Kitabı oku: «Герой утренней зари. Часть 1», sayfa 5
Глава 7. Проводник
Она еле успела. Письмо от Мокоши застало ее врасплох, и, осознавая всю серьезность и опасность ситуации, она понимала, что времени в обрез. Треск ломающихся деревьев, свечение, звуки битвы – все это только подтверждало ее догадки.
«Странники», в отличие от людей, были обыденным явлением в этом лесу, в ее лесу. Они выполняли роль стражей, пограничников, не пускающих живых туда, где им не было места. Потому она была немного удивлена, когда узнала, что герой направляется сюда в одиночку. Насколько бы силен ни был человек, при первой встрече со странником ему несдобровать. Души великих воинов прошлого, ныне обитающие здесь, являлись тому неопровержимым доказательством.
Сейчас же… он еще даже не воин… Мокошь попросила его подготовить к встрече с Велесом, но при этом не учла тот факт, что готовить, возможно, будет и некого.
– Это вполне в ее духе, – заключила она про себя, параллельно спрыгивая, хотя, скорее, слетая с метлы и выкрикивая непонятную для человеческого ухо последовательность звуков.
Странник, уже готовый проглотить оставшееся без сознания тело, попятился, словно верный пес, провинившийся перед хозяином. Еще через несколько секунд он уменьшился, буквально став размером с собаку, и как ни в чем не бывало продолжил свои бесконечные скитания по таинственному хвойному лесу.
– Эх… Ну и мороки с ним будет…
Она аккуратно усадила тело на причудливый летательный аппарат, спустя пару манипуляций вернула золотой луч в состояние клубка и улетела в неизвестном никому направлении, никому из живых, разумеется.
* * *
Отключаться от боли – не самое приятное чувство. Я это понял еще тогда, на полянке, однако, судя по всему, такой способ «заснуть», начинает входить в привычку, чему я совсем не рад.
Хотя, надо отметить, что конкретно в этот раз я не ожидал, что смогу «проснуться».
На низком бревенчатом потолке играли тени. Они были намного темнее, чем в избе, в которой я очнулся первый раз, а значит – свет тоже был намного ярче. И действительно, вместо тлеющих лучин здесь повсюду стояли свечи, на протянутых от одной стены до другой нитях висели, сушились различные грибы и травы. По углам комнаты были развешены обереги разных цветов – синего, зеленого и красного. В углу же, где лежал я, висели черепа каких-то мелких и не очень животных. Словом, все указывало на то, что я попал в руки ведьмы.
Дверь отворилась. На пороге показалась она. На ней было простенькое белое платье, подпоясанное полосой бисера. На аккуратные хрупкие плечи спадали пряди серебряных волос, а необычный синий цветок с расходящимися в сторону, словно тонкие паучьи лапки, лепестками, подчеркивал необычную красоту ее лазурных глаз.
– Как рука?
– Что? – я засмотрелся на необычную фигуру хозяйки и не сразу понял, о чем идет речь.
– С рукой что, ты ее чувствуешь? Пошевелить можешь?
Теперь до меня дошло. По идее руки у меня не должно было быть вовсе.
Каково же было мое облегчение, когда я вынул ее из-под простыни и понял, что все на месте. Как будто бы и не было той битвы, как будто бы я ничего не терял, рука была абсолютно здоровой, я с радостью поочередно загибал и разгибал пальцы, но все-таки мне было интересно…
– Как?
– Мне нравится твоя способность до сих пор удивляться, это довольно мило… – она как-то странно усмехнулась, попутно переливая нечто зеленоватого оттенка из кувшина в серебряный кубок. – Отвечая на твой вопрос, немного магии, немного отваров и много прядильщиков.
– Прядильщиков?
У нее в руках появилась баночка с копошащимися в ней золотыми точечками.
– Не так-то просто их достать, в обычных условиях я бы даже сказала, что невозможно… Но тебе повезло, что святки в этом году «подзатянулись»…
Она протянула мне кубок. Напиток напоминал на вкус остывший травяной чай, прохладный и приятный.
– Один денек – и будешь как новенький, – подбодрив меня, она убрала чашу на место и села за стол, начав смешивать различные высушенные и свежие растения, жидкости самых причудливых цветов и неизвестного происхождения порошки.
Понемногу привыкая к окружающей меня обстановке и утонченной, хрупкой красоте хозяйки, я понял, что меня интересуют как минимум три вопроса. Первый – как ее зовут; второй – что же это все-таки за прядильщики и при чем тут святки; и третий – где мой меч, мои вещи, моя одежда и обувь. Был и четвертый вопрос, но он был уже к Кладию.
Она не стала дожидаться, пока я озвучу свои вопросы вслух.
– Люди обычно называют меня «Баба-яга», иногда добавляя «костяная нога», ты же можешь называть меня как хочешь, сути дела это не меняет. Я думала, тебе уже говорили, что во время святок стирается граница между миром живых и мертвых, в мире же мертвых, где ты сейчас и находишься, и нет, ты не умер, об этом поговорим позже, так вот, в мире мертвых во время святок стирается граница времен. Прядильщики – те, кто прядет материю времени, а потому поймать их можно только в «безвременье», когда они останавливают свою работу. Сейчас же, усилиями богов, здесь всегда «безвременье». Вещи твои сохнут снаружи, все-таки крови было много, а я кровь в доме не люблю. Меч сможешь забрать, как встанешь на ноги. В наших тренировках он тебе понадобится, если точнее, то без него никак. Еще вопросы? – она произносила свой монолог, не отрываясь от химических, хотя, скорее, алхимических экспериментов, лишь на последних словах взглянув в мою сторону.
В моей голове всплыл первый разговор с Мокошью. Интересно, все ли, скажем так, «высшие существа», считают, что если на человека, тем более на человека из другого мира, вывалить такой объем информации зараз, то для него все сразу же станет понятно? Баба-яга, мир мертвых, «безвременье»…
– Скоро тебе все станет понятно, на твоем месте я бы лучше сосредоточила свое внимание на тренировках.
Ах, да, еще и таинственные «тренировки» с мечом. Хотя, беря во внимание мое последние поражение, они бы, как минимум, не помешали. Только вот в чем могут заключаться тренировки, если меч управляется, по сути, воображением?
– Именно потому, что ты так думаешь, ты и проиграл. Прилети я хоть на минуту позже, прядильщикам уже некого и не из чего было бы прясть.
– Извини, конечно, но не могла бы ты перестать читать мои мысли? – факт того, что она у меня в голове, становился все очевиднее и очевиднее после каждого ее ответа на еще не заданные мной вопросы, и это, мягко говоря, вызывало некое чувство дискомфорта.
– Дружеский, ну или почти дружеский, совет: чем раньше ты к этому привыкнешь, тем проще будет тебе и мне. Без этого твои тренировки будут невозможны. Поверь, мне тоже не доставляет никакого удовольствия копаться в голове у человека, и, если бы не просьба Мокоши, тебя либо уже не было бы, вернее, в моем мире ты бы все равно был, но в более привычной мне форме, либо с открытым забралом бежал к Велесу, благо, бежать недалеко.
Мокошь… Действительно, надо было понять сразу, она ведь и указала мне путь, заговорив клубок… Значит, раз я оказался здесь, все идет по плану.
Почему-то осознание этого успокоило меня, все-таки есть что-то в том, чтобы быть ведомым…
– Эти мысли тоже советую отбросить, не забывай, ты воин, но прежде всего – герой, а герои должны вести за собой, – ее голос все еще был отрешенным, при этом приготовления, судя по всему, подходили к концу, и вскоре разноцветные, яркие и не очень жидкости были разлиты по различным колбочкам и бутылочкам.
– И все же, кто ты? Богиня?
– Не совсем. Скорее, берегиня на особом положении. Видишь ли, чтобы души мертвых не скитались по лесам, полям и деревням, им нужен проводник. Мокошь, Перун и Велес решили, что на эту роль больше всего подходит берегиня, а дальше все решил жребий… И вот уже как… Даже если бы время не было сбито, я все равно не помнила бы, сколько лет я провожаю людей в их последний путь. Кстати, если ты где-нибудь слышал про смерть с косой, то да, это тоже про меня, хотя я обычно и прихожу с метлой. Людям свойственно драматизировать.
Наконец, закончив с изготовлением и разливом, наверное, зелий, она расставила склянки по полочкам и со словами «пора спать, чем больше поспишь, тем быстрее восстановишься», хлопнула пару раз в ладоши. Свечи погасли. В избушке стало беспросветно темно.
* * *
– Итак, прежде всего запомни главное правило: в туман без моего разрешения не заходить. И второе главное правило: без оберегов из дома не выходить, – спокойно сказал мой учитель.
С этого дня начинались мои «геройские» тренировки.
Сегодня я отлично выспался, вкусно позавтракал ягодами собранными… не хотел я ее называть Ягой, надо будет к этому еще вернуться… после чего умылся прохладной водой из бадьи, надел свежую чистую одежду, взял в руки ножны со своим отполированным до блеска боевым товарищем… в общем, настроение у меня было лучше, чем вчера и позавчера.
Мы вышли из избушки, и я, наконец, понял, о каком тумане шла речь.
Дом берегини стоял аккурат на самом краю опушки. За ним в двух-трех метрах стояла одинокая ель, а дальше… Сплошное море белого с оттенками серого тумана. Солнце стояло уже высоко, но туман и не думал рассеиваться. Не было сомнений, что, зайдя в него, уже никогда не вернешься обратно. В то же время была в нем какая-то тайна, что-то далекое и манящее…
– Скоро тебе все равно придется туда идти, пока же, повторю еще раз, без моего разрешения – ни ногой, – она продолжала читать мои мысли. – А сейчас следуй за мной. Кстати, в рамках сегодняшней тренировки, тебе запрещено разговаривать.
Я собирался было возразить, но…
– Никаких «но». Сегодня разговаривать могу только я, да и то из-за того, что к общению без слов ты еще не готов.
Меня удивлял ее спектр эмоций, а если быть точнее, почти его полное отсутствие. Она казалась одновременно и доброжелательной, и высокомерной, и заботливой, и безразличной, еще вчера я заметил, что ее улыбка, в отличие от улыбки Ромашки, кажется более осознанной, что ли… и от того фальшивой. Но беря во внимание тот груз, который она несет…
– Поверь, не надо меня жалеть. По крайней мере, не тебе. Груз ответственности, с которым ты однажды столкнешься, будет намного тяжелее, чем мой. А потому, ты должен быть готов. Вчера ты говорил, вернее, думал, что у тебя есть какой-то вопрос к Кладию. Кладий – это твой меч?
– Д… – в голове отозвалось резкой болью, настолько сильной и неожиданной, что я упал на колени.
– Я предупреждала, тебе запрещено разговаривать. Каждый раз, когда твои слова опережают мысли, будет происходить нечто подобное, при этом с каждым разом боль будет сильнее и сильнее… Поэтому лучше не искушай судьбу.
Она помогла мне встать на ноги, сознание прояснилось, стремительно начавшаяся мигрень также быстро отступила, хотя мне потребовалась еще пара минут, чтобы окончательно прийти в себя.
И как я вообще должен это контролировать? Ответить, не задумываясь, на вполне обыденный, простой и понятный вопрос – нормальная человеческая реакция, при чем тут слова и мысли?
– Слова служат для обличения мыслей, не наоборот, а потому как бы это банально ни прозвучало, но сначала подумай, потом говори. Пока ты этому не научишься, дальше что-либо делать смысла нет.
Мы пришли к небольшому, но юркому лесному ручейку. Вода звонко журчала, ударяясь о камни, и весело бежала дальше. Поперек него лежало несколько блестящих на солнце булыжников.
Берегиня остановилась и отошла в сторону, словно разглядывая что-то в воде. Я же, не придав этому особого значения, сделал первый шаг по скользкому мосту.
– Стой. Твоя тренировка пройдет здесь, – она жестом указала на ручей.
– Ч… – в этот раз боль действительно была сильнее, я поскользнулся, приземлившись в ледяную родниковую воду…
Было довольно неприятно, при этом сразу от всего… Ладони исцарапались о лежащие на дне камни, одежда промокла, голова раскалывалась на части, еще и этот шум бегущего водного потока…
– Вот и отлично, уговаривать тебя лезть в воду не придется. Теперь укладывайся поудобней, день обещает быть долгим… Хотя, может и нет, все зависит от тебя.
Я попытался встать на ноги, но молниеносная подсечка вывела меня из равновесия. Однако вместо падения с последующим ударом головой, возможно, что последним, нежные и тонкие руки сопроводили меня вплоть до водной глади и мягко отпустили.
Ручей был, само собой, не глубокий. Совсем не глубокий. Половина моего тела лежала в обжигающе холодной воде, в то время как лицевая часть грелась на теплом весеннем солнышке. Я хотел было попробовать встать, потом хотя бы перевернуться, но вскоре осознал, что не могу пошевелить и пальцем. Меня парализовало, и все, что я мог, – открывать и закрывать глаза.
Я пролежал так несколько десятков минут. За это время приятный шум весеннего ручейка превратился в гул водопада, а ласковое солнце в испепеляющего монстра. Пожалуйста…
– Хорошо, по крайней мере ты не кричишь «помогите», можно считать, что первое упражнение успешно выполнено. Переходим к следующему.
На мою грудь поместили продолговатый металлический предмет. Я сразу понял, что это, но не мог понять, зачем он мне.
– Как ты знаешь, вы неразрывно связаны, однако, скажи, пробовал ли ты специально общаться с Кладием?
Наученный горьким опытом, я мысленно произнес «нет».
– На самом деле принцип тут такой же, как и в бою. Представь то, что ты больше всего хочешь конкретно в этот момент. Представь его, его голос, место в котором вы встречаетесь или расстаетесь, воспоминания, что связывают тебя с ним, ты должен увидеть и почувствовать его образ у себя в голове. Итак, начнем.
Чего я больше всего хочу в данный момент?
Ледяные брызги оставляли обжигающие отметины на раскаленной коже лица, непрекращающийся шум… мне казалось, он уже у меня в голове. Я хочу, чтобы все это закончилось, хочу выйти на берег, сесть в тени какого-нибудь дерева и просто отдохнуть.
– Прошло только полчаса, а уже такие мысли… Извини, на физическую подготовку времени у нас нет, так же, как и на уроки смирения, поэтому просто прими, что в ближайшие дни для тебя лучше делать так, как я скажу. Сосредоточься.
Прошел час или два… Солнце палило все сильнее, вода становилась все холоднее. Я наконец-то привык, а может, просто сдался. Я уже успел пожалеть себя, возненавидеть Ягу, послать к чертям этот мир и смириться со своей скорой кончиной – и все это из-за чертового ручейка. Кладий, не повезло же тебе с хозяином…
* * *
– Знаешь, когда я говорил, что есть «способы попроще», я, наверное, немножечко ошибался… При смерти ты выглядел пободрее… – он улыбался, при этом я мог с уверенностью сказать, что его улыбка была настоящей и искренней, отчего я и сам почувствовал облегчение. – Но, надеюсь ты и сам понимаешь, что без этого никак.
Кладий спрыгнул с простирающегося через пространство, и, возможно, время луча и подошел легкой, но уверенной походкой.
Взглядом эксперта внимательно оглядев меня с головы до ног, остановив свой взор на моей правой руке, он одобрительно кивнул, как будто самому себе.
– Если честно, я правда боялся тебя больше не увидеть, – он по-дружески обнял меня, я же, не ожидая такой эмоциональной реакции от божественного меча, стоял словно вкопанный, не зная, как реагировать на подобное.
Кладий быстро разжал объятья, словно неожиданно осознав свою минутную слабость. Он сделал несколько шагов в сторону луча и вдруг, не оборачиваясь, сказал:
– Правда, я рад.
– Я тоже.
Картина изменилась: вместо тьмы и разрезающей ее полосы, а если точнее, ниточки света, мы оказались в прекрасно знакомом мне месте. Квартира на третьем этаже панельного дома.
Чайник издал такой привычный и родной, но в то же время очень далекий, как будто из прошлой жизни, свистящий звук. Мягкое и теплое мерцание лампочки озаряло маленькую кухню, в которой, кроме холодильника, газовой плиты, раковины, стола, двух стульев и одного кухонного шкафа, ничего больше и не было. Небольшое окно выглядывало на маленький дворик с детской площадкой и большой серый дом, такой же, как и мой, и еще пара соседних домов.
– И даже чая гостю не предложишь, – Кладий, ехидно улыбаясь, вырвал меня из омута воспоминаний.
– Было бы все по-настоящему…
– Мы у тебя в голове, тут все будет так, как ты захочешь.
Решив довериться товарищу, я открыл дверцу, за которой обычно стоял чай. И, действительно, все было на месте. Все было в точности так, как когда я в последний раз закрывал этот шкаф. Взяв пару кружек и пакетиков, я поставил их на стол, параллельно проверив морозилку. Лед был.
– Пакетированный чай со льдом… Сударь, да вы гурман…
– Сейчас один слишком наглый гость останется и без этого, – я улыбнулся, понимая, что в чем-то он прав, но ведь когда заканчивается вода, надо же чем-то разбавлять кипяток… лед представлялся мне лучшей альтернативой.
Приготовив два «айс-ти» я сел напротив Кладия.
– Насколько я помню, ты хотел меня о чем-то спросить.
Легкая дружеская атмосфера улетучилась.
– Да, – голос у меня предательски дрогнул, – почему ты тогда не помог?
– А ты хотел помощи?
– Само собой…
– Подумай еще раз, вспомни, – его голос был подобен холодному лезвию.
Нет, я не хотел помощи. Я был готов умереть. Более того, увидев тогда ее… подсознательно я хотел, чтобы все это закончилось.
– Я могу помочь тебе в бою, – беспристрастно продолжал Кладий, – могу предостеречь от случайной гибели, но, когда ты сам выбираешь смерть… я могу только смотреть. Я могу следовать твоей воле или же ненадолго стать ей, но идти против нее я не могу. Поэтому, прошу, даже в самые сложные моменты, даже если ты потеряешь веру, хотя бы не желай себе смерти, тогда шанс будет всегда… ну или, как минимум, ни мне, ни тебе не придется ни о чем жалеть.
Он сделал пару глотков чая. Сейчас он мне казался таким… человечным. Наверное, даже человечнее, чем я сам.
– Кладий…
– Я скажу сейчас довольно жестокие слова. Но кому, как не оружию, их говорить. Смерть едина для всех. Это конец, черта, через которую всем предстоит переступить. В ней нет никакой логики, ты никогда не сможешь объяснить, почему некоторые умирают в младенчестве, детстве, юношестве, умирают из-за болезней, трагических случайностей, кого-то из них убивают, а тот, кто убивает, доживает до старости, живет счастливо и ни в чем не раскаивается. Впрочем, ты это знаешь, как никто другой. Вина – элемент причинно-следственной связи. В самой по себе смерти ни причины, ни следствия нет. Не ставь себя выше смерти, делая себя виновным. Не ставь смерть выше себя, делая себя жертвой. Просто прими ее такой, какая она есть. Ты не мог ничего изменить, если ты пока не можешь это понять, просто прими на веру, поверь мечу, который нес смерть в тысячи и тысячи миров, – на его лице была вымученная, выстраданная улыбка.
* * *
– Поздравляю, второй этап пройден. На самом деле, он был последним… Не устал?
Больше я на такое не поведусь, ты сама все прекрасно знаешь…
– Молодец. Можешь вставать, – она щелкнула пальцами, и я почувствовал, как к моим конечностям приливает кровь.
Прошло около минуты перед тем, как я смог полностью подняться на ноги. Сполоснув обгоревшее лицо водой, казавшейся уже не такой холодной, я сел в тени сосен, наслаждаясь мирным и спокойным шепотом ручья.
– Честно говоря, я не ожидала такого результата. Думала, что раньше сумерек мы отсюда не уйдем… Поэтому сразу перейдем к следующей тренировке.
Я воспринял эту новость спокойно. После разговора с Кладием мне было над чем подумать… И эти рассуждения интересовали меня больше, чем любая возможная пытка.
– Можешь говорить. Вернее, не так. Теперь ты должен будешь говорить, – она принялась чертить какие-то таинственные магические символы.
– Зачем? Ты ведь и так все знаешь, – я продолжал лениво разглядывать еле видное за армией зеленных иголок небо.
– Затем, что дальше тебе надо будет говорить то, о чем ты действительно думаешь. Если сможешь быть честным с другими посредством слов, то будешь честным и с собой, ведь произносить правду вслух намного тяжелее, чем думать о ней. Когда будешь готов, встань в этот круг и закрой глаза.
Я не хотел когда-либо становиться «готовым», но в то же время понимал, что рано или поздно придется. Еще немного насладившись ветерком и приятной прохладой, мысленно сказав себе «чем раньше – тем лучше», я сделал пару шагов в сторону круга.
Встав в центре, я закрыл глаза, не имея ни малейшего понятия, к чему именно должен мысленно подготовиться.
