Kitabı oku: «Отступница», sayfa 2
Глава 4
В это было сложно поверить, но я действительно проспала целых пятнадцать часов. Мне ничего не снилось, во сне я даже как будто бы мало шевелилась – мой организм просто жаждал продолжать спать вплоть до онемения всех до единой мышц. Около восьми часов утра меня разбудила уборщица, принесшая из химчистки мою одежду и ещё один запасной комплект одежды моего размера, в который входило сразу несколько наборов нижнего белья. Приняв одежду, я отложила её в дальний угол капсулы, после чего сделала пару глотков воды из уже открытой бутылки и попыталась убедить себя начать бодрое утро, но вновь приложившись к подушке так и не смогла добровольно оторваться от неё. Стены капсулы, даже та, что была стеклянной, были звукопоглощающими, так что бурление бодрствующего мира снаружи совершенно не мешало мне спать. По крайней мере до тех пор, пока в мою дверь не прилетело несколько глухих, но достаточно уверенных ударов, которые обычно могут возникать при соприкосновении костяшек пальцев со стеклянной поверхностью.
Открыв глаза, я сначала не поняла, где нахожусь, а когда наконец разобралась, почувствовала столь сильное онемение в мышцах, что едва смогла с первого раза разогнуть ноги и руки. Больше всего, конечно, гудели уставшие после тяжелого похода ноги и сбитые о лицо траппера кулаки. Жажда употребления жидкости выросла минимум в три раза с момента моего предыдущего пробуждения… Я потянулась и начала моргать, как вдруг звук, разбудивший меня, повторился.
Отбросив одеяло и опершись на левое предплечье, я слегка приоткрыла стеклянную стену. Режущее белым цветом освещение коридора мгновенно полоснуло по моим глазам, отчего я непроизвольно сильно сощурилась, практически полностью закрыв глаза. Именно в этот момент прямо передо мной возникло лицо слегка пригнувшегося к моему уровню Конана:
– Проснись и пой!
– Ч-что?.. Что так громко-то?.. – мученически простонала я.
– О-о-о… Ты что, месяц не спала?
– Годы, Конан. Я не спала годы.
– Уже два часа дня. Есть хочешь?
– Ужасно сильно, – с неприязнью призналась я, ощутив, как при упоминании еды у меня резко сжался желудок.
– Я знаю, где можно хорошо покормить тебя. Но для начала тебе необходимо пройти медицинский осмотр. Все, за исключением тебя, уже прошли его.
– Какой ещё нахрен медицинский осмотр, Конан? Нас ведь вчера продезинфицировали – этого что, недостаточно?
В ответ он только рассмеялся мне в лицо, что заставило меня всерьёз нахмуриться и закрыть перед носом незваного гостя дверь.
Меньше чем через пять минут я была готова к выходу из капсулы. Но готова я была только внешне. Внутренне я немного сомневалась в своей готовности, хотя и предвкушала встречу с новым внешним миром.
Сидя в стоматологическом кресле с широко распахнутым ртом, я смотрела на мир через специальные, похожие на солнцезащитные очки, защищающие мои глаза от висящих над моей головой, слепящих лампочек. Стоматолог, мужчина лет сорока, рассматривал мои зубы уже несколько секунд, и с каждой секундой его глаза всё больше округлялись:
– Надо же! – вдруг с восторженной ноты заговорил он. – Какие хорошие зубы! – с этими словами он отошёл от моего кресла и выключил лампочки, тем самым позволяя мне закрыть рот. – Давно не видел таких здоровых зубов, особенно у новоприбывших. Просто замечательные зубы.
– Ваши слова понравились бы трапперам, – усмехнувшись, сиронизировала я, но доктор явно не понял моего юмора. Напротив, ему словно не понравилась моя шутка, отчего он поспешил отвести свой взгляд в сторону.
– Быстро ты, – заметил Конан, ожидающий меня перед кабинетом.
Мы вместе направились к двери следующего кабинета.
– Доктор сказал, что у меня замечательные зубы. Я сыронизировала, ответив на это замечание мыслью о том, что эта информация понравилась бы трапперам. Кажется, моей иронии не поняли.
– Подгорный город в основном состоит из Уязвимых, которые на момент Первой Атаки находились здесь на службе, чуть меньше здесь Неуязвимых, а остальные – трапперы, которые всегда из пришлых. Согласно примерной статистике, процентное соотношение между этими тремя группами местного населения следующее: сорок пять процентов Уязвимые, тридцать пять процентов Неуязвимые и двадцать процентов бывшие трапперы. Конкретно у этого стоматолога родной брат был траппером. Несколько лет назад его якобы случайно не стало во время ремонтных работ на гидроэлектростанции.
– Якобы? В таком случае, что с ним произошло на самом деле?
– На самом деле поговаривают, будто его порешил один из новоприбывших Неуязвимых, у которого трапперы вырезали половину семьи.
От услышанного я незаметно для собеседника вздрогнула.
– Но это ведь самосуд.
– Поэтому информация о том, чем ты занимался до попадания в город, особенно если ты Уязвимый, здесь считается опасной, а потому по негласной, но логичной договорённости между всеми тремя группами населения, она тщательно скрывается.
От услышанного я неосознанно сдвинула брови:
– У меня закрадываются серьёзные сомнения относительно функциональности местной судебной системы.
– Забудь о ней. Она откровенно сильно хромает на обе ноги. Здесь властвует метод кнутов и пряников: если успеешь вовремя взять пряник, кнут не рассечёт твою руку. И так по кругу: ты будешь красть пряник и оставаться с целой рукой, либо сечь её снова и снова, и снова.
Я продолжила хмуриться. Значит, и здесь ведутся войны. Подпольные. То есть самые коварные.
Социум – самый неисправимый идиот из всех известных. На пьедестале он опережает даже любовь.
Мы остановились напротив кабинета, в котором происходил забор крови для общего анализа. Я уже хотела заходить в него, как вдруг передо мной прошмыгнула черноволосая девушка в белом халате. Распахнув настежь дверь кабинета и ловко закрепив её таким образом, чтобы она не закрылась повторно, она, не оборачиваясь, попросила меня проходить. Мне это показалось странным, но я лишь пожала плечами и зашла в кабинет.
Разместившись на стуле напротив медсестры, я свободно протянула ей левую руку и невольно посмотрела вперёд, туда, где в коридоре, скрестив руки на груди и вне зоны видимости медсестры, стоял Конан. Он смотрел прямо на меня и, словив на себе мой взгляд, улыбнулся мне. В ответ я тоже улыбнулась, как вдруг медсестра с такой силой вогнала иглу в мою вену, даже не перевязанную по технике безопасности жгутом, что я резко закусила губу и повернула голову в её направлении. Она же, словно ни в чём не бывало, начала забор хлынувшей крови. Неосознанно я осмотрела её: выкрашенные в максимально чёрный цвет ровные волосы длинной до лопаток, небольшая грудь, но зато непропорционально большие губы, форма которых в мире до Первой Атаки была среди любимейших у падких на такого рода красоту мужчин. Я перевела взгляд на её бейдж: помощник доктора Сибилла Стоун.
Закончив забор крови из вены и с силой приложив к кровоточащей ране вату, она взялась за мой палец: проткнула его иглой с такой силой, будто планировала отрезать мне по меньше мере фалангу. От боли я даже подпрыгнула на стуле.
– У вас какие-то проблемы? – сквозь зубы выдавила я, наблюдая за тем, как медсестра набирает в пипетку кровь.
– Никаких проблем, – метнула в меня взгляд Стоун, и я сразу же поняла, что на самом деле проблемы есть, и, кажется, вполне даже серьёзные, вот только в чём они могут заключаться, я даже приблизительно угадать не смогла. Критические дни?.. Размолвка с начальством?.. Диета?..
Выйдя из кабинета всерьёз порезанной и с окровавленными ватами в обеих руках, я с задором посмотрела на Конана и, криво ухмыльнувшись, процедила сквозь зубы:
– Стерва.
Утвердив диагноз неизвестной, я направилась дальше по коридору.
– Со склонностью к абьюзу и бесконтрольным истерикам.
– Вы знакомы? – удивлённо приподняла одну бровь я.
– Моя бывшая.
Я резко затормозила:
– Так выходит меня только что безжалостно полосовали из-за тебя?
– Похоже на то. – Я впервые увидела на его губах виноватую улыбку.
– Знаешь, получается, что Айзек был прав, когда говорил, что ты падок на стервозных особ, – с этими словами я продолжила идти дальше.
– Ты что, приписываешь себя к стервозным особам?
– Неплохая попытка, продвинутый, – не останавливаясь, сердито прижимала окровавленную вату к локтю я. – Но давай ты лучше поймёшь уже сейчас, чем будешь продолжать заблуждаться дальше: тебе ничего не светит.
Резко остановившись, Конан неожиданно одернул меня за уцелевшее предплечье, таким образом заставив остановиться и меня тоже:
– Давай-ка разберёмся с этим. – Я решила, будто он продолжает обсуждать поднятую тему, так что уже почти выдала свой колкий ответ с заранее заготовленной вызывающей интонацией, как вдруг он указал на дверь очередного кабинета. – Твои сбитые кулаки и порезы быстро залатают здесь. Заходи.
Глава 5
Лазерное восстановление эпидермиса, дермы и даже мышц стало широко применяться в медицине в конце восьмидесятых годов прошлого века. Прежде я никогда не видела этой технологии и тем более не испытывала её на себе, и считала, что все подобные изобретения канули в лету вместе со старым миром, но, как оказалось, они не канули. Мои сбитые до посинения и кровоподтёков кулаки, плюс неаккуратная работа помощника доктора Сибиллы Стоун, сгладились: места ранений обрели новую, розовую, похожую на младенческую кожу. И сразу же зачесались. Предупредив меня о необходимости воздержаться от чесания, доктор обработал беспокойные места мазью, моментально снизившей уровень зуда, и наконец отпустил меня. С момента моего захода в кабинет до момента моего выхода из него с новой кожей прошло не более пятнадцати минут. Обычная биоинженерия, но по ощущениям всё равно что настоящее волшебство.
Кабинет лазерной хирургии был последним перед выходом из медицинского крыла, у которого меня всё ещё дожидался Конан. Раз не ушёл после высказанной мной позиции, значит парень из целеустремлённых. Это хорошо.
Перед тем, как пропустить меня в город через блокирующий турникет, медицинская сестра попросила меня протянуть руку в полупрозрачный цилиндр. Стоило мне это сделать, как на моей руке, рядом с ключом от капсульного номера, появился ещё один браслет: фиолетовый, с квадратом по центру, на котором были нарисованы две зигзагообразные линии, отдалённо напоминающие волны. Как только браслет закрепился на моём запястье, турникет передо мной поменял цвет с алого на зелёный, явно желая пропустить меня вперёд. Но теперь я не стремилась проходить. Мне необходимы были разъяснения.
– Что это? – подняв перед собой предплечье, обратилась к медсестре я.
– Отличительный браслет.
– И что он даёт?
– Ничего особенного. Просто показывает, кто вы по знаку зодиака. Фиолетовые браслеты носят воздушные знаки зодиака, синие – водные, оранжевые – огненные, коричневые – земляные. Рисунок на Вашем браслете – две волны – говорит о том, что вы водолей.
– Почему он не снимается? – сдвинув брови, я попыталась расстегнуть браслет, но у меня не получилось этого сделать.
– Он неснимающийся. Если повредите его – в качестве первого предупреждения вас могут оштрафовать на сто монет или обязать к выполнению двадцати часов общественных работ.
Вот он – во всём своём величии и во всей своей сияющей славе – социум!
Я уже хотела огрызнуться прямо в лицо этой благовидной дамы, но в наш познавательный диалог вовремя вмешался Конан. Он взял меня за плечи и буквально протолкнул через турникет, через который сначала специально вошёл, чтобы сопроводить меня на выход.
– Что это ещё за игрушки? – возмущённо вопросила я, вытянув перед собой предплечье, на котором красовалось уже два браслета: от капсулы и от… От моего знака зодиака?
– Успокойся. Такие штуки есть у всех жителей города, – с этими словами он оголил своё предплечье и показал мне свой браслет. Его тоже был фиолетовым, но вместо волн на нём красовалась эмблема, обозначающая зодиакальный знак близнецов.
– И это должно меня успокоить? – не желала смиряться я. – Эти штуки очень сильно походят на ошейники. Или на наручники. В чём их смысл?
– В городе каждый человек на счету. Обыкновенная демографическая статистика.
– Правда? – откровенно неверяще фыркнула я. – Эти браслеты демонстрируют всем, кто ты есть: Неуязвимый или Уязвимый. А если это так, значит ваши власти сами же провоцируют травлю внутри общества. Ты ведь сам говорил, что трапперов здесь недолюбливают и даже приводил реальные примеры их антигуманного линчевания. Но как скрыть, что ты траппер, если ты новоприбывший с вот таким вот браслетом на руке, демонстрирующим всем прохожим твою непринадлежность к воздушным знакам зодиака? Ведь не все Уязвимые трапперы. Таких, конечно, очень мало, но ведь исключения есть. К примеру, Талия. Она Уязвимая, но не траппер, однако надев такой браслет на свою руку и при этом являясь новой горожанкой она всерьёз рискует закончить свою жизнь “несчастным случаем”. Так в чём же логика?
– Носить одежду с длинными рукавами или скрывающие повязки не запрещено, – с этими словами Конан сам спрятал свой браслет под длинный рукав толстовки.
– Не нравится мне это, – наблюдая за его рукой, сдвинула брови я. – Похоже на вмешательство в частную жизнь.
– После десятилетия жизни в одичавших землях тебе ещё долго будет казаться подозрительным буквально всё, даже твоя новая постель.
Я задумалась над этими словами и практически сразу увидела в них толику правды. Помимо этого мне было странно услышать словосочетание “одичавшие земли”, которым он обозначил место моего прежнего жительства, то есть, вроде как, все территории, лежащие за границами этого города.
– Люди здесь с первого месяца после Первой Атаки начали пользоваться такими браслетами, – продолжал Данн. – Никого эти штуки ещё не искусали. Так что расслабься. Просто начни думать о чём-нибудь менее стрессовом.
– Да, кстати о снижении уровня стресса: ты обещал накормить меня, – спрятав руки в карманы штанов, напомнила я, при этом всё же не перестав хмуриться.
– Пойдём в мой любимый ресторан. Там такие супы и такую рыбу подают, что ты просто закачаешься.
Ну вот, ещё один штрих к общей картине моего недоверия: я действительно не поверила в то, что где-то среди этих бесконечных белых коридоров может отыскаться не то что столовая, но полноценный ресторан. Однако в результате он взял и отыскался. Как и сказал Конан.
Может быть всё же стоит почаще доверять этому человеку?..
Глава 6
Подгорный город был похож на огромный, отполированный и оттого блестящий чистотой торговый центр. Всё было выполнено в светлых тонах плитки – от молочного до бежевого, от серого до голубоватого и розоватого оттенков – изредка украшенной мелкими мозаиками из тёмных камней. Везде было много света, только по углам и у лифтов его становилось чуть меньше, отчего ближе к стенам возникало ощущение большего комфорта, который я путала с защищенностью. Видимо Конан прав: я ещё не скоро начну чувствовать себя в безоговорочной безопасности. Если вообще когда-нибудь смогу…
Поднявшись на полэтажа выше медицинского крыла, мы оказались в большом холле и вскоре зашли в заведение с ностальгирующим названием “Древний бульвар”. Ресторан был просторным, с высокими потолками и панорамными окнами, открывающими вид на оставленный за нашими спинами холл: пешеходы медленно и быстро шагали, многие перемещались по специально отведенным зонам на моноколесах, электронных самокатах и портативных электромобилях, вмещающих в себя до четырёх человек. В этом месте буквально кипела жизнь. И для меня это открытие внезапно оказалось… Стрессом. За десятилетие отшельнической жизни я отвыкла от одного только вида толпы, не то что от ощущения своего пребывания в ней.
Мысли о том, почему я не отыскала это место хотя бы на несколько лет раньше, постепенно начинали точить подсознание…
– Эй, ты здесь? – Конан едва коснулся моей руки углом меню, отчего я непроизвольно вздрогнула.
– У вас действительно есть рестораны, – взяв в руки предлагаемое мне меню, выдохнула я.
– Тебя это действительно сильно удивляет, правда?
– Ты даже представить себе не сможешь насколько, – холодным тоном отозвалась я и, чтобы не сорваться на дрогнувшую эмоцию, закусила нижнюю губу, и уставилась в меню, от которого мгновенно запестрело в глазах: цветные фотографии супов, главных блюд, десертов и напитков выглядели неправдоподобно красиво.
Конан заказал куриный суп, отварной картофель со стейком и травяной чай, я же взяла себе грибной суп, плов, пиццу, чашку горячего шоколада, о котором мечтала со времён Первой Атаки, малиновый чай и мороженое.
– Да ты сильно проголодалась, – усмехнулся Конан после того, как я закончила озвучивать свой заказ.
– Десятилетняя диета, – криво усмехнулась в ответ я, отдав официанту меню. – Расскажи мне о городе. Хочу узнать об этом месте как можно больше, – откинувшись на спинку стула, я поправила свои волосы – настолько чистые и ароматно пахнущие, что кажущиеся мне искусственным париком.
– Ладно. О том, что этот город бывшая военная база и что его население составляет приблизительно двести двадцать тысяч человек тебе уже известно. Давай пройдёмся немного по его строению, – с этими словами Конан вытащил из подставки в виде миниатюрной зеленой ящерицы три деревянные зубочистки. – Этот город похож на слоёный пирог. Он делится на три яруса, – с этими словами он начал раскладывать на столе передо мной зубочистки. – Внизу подгоревшая в духовке основа, в центре полезная начинка, а сверху калорийные сливки. На верхнем ярусе располагаются комфортабельные апартаменты, фешенебельные зоны отдыха и вообще всё, что напрямую связано с правительственными органами. На среднем этаже располагаются квартиры среднего класса и основная база рабочих мест: пекарни, кафетерии и рестораны, школа и детский сад.
– У вас даже школа с детским садом имеются? – удивилась я.
– Они не просто имеются – они забиты под завязку. Население города чувствует себя в достаточной безопасности, чтобы позволять себе заводить детей. Однако есть лимит: разрешено заводить не больше двух детей. За третьего ребёнка придётся платить серьёзный налог вплоть до его совершеннолетия. Исключением считаются случаи с тройняшками.
– И много у вас таких налогоплательщиков и исключений? – мне не понравилась эта схема, что не скрыл мой тон.
– Один процент родителей – налогоплательщики. Исключений всего два за всю историю существования города. Также под налог не попали семьи, в которых было больше двух детей до того, как этот закон вступил в силу.
– Как великодушно.
– Тебе может это не нравиться, Джекки, но такова реальность: город не резиновый и на каждого жителя в год приходится едва подъёмная затрата ресурсов.
– Ты сам себе противоречишь. Если всё действительно так и город переполнен, тогда зачем вы создали отряды добровольцев и продолжаете приводить сюда новых людей из одичавших земель?
– У нас стареющее население.
– Что это значит?
– Это значит, что у нас очень много пенсионеров, о которых необходимо заботиться на бюджетной основе, и много детей в возрасте до пятнадцати лет, но при этом значительно меньше людей в возрасте от шестнадцати до пятидесяти лет, среди которых продолжает держаться высокая статистика смертности: некоторые погибают в одичавших землях, многие чахнут из-за психологического состояния – это поколение лишилось не просто домов, но целого мира, им психологически сложнее, чем детям. Есть суицидники, есть сумасшедшие, есть просто сдавшиеся. Минимум дееспособных на максимум стариков и детей – это очень большая нагрузка. Поэтому мы пытаемся пополнять ресурсы города, приводя в него новых дееспособных людей. Да и не обольщайся, обычно мы приводим не так много людей. В год, может, всего пару десятков новоприбывших набирается. Ваша крупная группа – чистое исключение.
– Ты рассказал, что располагается на верхнем и среднем ярусе города. Что же находится на нижнем?
– Гаражи. Амбары. Склады. Несколько злачных баров. Дешевые капсульные квартиры. Прачечные. Технические помещения. Входы и выходы из города на поверхность.
– Значит, всё по-старому: где есть сливки, там есть и отбросы.
– Жёстко, но, по сути, так и есть.
– Ты упомянул про заводы. У вас есть какое-то производство?
– Естественно есть. Если бы город только потреблял, он загнулся бы в первый же год после Первой Атаки.
– И что вы производите?
– Инженерия у нас на первом месте. Энергию получаем из разных источников, подведённых к военной базе ещё до Первой Атаки и обещающих продержаться в исправности пару ближайших столетий.
– А потом? Будущие поколения обречены на лишенное света влачение жизни под землёй?
– К тому времени город что-нибудь придумает, изобретёт. Или, быть может, Атаки однажды так же резко прекратятся, как начались, и люди вновь выйдут на поверхность, и наконец научатся жить в гармонии с дикой природой.
– Едва ли… – мой скепсис зашкаливал. – Какие источники энергии питают город?
– Видела озеро на подходе к горе? У нас отличная гидроэлектростанция. Ещё есть более слабые по отдаче ветряные мельницы и неплохие запасы солнечных батарей.
– Что ещё у вас есть, помимо инженерии и энергетики? Как вы умудряетесь прокормить всё многотысячное население? Производите продукты питания? Какие?
– Овощи и фрукты ста двадцати видов выращиваются на нижнем ярусе в теплицах.
– Недурно.
– Очень недурно. Также у нас есть животные и птицы: коровы, бараны, козы, свиньи, альпаки, куры, гуси, индейки… Список большой. Даже есть собаки и кошки. Рыбу мы добываем из местного озера, животных кормим травой, которую в долине добывают специализированные отряды добровольцев, сформированные из Неуязвимых. Ещё у нас есть производство собственного шоколада, печенья и мороженого.
– А это уже даже роскошь. У вас, похоже, всё схвачено…
– Не чешись, – совершенно неожиданно оборвал меня на полуслове собеседник, и в этот момент я поняла, что действительно чешу всё ещё зудящую новую кожу на кулаках.
– Что ещё есть в вашем городе, что могло бы показаться мне необычным?
– Из режущего слух: понятия Неуязвимых и Уязвимых ввелись здесь не сразу, так что иногда ты можешь слышать такие обозначения как “воздушный” и “не воздушный”, “слышащий” и “глухой”. “Воздушные” знаки зодиака и “глухие” для Атак – это Неуязвимые, “не воздушные” знаки зодиака и “слышащие” Атаки – это Уязвимые.
Наш диалог прервал возникший возле нашего столика официант: худощавый парень примерно моего возраста, в форме коричневого и белого тонов. Установив передо мной чашку с горячим шоколадом, он, встретившись со мной взглядом, улыбнулся.
– Большое спасибо… – решила поблагодарить за подношение я. Вместо того, чтобы ответить мне хоть что-то, парень решительно проигнорировал моё обращение – резко развернулся ещё в момент, когда я была на половине фразы.
– Приветливость здесь не приветствуется? – сдвинула брови я, посмотрев на сидящего передо мной Конана.
– Где бы ты ни была: обслуживающий персонал в форменной одежде коричнево-белых тонов – глухой.
– То есть как это?.. Совершенно глухие люди? – недоумённо округлила глаза я. – И ты хочешь сказать, что их достаточно много? Но как это…
– В первый год после Первой Атаки многие Уязвимые, прежде чем нашли этот город, осознанно лишали себя слуха, чтобы облегчить свои муки во время Атак.
– Это как?.. – я понимала, как. Скорее, я не понимала глубины ужаса этой информации.
– Самый проверенный способ: прокалывание барабанных перепонок спицами. Но мне случалось встречать и более изощрённые варианты. К примеру, один известный мне парень залил себе в уши расплавленный воск. Сейчас жив и здоров, только совсем ничего не слышит. Работает с животными на ферме, – рассказчик почесал затылок. – Глухим, конечно, сложнее найти хорошую работу, но правительство старается не бросать таких Уязвимых на произвол судьбы, так что в основном эти люди состоят в обслуживающем штате: официанты, уборщики, скотоводы.
Услышав столь жуткое пояснение, я вдруг вспомнила о двух, на первый взгляд совершенно не связанных между собой, людях: о Талии, добровольно оглушившей себя на одно ухо, и о Ригане Данне, а точнее о фразе, написанной под его фотографией, которая высвечивалась в этом удивительном городе чуть ли не из-за каждого угла: “Президент позаботится о вашем безопасном будущем”. Прошлое – опасно, будущее – безопасно. Вроде как неплохо. По крайней мере, звучит вдохновляюще.
Пригубив чашку с горячим шоколадом я невольно призакрыла глаза и на секунду замерла от всколыхнувшего моё нутро вкусового фейерверка.
