Kitabı oku: «Враги-Друзья», sayfa 12
Август спешно следовал по мосту, теперь раздумывая: «А не ушли ли эти бродяги в другое место?». Время в пути пролетело незаметно и Август подъехал к парковке торгового центра, вышел, направился в него, прошелся не спеша по этажам и добрался до последнего, где располагалась зона «фуд-корта»: каково было его облегчение, когда он мельком увидел свору из трех персонажей, которых он бы узнал по походке, повадкам, действиям за пять километров. Август изучил их как свои пять пальцев.
Он с минуту понаблюдал издалека, прошел еще по этажу, оставаясь незамеченным, и вышел через единственный вход и выход. Теперь он расположился в машине, ожидая, когда же жертва выйдет из укромного места, чтобы стать уязвимей. Как и всегда, Август наблюдал из далека, монотонно навевая скуку. Могло показаться, что он бездельничает, но это не так, – ему приходилось концентрировать внимание, следя за каждым шагом прохожих, сравнивая с повадками тех уродов, которых ждала кара. Он сочетал любой жест, сигнал, возглас, вербальное решение обычных прохожих с действиями этих нелюдей, которые теперь с каждой секундой специально становились ему еще ненавистней. Теперь он будил в себе реальную злость, при которой становился бесстрашным и безжалостным. С таким пробуждением можно завалить любого тяжеловеса профессионального бокса, будучи совершенно физически к этому не расположенным. Подготовка, умение читать противника, определенная цель – повергнуть, – всегда становятся главным орудием в битве. Это не словесный настрой – это реальность, с которой придется столкнуться. Август не просто знал их повадки, он подготовился видеть и распознавать среди большого потока входящих и выходящих людей улики их существования. Именно на этом пришлось сосредоточиться, глубоко концентрируясь на распознание обреченных лиц: поочередно пропуская взглядом лица, одежду, походку, Август с нетерпением старался вот-вот увидеть желаемых особей.
В машине становилось душно, и пришлось заглушить двигатель, хотя свет салонных лампочек и темнота просторных улиц нагроможденных домов навевали уют. Фары были погашены, тепло постепенно отступало замещаясь свежей прохладой извне. Салон автомобиля давал не меньшую защиту, что дает родной дом, – его комната с теплой кроватью. Август просидел настороженно еще целый час, наблюдая и наблюдая. Он совершенно был морально и физически подготовлен: он не нервничал, не боялся, совладал с мыслями, присутствуя здесь и сейчас. В тот же момент он был расслаблен, хладнокровен и решителен. Ничего не могло его остановить, никакая из ряда вон выходящая ситуация. Даже, если к этим сволочам прибавится десяток таких же – он исполнит свои намерения отомстить, – дело принципа. Была ли достигнута гармония? Безусловно, только в такие моменты все его положительные и отрицательные стороны воссоединялись, став могучей державой, способной бороться по справедливости, защищая достоинство своих близких. Державой, потому что не известно с чем можно сравнить такую собранность и сплочение всех сил, – только, как единством всех составляющих в организме, как в целой стране ресурсов и людей, способных найти общую цель и свершить задуманное, каким бы неприступным оно ни было.
Время перевалило за девять часов вечера (за 21:00), муравьиная суета стала утихать, шла полноценная подготовка к накрытию вечернего стола перед безработным днем, когда перестаешь задумываться о предстоящем раннем пробуждении предшествующей работы. Теперь можно придаваться высокоградусным напиткам, свободно отдаваясь оползню камней преткновений, искушаясь слабостью опьянения.
Среди мышиной возни Август сумел идентифицировать подходящих под описание злоумышленников, которых удалось изучить за столь короткий промежуток времени, но усиленной слежкой недели. До конца убедившись, что эти объекты его окончательная цель, он стал настраиваться выходить из машины, чувствуя приливающий жар крови во все части тела. Высшая точка концентрации на задуманном, – теперь ни одна могучая сила не способна остановить сосредоточение на главном – на мести. Август весь полыхая, стал судорожно искать монтировку, найдя ее, стал запихивать ее под куртку. На машине движение делать он не собирался, хотя понимал, что достаточно далеко придется уйти от места дислокации. Но вынужденная мера оставаться в тени сподвигла его оставить машину подальше от предполагаемого инцидента. Конечно, это будет преступление, но мягко говоря, чтобы оправдать намерения Августа, трактовать следует – инцидент. Не спуская глаз с добычи, как тигр, сосредотачивающийся на своей жертве, медленно, бесшумно подкрадываясь к ней, он все же приготовился идти в наступление, надежно спрятав инструмент.
Но вот не задача: они свернули не туда! Они пошли совсем в другое место!
Август не растерялся и завел автомобиль, совершенно быстро включил первую передачу, не спеша трогаясь за ними. Они переходят дорогу, но ту, которая перпендикулярна главной дороге, через которую эти утырки направлялись в сторону своих лежбищ. Странно! Но Август не отчаялся. Он следовал по их следу, медленно направляясь к выезду с парковки. Его ничуть не сбило то обстоятельство, сменяющее обстановку происходящего. Плана не было, которого он придерживался все эти дни, намереваясь все провернуть тщательно и слажено: главная цель – совершить мщение незаметно для огромного числа обывателей, как можно больше нанеся урона врагу. Теперь Август находился в некой абстракции неодушевленности, не замечая волнения, страха, радости, смелости, – он находился поверх своего тела, бесчувственно шагая по воздуху. Возможно, присутствовало состояние невесомости, придавая легкость в решении проблемы новых обстоятельств.
Те ребята беспечно шагали далее по новому маршруту, условясь встретиться с неизвестными особами из частного сектора. Август, конечно, не прослыл о их новых местах пребывания, так как уж больно часто они посещали лишь торговый центр, который являлся пристанищем для каждого бездельника в любой стране. Частный сектор располагался за единственным зданием больницы, которая являлась границей развития инфраструктуры, плавно подготавливая к переходу в сельскую местность, где город прекращал властвовать. Они прошли вдоль больницы по направлению главного проспекта, через который Август предполагал переходить за ними. Август же, понимая, что не может терять много времени для выезда на противоположную сторону проспекта, поворачивает на прилегающую улочку, налево. Теперь он отдалялся от них в перпендикулярном направлении. В один миг он подумал, что свернет направо в проулок, двигаясь параллельно этим пронырам. Он то не знал, куда они направляются, и следуя зову сердца, угадал траекторию их движения: он заехал на частную улицу, где произрастали как кустарники частные дома, в основном чахнущие от бедности и безалаберности хозяев, и наткнулся на этих бедолаг, которые как раз обогнули больницу и двигались по маленькой щебеночной улочке. Август притормозил, не включая полностью свет фар, пытаясь оставаться незаметным.
Все благоволило действовать: народа нет, дома смотрятся глухо и заброшенно, фонарей вблизи не наблюдалось, лишь вдалеке прослеживалась желтая полоса рябящего света. Те, ни о чем не подозревая, спокойно шли вперед, совершенно беззаботно шутя и аффективно выкрикивая всякую чушь.
Август принял решение здесь и сейчас покончить с ними. Он скользнул из машины не заглушая мотор, находясь в пятидесяти метрах от целей. Сначала со скоростью шага спортивной ходьбы он сократил расстояние до двадцати метров, и, почувствовав полное замещение крови адреналином, ринулся, как большая полосатая кошка на свою добычу. В одно мгновение достав фомку, вложив ее в яро сжимающиеся пальцы кисти, он резко оказался возле этих сволочей. Они толком не успели обернуться, когда Август приложился «главарю» по голове, которого сшиб с ног, но не вырубив. Двое других не успели опешить, как получили сильные удары: «правая рука» по шее, от чего тот подсел на колени, а изгой по кисти, которая в одну секунду стала сломанной в двух местах. Последний сильно начал орать, отчего напугал Августа, который не на минуту не сжалился и продолжил избиение всех троих, по очереди прикладываясь то ногами, то руками. В основном он пытался попасть в голову. Когда двое лежали, а предводитель шайки чуть ли не плакал, прося о пощаде, медленно вставая с колен, Август беспощадно продолжал сыпать кулаками по его изувеченному лицу. Тот разом упал от очередного удара, отчего Август перепугался не на шутку. Он попытался осмотреться, убедиться в сохранности машины, и, увидев тусклый свет габаритов, принялся дальше расправляться со стонущими от боли ничтожествами. Он увидел перед собой выпавшую монтировку, не заметив, как она покинула его руку, и схватил ее моментально, от злости нанося прицельные удары по рукам и ногам. Он понимал, что было лишним бить в область головы, подвергая смерти, хоть и не достойных существования мерзостей, поэтому старался прицельно обездвижить конечности. Они стали кричать еще сильнее, кто-то обессилено мычал, привлекая много внимания, хотя вокруг кромешная тьма, слякоть, и дряблые домики, как немощные страшащиеся всего люди; они были блекнущие, еле освещая комнатным светом улицы. Август принялся завершаться, слыша, как сквозь сон, видя, как в тумане, что насильники жалки и ничтожны, извиваются как ужи на сковороде, вызывая отвращение своими визгами и возгласами.
А каково было Алисе, получившей стресс, боль, обиду, наверняка, которая будет ловить косые взгляды, бестолкового общества, якобы считающей ее нечистой? Каково было ей!? Ей до сих пор снились кошмары, не все раны зажили, оставляя рубцы, которые в будущем с разным осмыслением жизни будут напоминать о горестном событие, где ее осквернили, но не до конца свершив злодеяние – не приступив к сексуальному насилию. Она лишь немного нашла счастья в перевернувшемся за один щелчок мире, являющийся до этого для нее блаженным. Теперь страшно и бессмысленно жить, но это приходилось делать. Лишь Август стал для нее лучиком света, отгоняющим зло, а картины становились более изящней, от полученного горького опыта судьбы. Но жестокости быть изнасилованной она не достойна, как недостоин никто другой. Страдания пройдут, она очерствеет к этому случаю, но прежней не станет, от чего незаслуженно будет мучиться, тоскливо унижаясь сама перед собой.
Август достал последнее орудие пыток, – быстро разбрызгав перцовый баллончик с двадцати сантиметров (20 см) каждому в лицо. Вскрикивания заменились кашлем, задыханием, хрипением. Слезы текли рекой, потому что даже Август словил порцию жгучего перца в глаза, также нахлебавшись его ртом, от чего сам ощутил дискомфорт слезоточения и раздражения в горле. Но доза была минимальная, не та, которой он наградил мерзавцев. Теперь он подбегал к автомобилю, и, не успев моргнуть глазом, оказался на освещенной дороге главного проспекта правого берега. Он даже не заметил, как профессионально и тихо смылся с места преступления, где был с минуту назад: все ближайшие светофоры были зеленые, машин по минимуму и ни души не наблюдалось вблизи происшествия. Теперь он только об этом мог вспоминать, потому что стремглав направлялся к дому, параллельно думая, как избавиться от улик. Все же по крупицам собиралась смутная картина в его памяти, много он не помнил, будто был сильно пьян, – кадром за кадром мелькали эпизоды его зверского избиения беззащитных, но меньшего они не заслуживали. Август постепенно приходил в себя, начиная осознавать, какой кошмар он совершил – это было преступление. Стало немного страшно за дальнейшую судьбу, – сможет ли он избежать наказания, вспоминая: все ли предусмотрел до единой мелочи? Но почему-то он моментально успокоил взбудораженные клетки, не думая о неблагоприятных исходах. Возможно, болящая правая рука стала отвлекать, ноя от полученных травм: казанки указательного и среднего пальцев распухли, виднелся порез с запекшейся кровью, а внутри кистей рук будто иглы пронзали кости. Теперь, пошевелив руками, Август почувствовал боли и на ногах, в то же время ощущая, как спадает его запал, подпитываемый адреналином. В такие моменты становится непонятным, как организм способен не чувствовать боли? Следовательно, можно настроить свое тело на такой лад, что ощущение страха и мук не будет, когда это столь необходимо? Да, все зависит от нас – Августа мыслями занесло не в то русло раздумий, – собственно, ему это было свойственно всегда, особенно в столь непростом положении дел.
На дороге подморозило – виднелась корка льда, – вокруг все стихло, и время постепенно затормаживалось. Августу не верилось, что он совершил не только задуманное, но и смог сделать это быстро, к тому же за короткий срок. Гордость восторжествовала на минутку, и у него открылись глаза на реальное пространство города: фонари, асфальт, разметка, серые бордюры, издыхающая трава, готовящаяся к долгим месяцам сна под ледяным одеялом, лысые деревья с почерневшими кронами. Двигаясь дальше, он осознавал произошедшее, до конца не веря. Спутанное сознание вновь бушевало в мозгу, возвращая в абстрактность тело и душу Августа. Подъезжая к дому, продолжалась борьба с самим собой: праведно он поступил или оказался не лучше тех насильников? А вдруг он убил кого?
Ледяной пот пробежал от головы вниз по всему телу и ушел в пятки. Пронзающий холодок проступил мерзкими колющими снежинками, как бывает при ледяной пурге. Что он натворил!? Ужас затмил его разум, но он отважно боролся с этим недугом, уповая на жизнеспособность искалеченных бедолаг. Успокоившись, переведя дух, осмотрев телесные повреждения от ударов, пошевеля пальцами рук, сжимая и разжимая кулак, Август стал сидеть неподвижно. Замер, слушая стук сердца, ощущая давление в венах, – теперь то все было иначе! Двигатель машины все еще работал, выделяя большое количество тепла, расходуемое частично на отопление салона. Август освободился от нужды, но чувствовал осадок, неприязнь к совершённому. Правда, речи о сожаление не могло быть – возникало чувство свободы, знаменуемое возданием справедливости, смывая грязь с праведной и такой чистой Алисы. Он сумел освободить ее, хоть она этого не знала. Следующей миссией было рассказать возлюбленной о его воздаяниях. Теперь можно направляться степенно домой, где никто не подозревал, каким этот приличный юноша был извергом.
Домашний уют, крепкий сон, но не столь быстро наступивший в измученной мыслями голове о справедливости. Ведь он не злорадный человек? Может он и не преступник, раз сражался за честь своей любимой!?
Глава XI
Воскресенье обновленной жизни Августа настало слегка морозным, дымно солнечным с легким дуновением северного ветра. Теперь прежним он себя не ощущал, чувствуя рождение нового существа, скребущегося сменить свое обличие – личностного обличия. Беспокойство переплеталось со смирением, выматывая нервы молодого парня, который не был готов к такому перевоплощению. Утешение находилось в Алисе, с которой Август намеревался встретиться за столь долгое время разлуки: неделя прошла моментально, но тяготила праведного юношу к даме сердца. Ему не терпелось встретиться с прелестницей и рассказать, как он наказал обидчиков, и что им предстояло испытать, – какие муки снизошли на извергов (кем мог являться Август). Но он вожделел по справедливости избить недоброжелателей, ведь они с жестокостью надругались над беззащитной хрупкой девушкой – они же твари!?
Август созвонился с Алисой, приглашая ее в престижный ресторан на набережной их спокойного мирного городка, в котором сосредотачивались гармония, спокойствие, радушие в высшей степени, чем в других населенных пунктах нашей необъятной страны: этот город был родным клочком для Августа, которому он не намерен изменить, питаясь свежестью, хоть и загрязненных, но просторных улиц. Городишко этот имел баланс количества зверства и светлости, равномерно распределяя губительное, преступное и разнузданное с праведным, справедливым и достойным составляющими людей. Август только здесь чувствовал себя комфортно: приезжая в другой город, он был как не в своей тарелке, корчась от диковинного уголка, наполненного другим менталитетом. Он безумно любил свой город! Здесь ему было хорошо, здесь он мог медитировать, прибывать в нирване, переживать страдания, или спокойно веселиться.
До встречи со своей прелестницей, Август колебался: говорить или не говорить Алисе про отмщение во благо ее чести. В то же время его накрывало беспокойство за жизни тех бедолаг, которые стали таковыми после зверского нападения. Внутри органы, клетки, жилы трепетали, пытаясь высвободиться наружу, дабы не вспоминать в чем они были замешаны. Всему виною мозг: он глава Августа, состоящий из аппарата управления – нейронов, жидкостей, сосудов, – которые поддерживали и вынашивали планы этой субстанции. Август тем самым ощущал дискомфорт, пытаясь провалиться сквозь землю. Вдруг кто-то заявится к его родителям или Алисе: неважно, полиция, или заступники этих тварей, – он все равно переживал даже больше не за себя, а за состояние своих родных и любимых людей. Он надеялся избежать злого рока судьбы, и настроившись идти, предварительно сочетая в своем одеянии вкус и стиль: цвета хаки вязаная кофта, придающая его телу объем богатыря, темно-синие джинсы мягкого тона, замшевые темно-зеленые кроссовки его любимой фирмы, сверху, конечно же, темно-синяя плотно прилегающая шапка – легкая для ветреной и отрицательной погоды, но обтекающая его голову, обрамляя его круглое лицо. А из верхней одежды он надел теплую до пояса куртку, набитую синтетическим утеплителем.
В состоянии невесомости он отправляется к Алисе, чтобы после сопроводить ее на свидание. Теперь ему не терпелось встретить любовь всей жизни, по которой соскучился до изнеможения. На несколько минут его покинули тревога и отчаяние, думая о предстоящей встрече с Алисой. Ведь они так мало встречаются, ничего не знают друг о друге, а он так сильно в нее влюблен, – ему не верилось, что это на долго, но он знал точно: для него она будет любимой всегда.
Алиса отходила от нападения, случившегося ровно три недели назад, чувствуя легкость и непринуждённость. С подругами она шибко не общалась, пренебрегая расспросами о моральном состоянии после случившегося: окружающим важна каждая интрижка, крутящаяся вокруг людей, в особенности, когда затрагивались чувства сильного и непоколебимого человека, стойкого ко всем неприятностям. Алиса была как раз такой – непревзойденной, рассудительной и справедливой, от чего многие ее знакомые – естественно, подруги было сильно сказано – оставались в завистницах: женская дружба зачастую строится на завести и высокомерии, чем и проявлялась слабость женского пола. Но ее сильно не докучали, а за период недельного расставания с Августом – то есть, его вынужденной ложной занятости на работе и подготовке к рабочим процессам во внеурочное время, приведшие к временной разлуке – она соскучилась по его голосу, прикосновениям, поведению и заботе. Она преисполнилась мыслимыми и немыслимыми мечтаниями о счастливом нахождении рядом с ним. Сомнений по поводу его преданности она была лишена, ей полностью удалось исключить ревность, естественно, из-за малого срока любовных отношений. Но Август действительно был от нее без ума, как и Алиса: только бы они знали об этом!
Август уже минут десять стоял у подъезда юной красавицы, пока та меняла наряд за нарядом, чуть ли не предаваясь слезным истерикам. Видел бы он ее, рассмеялся бы до слез, тех самых, только радости. Все же ей удалось принарядиться и выйти в свет в красивейшем сарафане с длинным рукавом багрового цвета, нежно обволакивающего ее упругий стан, предающий ей невообразимую сексуальность, но не на животном уровне. Макияжем она пользовалась в меру, что подчеркивало ее естественную красоту: объемные губки, ровненький носик, выразительные кофейного цвета глаза с пленительным разрезом. Прекрасная! Август обомлел от неписанной красотки, которая сияла пуще прежнего. Она надела сверху фисташкового цвета пальто из овечьей шерсти и такого же цвета шапочку. Маленький темно-бордовый клатч сочетался с сарафаном, а черные кожаные высокие ботинки дополняли черные утепленные колготы. Они так соскучились друг по другу, бросившись в объятия едва сблизившись.
– Я уж думала ты не хочешь со мной видеться! – Смотрела она ему влюбленными глазами прямо в душу, очаровывая своим пронзительным взглядом.
– Был немного занят, как раз расскажу, чем именно помимо работы. – Он осыпал ее страстными поцелуями, впиваясь в кожу влажными прикосновениями губ. – Ты мне очень дорога, поэтому пришлось не видеться, но больше такого не повторится, – уж очень важное было дело.
– Ладно, потом расскажешь, а теперь пошли, вдруг родители заметят моего ухажера.
– Ты стесняешься меня? – Шутливо отвечал Август, сам смущаясь и боясь первой встречи с ее родными. – Подожди, ухажер не я!? – И он набросился вновь целовать ее, нападая на душистую кожу шеи.
Алиса рассмеялась, извернулась и схватила его за руку, отводя от дома.
– Да, кто мне кроме тебя теперь нужен, дурачек! – И теперь она страстно поцеловала его в губы. Они мило зашагали в сторону кафе, где Август даже готов сделать предложение, о котором до этого момента не задумывался, – такое настроение было у обоих. Конечно, грязных фантазий не возникало, но они почувствовали обнаженные прикосновения губ и невольно стали пленниками страсти, просыпающаяся в их девственных сердцах, но эта страсть благоразумная, без выгоды совокупления, присущая каждым несчастным извращенным людям. Они прогуливались по липовым аллеям парков, скверов, любуясь распростертым небом, проглядывающее сквозь черные ветви лип, усыпанное кучевыми дымчатыми облаками, кочующие среди просторов небесной глади. Теперь они вышли на набережную, до которой шагали целых тридцать минут, беззаботно воркуя о сладостях жизни, размышляя о будущих планах, даже совместной жизни. Почему бы и нет!
– Видишь то витражное здание?
– Да, его недавно построили? – Интересовалась Алиса.
– Как я слышал, да, совсем недавно его закончили отделывать и как можно скорей запустили процесс оказания услуг. Надеюсь на уютную атмосферу.
– Там, наверное, много всяких вкусностей!? – Как дитя заговорила она.
– Думаю, там шикарно во всех планах. Надеюсь, не пожалеем.
Они подошли к престижному заведению, сняли там верхнюю одежду: гардероба не было, и обстановка была достаточно просторная, любительская, разносторонняя, дизайн в стиле минимализма и лофта, что придает легкость в самовыражении и образует присутствие разных субкультур, которые едины во мнение именно в столь объединяющем месте. Здесь не важно к какому ты принадлежишь социальному слою, какие у тебя изъяны и увлечения, сколько плохого или хорошего сделал, здесь сосредоточение высших побуждений сформировавшихся личностей, способных приходить к компромиссу. Август не только поэтому выбрал это место для свидания, ему также нравилось посещать новые неизведанные места, тем самым оригинальничая перед любимой, впечатляя ее женское нутро.
Они сели за свободный столик, а перед этим Август забронировал его, чтобы избежать конфузов, – посетителей было всегда много, особенно в выходной день, поэтому следовало подготовить почву для приятных посиделок. Сейчас Август по-джентельменски принял куртку у Алисы и повесил на ближайшую общую вешалку. Теперь, блистая своей эпатажностью, она проявляла на него все большее впечатление, от чего растлевался его уголек доброй половинки души, превращающийся в пожар. За время общения с Алисой, Август становился более мягким и воодушевленным, как только придавался реалиям жизни, сразу черствел и был ненавистен сам себе, пробуждая мглу заполонять удушьем душу. Всего лишь три недели отношений с ней ему помогли разобраться, к чему он стремится и кем является в разные моменты жизни. Так что, глядя на нее, Август почему-то думал о любви: видимо, вот она какая, которая возникает не от обязательств перед матушкой природой продолжать свой род, а от желания стараться ради незнакомого человека, становящегося ореолом твоей жизни. Так он и прочувствовал искренность любви, исходящей от него: он глядел на Алису, как фанаты вдохновляются своими кумирами, а истинность любви проявлялась в заботливости и защите. Такова высшая мера восприятия любимого человека. Иначе, привязанность и влечение – физическое!
– Могу принять заказ сразу или попозже? – Мило обратилась к ним официантка, перед этим представившись.
– Да, пожалуй, подойдите через минут семь. – Ответил Август, примерно рассчитав время выбора блюд и напитков.
– Хорошо.
Алиса принялась просматривать меню, счастливо предвкушая веселый вечер, насыщенный приятной атмосферой. Она расслаблено изучала разные виды изобилия блюд, выглядевшие на картинке завораживающими. Но и в реальности принесенное на тарелке соответствовало виду на бумаге. Алиса была спокойна и не озабочена ни одной мыслью о негативном, что посещало ее каждую секунду до встречи с Августом после нападения: становилось все легче, и почти навсегда удавалось излечиться от недуга воспоминаний. Август также повлиял на ее взгляды и мнения по отношению к жизни, – всего лишь за короткий срок удалось побороться с отчаянием, которое сулилось предвестником тяжелых разочарований в мужчинах, да и в целом во всех людях. Родители в стороне не остались, но как целительно присутствие сверстника, особенно противоположного пола, который всячески старается загладить неисправимое – причиненные ранение и боль. Да, прежней она не будет, правда, окрепнуть ей уже ничто не помешает.
С заказом сразу определилась Алиса, знающая толк в годных изысканных блюдах, которые должны подаваться в подобных заведениях, соответствующих сервису обслуживания: она надумала взять сырный крем-суп, овощи на пару, фисташковый раф и, возможно, десерт, если насытиться вдоволь не удастся. Глянув на Августа озабоченно, немного нервно определявшегося с заказом, она решила помочь ему в выборе.
– Август, – слегка улыбаясь, умиляясь его невинной неопределенностью, начала спрашивать Алиса, – ты что-нибудь выбрал?
– Да, вот, не знаю, чего конкретно хочу, пасту или более мясное, из напитков, наверное, чай… – Блуждающим взглядом рыская по матовым страницам меню. – Все же не знаю…
– Возьми бургер или стейк, ты же явно предпочитаешь мясные деликатесы!? – Любовно помогала Алиса определиться с заказом.
– Ну, бургер бы я деликатесом не назвал, но все же, наверное, его то и возьму, ну и чай, с малиной. Ооо… И картошку фри! Спасибо! – Искренне благодарил он свою очаровательную красотку.
Прошло примерно оговоренное время в семь минут, после чего незамедлительно подошла девушка-официантка, чтобы принять заказ. Ребята озвучили все, что обговорили до этого, и принялись ожидать вкусности, которые должны подать в течении десяти-пятнадцати минут. Сначала подали напитки для того, чтобы клиенты в минуты ожидания основных лакомств утоляли жажду, отвлекаясь от неловких моментов, или занимая себя от безделья, – как только напитки иссякали, приходилось заказывать новые, чтобы запить и освежиться после употребленных блюд. Алиса и Август растягивали удовольствие, наслаждаясь каждый своим питьем. Август шибко не налегал на чай и предложил Алисе чашечку: она пожелает ее, но после утоления голода, возможно, с десертом. Теперь настало время поедания: Августу принесли небывалых размеров говяжью котлету, заключенную между двумя мягкими половинками булочки, заправленных помидором, малосоленым огурцом, листьями салата, халапеньо, и острокислыми соусами – ммм…, объеденье. Алиса подкрепилась супом, после ей принесли овощи, распаренные, как человек в хамаме, расслабившийся после полученной процедуры. Они таяли во рту, а смотрелись целостно и довольно ярко, сохранив естественный цвет и форму – пар даже на овощи влияет оздоровительно. Забавно!
Алиса и Август были как мальчик и девочка детского возраста, застенчиво пытаясь прощупывать стенки доверия, хотя у них уже не раз произрастали откровенные разговоры, – это были пущены немаловажные корни, для укрепления их связи, которая перерастет в более серьезные отношения, предела которых не видать. С каждым разом будет сложнее понимать и работать над собой, но для того они и созданы друг для друга, чтобы совершенствоваться. Постепенно они разговорились до степени безостановочной болтовни – новая ступень взаимоотношений строящейся лестницы совместной жизни, с которой легко упасть, если не будет ограждений. Ограждения следует проверять на пригодность, в случае чего усовершенствовать, что бы оно выдерживало новые натиски невзгод и недомолвок, которые перерастут в откровения. Конечно, любые преграды можно миновать, если этого сильно захочет один из партнеров, и перескачет через любое ограждение лестничного пролета, только падать будет больно, а то и совсем насмерть. Так что, возможно, им удастся построить лестничные пролеты и, впоследствии, дом, который их будет содержать, – главное, что б он был с монолитными армированными стенами и с облагороженной территорий, дополненной искусным дизайном внутри.
Они обсудили творчество Алисы, планы на поступление в ВУЗ Августа, совмещая с новой работой, которая была в пору юному интеллекту, проговорили про планы Алисы устроиться на достойную должность в приемлемую организацию, или усиленно заниматься картинами, завлекая своим творчеством обывателей города, региона, страны.
– И правда, Алиса, попробуй попасть на более крупные выставки, – я уверен, получишь небывалый успех показывая свои картины.
– Я же пробовала выставлять свои картины, но должного внимания они не получили, ни одной рецензии не пришло на мое имя, поэтому, я заключила: буду рисовать для себя.
– Выбери три лучших картины… Давай так, я выберу твои три лучших картины и посмотрю, куда можно их отправить. Потом мы вместе выберем время и поедем в нужное место, даже в другой город, что б показать, какие шедевры создаются в настоящее время. – У Августа горели глаза, каждый мускул раскалялся до красна, предвкушая блистательный взлет талантливой художницы, которая так яро отрицала свои способности, нисколько не набивая себе цену, когда люди это делают, якобы, отрицая действительное.
– Август, не знаю, ты слишком превозносишь мои старания, да, это всего лишь старания, и мне будет куда приятней сохранить их при себе. – Смущаясь отвечала Алиса, но довольная до безумия, очаровываясь августовской удрученностью.
