Kitabı oku: «Центральный институт труда: становление научной работы и изыскания по биологической линии. 1920–1930-е гг.», sayfa 4

Ключевой факт: к началу ноября 1920 г. в Институте труда ВЦСПС назначен первый руководитель научной работой – учёный секретарь Борис Вячеславович Бабин (Бабин-Корень), одновременно возглавлявший и техническое бюро учреждения¹⁶⁷.

Борис Вячеславович Бабин родился 19 июня 1886 г. в г. Ардаган Карсской области Кавказа, в дворянской офицерской семье. Окончил Варшавскую гимназию. Дважды поступал и дважды исключался из высших учебных заведений за революционную деятельность. Будучи «вечным студентом», Б. В. Бабин подрабатывал репетиторством, в том числе – у братьев Евгения и Осипа Мандельштамов; с известным поэтом Борис Вячеславович сохранил дружеские отношения и в последующие годы¹⁶⁸.

В 1906 г. Б. В. Бабин вступил в партию социалистов-революционеров (эсеров), с 1909 г. состоял в Петербургском её комитете. Борис Вячеславович – боевик и революционер, а также литератор; в начале 1910-х гг. он использует подпись «Корень» для брошюр по философии и теоретическим вопросам революции. Впоследствии этот псевдоним станет практически второй частью его фамилии.

В 1911 г. Б. В. Бабин впервые арестован и сослан в Архангельскую область; из ссылки сбежал, был вновь арестован и сослан в Туруханский край. В 1913 г., после амнистии начался относительно спокойный период его жизни. Борис Вячеславович женился, в следующем году у него родился сын Игорь. Теперь он ведёт исключительно мирную политическую борьбу, а в июле 1917 года избирается городским головой г. Александровска-Грушевского (ныне – г. Шахты, Ростовской области) и председателем исполнительного комитета Совета Черкасского округа Области Войска Донского, участвует в работе III съезда партии социалистов-революционеров. В Гражданской войне Б. В. Бабин принимает сторону Белого движения, собственно поэтому и оказываясь на Дону. Здесь он ведёт политическую и литературную работу, в 1918 г. избирается членом комитета Учредительного собрания в г. Екатеринодаре. Также Б. В. Бабин работает в редколлегии газеты «Родная земля»¹⁶⁹.

На фоне развития событий Гражданской войны Б. В. Бабин с супругой Бертой Александровной всё больше жалеет о своём выборе, в том числе из-за явного экстремизма эсеров, их осознанного разрыва с большевиками и последующей ликвидации многопартийности. Наконец, накопившиеся разноглася вынуждают сделать непростой выбор – в сентябре 1920 г. семья переезжает в Москву.

Увы, в 1921 г., всего через несколько месяцев после начала столь активной работы в Институте труда, Б. В. Бабин-Корень арестован по причине принадлежности к эсерам и деятельности на Дону. В мае 1922 г. он освобождён и сразу же возвращается на работу к Гастеву. Однако его мытарства только начинались. Спустя всего несколько месяцев Борис Вячеславович арестован повторно, после голодовки и разбирательств освобождён, опять работает в Институте труда, входит в состав Учёного совета, занимает должность учёного секретаря. В 1923 г. снова арест; спустя 2 года Б. В. Бабин-Корень на несколько месяцев выходит на свободу, но очень быстро и очень надолго опять оказывается в заключении. Больше в Институт труда Борис Вячеславович не вернулся.

В период работы в Институте труда ВЦСПС Б. В. Бабин-Корень написал несколько трудов с анализом и систематизацией зарубежного опыта по подготовке и управлению рабочей силой, также самостоятельно перевёл и снабдил информативными предисловиями целый ряд фундаментальных монографий по НОТ европейских и американских авторов¹⁷⁰. Примечательно, что типография Института выпускала книги Бориса Вячеславовича и в период его пребывания в заключении.

В конце 1920 г., «опираясь на волю ВЦСПС», А. К. Гастев вёл фактическое развёртывание Института Труда ВЦСПС¹⁷¹.

Впрочем пышное слово «развёртывание» мало соответствовало реальности. Первые месяцы работы Института – это, в основном, «поиски и наладки людского и материального аппарата»¹⁷². За исключением политической и юридической поддержки ВЦСПС мало чем мог помочь в практических вопросах: «вот тебе комната, стол, стул, чернила и кипа бумаги, начинай с этого, а там посмотрим, что из этого выйдет»¹⁷³. Реальное развёртывание ЦИТ началось вовсе не с науки, а с решения мириада хозяйственных и кадровых проблем.

«Для Института не было не только дома, но не было даже и одной комнаты. Нужно было начинать сразу на белой доске и по-робинзоновски разрешать все вопросы, начиная с карандашей и кончая планом работы, рассчитанным на всю Россию»¹⁷⁴. Впрочем помещение ВЦСПС всё-таки выделил. В то время Союз располагался во Втором доме Союзов, в здании бывшей гостиницы «Элит» по адресу Петровские линии, 2/18¹⁷⁵. В одной из комнат в два окна и поместился Институт.

«Эта комната, отведённая ему на первых порах, была немного больше обычной тюремной одиночки: 9—10 шагов в длину и шага 4 в ширину. В этой комнате, плохо отапливаемой, с плохой бумагой, плохими чернилами, плохим пером начал свою работу по постановке научной организации труда Алексей Капитонович Гастев. Много было труда, взаимного непонимания, тесно было будущему директору ЦИТ’а в этой маленькой комнатушке, но размах работы из этой комнатки повел живую мысль, живую энергию и изыскания»¹⁷⁶.

Через некоторое время Институт разросся до целых двух комнат – под номерами 404 и 406¹⁷⁷, а к февралю следующего года «благодаря несчастному случаю»¹⁷⁸ получил ещё одну. Гастев вспоминал: «Весь первый год ЦИТ существовал без помещения, если не называть помещением то убогое пристанище, которое волею судеб нам было отведено в гостинице „Элит“»¹⁷⁹; «хозяйственное оборудование Института было равно нулю. Каждый ключ стоил огромных путешествий, каждый стол требовал докладов и мытарств»¹⁸⁰.

Конечно же, Алексей Капитонович занимался не только дверями и столами, без практических результатов в области НОТ не было бы признания и дальнейшего развития. Как уже говорилось выше, при заводе «Электросила №5» (в дальнейшем – Московский тормозной завод), где Гастев работает техническим руководителям, создается технико-нормировочное бюро как первая опытная станция Института¹⁸¹. В её составе: заведующий, инженер-механик, врач (!) и технический делопроизводитель. В основные задачи этой структуры входят¹⁸²:

– сбор и систематизация материалов по технико-административной реорганизации предприятия, по технико-нормировочной и текущей, в том числе хозяйственно-экономической работе;

– проведение психофизиологических наблюдений и опытов;

– педагогическая практика;

– организация и проведение при участии как персонала завода, так и Института труда, систематических наблюдений и опытов технического, психо-технического и педагогического характера;

– организация производственного музея;

– сбор инициативных предложений по организации труда.

Итак, именно при заводе «Электросила №5» Институт труда начинает первые исследования в области психофизиологии и психотехники.

Всего за несколько месяцев проделана значительная работа. Составляется перечень учреждений и предприятий, а также отдельных учёных, занимающихся проблематикой НОТ; начинается соответствующая переписка. Проведена классификация профессий, выработаны примерные таблицы квалификаций в металлообрабатывающей промышленности, собраны и упорядочены все существующие материалы профсоюзов по нормированию труда. Систематизируется литература¹⁸³; постоянно ведется поиск сотрудников¹⁸⁴.

Стремительно нарастает критичность кадрового вопроса. В изучаемый период времени НОТ быстро становится признанной и даже, пожалуй, модной темой. Всё большее количество специалистов и обывателей «узнают» это словосочетание. Однако реально разбирающихся в проблематике людей – единицы; лишь отдельные личности были готовы строить работу целого учреждения с нуля.

А. К. Гастев сетовал: «Оказалось, что интересующихся вопросами организации труда в Москве было безумное множество. Среди них патентованные профессора, многолетней практики инженеры, учёные экономисты, врачи, психологи, политики, громадное количество рабочих. Но среди них оказалось до ужаса мало людей, которые согласились бы в этих тяжких условиях проделать черновую работу»¹⁸⁵. Вот как здесь не вспомнить язвительного А. П. Чехова: «Знающих людей в Москве очень мало; их можно по пальцам перечесть, но зато философов, мыслителей и новаторов не оберёшься – чёртова пропасть… Их так много, и так быстро они плодятся, что не сочтёшь их никакими логарифмами, никакими статистиками. Бросишь камень – в философа попадёшь; срывается на Кузнецком вывеска – мыслителя убивает»¹⁸⁶.

Гастеву нужны «люди исключительные»¹⁸⁷, он буквально как песчинки перебирает кандидатов. У инженеров и экономистов он видит большой разрыв между теорией и практикой. Многие обладают обширными, но общими знаниями, совершенно не распространявшимися на уровень конкретных процессов и задач промышленного предприятия.

Среди специалистов по психофизиологии Гастев видит две группы. Первая – «с традициями девяностых и девятисотых годов, выросшая под знаком чисто негативного подхода к вопросам труда», специализирующаяся, в лучшем случае, на охране труда. Вторая группа была «представлена новыми поколениями» и «давала позитивную постановку психофизиологической стороны научной организации труда». Первых Алексей Капитонович отмёл, как не подходящих к современной эпохе или требующих пересмотра научных подходов. А вот вторых счёл интересными тем, что они соединяли «в своей научной трактовке психофизиологические методы вместе с чисто техническими». Это в полной мере соответствовало идее Института.

Междисциплинарный характер деятельности сразу стал особым контекстом для подбора и удержания кадров: «самостоятельные оригинальные работники должны, кроме, того отличаться особыми качествами <…> Каждый работник должен был знать хорошо свой предмет, должен быть лабораторным экспериментатором, иметь особый прикладной ум и, наконец, не бояться настоящей реальной и заводской практики. Кроме того, от некоторых сотрудников нужно было ждать двойной компетенции: они должны были быть образованными механиками и в то же время биологами»¹⁸⁸.

Уникально, что с первых же шагов в Институте наметился переход к трансдисциплинарной научной работе, то есть к условиям, когда границы между специальностями и дисциплинами стираются. Спустя несколько лет А. К. Гастев придёт к тому, что необходимые для Института кадры нужно растить самому, ведь столь нужный учреждению исследователь трудовых процессов должен быть «проникнут практическим реформизмом, постоянным волевым напряжением. От него требуются солидные познания в области биологии и техники, соединённые с заводским практическим стажем. Таких людей немного. Их нужно создавать»¹⁸⁹.

Тем временем, новой проблемой становится лояльность новых сотрудников. Многие, даже подходящие по компетенциям и подходам, не готовы работать в фактически нищенских условиях первых месяцев существования Института труда ВЦСПС¹⁹⁰.

В конце концов А. К. Гастев всё же создаёт объединение компетентных и небезразличных людей, «спаянных преданностью и верой в дело»¹⁹¹. Коллектив сформирован – это «странная группа сотрудников, где рядом с мальчиком работал старик 60 лет, но все были объединены исканием метода», трудясь в «мрачнейшем и сыром подвале»¹⁹². Однако коллектив этот штучный («небольшое число ценных и в то же время преданных работников»¹⁹³), что в будущем проявится различными проблемами, в частности, потерями целых научных направлений из-за ухода всего лишь одного сотрудника.

К февралю 1921 г. для Института собран общий аппарат управления, создано Экономическое Бюро, которое оказывает консультации по выработке единого тарифа и ведет работу по определению «трудовых измерителей». Начато формирование Технического, Психо-физиологического и Педагогического бюро. В перспективе, для каждого из них планируется создать «лабораторные учреждения»¹⁹⁴, то есть научные структурные подразделения.

Тем временем, проблематика научной организации труда привлекает все большее внимание. Восстановление и значительное развитие производства осознается как ключевая государственная стратегия. Вероятно, именно жёсткой зависимостью качества вооруженных сил от качества промышленности и можно объяснить тот факт, что инициатором созыва первой Всероссийской инициативной конференции по научной организации труда и производства стал именно председатель Революционного военного совета и народный комиссар по военным делам РСФСР Л. Д. Троцкий (1879—1940)¹⁹⁵.

Конференция, состоявшаяся в Москве 20—27 января 1921 года, собрала 313 участников – инженеров, техников, психофизиологов, социологов, врачей и иных специалистов. Состоялось 7 заседаний Пленума и 13 заседаний по 5 секциям¹⁹⁶. О медико-биологическом направлении в работе конференции мы поговорим далее, здесь же сфокусируемся на проблемах институционализации НОТ.

Примечательно, что А. К. Гастев участвует в конференции как представитель ВЦСПС, его должность руководителя Института труда в материалах мероприятия не фигурирует.

Внешние наблюдатели отмечали наличие среди докладчиков конференции две группы: «инженеры» и «врачи». Первые находились в узких рамках «тейлоризма», основанного исключительно на изучении машины, на выработке нормы для таковой и предъявления требований к рабочему, не считаясь с его индивидуальными способностями и с физическим строением его организма. Все доклады «инженеров» сопровождались цифровым и статистическим материалом, опытами, доказательствами. «Врачи» строили доклады «на отвлечённо-научных и философских данных, мало связанных с самой жизнью и работой человека». Несмотря на это, было замечено, что изучение «психологических и физиологических сторон человека гораздо сложнее и важнее, чем „тейлоризм“ в узких рамках своих идей»¹⁹⁷.

Можно сказать, что на конференции обозначился запрос на систематическое и методологически выверенное изучение психофизиологии труда.

Однако с точки зрения институционализации НОТ важно отметить, что на конференции остро обсуждался вопрос лидерства. На пятой секции конференции «Мероприятия по объединению работ по научной организации и практического осуществления их» началось «перетягивание одеяла», несколько докладчиков высказались с проектами и призывами к созданию непременно централизованных учреждений по НОТ.

Лев Борисович Грановский (врач-гигиенист, выпускник Харьковского университета; с 1919 г. – сотрудник секции профгигиены и заведующий музеем труда НКТ, консультант по статистике Московского губернского отдела труда; с 1920 г. – сотрудник отдела труда Москвы и Московской губернии; 1878—1954¹⁹⁸) выносит проект Института экспериментального изучения живого труда. Системно и тщательно он анализирует историю и текущую мировую ситуацию в области НОТ, характеризует деятельность соответствующих научных учреждений. Констатирует кадровую проблему («нет подготовленных специалистов, нет опыта, нет необходимых инструментов и приборов, нет материальных возможностей работать») на фоне стремительного растущего интереса («В обеих столицах, в ряде провинциальных промышленных и университетских центров почти одновременно и независимо один от другого возникли многочисленные кружки, ищущие способов подойти к проблемам изучения живого труда»).

Барьером Л. Б. Грановский считает «отсутствие авторитетного руководящего центра, отсутствие компетентных людей и разработанных методов, полное отсутствие реальных возможностей поставить на местах задачу экспериментального изучения живого труда и рационализации трудовых процессов на должную научную почву». Отсюда следует очевидный вывод о необходимости «объединенными усилиями русских техников, врачей, статистиков и экономистов создать руководящий центр, который овладел бы всеми необходимыми данными: литературой, методологией, техникой и направил бы работу по правильному научному руслу». Такой новый институт должен «сочетать методы централизованного лабораторного изучения живой рабочей силы с изучением её в условиях повседневного приложения труда на фабриках, заводах и мастерских, взаимно обменивая и формулируя задания обоих методов. Выводы, получаемые индивидуально опытным путем лабораторного и клинического анализа и эксперимента должны быть дополняемы проверкою их в массовых наблюдениях и массовом масштабе».

Л. Б. Грановский предполагает, что институт должен представлять собой комплекс «учреждений, лабораторий и мастерских для медико-биологического, технологического и статистического изучения проблемы живого труда и законов его производительности»¹⁹⁹. Докладчика трудно оспорить. Он эрудирован в предметной области, чётко обозначает и характеризует проблемы, предлогает конкретное решение, профессионально формулирует принципы и направления научной работы. Фактически Л. Б. Грановский – прямой и самый мощный конкурент А. К. Гастева и Института Труда ВЦСПС. Тем более, что вскоре его проект реализован на практике в виде Государственного института изучения живого труда при Народном Комиссариате Труда СССР (НКТ СССР).

На доводы и предложения Грановского прямым образом Гастев не возражает. Он излагает, как всегда несколько художественно, собственный методологический подход: «Мы должны принять весь исторический производственный опыт и посмотреть на рабочие массы с инженерной точки зрения, мы как бы должны об’инженерить и эмоциональную обработку масс. Мы должны испытать сопротивляемость масс, их психологическую каллорийность, словом инструментировать наш подход к массовой психологии. Чтобы иметь возможность быть смелыми в таких подходах, необходимо создать научно-боевой центр по организации труда <…> Надо на человека посмотреть как на обыкновенную машину, которую нужно во время амортизировать. Амортизировать с известным коэффициентом и не питать иллюзий, что мы можем дать полную амортизацию работника».

Л. Б. Грановский ставит на первое место научные исследования в лабораториях, которые затем должны проверяться и уточняться в условиях реальных предприятий. Предложение полностью обоснованное и разумное, но довольно абстрактное. На этом фоне козырь А.К, Гастева в конкретизации: «Организация этого центра представляется мне прикрепленной к определенному промышленному учреждению. Мы не должны быть в безвоздушном пространстве. В настоящее время наука везде мобилизована. Мы должны сейчас создать этот центр только при такой промышленной отрасли, которая выживает. В этот предварительный период, пока не обозначилось выживание, мы должны держаться при ВЦСПС, но как только обозначиться, что в России выживает определенная отрасль промышленности надо в ней мобилизовать эти изыскательные силы»²⁰⁰.

Очень важно отметить, что Алексей Капитонович вовсе не настаивает на исключительности отдельного взятого учреждения, прежде всего вверенного ему Института: «Было бы в высшей степени неосмотрительно сейчас этот опыт концентрировать в одном месте, нужно не допустить стихийности в этих научных изысканиях. Должны явиться особенные центральные учреждения, которые должны мобилизовать существующие учреждения, но дать им свободу. Надо им дать определенные задания и эти задания должны быть выполняемы этими учреждениями в определенный срок»²⁰¹. Фактически Гастев предлагает создать сеть довольно автономных научных учреждений в области НОТ с централизованной методологической и информационной координацией.

Он также намечает направления, точнее линии научных исследований: технико-скоростная, хозяйственно-экономическая, психическая, педагогическая. Именно в последней линии появляется принципиальное отличие от концепции Грановского; Алексей Капитонович предлагает развивать научно обоснованную подготовку кадров, причем как непосредственных рабочих, так и практических специалистов по НОТ для работы на реальных предприятиях: «выработать породу людей, которые сразу бы, в незнакомой им профессии, при первом взгляде на вид и характер её основных трудовых приемов и процессов спроектировали бы схему всех других процессов, установили какие коррективы можно и нужно сделать», эти люди должны «иметь опыт, чтобы реформировать предприятие на ходу»²⁰².

Далее следует очень мощный ход. Л. Б. Грановский рассуждает грамотно, но в теории, а у А. К. Гастева уже есть пусть и простые, но практические и полезные наработки, которыми он охотно делится. Вот как описывает этот эпизод К. Х. Кекчеев: «Как конкретно приняться за дело, конференция себе не представляла <…> После нескольких дней дискуссии на отвлеченные темы, участники конференции, изголодавшиеся по конкретным указаниям, жадно записывали простые правила „Как надо работать“»²⁰³. Практические материалы Алексея Капитоновича позволяют ему удерживать лидерство.

В докладе журналиста С. С. Раецкого (1883—1925) также звучит предложение о создании централизованного научного учреждения, условно именуемого «Государственный институт социальной механики и психо-физиологии труда». В прениях А. К. Гастев поддерживает и эту идею, но вновь предлагает опираться при создании и развитии подобных структур на профессиональные союзы и, прежде всего, ВЦСПС²⁰⁴.

И в собственном докладе, и в прениях аргументация А. К. Гастева чрезвычайно сильна, прежде всего своей конкретностью, акцентированием подготовки кадров, практическим опытом. В итоге пятая секция конференции «Мероприятия по объединению работ по научной организации и практического осуществления их» подавляющим большинством голосов принимает резолюцию с всесторонней поддержкой Института Труда ВЦСПС, предлагая признать его «единственным полномочным консультантом по всем вопросам научной организации труда перед правительством». В такой конфигурации Институт «объединяет всю научную работу, производящуюся соответствующими аналогичными учреждениями, даёт им от лица организованного труда задания, оставляя в то же время полную свободу для изыскательной инициативы».

Однако пленум конференции резолюцию секции не утвердил, не посчитав себя полномочным принимать решение о создании центрального органа в области НОТ на уровне страны. В итоговые материалы конференции попало лишь «пожелание» создать при Совете труда и обороны (СТО) специальный государственный орган по разработке, руководству и проведению в жизнь всех мероприятий по научной постановке вопроса организации труда и производства. Детальное обсуждение такой структуры было решено провести на следующей конференции, для чего было дано соответствующее поручение организационной тройке²⁰⁵.

В последовавшие за конференцией месяцы разгорается интенсивная переписка между Институтом Труда, Высшим советом народного хозяйства, НКТ СССР и Институтом экспериментального изучения живого труда²⁰⁶. Перипетии этого процесса безусловно представляют определенный интерес, но к основной теме нашего исследования прямого отношения не имеют. Главное – итог борьбы.

К лету позиции А. К. Гастева явным образом укрепились, о чем свидетельствует и состоявшаяся 3 июня 1921 г. его личная встреча с В. И. Лениным²⁰⁷.

Причиной её стал вопрос финансирования Института. Ранее Гастев запросил у правительственных структур колоссальную сумму на покупку за рубежом оборудования: «Эпоха военного коммунизма не приучила нас к тому, чтобы знать реальный вес золота и реальную величину государственного золотого запаса, и поэтому я тогда размахнулся на оборудование ЦИТ’а суммой в ½ миллиона золотых рублей»²⁰⁸. На удивление было получено некоторое первичное одобрение, затребованную сумму удалость «провести через Наркомвнешторг», но дальше начались задержки.

Придя 3 июня 1921 г. к 13.00 в приемную Совнаркома Алексей Капитонович увидел на стене памятку «Как надо работать», что не могло не придать ему уверенности.

А. К. Гастев и В. И. Ленин были знакомы ещё с бурных лет революционной борьбы, потому и беседа их началась немного по-свойски, но Владимир Ильич быстро перешел к теме НОТ: «он [Ленин] принес книги и сказал: „вот, всё некогда, а обязательно, обязательно“… и начал с воодушевлением рассказывать о том, как многое необходимо было бы сделать в области организации труда, как тщательно надо изучать капиталистический опыт. Владимир Ильич припомнил наши встречи, которые предшествовали настоящему разговору и указывал, что вопросы организации труда, это есть самое главное, которое нужно теперь проводить, а потом начал говорить, что дело надо обставить хорошо, что условия для работы надо создать приличные, что оборудовать нужно так, как это нужно для Советской трудовой республики»²⁰⁹.

Заговорили о деньгах. Запрошенная сумма в 500 тысяч руб. золотом действительно была совершенно нереалистична, и Ленин сразу заявил о невозможности её выделения. Тем не менее полностью в финансировании он не отказывает и даже пишет короткое письмо²¹⁰ заместителю народного комиссара финансов СССР А. О. Альскому (1892—1936) с просьбой поискать возможности и сделать закупку в Германии: «Такое учреждение мы всё-же таки, и при трудном положении, поддержать должны».

Воспоминания о встрече с В. И. Лениным Алексей Капитонович опубликовал в 1924 г. в журнале «Организация труда»²¹¹, там же он поместил фотокопию письма²¹². Это была последняя очная встреча Ленина и Гастева, лишь об их официальной переписке в последующие годы Алексей Капитонович сообщал: «потрясающе грузная возня мысли, которая происходила в мозгу Ленина, нами чувствовалась не только по общей информации – мы её реально ощущали в тех справочных запросах, которые ЦИТ часто получал из управления делами и секретариата Совнаркома»²¹³.

Запрос снова пошел по инстанциям. Сумма была уменьшена до 100, потом до 20 тысяч (что было прокомментировано в резолюции Ленина: «дело хорошее, а все-таки сейчас больше не можем»²¹⁴). Однако в итоге было выделено только 8 тысяч рублей золотом, но даже эта сумма реализовывалась в виде конкретных закупок крайне медленно, процесс растянулся на весь 1922 год²¹⁵.

В ряде трудов, посвященных А. К. Гастеву и ЦИТ, можно найти иронию или даже критику В. И. Ленина и правительства большевиков из-за сильного сокращения указанной суммы. К сожалению, авторы этих публикаций совершенно не учитывали контекст.

По итогам 1920 г. объём промышленного производства страны составил всего 12% от уровня 1913 г., а выпуск чугуна и стали – жалкие 2,5%. Всего за год было произведено товаров только на 150 миллионов рублей золотом²¹⁶. Одновременно внешняя торговля упала с довоенного уровня в 2,9 миллиардов рублей до жалких 30 миллионов. Подступал голод – валовый сбор зерна упал на 37%²¹⁷. На этом фоне А. К. Гастев на создание Института запросил 500 тысяч рублей золотом. Это действительно было абсолютно фантастическая и нереальная сумма. Однако сам факт одобрения идеи, выделение бюджета и дальнейшей политической поддержки – на таком кошмарном фоне – говорит об истинном отношении В. И. Ленина к НОТ. Для правительства большевиков научный подход к организации труда был стратегическим путём развития.

Ещё раз подчеркнём: в пылу Гражданской войны, восстаний в Кронштадте и Западной Сибири, на фоне голода и эпидемий Гастев предлагает, а Ленин поддерживает и, по мере возможностей, финансирует создание научного, более того, фактически экспериментального института.

К вопросам оснащения Института вернемся чуть позже, так как тем временем, борьба за лидерство в НОТ разрешилась.

Постановлением Совета Труда и Обороны от 24 августа 1921 г. за подписью В. И. Ленина Институт Труда определен как центральное учреждение Республики в области НОТ²¹⁸: «Признавая инициативу ВЦСПС по созданию исследовательского и практического центра научной организации труда в производстве заслуживающей особого внимания верховных органов Республики СТО постановил: I. Признать создаваемый при ВЦСПС Институт Труда центральным учреждением в Республике разрабатывающим, демонстрирующим и пропагандирующим принципы научной организации труда и объединяющим деятельность всех других учреждений в Республике, изучающих труд»²¹⁹.

Примечательно, что этим же постановлением представитель Института официально вводился в Государственный плановый комитет (Госплан с правом совещательного голоса); это давало возможность выступать с законодательными предложениями²²⁰ (точных сведений нет, но можно предположить, что таким представителем был С. Г. Струмилин).

За месяц до этого Президиум ВЦСПС утвердил положение об управлении Институтом труда (постановление от 18.07.1921 г.), согласно которому учреждение организуется на началах особого управления, подчиняется непосредственно Президиуму ВЦСПС и финансируется за счет Союза. Теперь разрабатывается положение об Институте, которое последовательно утверждается президиумом самого учреждения (15.09.1921 г.) и секретариатом ВЦСПС (08.10.1921, протокол №32)²²¹. Теперь чётко определены цель, задачи, научные направления учреждения²²². Институт труда, как исследовательский и практический центр научной организации труда в производстве, имеет целью изучение, разработку и проведение в жизнь методов рационализации труда, средств труда и аппарата управления. Для научных экспериментов, демонстрации, пропаганды и проведения принципов рациональной организации труда учреждение наделено правами:

– осуществлять «хозяйственную деятельность и эксплуатацию опытно-показательных предприятий» (на основе «экономической выгодности и технической рациональности»), вступая в договорные отношения;

– создавать в учреждениях и предприятиях опытные станции;

– создавать учебно-показательные учреждения для подготовки организаторов, мастеров, инструкторов и педагогов по рациональной организации труда;

– устраивать научно-исследовательские и опытно-показательные учреждения, лаборатории, мастерские и проч.;

– организовывать постоянные и временные, передвижные выставки, музеи, библиотеки;

– выступать с законодательными инициативами, согласовывая соответствующие предложения в ВЦСПС и подавая их затем через Госплан на утверждение СТО.

Определены следующие направления научной работы:

– принципы машинной технологии;

– рабоче-трудовые приёмы;

– трудовые нормы;

– нормы трудового согласования;

– психо-физиология труда;

– гигиена и санитария труда.

Отметим, что в перечне научных направлений медико-биологическая составляющая очень значительна. Помимо непосредственных областей (психо-физиология, гигиена и санитария труда), биологические задачи в значительном объёме входят в направления «рабоче-трудовые приёмы» и «трудовые нормы».

Системный и, говоря современным языком, практико-ориентированный подход А. К. Гастева победил: Институт труда ВЦСПС преобразован в Центральный институт труда (ЦИТ) и наделен соответствующими полномочиями.