Kitabı oku: «Объятая сном», sayfa 4
Зверюга ещё раз громко зарычала, однако покорно повернула назад и пошла восвояси, оберегая своего несмышленого дитятю.
Человек в плаще опустил руки и хотел, было, уйти. Но Оленька громко окликнула:
– Спасибо вам! Однако, постойте, мы хотим знать имя нашего спасителя. Погодите.
Ольга и Сонечка пошли навстречу скромному и бесстрашному герою. Человек остановился к ним спиной. Но уже не удалялся от них. Когда подошли ближе, Ольга произнесла:
– Благодарю от души! Если б не вы, мы бы погибли! Прошу вас, покажите своё лицо.
Человек нехотя развернулся и скинул капюшон. Это была немолодая темноволосая женщина! Та самая женщина, которую убитая горем вдова видела во снах и в последнем видении. Только в видении она была гораздо моложе. Спасительница молвила:
– Медведица – мать! Она защищала своё дитя. Но и я мать. Я не могла позволить ей убить мою единственную дочь!
Глава 2. Наказание
Акт 1. Настя
Оленька и Соня познакомились с их мужественной спасительницей. Её звали Настасья. Жила она отшельницей в доме лесника. Ольге многое было непонятно в этой истории. Поэтому она отвела Сонечку к мальчикам и велела им идти домой, а сама вернулась обратно.
Настасья сидела на кровати и ждала Оленьку. Когда гостья показалась на пороге, хозяйка встала и подошла к ней:
– Проходи, чувствуй себя, как дома. Не бойся.
– Я и не боюсь. Очень хорошо помню это место. Вот здесь, – Оленька указала налево, – стояла моя кроватка.
– Верно. А вот такую же игрушку для оберега твоих сладких снов сплела тебе я, – отшельница указала на игрушку «Добрый сон».
– Да, только моя белая. Я часто видела вас во сне. Вы мне говорили, что пора прозреть. И я прозрела. Вы – моя мама? Да?
– Да, доченька! Я твоя родная мама.
Слёзы градом покатились у матери по щекам, она крепко прижала к себе самое дорогое, что у неё было в жизни – ее единственного ребенка, ее кровинушку, ее потерявшуюся во времени дочь!
Оленька тоже громко разрыдалась. Какая – то волна облегчения и радости всколыхнулась в её душе. Она прижалась всем телом к только что нашедшейся родной матери! Ощущения были непередаваемые… Тело пылало изнутри, а душа трепетала.
Дальше последовал рассказ, от которого всё внутри сжималось:
«Родилась я здесь, в этом самом доме. Моя мать, Елизавета, была не такая, как все люди. Она видела необычные сны, умела лечить травами. В деревне её не любили и даже боялись, но, когда нужна была помощь – бежали к ней. А отец был цыганом, из оседлых семей.
Они полюбили друг друга и ушли жить в лес, в домик лесника. Затем родилась я. Назвали Анастасией. Мы жили очень хорошо, почти не болели, кормились лесом и тем, что обменивали на травяные отвары и настои в деревне.
Мама научила меня травничеству. Она была очень сильной ведуньей. Умела толковать сны, видела во времени события: и прошлое, и будущее. Так мы прожили до моих десяти лет.
Мама понесла, очень хотела еще одну доченьку. Но её однажды сильно напугал кабан. И так случилось, что роды начались раньше.
Папа смог спасти маленькую Машу. Но маму спасти не удалось. Мы похоронили её здесь, неподалёку.
Отец взял малышку, и мы пошли к моему дедушке – цыгану. Вот тут-то и начались самые трудные для меня годы. Мы жили с цыганами. Их устои и быт сильно отличались от того, к чему я привыкла, живя в лесу с родителями. У меня появилась мачеха – цыганка. Мне было уже десять лет, поэтому мы плохо ладили.
Я часто приходила сюда, навещала могилу мамы. И вот, после очередной ссоры, я ушла сюда жить. Было мне тогда шестнадцать годков. Мой отец был загружен домашними делами, он был только рад отсутствию ещё одного «рта». А здесь мне было очень хорошо.
Дикие звери меня не трогали. Мы со многими были друзьями. Например, как с Марфушкой, медведицей, которая вас напугала.
Иногда приходили люди на охоту, но их было мало.
Однажды я спасла тут парня. Он был раненый да беспамятный. Выходила его, вылечила.
Полюбили мы друг друга. Вот ты и появилась на свет. Прожили мы втроём два года. А потом он внезапно исчез. Видимо, память-то я ему вернула. Иваном я его называла. А как величали на самом деле – того не ведаю.
Да не устала ль ты меня слушать, дитятко мое горемычное?»
Настасья погладила Оленьку по голове так нежно, так ласково, что от удовольствия взрослая дочь прикрыла глаза. Руки у мамы были тёплые и заботливые.
Настя подошла к столу и взяла травяной отвар, угостила дочь, и сама тоже пригубила. Вкус показался Оленьке очень знакомым.
– Как получилось, что я ушла из леса? – спросила Ольга.
– Когда тебе было пять лет, пришёл человек. Он сказал, что мой Иван знатного рода. Настоящего имени его человек не называл. Сказал только, чтобы я собирала дочь. Завтра за ней придут. Я очень испугалась! Ведь, если бы тебя забрали, то я никогда больше не увиделась бы с тобой. Иван считал меня ненормальной, говорил, что я неправильно воспитываю дочь, что он её сделает госпожой. Решила я спрятать тебя навсегда. Я одела тебя в лучшую одежду, дала в руки «Добрый сон», с которым ты не расставалась ни на одну ночь, и повела ближе к поместью Полуниных. Я знавала хозяев да их сына Петю, частенько лечила их травами. Как раз он и играл на пригорке. Я его окликнула и велела отвести тебя к его маменьке, Ларисе Андреевне. Сама пойти черед деревню в дом помещика я не решилась.
Настя ещё много говорила, но Оленька так устала, что её веки закрывались сами по себе. Впервые сон был крепкий, без видений. Сколько проспала – не понимала.
Проснулась Оленька свежая и отдохнувшая. В доме лесника никого не было. Она покликала маму, но та не отозвалась. Дочь Настасьи с тревогой подумала о своих детях. Надо было сей же час идти в поместье.
На обратном пути некоторое время шла вдоль речки, там в утренние часы обычно никого не было. Однако, в этот раз ещё издали, она заприметила фигуру человека рядом с мольбертом. Путь Ольги Дмитриевны лежал как раз мимо того места, где находился, как она решила, художник.
Сделав небольшой крюк, чтобы обогнуть незнакомца, госпожа Полунина услышала, как тот её окликнул:
– Мадам, доброе утро, не могли бы вы задержаться подле меня на десять минут?
– Здравствуйте. Вам нужна помощь? – Ольга подошла ближе.
– Да, вы могли бы встать вот сюда? Мне нужно понять перспективу и сделать наброски.
Она немного удивилась его просьбе, но выполнила всё в точности. Пока художник делал карандашом на холсте свои наброски, внимательно рассмотрела его.
Это был довольно интересный мужчина средних лет, очень обаятельный и симпатичный. Одет он был так, как обычно одеваются художники: свободная холщовая рубаха, летние брюки, всё перепачкано масляными красками. Руки измазаны графитом, лицо очень миловидное для мужчины. Светлые пышные волосы обрамляли лик со всех сторон и спускались до плеч. Это необычно для мужчины, с точки зрения Ольги. Она привыкла к тому, что представитель сильного пола должен быть коротко острижен. Но Ольге Дмитриевне это понравилось.
Художник работал быстро. Бросалось в глаза то, что он мастерски владеет карандашом и кистью. Движения его были размашистыми и точными. Когда карандашный набросок был завершён, живописец взялся за кисть и нанес несколько мазков на холст красками разных оттенков. Затем он тщательно вытерся, подошёл поближе к даме, протянул руку, несколько склонившись, и произнёс:
– Художник Артемьев. Алексей. – он нерешительно поцеловал протянутую ею руку – Простите, сударыня, что ранее не представился. Торопился. Солнце уйдёт. Тени иначе лягут. Понимаете?
– Да-да, конечно, я понимаю. Ольга.
– Ольга? Можно так, без отчества?
– Да, наверное, можно, – мило улыбнувшись, запросто ответила она, сама от себя не ожидая такой лёгкости в общении с мужчиной.
Впервые в жизни она беседовала с незнакомцем сама, без сопровождающих и наблюдающих. До замужества около неё всегда была Татьяна Петровна, а после – супруг.
Алексей вдруг замешкался, заглядывая в Ольгины глаза. Он пронзительным взглядом изучал её лицо, волосы, шею. Живописец заинтересованно приоткрыл рот, и у женщины было ощущение, что художник ощупывает ее своим проникновенным взором, миллиметр за миллиметром. Ей стало неловко.
– Довольно, – резко остановила она изучение собственных черт лица.
– Ой, простите! Я вовсе не хотел вас сконфузить, – мужчина густо покраснел и нехотя отвел взгляд – это профессиональное, понимаете? Ваша внешность, точнее лицо! Это шедевр, который не сможет передать ни одна кисть!
– Полно вам! – Ольга залилась своим заразительным смехом, – Какой там шедевр!
– Именно шедевр! Мать-Природа – искуснейшая из мастеров. Человеку никогда не отразить всей её красоты. А вы – одно из величайших творений природы!
– Это приятно слышать. В мой адрес нередко звучали комплименты, но такой впервые.
Оленька уже собралась, было, уходить, но ценитель прекрасного взмолился:
– Прошу вас, не откажите мне в любезности. Я просто обязан написать ваш портрет! Понимаете? Обязан! Я ведь теперь ни спать, ни жить спокойно не смогу. Приходите сюда завтра, молю вас. Мне нужно-то всего несколько дней.
– Я не собиралась заказывать вам свой портрет.
– Вы не поняли. Я не отдам его вам. Эта картина будет выставлена на моей персональной выставке в столице как доказательство того, что в мире масса прекрасного!
– Хорошо, раз вам это нужно для выставки, я приду завтра. На закате.
Акт 2. Лариса Андреевна
Оленька пришла в поместье Полуниных довольно быстро. Навстречу ей вышла Лариса Андреевна:
– Боже мой! Ну наконец-то. Я места себе не нахожу.
– Всё хорошо, я была дома.
– У кого дома, дорогая?
– У себя.
– Господь с тобой, ты в бреду? Дом твоих родителей в двух часах езды отсюда!
– Нет, Лариса Андреевна. Дом моих родителей – дом лесника. Моя мать – Анастасия, местная ведунья и травница. Разве вы этого не знали?
– Нет. Я впервые это слышу. – Свекровь смущённо опустила взгляд, было видно, что она скрывает правду.
– Расскажите мне, как и когда впервые я появилась в вашем доме? Только не говорите, что после свадьбы с Петром.
Лариса Андреевна, заломив руки, призналась во лжи и стала рассказывать:
«Это случилось, когда Пете было тринадцать лет. Он гулял неподалеку от поместья, как вдруг привел домой необычную девочку. Тебя. Ты была одета небогато, но чисто и очень приятно пахла травами. Твои вьющиеся волосы были распущены. В руках ты держала любимую игрушку и называла её «Добрый сон».
Ты неплохо разговаривала, знала название предметов, трав, деревьев, очень хорошо пела. Назвала своё имя – Оленька, свой возраст – пять лет.
Петя привел тебя за руку, и сказал, что травница из леса попросила отдать тебя мне и спрятать от чужих людей, пришедших из леса, чтобы никто в деревне не знал, что ты её дочь. Она боялась какого-то Ивана. Я ничего не понимала. Но просьбу выполнила.
В скором времени к нам приехали друзья из соседнего поместья. Семейная пара, помещики Заречные. Супруга незадолго до этого визита потеряла ребенка – случился выкидыш. И врачи поставили ей бесплодие. Татьяна очень горевала. Когда мы разговорились наедине, даже расплакалась.
Вдруг ты вышла из соседней комнаты, подошла к моей рыдающей подруге и сказала:
– Не надо плакать. Ты очень хорошая. Хочешь, я стану жить с тобой? Тогда ты будешь всегда улыбаться!
Так ты и попала в семью Заречных. И стала Ольга Дмитриевна Заречная. Татьяна Петровна и Дмитрий Борисович прекрасно воспитали тебя. Они любили тебя, как родную. Жаль, что с ними приключилась эта беда.»
Ольга не хотела вспоминать о смерти людей, которых она всегда считала своими родителями. Они ехали в свое поместье из города, где гостили у нее. На экипаж напали грабители. Всех, кто был свидетелем разбоя, убили.
– Но как же пережила расставание со мной моя кровная мама? Разве она не искала встречи? – поинтересовалась Оленька.
– Да, она приходила сюда, искала тебя. Но я рассказала о той сцене с моей подругой Татьяной. Настасья стойко пережила то, что ты живёшь в соседнем поместье у хороших людей. Ведь теперь люди Ивана никогда не найдут тебя. Она боялась, что отец заберёт тебя к себе, настроит против неё и не разрешит вам встречаться.
– Неужели ей никогда не хотелось увидеть меня?
– Она мне сказала, что вы видитесь во сне. Правда, спустя четыре года, Настя пришла вместе со своей сестрой Машей очень встревоженная. Лесная ведунья тогда потребовала срочного свидания с тобой, заявив, что тебе грозит серьёзная болезнь. Она принесла травы и уверяла, что должна лечить тебя ими несколько дней. Мы поехали к Татьяне Заречной.
– Да, да, я помню, как меня лечили от удушающего кашля. Я вдруг начала задыхаться и впала в бред. Но сквозь сон помню вкус травяных отваров.
– Правильно. Мы с Настасьей поехали, а сестра её, Машенька, осталась здесь. Петя предложил проводить девушку в деревню. Они подружились.
– Мой Петенька? Наш Петя?
– Да, Оленька. Наш Петя. Они оказались одногодки. Было им тогда по семнадцать лет. После того, как мы вернулись домой, Петя и Маша почти не расставались. Они полюбили друг друга с первого взгляда. Я, конечно, была против их отношений. Она – наполовину цыганка, без роду, без племени! А он заладил – женюсь, и всё тут, – Лариса Андреевна по-бабьи всплеснула руками и заплакала. – Ну кто же знал, что всё оно так обернется?
– Что обернётся? Что произошло дальше?
Акт 3. Никита
– Смерть Петеньки неслучайна. Ты вот ищешь преступников. Так вот знай – я этот преступник. Но меня жизнь уже наказала. Она отняла у меня самое дорогое – моего единственного сына! – свекровь разрыдалась на плече у Ольги.
На крыльцо тихо вышел Никита. Он был скрыт от взора беседующих женщин, однако слышал их разговор. Лариса Андреевна присела на скамейку у дома и продолжала свой рассказ:
«Я грешный человек. Я была против отношений сына с простолюдинкой. Но сын очень любил Машеньку, твою тетю. Она забеременела. Отец-цыган, узнав об этом, проклял девушку и выгнал из дома. Та пришла жить в дом лесника к Насте.
Настя долго беседовала со мной, объясняя, что нельзя запрещать любящим сердцам быть вместе. Это большой грех.
Но я её не послушала. Мы с Николаем Федоровичем так и не дали согласия на свадьбу.
Тогда Анастасия уговорила нас не мешать счастью молодых без венчания. Мы поселили их в гостевом домике. Маша вынашивала ребёнка, Петя готовился к поступлению в Университет. Так они и жили. Ждали рождения малыша.
Настасья сразу сказала, что это будет мальчик. Но расположение плода неудачное, роды будут сложные. Да и здоровье будущей мамочки оставляло желать лучшего, она с детства было болезненной и очень худенькой девочкой. А тут ещё ранняя беременность.
Когда начались роды, Настю мы не позвали, хотя она строго приказала – позвать! Лил проливной дождь. Сбегали в деревню за повитухой. Роды были очень сложными, бедная девочка мучилась всю ночь. К утру родился мальчик. А Маша умерла.
Я сказала Насте, что и малыш тоже умер. Ей мы отдали тело сестры, а мальчика, якобы, похоронили мы сами, как нашего родственника.
Анастасия очень сильно горевала. Наши отношения после этого ухудшились. Она называла меня демоном. Говорила, что это я виновата в смерти сестры, что отомстит моему отродью. Что накажет меня. И она отомстила!»
Свекровь уже не плакала. Она сидела с бледным непроницаемым лицом и без эмоций рассказывала дальше:
– Мальчика мы отдали в семью кузнеца. У них не было детей. Жена его была очень полной женщиной, часто беременела, но не донашивала. Повитуха сказала, что вчера у неё случился очередной выкидыш, хотя срок уже был приличный. Так мальчик попал к ним в семью. Назвали его…
– Никитой! – громко крикнул гувернёр и вышел из своего укрытия.
– Что? – Оленька широко раскрыла глаза.
– Да, Ольга Дмитриевна, да. Я – сын Петра Николаевича! Да ещё, ко всему прочему, ваш племянник!
Лариса Андреевна схватилась за сердце:
– Вы всё знали? Никита!
– Представьте себе! Мне рассказал отец, мой настоящий отец – кузнец, перед смертью. Так что, вы, Лариса Андреевна, не просто преступник! Вы сволочь, каких мало! – сквозь зубы процедил гувернёр.
Оленька боялась сойти с ума. Оказывается, Петя все знал про своего незаконнорожденного первенца. Но, чтобы скрыть позор, отдал мальчика в чужую семью и тайком занимался его образованием.
– Уж не знаю, кто там прирезал моего благодетельного папеньку, но у меня руки чесались это сделать! – кричал Никита – тетка Настасья всегда твердила, что отомстит за мою мать. Но она мстила не «напрямую». Она говорила, что жизнь сама накажет злодеев. А моя мама – ангел на небесах!
Никита прослезился и убежал в свою комнату. Лариса Андреевна сидела с каменным лицом. Ольга от услышанного тоже не могла прийти в себя. Она так утомилась от всех этих разговоров и откровений, что не было сил даже шелохнуться. Так и сидели на скамейке.
Соня прибежала из деревни. Она была у своих родителей. Принесла охапку полевых цветов и крынку молока. Радостная и счастливая, девушка подбежала к Ольге Дмитриевне и начала рассказывать новости:
– Добрый день, хозяюшки. Представляете, те два брата – цыгана, которых мы подозревали в убийстве Петра Николаевича, скоро женятся. Им нашлись хорошие невесты. Все готовятся к свадьбе.
Ольга и Лариса Андреевна молча переглянулись.
– Знаешь, Сонечка, я что-то так устала! Милая моя, расстели-ка ты мне постель. Спать пойду. – Ольга с трудом поднялась на ноги и медленно пошла в спальню.
В своей комнате Ольга сняла с себя всю одежду и взглянула на себя в зеркало. Неужели Пётр никогда не любил её? Может быть, она просто напоминала ему Машу? И только лишь её одну он любил всю жизнь?
Так и стояла – нагая и босая перед зеркалом. Густые вьющиеся волосы каскадом ниспадали по её плечам и бёдрам. Подумала:
– А ведь прав был художник. Я действительно очень красива.
«Добрый сон» белел над изголовьем кровати. Ольга подошла, взяла его в руки и долго рассматривала, перебирая каждое пёрышко, каждую бусинку игрушки. Она, не надевая сорочки, легла и укрылась покрывалом. В голове мелькали воспоминания.
Себя в лесу Оленька почти не помнила. Только некоторые обрывки и вспышки. Зато очень хорошо помнила свою приёмную мать. Помнила то тепло, которое она дарила девочке, ту любовь и ласку, которую проявляла в избытке. Татьяна Петровна никогда не бранила доченьку, даже в часы баловства. Бывали у них такие часы. Самые светлые воспоминания были связаны с ними.
В часы баловства все бегали, шумели, кидались подушками, громко смеялись и гикали! Ольга Дмитриевна часто вспоминала эти сцены, чтобы поднять себе настроение в минуты грусти.
А таких минут в её жизни было предостаточно. Пётр не отличался от других мужчин верностью и преданностью. Она подозревала его в изменах, и небезосновательно.
Однако, Ольга успокаивала себя тем, что все мужчины так поступают. Её супруг не афишировал свои отношения «на стороне». Он был хорошим семьянином, хотя времени проводил с ней и сыновьями очень мало.
Но то, что услышала Ольга Дмитриевна сегодня, повергло её в депрессию. Теперь ей было совершенно очевидно то, что Петра убили не просто так. Ему отомстили за смерть сестры двое цыган. А надо ли их наказывать за это? Или простить?
Тут вспомнился Ольге сон про Дивный лес, в котором Тосопай сказал ей напоследок: «Прощайте!». Сейчас это слово звучало не как «До свидания», а как «Научитесь прощать».
И, действительно, прощать непросто. Получается, что эти двое цыган её кровные дяди. Как же она может донести на них? Мысли не давали покоя, сильно разболелась голова. Вдруг так стало жаль себя! Она сжала в кулаке «Добрый сон», уткнулась в подушку и горько заплакала.
Как уснула – не помнила. Снилась ей Лиза, мама Настасьи. Она была молодая и красивая. Лёгкий сарафан развевался на ветру. Девушка бежала по полю и смеялась тем заливистым смехом, которым смеётся Оленька.
Следом, вприпрыжку, гнался красивый чернявый парень. Его кудрявые волосы, то поднимаясь, то опускаясь, хлестали по мужественным скулам лица.
Молодая пара очутилась по опушке леса. Они были очень счастливы. Юноша был одет в цыганскую одежду. Его стройную фигуру подчёркивал кожаный широкий пояс и остроносые сапоги.
Догнал молодую красавицу, обнял и крепко поцеловал. Она ласково погладила его курчавую голову, но тут же вырвалась и снова убежала, весело увлекая за собой.
Молодой цыган остановил девушку, взял её руку в свои руки и произнёс:
– Лизонька, я так люблю тебя! Будь моей! Навсегда. Понимаешь? Будь моей женой.
– Я согласна. Я тоже тебя люблю.
Они крепко поцеловались и легли в траву.
Дальше две их души поднялись вверх и полетели над облаками. Они сплелись в единое целое, а когда решили вернуться назад, вниз, то душ было уже не две, а три. И третьей была душа Оленькиной мамы, Анастасии.
Акт 4. Прощение
Проснувшись, Ольга увидела, что зажатая в руке игрушка «Добрый сон» повреждена. Женщина так крепко её сжала, что ветки, из которых было сделано кольцо, сломались в трёх местах. Требовался ремонт.
Наспех позавтракала, отпустила Соню к родителям и ушла в лес. Свою маму Оленька нашла около дома лесника. Та перебирала собранные травы для настойки. Увидев дочь, Настасья сказала:
– Ничего страшного. Сейчас починим мы твоего ловца злобных сновидений.
– Откуда ты знаешь? Я ведь ничего ещё не сказала. Да и не так я зову свою любимую с детства игрушку.
– Да, ты называешь её «Добрый сон». Так назвал её твой отец. А вообще, этот оберег предназначен для того, чтобы ловить в свою сеть плохие сны. Он защищает от злых духов.
– Я не могу уснуть без него.
– Нет, это тебе так кажется. Ты можешь спать и без него – Настя щёлкнула перед Оленькиным лицом пальцами и снова продолжила перебирать траву. – Скоро придут мои братья и отец. Они хотят увидеть тебя.
– Откуда ты знаешь?
– Я знаю. Мне тоже снятся сны.
Женщины ещё немного побеседовали, вспоминая былые годы. Настя вдруг замолчала и прислушалась:
– Встречай родственников. Дед уж не чаял дожить до вашей встречи.
Ольга Дмитриевна увидела вдалеке три мужские фигуры. Двое шли быстро, уверенно. А старик опирался на палку, плёлся сзади, еле поспевая за сыновьями.
– Внученька! – запричитал он, – Оленька, прости дурака! Век мне свой грех не искупить! Прости, если сможешь, – старый цыган заплакал, как ребенок, и обнял взрослую внучку.
Мужчины стояли поодаль. Отец Настасьи вытер слёзы, дочь подошла и отвела его в дом.
Два цыгана поздоровались с племянницей. Они повинились ей в том, что действительно совершили убийство Петра. Настя отговаривала их, ругала, она знала, что Пётр – муж Оленьки. Но братья не послушали своей сестры. Они хотели отомстить.
Теперь получается, что убийцы Пети – её родные дяди, они просили простить их. Скоро состоится двойная свадьба. Цыгане надумали жениться.
Ольга была в растерянности. С одной стороны, ей хотелось справедливости. Ведь любое зло должно быть наказано! Но, с другой стороны, ей было очень жаль этих людей. Ведь, по сути, они совершили акт возмездия. У цыган свой Закон. Закон Чести!
Вдова была на распутье. На распутье собственных мыслей, собственной совести, собственного понимания происходящего.
– Как быть? – думала она – Простить и забыть о смерти Петра? Но эти люди лишили меня – мужа, а сыновей – отца. В то же время, их можно понять. Но они убийцы! Как можно одному человеку решать – будет ли жить другой?
Ольга ничего не ответила своим новоиспечённым родственникам. Она лишь вздохнула, опустила голову и отошла в сторону.
Настя держала в руках отремонтированную Оленькину игрушку «Добрый сон». Она подошла и увлекла в глубь леса:
– Нам надо поговорить. Доченька, поверь мне. Если ты сейчас не простишь их, то навлечёшь беду на саму себя! Сними с души этот камень. Тебе самой станет легче. Мне было видение, что ты загоняешь себя в угол. Не надо. Убери из души обиду, очисть её и ты почувствуешь облегчение.
– Не могу. Я так любила Петю! Не могу их простить. Ты понимаешь, что они убийцы? Они лишили человека жизни! – Ольгу трясло от злости.
– Да, я понимаю. Тяжело, когда умирает близкий тебе человек. Когда умерла Машенька, я тоже хотела, очень сильно хотела отомстить. Но я смогла простить. Жизнь сама распорядилась так, что все мои обидчики уже наказаны. Найди в себе силы, прости их.
– Нет, не могу. Никому не дано лишать жизни других людей. Моя совесть не позволит мне жить дальше, зная, что убийцы гуляют на свободе. Пойми меня! Даже, если бы они убили не моего Петю, а совершенно чужого мне человека, я бы всё равно требовала для них суда!
Ольга выхватила из рук матери свою игрушку и убежала прочь. Дома она заперлась в спальне наедине с Соней и принялась писать письмо.
Акт 5. Письмо
– Расследование завершено, Соня. Убийцы найдены, они сами признались мне в совершенном преступлении. Сейчас мы с тобой напишем письмо. Затем ты тайком снесешь его на станцию, поняла? – строго заявила хозяйка – И даже если я буду сомневаться: отправлять его по почте или нет, отправляй. Не слушай меня.
