигде не было. Природа была великолепная! Мало что изменилось за эти годы.
Мигрень не проходила уже несколько дней, Ольга присела на траву под деревом, и задремала.
Приснилась она себе в свадебном платье с глубоким декольте, в фате, прикрепленной к распущенным волосам. К груди красавица прижимала игрушку «Добрый сон». Оленька стояла на берегу реки, справа, шагах в пяти от неё, был Петя, он держал зеркало, накрытое тканью. А слева, на таком же расстоянии, возник Алексей с её портретом в руках.
Ольга Дмитриевна сделала два шага по направлению к мужу, но тот резко сорвал с зеркала покрывало и заявил:
– Посмотри на себя! Что ты надела? Это так вызывающе откровенно! Не подходи ко мне, не позорь перед людьми!
Оленька взглянула издали в зеркало и увидела там себя совсем юной, в восемнадцатилетнем возрасте.
– Уезжай отсюда и больше никогда не возвращайся. Я не желаю тебя лицезреть в таком виде! – кричал Пётр. Затем он со злостью поднял зеркало вверх и с размаху разбил его о землю. Зеркало разлетелось на мелкие осколки, часть из которых зацепили лицо и шею женщины. Она отстранилась прочь от супруга и шагнула несколько шагов назад. На щеке появилась капелька крови. Женщина закрыла лицо руками и заплакала.
Алексей оказался совсем близко к Ольге Дмитриевне. Он положил на траву её портрет и кинулся на помощь, быстро вынув платок и начав утирать капли крови и слезы молодой женщине. Он был очень обходителен и нежен. Когда Ольга Дмитриевна успокоилась, художник молвил:
– Милая Оленька, я хотел подарить ваш портрет Петру Николаевичу, но стал невольным свидетелем вашей размолвки.
Ольга взглянула туда, где раньше стоял муж, но его там уже не было. Лишь осколки зеркала на земле напоминали о его гневном присутствии. Она облегченно вздохнула:
– Не обращайте внимания. Петя всегда был ревнив.
– Оленька, я хочу вас пригласить на мою выставку. Ваш портрет я сделаю центральной картиной. Вы поедете со мной в качестве моей невесты.
– Ну, что вы! Я ведь замужем! Это невозможно.
Вдруг всё исчезло, но сон продолжался. Ольга стояла около заброшенной мельницы и пряталась за деревом. Вот из перекошенной деревянной двери вышла молодая крестьянка с корзинкой в руках и пошла к хозяйскому дому.
Оленька проснулась от голоса Сони:
– Матушка, простудитесь, идемте в усадьбу.
Пока шли к дому, Софья рассказала, что проследила за управляющим. Он пошёл в заброшенную мельницу и долго оттуда не выходил, а потом опрометью бросился в барский дом.
– Да что же там такое-то, в этой мельнице? – думала про себя Оленька.
Акт 7. Николай Федорович
Когда вернулись, оказалось, что приехал свекр, Николай Фёдорович:
– Олюшка, почему ты вдруг так спонтанно уехала, ничего мне не сказала? Как ты будешь завтра вести переговоры по продаже? Здесь нужна мужская рука и холодный рассудок. Ты ведь никогда не заключала подобные сделки.
– Напрасно вы приехали. Я вполне справилась бы и сама.
Свекор начал обсуждать с управляющим последние распоряжения хозяйки дома, а Оленька, якобы, ушла к себе. Она сделала вид, что покинула кабинет, однако оставила дверь приоткрытой и решила послушать их разговор. Мужчины сначала обсудили хозяйственные нововведения, а затем, решив, что Ольга ушла, вполголоса начали вести такой диалог:
«– Он в порядке, не болен? – спросил Николай Фёдорович
– Да, всё хорошо. В надежном месте.
– Матрёна не проболтается?
– Нет. Я поселил её здесь, в усадьбе. В деревне она не бывает.
– Как стемнеет, схожу к нему.»
Николай Фёдорович договорил и на цыпочках подошел к тому месту, где стояла Оленька. Он что-то услышал, резко открыл дверь… Но за дверью уже никого не было, Ольга бесшумно скользнула к себе в спальню. Сердце выпрыгивало из груди, в голове пульсировали гулкие удары. Что мог значить их разговор, что за тайны за её спиной?
Голова болела невыносимо и беспрерывно. Соня делала отвары трав, прикладывала Оленьке повязку на лоб, массировала ей виски. Ничего не помогало, сославшись на нестерпимую боль, хозяйка дома сделала вид, что легла спать.
Окна спальни выходили во двор. Стемнело. Она увидела мелькнувший силуэт мужчины. Ольга бесшумно откинула покрывало, взяла в руки обувь и босиком спустилась вниз. Она предусмотрительно легла в платье, чтобы при необходимости долго не собираться. Цвет одежды женщина выбрала серый, его меньше видно в темноте.
Выйдя из дома, Ольга Дмитриевна обулась и тихо последовала к мельнице. Она не ошиблась, вдалеке виднелась фигура её свёкра. То, что это он, молодая женщина не сомневалась, прихрамывал на левую ногу. Прячась за деревьями, короткими перебежками Ольга следовала за отцом погибшего мужа. Ночь была тёмной, одежда в тон ночи, поэтому до мельницы удалось дойти незамеченной.
А вот и мельница. Николай Фёдорович, озираясь по сторонам, открыл скрипучую деревянную дверь и вошёл внутрь. Ольга наблюдала, стоя за деревом. Но любопытство взяло верх, и она подошла к мельнице. Но, чтобы не обнаружить себя, сделала это с противоположной стороны от двери. Там была широкая доска в стене, которую в детстве Оленька аккуратно отодвигала и пряталась внутрь, играя в жмурки. Мало кто знал про эту тайную дощечку.
Внутри было пусто, всё обветшало и не выказывало признаков жизни. Ольга прислушалась. Вот угукает филин в лесу, поют сверчки. Но она искала в палитре ночных звуков человеческую речь. Тонкий музыкальный слух не подвел, да, она отчётливо слышала голоса мужчин. Вот только не понимала откуда они раздаются? Было такое ощущение, что звуки слышны из-под земли!
Ольга вышла в центр мельницы и легла всем телом навзничь. Она приложила ухо к земле и послушала. Так и есть, диалог вели двое мужчин. Из-под земли!
Оленька лежала, слушала и не верила своим ушам. Тембр голоса второго мужчины, который разговаривал с ее свекром, был похож на тембр Петра!
– Я схожу с ума! – решила она – Видимо, я уснула и мне это всё снится. Сейчас мёртвый Петя выйдет из-под земли ко мне.
Но голоса звучали всё громче:
«– Петя, сынок, неужели у нас всё получилось? Я так рад! Завтра продадим это злополучное поместье, и ты уедешь за границу. Все документы я справил. Осталось только обзавестись нужной суммой, и ты свободен! Как ты всё хорошо придумал с этим актеришкой! Никто и не кинулся его искать. Видимо, подумали, что он спился где-то под забором. А он с почестями похоронен, как помещик.
– Да, отец, уже всё позади. Осталось только продать поместье. Спасибо тебе за то, что ты так вовремя прислал мне депешу о том, что цыгане планируют меня убить на юбилее в трактире. Они бы не успокоились, зная, что я живу на этом свете.
– Прихватов скопил немало, но этих денег тебе хватит всего на неделю жизни во Франции. Поэтому потерпи немного. Я всё устрою так, что в документах будет фигурировать одна сумма продажи, а в реальности я получу намного больше. Разница пригодится тебе за границей.
– Ха, да с такими харчами и с такой Матрёной здесь можно до самых холодов просидеть! Матрёна хороша! Ох, хороша! Ха-ха-ха-ха!
– Я знаю, чем тебя можно порадовать, сыночек. И вкус твой тоже изучил.»
Мужчины громко смеялись. Оленька не могла поверить. Это точно был не сон, но ощущение нереальности происходящего засело в ее сознании. Голова болела невыносимо, звон в ушах усиливался, разум отказывался верить.
И тут она вспомнила логические задачки папеньки. Ольга решительно встала, окинула взглядом деревянный пол, раздвинула солому и вдруг увидела поперечную прорезь на досках. Подпол! Она нашла петлю, схватилась за неё и резко откинула ляду погреба.
Снизу, приоткрыв от неожиданности рты, смотрели свекр и Петя! Оленька лишилась чувств.
Очнулась она от неприятных легких пощечин. Сонечка охала и приводила свою любимую хозяйку в чувства. Макар стоял неподалеку и, как мог, удерживал Петра за руки, чтобы тот не сбежал. Николай Фёдорович находился рядом и громко кричал на Макара:
– Отпусти, громила! Кому говорят! Ты не видишь – это твой хозяин, Пётр Николаевич!
– Хозяин мой помер. У меня теперь хозяйка одна осталась. А что енто за хрукт ща Ольга Дмитриевна разберутся! Видите, плохо им! Очнутся и скажут кто есть кто.
Оленька с Сониной помощью приподнялась на локтях:
– Сонечка, вы как здесь?
– Да что ж я, свою хозяйку не знаю? Вон, в платье улеглись и притворялись, будто спите. Я и почуяла неладное. Мы с Макарушкой затаились за сараем, да и за вами следом прокралися.
Ольга перевела взгляд на Петра:
– Петя, это и вправду ты?
– Так получилось, дорогая. – Надменно и ничуть не смущаясь ответил Пётр. – Эти убийцы, они преследовали меня. Мне надо было исчезнуть, иначе они бы не успокоились.
– Петя, но как же мы? Ведь я с горя сама чуть жизни не лишилась, дети страдают. А Лариса Андреевна знает? Знает, что ты жив?
– Нет.
– Но ведь это бесчеловечно, – Ольга с трудом поднялась на ноги. – Ты собственную мать обрек на муки! Она оплакивает тебя, винит себя в твоей смерти! Как ты так можешь? Да и ладно мы, но мои родственники, братья-цыгане сядут в тюрьму, я собственноручно написала на них донос.
– Уж они-то сядут за дело. Актера-то они подрезали. Хоть и не меня, но всё же живого человека жизни лишили.
– Да, еще и актер на твоей совести. Петя, ты подлец! Ты это понимаешь? Ты предал нас всех. Лучше бы ты умер. Моим сыновьям я не скажу о том, что ты жив, отца у них больше нет. До этого момента он был невинно убиенным, но теперь нет ни тебя, ни памяти о тебе. Отныне это только мои дети.
