Kitabı oku: «Синг-Синг», sayfa 7
IX. Исповедь Корнелии Форсайт
Мисс Форсайт родилась в Бостоне и рано потеряла отца, служившего бухгалтером в «Первом Национальном Банке». Маленькая Корнелия осталась на попечении своей матери, которая была учительницей городского училища для бедных и сирых детей. Мистрис Форсайт, имея небольшой капитал, воспитывала свою дочь на проценты. Окончив элементарный курс в школе Корнелия поступила в бостонскую учительскую семинарию, откуда вышла с дипломом и вскоре была утверждена в звании младшей учительницы городской школы, «Grammar School», VI участка города Бостона, с ежегодным окладом в девятьсот долларов. Таким образом судьба мистрис Форсайт и её дочери была обеспечена. Они работали дружно, каждая в своей школе, и были всеми уважаемы. Мисс Форсайт, достигнув восемнадцатилетнего возраста, стала известна всему Бостону благодаря своей замечательной красоте; бостонские джентльмены и денди сходили с ума от неё. Женихи являлись чуть не ежемесячно, предлагая красавице не только «хорошие имена», но и капиталы. Несмотря на это, никому из богатых beau мисс Форсайт не удалось после самого отчаянного и добросовестного flirtation повести ее к алтарю. Мисс Форсайт, окруженная целым роем поклонников, держала себя с изящною гордостью неприступной, весталки. Она отказала даже первому бостонскому денди, Морису Стоксу, который был лучшим женихом в городе: молод, недурен собою, хорошо образован, а главное, единственный наследник своего отца, богатого банкира Амонна Стокса Долгое время вся бостонская молодежь тщетно «добивалась» узнать, кто именно покорил сердце мисс Форсайт, как вдруг по городу разнеслась весть что неприступная красавица выходит замуж за молодого, неизвестного и небогатого адвоката Джемса Конроя. Пренебрегая богатыми женихами-денди, Корнелия полюбила такого же труженика и неимущего, какою была сама. Джемс Конрой стал героем дня, и все завидовали ему, особенно потерпевшие неудачу женихи. Один из этих джентльменов, чтоб отомстить Джемсу Конрою, взял да и назвал свою рыжую скаковую кобылу «мисс Форсайт». Прочая молодежь, узнав об этом, потребовала чтобы владелец рыжей кобылы переменил название лошади, так как эта выходка оскорбляет де не столько адвоката-жениха мисс Форсайт сколько ее самую. Чудак наотрез отказался исполнить требование поклонников красавицы-учительницы и получил в течение одного дня четырнадцать вызовов на дуэль… Мисс Форсайт, услыхав об этом и не желая чтоб из-за пустяков разгорелся скандал, написала владельцу рыжей кобылы что она ничего не имеет против названия лошади её именем и, напротив, «польщена этим трогательным и деликатным проявлением внимательности». Это произвело сенсацию и неожиданный поворот. Тонкой иронии этого послания никто не разобрал; напротив, умышлявшие на жизнь собственника рыжей кобылы взяли обратно свои вызовы и сожалели что каждый из них не догадался сделать раньте то что сделал первый корифей бостонского turf'а.
Мисс Корнелия познакомилась Джемсом Конроем на годичном балу у бостонского мера. Джемс Конрой пленился красотой мисс Форсайт, а она его умом, красноречием, ловкостью в танцах и т. д. Обычный flirt Конроя продолжался несколько месяцев, потом он сделал предложение и получил согласие мисс Форсайт, которая горячо полюбила своего будущего «руководителя в брачной жизни», как выразился пастор обручая Джемса Конроя с первою красавицей Бостона. Мисс Форсайт была самою счастливою невестой в Бостоне, хотя её мать не очень благоволила молодому адвокату. Мистрис Форсайт казалось что чувство Конроя к её единственной дочери и отраде в жизни было не прочно. Вдова словно что-то предчувствовала и не раз просила свою дочь «опомниться вовремя». На это бойкая и энергичная мисс Корнелия отвечала:
– Он мой кумир, я скоро буду его женой! ну, а потом я готова буду опомниться… но только от избытка счастья!
А тем временем Джемс Конрой успел очнуться от первого увлечения. Сын Англичанина-эмигранта, он был сирота, жил бобылем в одном из многочисленных boarding house'ов (кухмистерских с меблированными комнатами) Бостона и вел весьма разгульную жизнь до своей встречи с мисс Форсайт, которая, узнав об этом, просила его оставить своих друзей и остепениться. Подобная жизнь ввергла его в неоплатные долги, так что он очень стеснялся, и зная что за его невестой нет никакого приданого за исключением отцовского наследства в размере 3.000 долларов, с ужасом думал о том как ему разделаться с долгами, которые достигли 15.000 долларов. Кредиторы и ростовщики сильно притесняли его, особенно с тех пор как узнали что этот «прекрасный молодой человек» женится на бедной сироте и учительнице. «Корнелия первая красавица, рассуждал он про себя, – но за то самая бедная невеста, я тоже голыш и мне нечем упрочить будущность кроме небольшой адвокатской практики. Чем же мы жить будем?»… В виду разных соображений он откладывал день свадьбы в долгий ящик, что конечно тревожило подозрительную мистрис Форсайт. Готовый из денежных расчетов порвать все со своею невестой, но будучи нерешительным человеком, Конрой никак не мог заставить себя сделать это простым и открытым путем. После долгих колебаний и бесконечных разговоров с матерью мисс Корнелии, он решился повенчаться, назначил сам день свадьбы и стал рассылать с помощию мистрис Форсайт приглашения.
Рано утром в день свадьбы мисс Форсайт получила с посыльным письмо. Конрой писал что он, будучи занят дедами, не заедет к ней с утренним визитом. Венчание было назначено в четыре часа пополудни; мистрис Форсайт, удивленная содержанием письма, не удержалась чтобы не сказать дочери:
– Неужели он так занят что не мог заехать?
– Ах, мама, какая ты странная! ему просто некогда; наконец, ведь это последний день его холостой жизни, дай же ему как следует проститься с нею, весело шутила мисс Корнелия, расправляя кружева на венчальном платье, пока мистрис Форсайт обвязывала белою шелковою тесемкой небольшие беленькия коробочки со вкусными wedding cakee (свадебными пряниками).
Послышался звонок, влетели три молодые девицы, подружки невесты, не много позже съехались шафера мисс Форсайт. В три часа свадебный кортеж невесты, заняв места в пяти каретах, направился в церковь. Каково же было изумление шаферов невесты когда они узнали от приглашенных что жених и его шафера еще не прибыли.
– Опоздал немного, ну что за беда! говорили некоторые.
Более всех встревожилась мать невесты, которая не отходила от дочери ни на шаг. В церкви собралась масса народа и даже некоторые поклонники мисс Форсайт, которым она подала «карету»… В числе этих отвергнутых был также и владелец рыжей скаковой кобылы, элегантный и спесивый мистер Вентуорт, который велел на свой счет усыпать каменный пол церкви розами, камелиями и другими роскошными цветами чтоб угодить невесте. А невеста в полном блеске своей юной красоты и ореола счастья служила предметом зависти для сотни бостонских дев. Мисс Форсайт, окруженная толпой молодежи, разговаривала со всеми, но думала только об одном, о Конрое. Все суетились, все ждали. Одна лишь невеста была спокойна и не понимала отчего это на многих ей знакомых лицах показались тучки недоумения и какой-то тупой тревоги. Мистрис Форсайт была бледна как полотно, ей чуть не сделалось дурно когда кто-то из толпы сказал:
– Вот так жених, уже пять часов скоро, а он все еще не едет. Надо полагать он умер.
Наконец кто-то из гостей надоумил франтоватых шаферов невесты съездить на квартиру к жениху: «Хорошо еще если заболел, а то быть-может случилось что-либо хуже?» И эту фразу слышала чуткая мистрис Форсайт, которая страдала невыносимо и крепилась изо всех сил чтобы не выдать себя в глазах дочери.
Элегантный спортсмен и денди Вевтуорт радовался от души и порешил мысленно что если «этот адвокатишка» не приедет в церковь, то он не долго думая предложит обманутой невесте «свои услуги в качестве жениха».
Толпа женщин и детей начала собирать с пола цветы и связывать букетики «на память». Уехавший на «розыски жениха» шафер и еще один из знакомых невесты что-то не возвращались; это еще больше встревожило бедную мать невесты, а потом и невесту.
На самом деле вот что произошло. Дня за два до свадьбы, один из главнейших кредиторов Конроя, Бирей Джозефсон, прямо заявил ему что если он послушается «хорошего совета» то может не только уплатить все долги, но еще сделать капитал в размере нескольких сот тысяч долларов.
– Каким образом? спросил Конрой.
– Богатою женитьбой, ответил тот.
– Да вед я у же обручен и должен венчаться за этих днях.
– Не беда! Поедемте со мной в Нью-Йорк и я сосватаю вам невесту с капиталом.
– Что вы с ума сошли?!
– Пока нет, а вот вы так сходите…
Искушение было велико. Конрой не знал что делать, тем более что ему осталось всего два дня до свадьбы, всего 48 часов до той минуты когда он ловедет мисс Форсайт к алтарю. Как все бесхарактерные люди, он уклонился от прямого ответа под предлогом что ему надо подумать.
Накануне свадьбы к Конрою снова явился Джозефоон и объявил ему что некая мисс Эстер Майерс воспылала к нему любовью и готова выйти за него замуж.
– Я её совсем не знаю и не видал.
– За то она вас знает и видела несколько раз, объяснил Джозефсон.
– Где?
– Здесь в Бостоне, когда она гостила у своей подруги.
– Кто же эта мисс Эстер Майерс?
– Она крещеная Еврейка… дочь известного закладчика в Нью-Йорке.
– И такую невесту вы мне сватаете?
– Да, с приданым в несколько сот тысяч. Подумайте, а я, зайду завтра в последний раз утром в восемь часов.
– Вы рехнулись! я вед завтра женюсь… и поеду в церковь в четыре часа.
– Что ж, это не помеха если вы уедете со мной в Нью-Йорк с поездом который отходит в полдень.
– А мисс Форсайт… что с ней делать?!
– Ничего! оставить ее в покое…
– Ведь это подло! перебил Конрой.
– Да, что-то около этого, но не волнуйтесь, так как подлость эта еще не из самых патентованных; уверяю вас что бывают хуже! Вы бросаете свою невесту без вреда для её чести… чего же ей еще?! А есть девицы которые теряют при этом еще и честь, вот те могут сказать что с ними поступили подло.
– Молчите, Джозефсон! Я не согласен… я не могу…
– Хе, хе, хе! не можете? Так, так, молодой человек, только если вы женитесь завтра на ней то вы будете не из последних бедняков Бостона, а если устроите дело с другою то будете одним из первых мужей Нью-Йорка. Теперь выбирайте: бедность или богатство!
– Про позор мисс Форсайт и мою подлость вы забываете упомянуть?
– Извините, я деловой человек, не пастор и не цензор нравов. Мне поручена миссия сосватать вам мисс Майерс; что касается вашей мисс Форсайт, до неё мне нет никакого дела. Я сегодня же телеграфирую мистеру Майерсу что вы, честный человек и богатый чувствами джентльмен, решились осчастливить бедную мисс Форсайт. Ну-с, а теперь позвольте узнать когда я могу получить мои семь тысяч да проценты за один год? Хе, хе, хе! конечно после свадьбы… из кассы мисс Форсайт или вернее мистрис Конрой? Хе, хе, хе! смотрите только чтоб эта касса не была так пуста как полна ваша юная голова упрямством. Впрочем, пока до свидания, сегодня я не хочу докучать счастливцу, я приеду к вам завтра на свадьбу, но не пировать, а за получкой, хе, хе, хе!
– Вы… вы…
– Не горячитесь, я положим не святой, но вовсе не так дурен как вам кажется. Мне вас жалко. Хорошо, я подожду до завтра и зайду утром рано. Дело можно поправить, и если вы мущина, а не баба, то вы наверно прокатитесь со мною в Нью-Йорк. Итак до свидания!
– Что вы со мною делаете?! воскликнул Конрой.
– Добро делаю и кладу вам фундамент прочной, светлой и богатой будущности. Вот что я делаю! Если вы согласитесь, я вам ручаюсь за триста тысяч, ну а если понравитесь, особенно отцу, то расчитывайте на полмиллиона.
Еврей лукаво улыбался, поглядывая на бледного Конроя.
– Я согласен, глухо проговорил тот, наливая стакан воды.
– Уф! теперь я вижу что вы деловой джентльмен.
– Жаль только что слово джентльмен тут не кстати.
Еврей пожал плечами, произнес «пхе» и протянул Конрою руку с словами:
– Дело сделано. Завтра в одиннадцать часов мы уезжаем в Нью-Йорк, то-есть я вас буду ожидать к тому времени на дебаркадере железной дороги. Этот скарб который украшает вашу комнату, вы можете оставить на память вашей хозяйке, берите с собою только необходимое; я полагаю что вам не суждено будет возвращаться в Бостон, а если возвратитесь то…
– Идите, идите и никогда больше не напоминайте мне о Бостоне. Я презираю себя, я знаю что с завтрашнего дня Бостон будет называть Джемса Конроя подлецом!
– Что жь делать? Поругаются и перестанут; мало ли кто меня в Бостоне называл подлецом, но я все-таки чувствую что я порядочный человек, а мое собственное мнение в этом случае для меня дороже всего на свете. Скажу вам еще одно в утешение мой молодой друг: что за интерес Бостонцам ругать-то вас? Ведь как они ни старайся, всех подлецов из города им все-таки не выбить. Уеду я, вы или другой кто-нибудь, поверьте что никто этого в сущности не заметит! Не знаю кто был первым родоначальником подлецов вообще на свете, но полагаю что там где они водятся, есть следовательно в них и потребность. Эх, друг мой, всякая пакость в наш предприимчивый век имеет свое назначение, и не будь на свете подлецов, чем могли бы хорошие люди хвастаться и кичиться пред толпой?
– Уходите, ради Бога, оставьте меня одного и ждите меня завтра на центральной станции.
– Вы наверно приедете?
– Да, да.
– Дайте честное слово.
Конрой, схватив себя за голову, так дико захохотал что Джозефсон попятился в испуге к выходу, и уже стоя на пороге сказал только:
– Не сердитесь, мне не надо вашего честного слова, теперь я уверен что мисс Эстер Майерс будет вашею женой.
Конрой бросился на кровать лицом в подушки и рыдал истерически сменяя плач хохотом. В эту минуту ловкий сват-ростовщик на ближайшей телеграфной станции редактировал следующую депешу своему покровителю Майерсу. «Дело сделано. Гарантировал триста тысяч. Завтра везу товар к вам и уверен что вы и ваша дочь останетесь довольны моею быстрою, но прочною покупкой. Товар хороший, только не увлекайтесь сами, чрез что сделаете экономию в двести тысяч, которые я предлагал для успешного решения дела в виде легкой надбавки». Джозефсон.
Ростовщик не ошибся. Ровно в одиннадцать часов утра Конрой явился на станцию железной дороги, точно на прогулку, безо всякого багажа, а в полдень они с Джозефсоном беспечно вошли в вагон для курящих, заняли два кресла, и поезд умчался в Нью-Йорк.
Мистрис Форсайт не пережила удара постигшего её дочь. Давнишняя болезнь сердца, нажитая вследствие сидячей жизни при постоянных душевных волнениях, сопряженных с ответственною должностью учительницы и заботами о воспитании своего ребенка, пошла быстрыми шагами после того как старушку в глубоком обмороке привезли домой из церкви в день несостоявшейся сватьбы. Месяца два еще протянула она, мучась в припадках астмы, а по ночам бессонницей, затем последовал разрыв сердца, и мисс Форсайт осиротела. Только заботы о больной и давали ей силу перенести свое несчастие. Похоронив мать, Корнелия на свежей могиле поклялась отомстить своему оскорбителю. Покинув «центр цивилизации» Соединенных Штатов, Бостон, мисс Форсайт, убитая горем, но сильная чувством мщения, отправилась в Нью-Йорк чтобы там, по всему вероятию, отыскать презренного который испортил ей жизнь и ускорил смерть её матери. Прошло полгода со времени женитьбы Конроя, но мисс Форсайт тотчас узнала его встретив в Центральном парке под руку с какою-то смуглою дамой. Корнелия выследила каждый шаг обманщика и узнала что он женился. Бывший жених бедной, скромной учительницы жил в роскоши, занимался по-прежнему адвокатурой и был вполне счастлив. Мисс Форсайт, явившись в дом счастливого семьянина под густою вуалью, потребовала свидания по делу. Ее ввели в кабинет нью-йоркского софиста XIX века и просили лодождать; вскоре псам он вошел в кабинет с вопросом;
– Вы желали видеть меня по делу?
Мисс Форсайт, подняв вуаль сильно дрожавшими руками, спросила в свою очередь:
– Узнаете ли вы меня, мистер Джемс Конрой?
Адвокат мгновенно побледнел и стоял неподвижно, не подавая голоса, даже челюсть у него как-то отвисла…
– Вы, я вижу, меня не ожидади… напрасно! Я честнее вас и до сих пор вам верна… Смотрите, вот то кольцо которое вы мне дали полгода тому назад. Когда же мы будем венчаться?
Корнелия говорила порывисто, задыхаясь и стараясь не смотреть на Конроя; глаза её блуждали…
– Ради Бога молчите!.. пролепетал он, – я женат… Моя жена в той комнате…
– А!.. Что же, вы счастливы? перебила Корнелия подступая к нему ближе.
– Умоляю вас уходите скорей отсюда и пощадите меня!
– А вы меня щадили?… как-то взвизгнула Корнелия, выхватив из-под накидки револьвер, и чуть не ткнув им Конрою в лицо, нервно дернула спуск… Она не слыхала выстрела, но когда опустила руку в облаке дыма застилавшем комнату, на ковре у её ног лежало навзничь тело адвоката. Пуля пробила череп…
Отчаянные вопли смуглой женщины, сбежавшаяся прислуга, соседи, явившаяся полиция, все это прошло как во сне, и мисс Форсайт была немедленно отвезена в ближайший полицейский участок, а оттуда в предварительную тюрьму, которая более известна под названием «Tombs» – «могил». Два месяца спустя Корнелию судили за предумышленное убийство… Суд признал смягчающие вину обстоятельства и дал ей снисхождение, осудив ее только на десятилетнюю каторгу с одиночным заключением в тюрьме Синг-Синг. Процесс Корнелии Форсайт не произвел особой сенсации в «царственном граде» заатлантической республики, где собственноручная расправа и самосуд, к сожалению, играют большую роль в общественной жизни.
X. Победа
Прошли обеденные часы в таверне «счастье и отдых прохожаго», начинало вечереть, а джентльмен из Чикого и бледная мисс из Бостона все еще не возвращались. Добряк Снифф не на шутку встревожился и послал Фиппса на розыски. Знаменитый пойнтер скоро нашел искомое под тенью развесистого дерева на опушке прилегавшего к таверне леса, но верный своей привычке «все знать», воспользовался случаем поохотиться за свой счет, и пробираясь ползком в кустарниках, подкрался на такое расстояние что мог ясно слышать беседу интриговавшей его «парочки». К своему крайнему прискорбию, он долго ничего в ней не понимал.
Наконец мисс Форсайт встала и протянув Мортону руку, сказала с сияющим лицом, глядя ему прямо в глаза: – ведите же меня, теперь и я буду верить что не напрасно встретилась с вами.
– Объясните мне что значили ваши слова когда вы сказали что покоряетесь гласу народа? Я, видите, в данном случае, не понимаю кто именно этот народ.
– Это вы сами и добрая Нукси.
– Я и Нукси? с удивлением спросил Мортон.
– Да, вы оба напомнили мне что надо сделать доброе дело, хотя конечно она не по вашему разумела добрые дела.
– Нукси тоже?! О, я готов расцеловать эту чернушку!
– Она вполне стоит этого, Чарли.
«Чарли! Э! э!» Теперь Фиппс все понял и в припрыжку пустился окольным путем.
«Парочка» рассталась у входа в таверну. Мортон бросился отыскивать Сниффа и влетел в буфет с сияющим от счастья лицом. Снифф читал газету и увидав своего нового приятеля, сразу догадался в чем дело.
– Победили? спросил Снифф.
– Она согласилась. О, еслибы вы знали что это за девушка! Я теперь знаю всю её жизнь.
Приятели пожали друг другу руки.
– Что касается меня то я это всего сердца благодарю Бога что все это случилось в моем доме; теперь и я вижу что ангел счастья и отдохновения действительно охраняет мое скромное жилище, сериозно проговорил трактирщик. – Когда обручение?
– Сегодня вечером у вас, Снифф, и среди вашей семьи. Позволите?
– All right!..
Домашние Сниффа сильно всполошились узнав от главы дома что вечером состоится обручение Мортона с мисс Форсайт. Жена трактирщика занялась нужными приготовлениями. Сама мисс Форсайт сидела в небольшом parloure'е (гостиная) окруженная детьми трактирщика, которые сразу привыкли к бледной тете. Мисс Форсайт просила Сниффа и его жену быть её посаженым отцем и матерью, так как после обручения было решено (по настоятельному требованию хозяев) отпраздновать и свадьбу в доме Сниффа. Трактирщик и его супруга согласились принять «почетное назначение» со стороны невесты.
– Кто же будет вашим посаженым отцем и матерью? спросила мистрис Снифф у Мортона.
– Пока не знаю; хочу сходить в городок и поискать кого-либо, ответил он, – впрочем, кроме Пинкертона и мисс Петтикот у меня и там никого в виду не имеется.
– А на большой дороге кстати прихватите и гостей, пошутил Снифф.
Все засмеялись, даже и мисс Форсайт, которая выручила Мортона и просила его обратиться заодно уже к Сниффу и его жене.
– Венчаться вы можете в церкви Синг-Гилла, заметила трактирщица.
– Да, непременно там, ответила мисс Форсайт, слегка покраснев и машинально вертя на мизинце колечко с крошечным бриллиантиком чистой воды, которое в конце концов таки попало по назначению и теперь весело сверкало отражая мягкий свет лампы с розовым большим абажуром.
Нукси на правах верной слуги дома также присутствовала во время обручения мисс Форсайт с Мортоном.
Самый обряд совершился весьма быстро, характерно и несложно. Снифф, как глаза дома и старший летами, пригласил всех сесть: жениха и невесту он усадил вместе на диван, в кресле налево от мисс Форсайт села мистрис Снифф, а справа почти рядом с Мортоном сам хозяин, развернув Библию на столе, который покрыли белою скатертью. На ней стояли два большие подсвечника с горящими стеариновыми свечами. Нукси в своем пестром праздничном наряде села к ногам мисс Форсайт. Дети Сниффа разместились около камина под наблюдением няни. У самых дверей стояли: буфетчик таверны, рыжий Падди и юркий Фиппс, внутренно поздравлявший себя с необычайною проницательностью, оправдавшеюся на деле.
Снифф пригласил всех сотворить молитву, согласно правилам Presbyterian Church (пресвитерианской секты). Все стали на колени, за исключением рыжого Падди, который как истый Ирландец-католик не принял участия в молитве «еретиков-протестантов». После молитвы Снифф громко прочел главу из Библии, предварительно спросив у жениха и невесты:
– Вы долженствующие предстать пред ликом Творца в качестве мужа и жены, верите ли вы в животворящую силу, великое значение и премудрый смысл этой книги Божией?
На это жених и невеста, встав со своих мест, ответили отчетливо и вместе коротким да.
– Так выслушайте что говорит вам Господ.
Мортон и его невеста выслушали чтение соответствующей главы. Нукси во время чтения стояла на коленях, била себя кулаками в лоб и грудь, стонала, охала, вздыхала и тихо приговаривала: «Помоги, Господи»!.. «Аминь»!.. «Боже, сохрани меня от соблазнов мира»!.. «Слава Творцу во веки»!.. и т. д. По окончании чтения Снифф поднес к устам жениха и невесты Библию, которую они поцеловали, затем соединил их руки, проговорив: обычные слова: «Обручаю вас, Чарлз Мортон и Корнелия Форсайт» и т. д.
– Аминь! отозвались все предстоявшие.
– Преклоните колена, жених и невеста, и произнесите со мною великую молитву народов вселенной, продолжал Снифф, становясь на колени вместе с обрученными, которые склонив головы повторяли за ним слова Молитвы Господней.
Этим закончился обряд обручения. Все бросились поздравлять жениха и невесту, обнимать и целовать их.
Затем Нукси, придя в религиозный экстаз, воскликнула громко рыдая:
– Братья и сестры, дайте мне помолиться за вас, грешных.
На этот призыв Снифф ответил:
– Помолись за нас, сестра, и прославь имя Господне!
Нукси громко запела гимн негров: «Слава Господу в Сионе и жениху с невестой в безгрешном Иерусалиме!.. Слава!.. Слава!..» Нукси пела восторженно и покачивалась всем станом, простирая обе руки над головой; глянцовитое черное лицо негритянки сияло радостною улыбкой, она закатывала блестящие глаза, и хлопая в ладоши, притопывая ногами, монотонно тянула заключительные слова гимна: «Аллилуя!.. аллилуя! радуйтесь грешные дети земли вместе с чистыми ангелами небес! Аллилуя!..»
Когда усердная Нукси окончила свое пение, с лица её катился пот крупными блестящими каплями. Взволнованная мисс Форсайт обняла негритянку и крепко поцеловала ее.
После краткой общей беседы мистрис Снифф пригласила обрученных на ужин. Согласно обычаю, Снифф предложил руку обрученной, а Мортон хозяйке дома. Ужин прошел весьма оживленно, хотя мисс Форсайт не могла скрыть что дошла до крайнего утомления. В одиннадцать часов вечера Мортон проводил свою невесту в её комнату. Прощаясь с женихом мисс Форсайт сказала:
– Чарли, мне кажется что все это чудный сов! Что-то даст вам будущее на яву.
– Вероятно продолжение сна! ответил счастливый Мортон.
В полночь, когда окончилось воскресенье, рыжий буфетчик и Фиппс открыли таверну, которая вскоре наполнилась посетителями. В среде их выделялась на первом плаве рослая фигура Мортона; он, проводив свою невесту, порешил не спать эту ночь, да он и не мог уснуть, так как был чересчур счастлив. Снифф, воодушевившись примером своего приятеля, то и дело наливал ром и виски в стаканы. Мортон угощал всех на свой счет.
Пока внизу шла ночная попойка или «мальчишник», на верху в уютной комнате невесты Нукси выразила желание продежурить всю ночь около мисс Форсайт, которая, сильно утомившись, напрасно пыталась уснуть. Коротая время, негритянка, чтобы развлечь ее, расказывала ей разные истории и сказки, усевшись у ног бледной мисс. Болтовня Нукси успокоительно подействовала на нервы мисс Форсайт которая к утру задремала. Нукси, увидав что усталая невеста засыпает, начала убаюкивать ее тихою заунывною песенкой, в которой бедная «чистая голубица» повествовала как мечты её молодости не сбылись и завяли словно цветочки в холодную осеннюю ночь, как «белые люди на Юге» замучили её отца и продали мать, разлучив ее в ранней молодости с «кроткою женщиной»…
Убедившись что мисс Форсайт крепко уснула, Нукси тихо подошла к изголовью бледной мисс и долго рассматривала красивые черты этого печального лица, на котором однако в эту ночь царила кроткая улыбка.
– Спи, моя голубка, шептала Нукси, глядя с нежностью на спящую, сегодня ангелы и добрые духи плетут тебе венец из душистых райских цветов которые орошались алмазными слезами праведных душ в лазуревой выси! Спи мое бледное дитятко, и да будет отныне твоя душа светла как белоснежное крылышко ангела хранителя всех чистых девственных невест!
После каждой фразы Нукси тихо припевала: «О-о-о-о! невеста-голубица, о-о-о!»
Последняя хлопотливая неделя пред каждою американскою свадьбой называется: the wedding week, то-есть «свадебною». Мисс Форсайт и мистрис Снифф часто ездили в Синг-Гилл, где они приобретали и заказывали приданое невесты. Портниха городка, мисс Петтикот, была завалена работой, но тем не менее успела вовремя сшить венчальное платье из хорошей кисеи. Мортон заказал себе черную пару у Пинкертона. Кольца были заказаны у Немца-ювелира и часовщика. Затем Мортон купил в городке громадный trank или семейный дорожный сундук. Настал и тот день когда Мортону и его невесте нужно было отправиться в Синк-Гилл к пастору чтобы записаться в брачную книгу, заявить об оглашении и условиться насчет венчания.
Пастор и духовник жителей городка, reverend Ноддс, жил в уютном котедже на краю города. Кантор синг-гилльской церкви ввел Мортона и мисс Форсайт в кабинет reverend'а, который несколько минут спустя вышел к «овцам мирского стада». Пастору Ноддсу было семьдесят лет. Его типичная американская наружность сразу обличала в нем потомка истинных пуритан. Высокий, осанистый старец с длинными, как лунь белыми волосами и бородой à la yankee (без усов), светло-голубыми кроткими очами и свежим далеко не старческим лицом, сразу произвел на Мортона и его невесту приятное впечатление. Служитель Христа протянул своим гостям обе руки и сказал: – Да будет благословен приход ваш!
Мортон и мисс Форсайт низко поклонились старцу, который просил их сесть.
– Я вижу, друзья мои, что вы не здешние, обратился к ним пастор мягким грудным баритоном. – Откуда вы?
– Я из Чикого, а мисс из Бостона.
– А! вы из Бостона, очень приятно, дочь моя, мы с вами земляки, я также уроженец Бостона.
Старец протянул обе руки своей землячке, мисс Форсайт вспыхнула как маковый цвет.
– Как вас зовут, дочь моя? спросил пастор.
– Корнелия Форсайт, нетвердо ответила та, потупив взор.
– Форсайт… Форсайт… эта фамилия мне что-то знакома. Родители ваши живы?
– Нет.
– Ну, а вы, мой друг, кто такой?
– Я Чарлз Локвуд Мортон, по профессии механик и слесарь.
– Прекрасное ремесло! Теперь приступим к делу: скажите, чем могу я быть вам полезен?
– Мы решились сочетаться браком; мисс Форсайт – моя невеста.
– А! доброе дело. Вы, сын мой, в первый раз вступаете в брак?
– Первый раз.
– А вы, дочь моя?
– Я… тоже.
– Отлично; я вам верю, но во всяком случае я попросил бы вас обоих вручить мне ваши метрические документы, они необходимы для беспрепятственного занесения ваших имен в брачную книгу.
Мортон молча посмотрел на мисс Форсайт, а та на него.
– У нас этих документов нет, ответил Мортон, вертя в руке шляпу.
– Ай, ай, как же так? Хотите свадьбу сыграть, а не приготовили того что нужно! Без метрик я не имею права венчать вас, тем более что вы не уроженцы этого штата. Ну, а скажите, знает ли кто вас в этой местности?
– Нет, ответил Мортон.
Мисс Форсайт сидела точно на горячих угольях.
– Так что же мы будем делать после всего этого?! Впрочем, есть один исход: это – написать в Чикого и Бостон к настоятелям тех приходов где вы родились и крестились. Да, это будет единственный выход! Вы наверно помните к какой церкви кто из вас приписан.
Последовали утвердительные ответы.
– В таком случае сделайте то что я вам советую, а чрез неделю или полторы вам вышлют копии с метрических записей.
– Изволите видеть, реверенд Ноддс, этого невозможно сделать, заметил Мортон.
– Почему же?
– Потому что мы я, и моя невеста не хотим чтоб о нас вспомнили на родине.
– А! понимаю, вы, друзья мои, сбежали… Хе, хе, хе! что ж, это бывает часто, но вы сделали большую оплошность. Хе, хе, хе! не забыв прихватить друг друга, вы забыли взять с собою метрики. Ох, эта любовь! ничего-то она не сделает с толком! Хе, хе, хе!
– Мы не бежали, реверенд.
– Не бежали? Так в чем же дело?
Мортон замялся и покосился на мисс Форсайт; та, подняв на него спокойный взор, сказала ему:
– Говорите все откровенно, я уверена что почтенный пастор вас не выдаст и не осудит.
Пастор Ноддс с удивлением посмотрел сначала на мисс Форсайт, а лотом на Мортона и мягко проговорил;
– Дети мои, если ваши души обременены тяжестью какой-нибудь тайны, то вы смело можете открыть мне ее, так как мой сан гарантирует вам полную безопасность. Говорите, сын мой, в чем дело?
