Kitabı oku: «Центральный институт труда: становление научной работы и изыскания по биологической линии. 1920–1930-е гг.», sayfa 3

Примечательно, что «квалифицированная производительность» и нормы идейно возводились в ранг некого эталона, отклонение от которых – причём как в меньшую, так и в большую (!) стороны – рассматривалось как «общественно-моральное разложение». Вводились понятия «производственного поведения пролетариата» (также подлежащего строгому нормированию наряду с рабочим отдыхом и трудовым темпом) и «социального нормирования» быта, рабочего интеллекта и «новой могущественной этики». Отмечалось, что основу социальному нормированию положила именно тарифная работа. Именно здесь впервые официально обозначены психофизиологические аспекты будущей науки организации труда.

Декларацию огласили на заседании Московской профессиональной конференции 16 марта 1918 г. от имени трёх её авторов – А. К. Гастева, А. З. Гольцмана и В. Ф. Оборина. В заключении выдвигалось требование профсоюзам вести работу по социальному нормированию, организации управления предприятиями и «регулирующим усилиям»⁹⁷.

Подчеркнём, что по утверждению современников, впервые вопрос о нормировании труда в России поставили участники профессионального союза металлистов А. К. Гастев, А. З. Гольцман и В. Ф. Оборин⁹⁸.

Итак, направляемые Центральным комитетом, в том числе А. К. Гастевым, профсоюзы металлистов берутся за нормирование, «экспериментальный учёт производства» на заводах.

Вслед за этим в Совете Народных Комиссаров (Совнаркоме) проходит знаменитая встреча В. И. Ленина и представителей профсоюзов, на которой обсуждается проблематика НОТ и, фактически единственная на тот момент методология Ф. Тейлора⁹⁹.

Отношение к НОТ сложное, неоднозначное; «тейлоризм» безжалостно критикуют. Это наглядно подтверждают слова В. И. Ленина: «Учиться работать – эту задачу Советская власть должна поставить перед народом во всем ее объёме. Последнее слово капитализма в этом отношении, система Тейлора <…> соединяет в себе утонченное зверство буржуазной эксплуатации и ряд богатейших научных завоеваний в деле анализа механических движений при труде, изгнания лишних и неловких движений, выработки правильнейших приемов работы, введения наилучших систем учёта и контроля и т. д. Советская республика во что бы то ни стало должна перенять всё ценное из завоеваний науки и техники в этой области. Надо создать в России изучение и преподавание системы Тейлора, систематическое испытание и приспособление её»¹⁰⁰. Владимир Ильич предлагает дать НОТ «определенные приспособления к той социально-экономической среде, которая образовалась в эпоху советской власти»¹⁰¹. Очень важно отметить, что «тейлоризм» – именно с физиологической точки зрения – критиковали не только большевики. Французский учёный Лян говорил: «Ценность физиологических данных, на которых основывает Тэйлор свои теории ничтожна <…> Трудность проблемы утомления заключается в том, что необходимо согласовать организацию заводов с законами человеческой физиологии. Тэйлор же обходит эту трудность, выдвигая ряд рассуждений – философию – и слишком этим злоупотребляя. Он даёт результаты, но не даёт достаточных для них доказательств; он формулирует закон, не обставляя его предварительными опытами, которые бы его подтверждали»¹⁰². По результатам встречи профсоюзы обосновывают необходимость взаимосвязи методов НОТ со способами расчёта оплаты труда и нормирования¹⁰³.

Из сказанного выше надо отметить принципиальное сходство отношения к развитию методологии НОТ и к «тейлоризму» у В. И. Ленина и А. К. Гастева.

Критично важно то, что в изучаемый период времени учение Тейлора, фактически, безальтернативно. Нет ни иных развитых методологий, ни дальнейшего, действительно научного прогресса. Несовершенство «тейлоризма», с одной стороны, и осознание необходимости научного подхода к организации труда, с другой, создают серьёзное противоречие. Как впоследствии сообщал заместитель директора и заведующий отделом изысканий Института К. Х. Кекчеев: «о самой возможности научно подходить к трудовым проблемам слыхали лишь немногие лица», была известна лишь система Тейлора, «да и то в расплывчатых, туманных очертаниях»¹⁰⁴. На этом фоне и В. И. Ленин, и А. К. Гастев предложили путь научного развития.

И тут Центральный комитет металлистов «выдвинул мысль о создании института труда. Идея этого института явилась выражением того запроса об углублении нормировочной работы, которого требовала союзная действительность <…> Предложение члена ЦК металлистов т. М. П. Владимирова было зафиксировано в особой резолюции»¹⁰⁵.

Таким образом, в профсоюзных организациях (прежде всего в союзе металлистов) в 1910-х гг. велась активная работа по созданию системы тарифов, которая, в свою очередь требовала разрешения вопросов нормирования и квалификации труда. Существовал явный и весьма выраженный социальный запрос на практическое решение указанных вопросов. Была развёрнута активная организационная работа (создание расценочных комиссий, впоследствии эволюционировавших до технико-нормировочных бюро). Однако камнем преткновения оказалось отсутствие обоснованных методологий в области тарификации, нормирования и квалификации. Подчеркнём, за исключением базовых наработок Ф. Тейлора и его ближайших учеников, никаких других методов и способов просто не существовало. Очевидной стала потребность научного подхода, необходимость накопления новых научных знаний, а на их основе разработки новых же методологий. По свидетельству А. К. Гастева вербализация этой потребности состоялась в выступлении заместителя председателя Рабочего бюро Центрального комитета Всероссийского союза металлистов Михаила Петровича Владимирова¹⁰⁶ в 1918 г. Сугубо практические тарифные вопросы перешли в производственно-организационные, а затем – и в научные.

Вот как ёмко описал эти процессы другой активный участник ЦК союза металлистов Абрам Зиновьевич Гольцман: «Грубое распределение по тарифным разрядам <…> заменяется <…> научной системой изучения рабочих процессов и характера работы и производства. На основе этого изучения со временем вырастет новая стройная наука, которая должна будет, с одной стороны, обучать рабочих наиболее экономно для своего здоровья и наиболее производительно выполнять возложенные на них работы, а с другой стороны, указывать вступающим в жизнь молодым людям наиболее подходящие к их физическому и умственному укладу профессии <…> На ряду с чисто практической работой колоссальной важности, наш союз заложил первые камни той величественной теории, которую несёт с собой торжествующий пролетариат и имя которой – наука об организации труда»¹⁰⁷. В контексте нашего исследования крайне важно подчеркнуть, что здесь говорится не просто об организационно-технической деятельности, но о «физическом и умственном укладе профессии» и производительном труде на фоне «экономного» отношения к здоровью.

Впрочем от вербализации до реализации прошло немало времени и довольно много событий.

1.3. Институционализация научной организации труда в профессиональных союзах

ЦИТ – дитя, родной сын профессиональных союзов.

«Организация труда», 1924

В 1918 г. Центральный комитет Союза металлистов впервые поставил вопрос о создании особого института труда, который занялся бы исследованием проблем организации¹⁰⁸. «И только гражданская война с её особым боевым пульсом не дала возможности развернуть это дело тогда»¹⁰⁹.

Вместо института формальное структурирование научной организации труда началось при предприятиях. В апреле 1918 г. Всероссийский Центральный совет профессиональных союзов (ВЦСПС) принимает резолюцию об организации бюро нормирования на заводах. Теперь это уже не просто расценочная комиссия, а «чисто деловой производственный орган», в котором совместно работают инженеры, техники и рабочие. В мае эти структуры преобразуют в технико-нормировочное бюро. В них начинают появляться и накапливаться специалисты по квалификации и нормированию, впервые начинает регулярно применяться объективный метод исследования – хронометраж трудовых процессов и операций. Летом 1918 г. создаётся центральное бюро нормирования для дифференциации работы центральной тарифной комиссии¹¹⁰.

В бюро «постоянно кипела большая теоретическая работа по изысканию новых более усовершенствованных способов оздоровления промышленности»¹¹¹. Примечательно, что это были вполне научные структуры, так как им вменялись задачи¹¹²:

– организации экспериментальных лабораторий для производства изысканий и опытов при работах массового производства;

– установления норм выработок по операциям;

– вычисление нормального выпуска завода и его частей;

– исчисление сдельных расценок;

– разграничение функций административно технического персонала.

И всё это для «практического проведения принципа нормировок труда в предприятии». Бюро (отделы) нормирования имели унифицированную структуру, включающую: подотделы тарификации, квалификации, нормирования выработки и юридический. На этом фоне явной проблемой было отсутствие единых методик научно-методической работы.

ЦК союза металлистов вело активную работу, взаимодействовало с заводами и предприятиями, обследовало их путем организации новых нормировочных бюро, издавало «Тарифный справочник»¹¹³.

Увы, попытки ввести всероссийский единый тариф оказались неуспешными, прежде всего в силу войны и общей социально-политической ситуации. Выход нашли в создании региональных единых тарифов и коллективных договоров на их основе. Первый таковой был подготовлен и заключен в Донбассе, второй, почти одновременно, на Урале¹¹⁴.

На фоне увеличения масштабов деятельности ЦК союза металлистов всё более чётко обозначалась необходимость централизованного развития единой методологии создания практических инструкций по составлению норм и учету производства, по системам заработных плат, принципам премирования.

Промежуточным решением во второй половине 1918 г. стало создание на базе Центральной тарифной комиссии ЦК союза металлистов Всероссийского совета нормирования труда в металлообрабатывающей промышленности.

Направления деятельности совета по своей структуре во многом совпадали с нормировочными бюро и включали квалификацию профессий, нормированию работы, организацию производства, нормирование потребления, а также – «организацию кадра инструкторов»¹¹⁵. Кроме того, совет вёл и научную работу, производя «всевозможные опыты и экспертизы и статистические исследования»¹¹⁶. В 1919 г. бюро совета выпустило инструкцию по производственному обследованию. Вместе с тем, ресурсы и научные возможности совета были ограничены, так как физически он состоял всего из 5 человек¹¹⁷. Вновь зазвучала «идея создания учреждения, которое научно разрабатывало бы все эти системы нормирования и заработных плат», а также реализовало бы «стык» между профсоюзами и хозяйственными регулирующими органами¹¹⁸.

В 1919 г. отделы нормирования занимаются вопросами «проведения начал премирования», частичной натурализации заработной платы, повышения платы за увеличенную производительность и «разрешением ряда частных вопросов тарифа»¹¹⁹. Проводятся специальные тарифные конференции, разбирающие проблемы регулирования профессионального состава расценочных комиссий, деятельности в области нормирования, тарифа ответственных работников, прожиточного минимума, обучения по вопросам нормирования, новых форм организации труда, учёта и отчётности. Крайне важно отметить, что решением второй тарифной конференции вводится унифицированная структура отдела нормирования труда для местных отделений профсоюза, включающая бюро квалификации, бюро нормирования, бюро контрольно-инструкторское, коллегию отдела под председательством заведующего¹²⁰.

Тарифная работа эволюционирует «от расценочных комиссий, занятых только вопросам тарифной разбивки на разряды, через осложнение административно-технического аппарата предприятий новыми органами (нормировочное Бюро и пр.) к полной реорганизации всей системы труда на заводах, к научной постановке вопросов организации труда – таков путь в этой области, где вопросы организации труда так тесно переплетаются с вопросами организации производства»¹²¹.

А что же Гастев?

С началом Гражданской войны он переезжает на юг, работает в управлениях завода «Наваль» (Николаев), во «Всеобщей компании электричества» (Харьков)¹²². Именно в Харькове Гастев знакомится с Виктором Осиповичем Перцовым – будущим цитовцем, а в тот момент времени сотрудником Народного комиссариата просвещения Украины¹²³. Помимо профессиональных задач Гастева и Перцова объединили интересы в искусстве. В частности, они оба знакомы с поэтом Велимиром Хлебниковым, благодаря которому Перцов «начал осваиваться в футуризме» (что и предопределило в конечном итоге его творческую судьбу)¹²⁴. А. К. Гастев в это время «уже расставался с поэзией и немного стыдился своей литературной славы», но интересоваться творчеством иных не перестал, он «очень высоко ставил Хлебникова, симпатизировал футуристам, футуристы были за Октябрьскую революцию»¹²⁵.

Рабочий-организатор или поэт? В 1919 г. Алексей Капитонович делает попытку совместить две сущности. Он работает на заводе, в том числе, занимается вопросами квалификации рабочих-металлистов, а одновременно возглавляет отдел искусств и входит в коллегию народного комиссариата просвещения Украины в Харькове, затем в Киеве. Секретарем этого отдела и работает В. О. Перцов¹²⁶. Параллельно А. К. Гастев входит в редакционную коллегию Луганской газеты «Донецко-Криворожский коммунист»¹²⁷.

История не знает сослагательного наклонения, но иногда так хочется, хотя бы на минуту, не следовать стереотипу. Если бы летом 1919 г. план Московского похода Вооружённых Сил Юга России под командованием А. И. Деникина по какой-либо причине сорвался, а войска белых остались бы в Таврии или вовсе были бы рассеяны, то Центральный институт труда появился бы не в Москве, а в русском городе Харькове. Ведь именно здесь, в 1919 г. А. К. Гастев сформулировал и предложил концепцию «школы социально-инженерных наук»¹²⁸.

Под «социальной инженерией» Алексей Капитонович полагал науку «о таких конструкциях и расчётах предприятий, в которых наряду с чисто технологическими моментами выступают моменты расчета поведения производителя»¹²⁹.

Школа должна была стать образовательным и научным учреждением при народном комиссариате просвещения, которое смогло бы «сблизить проблему технической и социальной организации предприятия»¹³⁰. В газете «Известия Харьковского совета рабочих и крестьянских депутатов» (выпуск от 2 апреля 1919 г.) А. К. Гастев опубликовал статью «Школа социально-инженерных наук» с детальным описанием структуры и организационно-производственных процессов будущего учреждения¹³¹.

В частности, им предлагалась следующая структура:

1. Общие образовательные курсы, состоящие из четырёх отделений: производственного, хозяйственного, государственного, «журнального».

2. Бюро изысканий социально-инженерных наук; в составе которого учёный комитет с «известной учёной автономией».

3. Образцовые «прикомандированные определённые заводы и государственные учреждения» для практических семинариев и показательных экскурсий.

С точки зрения организации работы во главу угла были поставлены стандартизация и строгое нормирование всех процессов и учебных материалов. По выражению Алексея Капитоновича «организационно-творящий бес должен чувствоваться в каждой бытовой мелочи школьной жизни».

Идея была не только поддержана южными бюро ВЦСПС и профсоюза металлистов, а также народным комиссариатом просвещения, но начала реализовываться на практике, в частности был организован подбор бригад работников. Однако удачное наступление войск А. И. Деникина уничтожило эти планы¹³². Процитируем Гастева (курсив – его): «Эта школа в несколько другой структуре была реализована потом в виде Центрального института труда в Москве»¹³³.

В 1920 г. А. К. Гастев возвращается в Москву и начинает работу на заводе «Электросила №5» на должности технического руководителя¹³⁴. Именно здесь он создаёт технико-нормировочное бюро, развернувшее организационно-техническое и психофизиологическое обследование предприятия. По воспоминаниям В. О. Перцова в этот момент Гастев «был еретиком. Он носился со своими планами новой организации работ, которые казались вдвойне фантастическими на фоне непосредственной вооруженной борьбы за территорию. Гастев исходи из того, что новый собственник производства – класс производителей – должен дать и новую постановку вопроса о формах и методах этого производства»¹³⁵.

Страна лежит в руинах… Война, нарастающий голод, вши, тиф, безработица… «Разруха достигла своего максимума и приходилось думать не о научной организации труда, а о том, как оживить и восстановить транспорт, пустить в ход мёртвые заводы и наладить нормальную жизнь в стране»¹³⁶. Политики, хозяйственники окутаны тысячами насущных практических вопросов, но стране в целом нужны системные решения. И таковым А. К. Гастев считает именно научный подход. Спустя два года «набросанные первые контуры Института Труда»¹³⁷ надо претворить в жизнь.

Удивительно упорство Алексея Капитоновича. Он вовсе не идеалист и прекрасно понимает общий контекст: «Мы переживаем небывалую разруху, мы имеем в наличности трудовую апатию, грозящую отравить, задушить все инициативное, живое»¹³⁸. Тем не менее, в тяжелейших условиях он не опускается до уровня мелочного решения сиюминутных вопросов, но смотрит на проблему стратегически: суетой и «затыканием дыр» промышленность и экономику страны не поднять, требуется системный научный подход. В качестве реальной силы, которая действительно может помочь, Гастев видит не заводы или наркоматы, а профессиональные союзы; тем более, он сам сотрудничает с ВПЦСП.

Тем временем за счёт опыта, методик и ресурсов профсоюза металлистов системная и весьма результативная тарифная работа велась в целом в ВЦСПС. Эффективность её подтверждается фактом того, что в ноябре 1920 г. тарифный отдел народного комиссариата труда (НКТ) был ликвидирован и полностью передан в ВЦСПС. За наркоматом сохранилась лишь формальная функция подписания основных тарифов. Таким образом, вся ответственность за нормирование заработной платы была возложена на ВЦСПС¹³⁹.

Много лет спустя А. К. Гастев скажет: «кажется странным, что такое учреждение, ЦИТ, существует при профсоюзах, а не при хозяйственных организациях. Но здесь нет ничего странного ни принципиально, ни исторически. Принципиально – профессиональные союзы и являются именно органами труда, организацией живых людей, выполняющих производственные функции. Но нам кажется, что ещё важнее этот вопрос исторически. Когда нужно было Октябрьскую революцию переводить с рельсов восстания на рельсы производства, то эту функцию осуществляли в полном объёме именно профсоюзы, вплоть до того, что они же, собственно говоря, комплектовали и хозяйственные органы, вплоть до того, что ВСНХ был организован фактически представителями профсоюзов»¹⁴⁰.

Итак, в институционализации научной организации труда в профсоюзе металлистов (при непосредственном личном участии А. К. Гастева как члена и идеолога ЦК) выделяются три основные опорные точки:

1. Нормировочные бюро. ЦК союза металлистов создавал на заводах нормировочные отделы научного характера, но решающие практическую задачу; отделы имели чёткую единообразную структуру, работа всех подотделов была взаимосвязана; отделы проводили обследования и описания работающих предприятий.

2. Социально-инженерная школа. Концепция научно-образовательного учреждения, включающая развитую научную часть (с учёным советом) и курсы подготовки рабочей силы, руководителей и журналистов. Практическая реализация была прервана в самом начале, однако значение этапа состоит именно в идейном оформлении структуры.

3. Технико-нормировочное бюро при московском заводе «Электросила №5». Эволюционировавшее нормировочное бюро, ведущее не только организационно-технические, но и примитивные психофизиологические изыскания.

Таков исторический фундамент Центрального института труда.

1.4. Институт труда

ЦИТ в одно и то же время есть

научная конструкция и

высшая художественная легенда.

А. К. Гастев, 1924

В 1920 году Алексей Капитонович Гастев «выносил к этому моменту свой замысел института труда и сквозь огромное сопротивление времени прорвался к реальной работе по переделке рабочего человека»¹⁴¹.

Научное завоевание мира Гастев начал с 16 правил производственного поведения работника «Как надо работать». Этот свод указаний содержал довольно элементарные положения о планировании, организации, гигиене, режиме труда. Однако правила эти были системны, конкретны, а главное действительно могли влиять «на продуктивность всякого труда»¹⁴². В них можно увидеть основу многих современных руководств и инструкций по тайм-менеджменту и самоорганизации.

Впервые публично правила были представлены аудитории I Всероссийской конференции по НОТ, затем они были дополнены «целой программой организации самых простых рабочих операций, исследование которых нужно провести с огромным научным напряжением, чтобы получить в результате определенного рода практический вывод»¹⁴³ и опубликованы в виде брошюры¹⁴⁴. Она несколько раз переиздавались в течение 1920-х гг., во второй половине ХХ века и в настоящее время. Именно 16 правил, отдельно от основного текста, публиковались в виде плакатов и иной наглядной агитации; один из таких плакатов находился даже в приёмной В. И. Ленина.

Свод правил принёс А. К. Гастеву огромную популярность, критично важную на раннем этапе становления Института. На фоне огромного количества пустопорожних рассуждений и абстрактных разговоров на тему научной организации труда, Алексей Капитонович смог предложить путь и простой, но – главное – конкретный, пригодный для практической реализации материал. Тем самым приковать внимание к своим более масштабным действиям и идеям.

Летом 1920 г. А. К. Гастев персонально обращается во Всесоюзный центральный совет профессиональных союзов (ВСЦПС) с предложением «поставить при Союзе дело изучения рациональной организации труда»¹⁴⁵. Институт должен «подвергнуть детальному изучению самый элементарный мир трудовых движений и из него вывести конструктивный, технический, биологический и даже социальный подходы для нашей большой практической работы»¹⁴⁶. И снова подчеркнём – «биологический» подход!

Идея соответствовала моменту: централизованная работа по тарификации в ВЦСПС достигла значительного масштаба и накала. Для её прогресса по-прежнему не хватало методологии, более того, таковой просто не существовало: «ни одна страна в мире не может дать хотя бы сырого эмпирического материала в этой области»¹⁴⁷.

20 (или 24¹⁴⁸) августа 1920 г. Президиум ВЦСПС постановляет основать Институт Труда¹⁴⁹, «внося революционизирующие начала в область методов и организации подготовки рабочей силы, организации труда и производства»¹⁵⁰.

15 сентября 1920 г. проходит первое совещание по организации «научного института труда». В нём участвуют сотрудники ВЦСПС Гастев, Гольцман, Сивков, Балинт, Гралуин, Бержвицкий, Ноа, Кеммер, Строев, Волков, Берзин, Зверев.

На повестке доклад А. К. Гастева. Он напоминает аудитории, что «вопрос о Научном Институте по рационализации Труда возник ещё до революции, в особенности вопрос этот стал теперь», подчёркивает – «главным инициаторами этой идеи могут и должны являться Производственные союзы». А дальше Алексей Капитонович ёмко рисует образ будущего учреждения: «Институт должен быть одновременно и учёным и учебным заведением. К работе в Институт должны быть привлечения в первую очередь инженеры занятые в производстве, врачи и педагоги, союзные деятели с Техническим стажем и также представители нового искусства»¹⁵¹.

Эта цитата безапелляционно доказывает, что все последующие действия по развитию Института – появление технических и биологических лабораторий, междисциплинарный ансамбль научных подразделений, формирование педагогической методики, работа с общественностью, издательская деятельность и даже театр – не были случайными или хаотичными. В разуме Гастева образ Института изначально был абсолютно цельным.

Предложение о создании Института принимается единогласно.

К 16 сентября уже были готовы «Предварительные положения об Институте Труда при ВЦСПС», далее также утвержденные Президиумом¹⁵².

Ровно через месяц, 16 октября 1920 г. организационная комиссия Института Труда собирается во второй раз. Председательствует Гастев, участвуют Бабин, Гвоздев, Балинт и секретарь Аншельс. На этот раз обсуждаются конкретные вопросы: обеспечение кадрового состава, налаживание консультационной работы на предприятиях. С организационной точки зрения решают создать «эмбрион Института Труда» – техническое бюро и организационную комиссию. Это комиссию немедленно формируют (в составе А. К. Гастев, Б. В. Бабин, секретарь ВЦСПС Николай Николаевич Евреинов (1892—1939)) и поручают ей сформировать «продуманный» план работы, организовать эту самую работу, заняться привлечением кадров, создать совет консультантов Института, для чего связаться с иными учреждениями, а также организовать и расширить деятельность технического бюро¹⁵³.

По состоянию на 19 октября 1920 г. сформирована первая структура; Институт труда включает 4 отдела¹⁵⁴:

– квалификации;

– номенклатуры;

– нормирования;

– библиографии.

А также техническое бюро, согласно утверждению самого Гастева «явившееся фактическим Бюро Изысканий»¹⁵⁵ – то есть первым подразделением Института с организационно-научными задачами.

Схожесть со структурой нормировочных бюро очевидна, также, как и функциональная преемственность с профильными структурами самого ВЦСПС. Наиболее явное отличие состоит лишь в появлении отдела библиографии с задачами систематизации знаний по НОТ из всех доступных источников.

Примечательно, что отделы интенсивно работают с первого же дня, а утверждение о преемственности подчёркивает результативность их работы (явно достигнутая «не с нуля»). К концу октября отдел номенклатуры уже разработал классификацию должностей рабочих и служащих производственных союзов по нескольким специальностям; отдел квалификации – подготовил квалификации для нескольких производств; библиографии – составил список статей и книг из иностранной прессы по НОТ. В целом Институт приступил к организации лабораторной работы на заводах.

В это время в Институте всего 5 постоянных сотрудников, 4 консультанта и 3 технических сотрудника. К работе дополнительно привлечены: Сивков (заведующий бюро квалификации ВЦСПС), Граулин, Ноа (инженер-механик), Вержбицкий, Волков и Берзин (оба из ЦК профсоюза металлистов)¹⁵⁶.

Отсутствие кадров – основная проблема. Институт создан, годами вызревавшая идея реализовалась, а работать некому… В поисках новых сотрудников Гастев даже организует командировку в Харьков и на юг России, видимо стараясь найти тех, кто не так давно поддержал его идею социально-инженерной школы.

Впрочем не менее серьёзная проблема – это отсутствие материально-технического обеспечения, да что там… отсутствие еды (в качестве пайков в ВЦСПС выдают урюк и изюм¹⁵⁷). У немногочисленных сотрудников нет обуви, тёплой одежды, квартир¹⁵⁸. В откровенном письме в президиум ВЦСПС в октябре 1920 г. Гастев пишет: «У меня есть сотрудник, исполняющий ценнейшую работу, который ходит буквально без подмёток, не один из сотрудников не имеет комнаты»; из-за отсутствия хотя бы минимального обеспечения уходят ценнейшие сотрудники, едва привлечённые к работе в новом учреждении¹⁵⁹. Для самого Института нет ни отдельного помещения, ни средств передвижения¹⁶⁰. Алексей Капитонович довольно резко требует поддержки: «иначе Институт Труда будет держаться на двух-трёх сотрудниках и из серьёзно задуманного учреждения может получиться невинная теплица»¹⁶¹. Нет достоверных сведений, как именно разрешились вопросы обеспечения, но вот здание для Института была найдено, впрочем об этом позже…

В первые же недели работы определяются две линии деятельности Института: административно-организационная и научная. В самом начале ноября подводятся неутешительные результаты. По первой линии от ВЦСПС почти нет поддержки, а научная работа, в свою очередь, тормозится из-за отсутствия ресурсов. Хотя изыскания по систематизации номенклатуры, квалификации, производственному учёту и технической нормировке уже ведутся. Принимается решение обратиться в Высший совет народного хозяйства (ВСНХ) за материально-техническим обеспечением, а «работу по существу», то есть научную – до появления сотрудников нужной квалификации – «сузить» и ограничить «одним накапливанием и систематизированием материалов, а также и консультациями»¹⁶².

На этом фоне планы велики – надо заняться сбором научных материалов, создать социальный музей, пригласить людей, учредить должность постоянного консультанта при Институте… А. К. Гастев выступает с инициативой по изданию своего журнала, чтобы освещать вопросы организации труда, систематизировать материал, накапливающийся в Институте, публиковать консультационные справки. Принимается решение обратиться в ВЦСПС за разрешением создать бюро печати и издавать ежемесячный «Бюллетень Института Труда» объёмом 3 печатных листа, тиражом 20000 экземпляров. В план работ будущей новой структуры сразу ставят оригинальные монографии и учёные исследования, переиздание иных сочинений, перевод и издательство иностранной литературы, издание справочников и руководств, технических словарей. Первый номер журнала хотят выпустить уже 1 января 1921 г.¹⁶³, и это не взирая на общую неустроенность и откровенную разруху!

К 6 ноября 1920 г., когда очередной раз собирается организационная комиссия, основной кадровый состав Института труда ВЦСПС составляют¹⁶⁴:

– заведующий А. К. Гастев;

– его заместители – учёный секретарь Борис Вячеславович Бабин, Мечислав Викентьевич Пиолунковский (директор и организатор завода «Искромет»¹⁶⁵);

– единоличные сотрудники отделов: нормирования – Стефанов, квалификации – К. А. Гвоздев;

– управляющий делами В. Н. Пучков;

– А. А. Балинт, позже ведающий изданием научного журнала;

– сотрудники организационной комиссии – инженер А. Л. Феста и Леонов;

– секретарь Аншельс.

В организационную комиссию, помимо Феста и Леонова, входят Гастев, Бабин и Пиолунковский, а отдел номенклатуры включает целых двоих сотрудников – Бабина и Аншельс.

Позднее Гастев скажет, что первоначальный штатный состав Института включал троих сотрудников, в том числе – секретаря машинистку¹⁶⁶ (Аншельс). Если предположить, что самого себя он не включил в этот состав, то двумя иными сотрудниками видимо были Б. В. Бабин и А. А. Балинт.