Kitabı oku: «Августовская ночь», sayfa 2

– Расскажи нам о ней, – предложил мне Поллион.

В свете общего настроя беседы я решил умолчать о её антских корнях и передал общие впечатления от знакомства. Слова о её специальности произвели на присутствующих сильный эффект.

– Она, должно быть, очень умна, Константин, познакомь нас с ней, – сказал Марк Лициний.

– А что! Приобщим её к работе нашего Совета, нам такие люди нужны, – вторил ему Постум.

– Будет вам, любезные мужи, я сам толком не успел её узнать, ещё даже не назначил время второго свидания, – мне захотелось сменить тему, и это почувствовал Лициниан, в сопровождении своей супруги Мартины Лицинии вернувшийся в атрий.

– Ладно, успехов тебе с Юлией, Константин, нам же следует поговорить о делах наших насущных, – сказал он, подавая гостям обновлённые бокалы. – Надеюсь, ты не хвастался приёмом у Августа? – с подозрением посмотрев на меня, спросил он.

– Нет, что ты, конечно, нет! – я активно замотал головой.

– Точно? – сощурив глаза, уточнил Лициниан.

– Совершенно исключено, – я категорично перерезал воздух ладонью.

– Ну смотри мне, Константин! – кажется, поверил. – Итак, волей случая сегодняшняя встреча перенесена на завтра, а её повестка сменила тон, и у нас появилась возможность к ней подготовиться. Какие вопросы мне нужно осветить?

– В котором часу приём? – спросил Альбин.

– В 10.00.

– Значит, необходимо подготовить твою речь здесь и сейчас. Почему всегда так происходит?.. Кто ещё будет на приёме? – спросил Постум.

– Если бы она состоялась сегодня, у нас вообще не было бы возможности подготовиться. Присутствовать, вероятно, будут представители Вооружённых сил и Комитета Внутренних Дел, может, от экономики кто-то, – ответил Лициниан. – По персоналиям – не готов сказать.

– Тогда я считаю, что нужно, – начал Постум: – во-первых, предложить принять профилактические меры в отношении всех групп населения с целью ликвидации недопонимания истинной геополитической обстановки; во-вторых, внести ясность в позицию руководства Государства для наиболее прогрессивных групп населения; в-третьих, ввести чёткое дозирование информации для маргинальных областей Государства. Возможно, эти меры будут поддержаны Комитетом Внутренних Дел, и тогда нам удастся оградить Отечество от внутренних потрясений.

– Если на наше мнение не наложат руку Товарищи Августа, – заметил Альбин. Тогда я ни сном ни духом не ведал о реальном могуществе упомянутых персон.

– Ещё есть предложения? Может, префект Гордианы, пользуясь случаем, выскажет своё мнение? – спросил Лициниан, предвещая этим наступление самой познавательной, но и самой утомительной части вечера.

– Я бы сперва хотел подышать свежим воздухом, друзья, – вежливо сказал Вер. – Если позволите.

Он поднялся и направился к террасе, я резко подскочил вслед за ним. Когда мы, будто невзначай, оказались вдвоём под мутным столичным небом, я спросил, словно бы украдкой:

– Уважаемый Вер, а много ли антов было на службе правительства Гордианы?

Смакуя во рту глоток хереса и раскачиваясь с пяток на носки, префект задумался.

– На службе – нет, а вообще после Смуты они мигрировали к нам в довольно большом количестве. У тебя какой-то определённый интерес? – он внимательно посмотрел на меня.

Я, скрывая нетерпение:

– Да. Возможно, некий Винитарий Флавий, учёный-эмигрант, трудился в те времена, не припомнишь ли ты такого?

– Ох-хо-хо, ну уж поимённо-то я их точно не знаю. Хотя…, – он перестал раскачиваться и покачивая указательным пальцем, а вместе с ним и стаканом. – Кажется, был один ант Флавий, который разработал струнный передатчик. Не имею понятия, что это, но за свою работу он заслужил овацию³ – это, знаешь ли, дорогого стоит. Но я не думал, что он ант, всю жизнь был уверен в его «человечности».

– У меня недавно появились сведения об обратном, – деликатно заметил я.

– Понятно. И твой интерес продиктован?..

Я, в задумчивости засмотревшийся в сумрак столичного вечера, не сразу понял, что у реплики нет концовки, спохватившись, ответил:

– Пфф, эээ, просто спор. С коллегой разошлись во мнениях.

– Надеюсь, ты выиграл, юный Аврелий, – сказал, с некими прищуром взирая на меня, Вер и развернулся к выходу. – Но время вернуться.

Я, подождав ещё полминуты, последовал в дом.

А в доме дебаты, кажется, так и не стихали. Было выслушано мнение Префекта, на мнение Префекта были выдвинуты контраргументы, контраргументы породили новые прения, но, в конце концов, были сформулированы тезисы, в основе которых лежала забота о порядке внутри нашей Родины. Сколько себя помню, память о Большой Смуте всегда страшным призраком жила в нашем обществе и всякий раз нависала над психикой любого здорового гражданина в тяжёлые для Государства времена. Что говорить, если в те роковые моменты многие общественные и культурные устои пошатнулись, а люди вдруг ясно осознали, что нацелить оружие брату на брата и сыну на отца, оказывается, не требует каких-либо навыков, а из генной памяти Человека невозможно стереть даже то отвратительное и грязное, что было невостребованным целое тысячелетие. Даже Лициниан и его соратники крайне неохотно вспоминают то событие, скорее, сделав вид, что они о нём забыли, нежели так было на самом деле.

…Провожая гостей, Лициниан всё ещё продолжал живо дискутировать с коллегами, но когда все были готовы к выходу, он по очереди с каждым попрощался, на мне же немного задержался:

– В 9.00 у меня, как штык, Константин! Подумай сегодня о том, как будешь себя ставить завтра, сформируй свою идейную линию, а завтра мне её выскажешь.

– Слушаюсь, Советник!

4.

Крепкий кофе не помог. Холодный душ взбодрил только на время пребывания в самом душе. С трудом сдерживая зевоту и беспрерывно возвращая себя из дрёмы, в которую неумолимо скатывался, я стоял перед парадной своего дома, подпирая стену. Спешившие на работу соседи, выходя на улицу, кидали на меня сочувственные взгляды, я едва слышно отвечал на их приветствия.

Раздался сигнал гудка – по счастью, направляясь вчера домой, мне удалось уговорить Лициниана прислать за мной машину, иначе меня бы ждал провал – добирайся я сам – наверняка бы опоздал. Давненько я так мало спал. Поначалу, придя домой, я сомневался, стоит ли писать Юлии в поздний час, но потом решил написать какую-нибудь около-романтическую ерунду про вечер, который сделало удивительным и незабываемым знакомство с ней. Её ответ спустя некоторое время томительного ожидания меня несказанно обрадовал, в итоге, переписка затянулась почти что до самого утра и, как следствие, теперь я засыпаю стоя в малодостойном меня положении.

Я осмотрелся в поисках машины, сбежал по ступенькам к проезжей части и залез в аэрокар.

– Салют, Архелай, – поздоровался я с водителем.

– Привет!

Посмотрев на меня, Архелай покопался в чём-то у себя на сиденьях и протянул мне таблетку.

– Держи, Константин, а то заснёшь – Советник тебе по заднице даст.

– О, Архелай, благослови тебя Мать-Фортуна! – я положил таблетку в рот и откинул голову на подголовник. Движение аэро-машины совсем не чувствовалось – Надолго взбодрит?

– Часа на два-три. Мало спал?

– Катастрофически, – вымолвил я. – Но повод был прекрасным.

– Это главное, Константин, всё остальное – чепуха, – водитель меня, очевидно, понял. Как в случае с таблеткой, так и сейчас с этим суждением, я поразился житейской мудрости людей этого круга.

Через несколько минут я как будто почувствовал прилив бодрости и принялся выстраивать в порядок свои бренные мысли.

В 8.56 мы стояли у Дома Лициниев, в 9.01 Советник залезал в машину. Думается, выглядел я прилично – ни одного упрёка или комментария не было произнесено. Аж непривычно как-то.

Сначала Лициниан дал распоряжение водителю отвезти пакет по требуемому адресу, потом обратился ко мне:

– Ты готов?

– Не представляю, к чему мне быть готовым, но, как ты говорил, Советник, я выстроил порядок мыслей.

– Хорошо. Сегодня ты окажешься в окружении большого количества чиновников высочайшего ранга, поэтому держи себя строго. Не останавливай надолго на ком-либо взгляд, не лезь со своим мнением, покуда его не спрашивают…

– И не торопись с ответом, я помню, Советник, – закончил за него я.

– Правильно. В общем, от тебя сегодня никто ничего не ждёт, считай, это боевым крещением в мире политики. Изучай манеры высоких персон: стиль ведения разговора, поведение умение держать себя – в общем, извлеки максимум из события, которое является для тебя очень важным на данном этапе твоей карьеры. Но всё же будь готов к ответу на любой неожиданный вопрос, иначе зачем ты там присутствуешь?

– Хорошо, я…

– Нет, Константин, не хорошо, а будь готов и не ляпни какой-нибудь околесицы, – тяжело на меня смотря, проговорил мой спутник. – Внушаешь ты мне сомнение, если честно.

– Спасибо за веру в меня, Советник, – что ж, мой редкий сарказм, сплетённый с наглостью, мне до сих пор прощался. Наверное, тогда Лициниан делал скидку на мой возраст и понимал, что обидеть его своей манерой разговора я, естественно, не хотел.

Далее, до самого Дворца Августа мы ехали молча: Лициниан читал какие-то бумаги, а я разглядывал проносившееся мимо пейзажи Великого Города.

…Пройдя специальную проверку личной охраны главы государства, мы оказались в одном из рабочих кабинетов Августа. За слегка тонированным (и, надо думать, бронированным) стеклом открывался прекрасный вид на Парк Веспасиана – некогда хаотично застроенную коммерческими и увеселительными постройками территорию, но три столетия назад отданную Августом Веспасианом природе и заботливо огороженную от человека и технологий. Внутри у двери нас встретил куропалат⁴, быстро оценивший наш внешний вид и, спустя секунды осмотра, безмолвно указавший на наши места за столом. Судя по количеству свободных стульев за полукруглым столом, мы пришли одними из последних.

– Avete, Spectabiles viri⁵, – поздоровался за нас обоих Лициниан. В ответ ему все кивнули головой, как и полагается по этикету.

– Воды выпьешь? – спросил меня Советник.

Я, было, отрицательно покачал головой, но потом, услышав звук набираемой воды, понял, что у меня пересыхает в горле и всё-таки подошёл набрать стаканчик.

– Да не волнуйся ты так! – приглушённо проговорил Лициниан, заметив моё волнение. – Возьми себя в руки.

Я отстранённо кивнул и пошёл к своему месту. Вошли ещё два человека, спешно заняв оставшиеся места, а затем и куропалат объявил:

– Август, Почтенные!

Все встали, невольно направив взоры на дверь. Как сейчас помню: ноги мои были ватными, руки ежесекундно пытались за что-то уцепиться. Почему я так волновался?

Хотя взгляд и был устремлён на дверь, но всё равно Август появился, будто призрак, внезапно. Скорым шагом он, подняв ладонь на уровень лица в знак приветствия, подошёл к своему креслу, за ним словно скользили его Товарищи – два сухощавых, надменных анта с желтоватыми, то ли от беспрестанной кабинетной работы, то ли от их природы, лицами. Одежды их, представлявшие собой длиннополые пурпурные сюртуки с вышитыми на рукавах и спине золотыми нитками орнаментами, были великолепны. Август был одет проще – классический костюм с пурпурными лацканами и золотым значком орла на груди.

Быстро осмотрев присутствующих, Август сел. Один из Товарищей стал рядом, выкладывая из папки документы на стол, другой в это время набирал воду, исподволь разглядывая чиновников. Мне ещё тогда показалось это довольно подлым поступком. И, как потом выяснилось, это было в порядке вещей для этих «людей».

– Август Доминик! – медленно скрипучим, высокомерным голосом объявил стоявший рядом Товарищ. – Здесь собрались чиновники согласно списку с целью внести ясность в вопросе о государственном положении.

Тит Флавий Аврелиан Доминик – третий представитель династии Флавиев, взявшей в свои руки (хотя политкорректнее было бы сказать «взваливший на свои плечи ношу») государственную власть. Если в общих чертах, то он продолжал политику деда и отца, больше опираясь, правда, на идеи первого, хотя и ввёл некоторые новшества. Он несколькими довольно ловкими законодательными мерами сумел свести к минимуму экономические последствия Большой Смуты и ужесточить контроль за силовыми структурами, но вместе с тем, не смог избежать некоторых опасных социальных сдвигов. Ибо к моменту своего восхождения к вершине власти государственный аппарат уже был полон антов, тянувших свои руки ко всем доступным рычагам управления, и остановить этот процесс он, видимо, не мог. Или не пытался – никто не знает. При этом мало кто мог отследить, в какой именно момент произошла антизация Государства и как теперь с этим бороться. В итоге, Доминику выпала доля, непреклонно тянувшая своим грузом его политическую карьеру в пучину общественного недовольства, и сейчас он хмуро изучал список приглашённых, переданный ему Товарищем, и, глядя исподлобья, сверял его с фактическим наличием указанных людей.

Спустя минуту тишины Август отложил лист, сложил руки в замок и в ожидании посмотрел на чиновников.

– Докладывает Магистр⁶ Вооружённых Сил Гай Теренций Север, – объявил Товарищ.

Поджарый и седовласый Север, не мешкая, встал и бодрым шагом подошёл к интерактивной доске, на которой было сформировано трёхмерное изображение окраинного участка Государства.

– Август Доминик, Почтенные мужи, – обратился Север. – Подробную обстановку на границах я изложил не далее как вчера на заседании Совета Безопасности и, дабы не повторяться, лишь в общих чертах обрисую ситуацию.

Магистр стал вполоборота и чёткими движениями ладони стал управлять галактической картой, прочерчивая линии и градиентные стрелки.

– На данный момент основное напряжение имеет место быть на границах соприкосновения Доминиона Гордианы с владениями арконских сепаратистов и Анты. Именно там ожидаются провокации, налёты и, впоследствии, вторжение.

– Каковы силы противника? – сухо спросил Август.

– По данным разведки значительны, но разрозненны. Арконская боеготовность оценена как невысокая. Предпринятые Генеральным Штабом действия:

1. Игнорирование любых провокаций.

2. Перегруппировка войсковых соединений с учётом оперативной обстановки.

3. Проведение учебно-тренировочных боёв, приближенных к реальным боевым действиям.

4. Агентурная и легальная дипломатическая работа в целевых регионах по сбору разведданных.

– Ещё       угрозы?

– По моим данным отсутствуют. В любом случае наши ВКС в регионе значительны и надёжно прикрывают рубежи Государства, – закончил Север.

Интересно, если бы я сейчас сказал, что по моим данным есть угроза на границе Гордианы и Анты, меня бы сразу арестовали? Почему они молчат об очевидных вещах? Неужели так боятся антов из окружения Августа?

– Держи руку на пульсе и докладывай о любом изменении обстановки, – распорядился Флавий Доминик.

– Слушаюсь, Август.

Товарищ жестом указал Магистру Северу на его кресло и спустя секунды объявил:

– Верховный Префект внутренних дел Марк Флавий Визимир, – этот явно был антом. И я сейчас говорю не столько об имени, сколько о внешности – довольно резкие черты лица, глубоко посаженные глаза, какой-то нехороший их прищур и словно стиснутые при шипении зубы. Я его ещё не видел ни разу – на своей должности он был не более полугода.

Спустя считанные секунды после начала выступления военного магистра я, сам того не заметив, забыл о волнении и вовсю рассматривал присутствующих, их взгляды и движения, делал свои записи.

– Август Доминик, Почтенные мужи, – повторил Визимир формулу приветствия. – Обстановка в Государстве, в целом, спокойная, хотя наблюдаются локальные вспышки шовинизма, направленного против антов. При помощи Комитета культуры и различных социальных организаций мы проводим профилактическую работу со всеми слоями населения. В местах с прогнозируемой напряжённостью будут сформированы дополнительные милицейские команды и ограничены определённые возбудители общественного спокойствия, как то: некоторые виды развлечений, возможно, деятели данной сферы, места массового скопления народа. Пока всё.

Визимир сел на место и направил преданный взгляд на Августа.

– Председатель Комитета Госбезопасности имеет что-либо сказать? – спросил Август, повернув голову на скромно и неподвижно сидевшего человека в обычном сером костюме.

Тот что-то активно записывал в блокнот, пока его не прервали, затем в некоторой степени отстранённо посмотрел на главу государства и лишь слегка покачал головой. Похоже, хоть кто-то мог позволить себе вольность не выказывать всякий раз свою преданность и почтение. Очевидно, это был страшный человек.

Товарищ Августа предосудительно посмотрел на Председателя (впрочем, осуждение в его взорах не встретило ничего, кроме равнодушия) и перевёл взгляд на Лициниана. Настала очередь Советника докладывать соображения по поводу благоустройства Государства в тяжёлые минуты, и, надо сказать, его доклад вызвал неподдельный интерес у собравшихся. Не сказать, что его забрасывали вопросами, но пояснить то или иное предложение просили неоднократно. В век утверждения и торжества науки во всех сферах жизни человечество скорректировало вектор развития и в качестве инструмента для него выбрало гуманитарные науки. По сути, по создании крепкой оболочки, настало время наполнить её качественным содержимым, если говорить совсем плоским языком.

Не знаю, в силу чего – личной харизмы Лициниана, его манеры доклада или ещё чего, – но обстановка в комнате сложилась довольно доверительная и непринуждённая. В какой-то момент Август даже поднялся и пошёл за водой, и это означало, что и присутствующие могли вести себя уже не столь скованно, как это было ещё четверть часа назад.

Наблюдая за окружающими, я делал заметки в блокноте, записывал характерные черты каждого, показавшиеся мне интересными. Мало ли, где мне эти сведения пригодятся в будущем…

– Хорошо, – задумчиво проговорил Флавий Доминик по окончании доклада, – что, по-твоему, необходимо сделать сейчас, в ближайшие часы, дни.

Выждав трёхсекундную паузу, Лициниан отвечал:

– Прежде всего, не допустить нагнетания обстановки чрезмерным упоминанием об армии, военном положении, о границах, в общем, обо всём военном. Пускай наши ВКС выполняют свою работу, но гражданам совершенно ни к чему заострять внимание на этих деталях. Взамен этого необходимо всеми возможными, но, подчёркиваю, неявными способами консолидировать все слои общества.

– Что ты имеешь в виду? – перебил Август.

– На рабочих местах, к примеру, в различных, объединяющих целые группы людей, средах, кругах и т.д. проводить идеологическую работу, направленную на укрепление идей единства и общности граждан и Государства.

– Понятно. Аппий Маркиан, КГБ нам в этом поможет? – спросил Август у Председателя.

– Всеми силами, – лаконично ответил тот.

– Но только без репрессий, – тут же вдогонку произнёс Лициниан.

– Разумеется, – улыбнулся Маркиан. Я опять испытал чувство дискомфорта при взгляде на этого человека.

– Прошу прощения, Август, Почтенные, – взял слово Визимир. – Я против такого лояльного или, если позволите, щадящего подхода. Любую искру надо гасить в самом начале, пока она не привела к пожару, особенно, если она возникает возле пороховой бочки.

– Согласен с Префектом, – высказался Север. – За что и как мы будем воевать, если общество за нашими спинами будут подстрекать бунтари, а вы будете проводить какие-то полуреальные идеологические кампании?

– Твоё дело воевать, Магистр, – заметил Маркиан. – А твоё, Префект, – следить за порядком и не провоцировать ещё большие конфликты. Когда понадобится, мы все до единого станем в строй, а до тех пор каждому из нас следует заниматься своими делами.

Это был очень сильный и, очевидно, неожиданный выпад. Верховный Префект внутренних дел демонстративно оттолкнул от себя блокнот и проговорил:

– Вы там в КГБ всегда ведёте какие-то свои тайные игры, не считая других достойными быть в них посвящёнными, но считая себя главной защитой Государства.

– Если бы можно было, я с готовностью позвал тебя к нам на службу, дабы ты увидел, как именно мы работаем, Марк Флавий Визимир, – без единой эмоции ответил Председатель.

Надо отдать должное Префекту – он сохранил спокойствие. Зато оскорблённым себя и весь свой род посчитал Товарищ.

– Достопочтенному Председателю стоило бы быть более политкорректным в мире, где нельзя говорить о превосходстве одной расы над другими.

– Кажется, нам необходимо вплотную заняться воспитанием толерантности среди людей, – подхватил второй Товарищ.

Но Маркиан даже не отвёл взора от Префекта.

Дело в том, что по уставу КГБ в его ряды зачислялись только представители человеческого рода, и высказывание Председателя было в большой степени расистским.

– Я же считаю, что стоит людям улаживать проблемы людей, – сказал он.

– То-то видно, как вы умеете улаживать проблемы, раз мы среди вас и за вас этим занимаемся, – с усмешкой произнёс Товарищ. Губы Визимира скривились в торжествующей улыбке.

Окружающие потупили взоры, лишь изредка бросая их на Августа, в надежде, что он поставит на место обнаглевших антов. Магистр Север, отчасти виновник этой постыдной ситуации, сидел, помрачневший, с пустым взглядом.

– Аппий Маркиан, прекрати спор, – тихо проговорил Доминик. Под каким же сильным влиянием он находится…

– Слушаюсь, Август, – сухо ответил Маркиан.

– Ваше дело, Светлейшие мужи, – высказать предложения, а решение примут без вас, – надменно произнёс второй Товарищ. – Не забивайте голову Августу своими бестолковыми пререканиями.

Повисла тишина. Около минуты Август, погрузившись в задумчивость, медленно расхаживал из стороны в сторону. Вот я и увидел изнанку нашего Государства, и по первому впечатлению представляла она довольно печальную картину.

Я как-то сразу и не заметил, что Флавий Доминик стоит прям напротив и разглядывает меня. Я затаил дыхание.

– Ты! Что хочешь сказать? – спросил он.

Не знаю, куда точно, но сердце моё как ветром сдуло, как и мышцы ног, как и влагу с губ… Я поспешно встал, понимая, что сказать «ничего» означало бы крах карьеры на самом входе.

– Позволю себе высказать своё мнение… Август Доминик… на основании всего, мною слышанного здесь… – я пользовался проверенным способом оперативного формирования ответа в голове – попросту тянул время, пока не придумаю, что говорть, – что нельзя принимать решение, не имея реальных данных о ситуации. – Итак, мой выход. – Считаю, что необходимо узнать, как обстоят дела, непосредственно на местах.

Я ожидал любой реакции, но Доминик, задержав на мне взгляд не более чем на пару секунд, всё так же задумчиво продолжил движение по комнате. Зато Товарищи сверлили меня острыми взглядами, ведь я, вопреки их распоряжению, «забил голову Августа» своим предложением.

– Советник Лициниан, – наконец, произнёс государь, – завтра доложишь нам соображения по реализации данной идеи. Кого думаешь послать? Кто у тебя хорошо видит и мало болтает?

Вот это поворот! Как метко я выстрелил.

– Слушаюсь, Август, – ответствовал воодушевлённый Лициниан. –Собственно, мой помощник Аврелий Константин: надёжный, ответственный, сознательный, подающий надежды патриот Государства – он и поедет.

Ну удружил, покровитель, ничего не скажешь: так лихо выдернул из зоны комфорта. Август недоумённо посмотрел на меня, но возражать не стал.

– Как знаешь, – пренебрежительно бросил он.

Неожиданно Аппий Маркиан резким движением поднялся с места.

– Август, Светлейшие, я только что получил оперативное сообщение, мне необходимо быть на рабочем месте. Прошу простить, – быстрым шагом, он направился из комнаты, на ходу набирая номер на гиперкоме. Тогда я не увидел никакой значимости его поступка.

– Маркиан! – проскрипел ему во след Товарищ, но тот либо не услышал, либо сделал вид, что не услышал. Ант выпучил глаза. – Что это ещё за номера?

Присутствующие затаили дыхание. Товарищ, встряхнув головой, поджал губы и повернулся к Доминику:

– Мы желаем вынести Председателю КГБ замечание за нарушение протокола. У нас были к нему вопросы.

– Хорошо, на ближайшем заседании сделаем это, – с недовольством сказал Доминик.

– И ещё, уважаемый, нам нужны от тебя сведения. Напиши на бумаге всю информацию о себе, – неожиданно обратился ко мне Товарищ.

– Я прослежу, Сиятельный, и передам завтра! – вступился за меня Советник.

– Добро, – сказал Август, ибо Товарищ не удостоил нас ответом. – Кто ещё выступает?

– Согласно протоколу, Август, готовы выступить с сообщениями Председатели Комитета экономического развития и Здравоохранения.

– Извольте, Светлейшие.

Заседание продолжилось ещё четверть часа, сообщения выступавших несли исключительно справочный характер без какой-либо рекомендательной составляющей. После этого мы освободились.

5.

Стоя у портика Дворца, я пытался собраться с мыслями. Солнце уже порядочно нагрело воздух, сотрудники правительственных учреждений торопливо проходили мимо: кто – во Дворец, кто, очевидно, с поручениями, – в поджидавшие рядом машины. Как ни странно, Лициний Лициниан был одолеваем теми же терзаниями:

– Так, надо собраться с мыслями, – вторил он мне, поглаживая наморщенный лоб. – Куда податься?.. Ах, времени критически мало… Ты молодец, Константин. Так, машина!

Он набрал Архелая и велел тому бросать все дела и мчаться ко Дворцу. Мы спустились по ступенькам к проспекту Фламиния, примыкавшему ко Дворцу, который весьма гармонично венчал всю композиционную прелесть главной улицы АП. Я в очередной раз насладился его видом: эти строгие здания не выше пяти этажей в постклассическом стиле, примыкающие одно к другому, идеально подобранное сочетание высоких раскидистых деревьев и выровненных кустарников, прятавших в себе скамейки, элегантные рестораны и гостеприимные кафе, а на заденем плане – теряющиеся в небесной выси бесконечные небоскрёбы. В Метрополии удивительным образом сочетались два совершенно различных города: Старый, с правительтсвенными кварталами, и Новый, полный новейших архитектурных технологий и воплощений самых смелых идей и причудливых форм. Зачем путешествовать где-либо, если у тебя дома такое очарование?

Советник беспрерывно звонил, в который раз меняя собеседника, а я даже не вслушивался. Ох, мне же надо не забыть позвонить Юлии.

– Сейчас поедем в курию⁷, я попросил всех собраться. Да где же Архелай! А потом снова ко мне.

– А обед будет?

– На ходу перекусишь, – бросил Лициниан.

Я пожал плечами.

– А какие сведения нужны Товарищу?

– Основные: родился, учился, работал, не умер. За это не переживай, сейчас вместе сочиним.

Спустя положенное время мы мчались в машине на грани нарушения всех правил движения. От голода и бесконечных раскачиваний меня мутило. Советник продолжал беспрерывно с кем-то переговариваться, то и дело упоминая меня. Я не стал в этой ситуации звонить Юлии, ограничившись парой безответных сообщений о занятости.

Бурное совещание продолжилось и в курии. В целом, большинство Советников было довольно тем, как обернулось дело, но Клодий Альбин пылил.

– Зачем ты его предложил? – рассержено бухтел он. – Без обид, Константин.

– Да, Советник, зачем ты меня предложил? – вторил я.

– Ну уж, мальчик мой, когда проявляешь инициативу, будь готов отвечать за слова, никто тебя за язык не тянул! – отрезал Лициниан.

– Почему он?! – почти кричал Альбин.

– Не кричи на меня, любезный, – прозвучал холодный ответ с гневом уставившегося на него Лициниана. – Иного варианта не было. Всё решали доли секунд, что мне оставалось делать? – тут он довольно потешно подключил к словам жестикуляцию сложенными в бутон пальцами. – Сказать «я подумаю», чтоб прослыть идиотом, а идею потом замяли? Константин, между прочим, благодаря своим выдающимся способностям, – резко повысив тон и то и дело тыкая пальцем в меня, продолжал Советник, – о которых я вам не первый раз толкую, добился для нас уникальной возможности получить самую свежую информацию об истинном положении дел, – говоря это, он делал такие патетические ударения на некоторых словах, что это тоже выглядело забавно. – Ты хочешь, чтобы я этим рисковал?

Лициниан, покрасневший, сверлил глазами Альбина. Тот, видимо, не хотел признавать свою неправоту.

– Возможность действительно уникальная, – хмуро проговорил он. – Но справится ли твой юный помощник?

– Все почему-то сомневаются… – я зачем-то решил подать голос, хотя меня об этом не просили.

– Тебе не давали слова, юнец! – рявкнул Лициниан. И, гораздо спокойнее, – Альбину: – поэтому мы наметим план, составим чёткие инструкции. Он хоть и выскочка, но не дурак! Ты ведь не дурак, Константин?

– Нет, Советник, не дурак.

– Вот, видишь, даже он сам в этом уверен, – чувство юмора его было довольно сомнительным, в отличие от Юлии. Кстати, Юлия!

Когда Советники коллегиально составляли мою биографическую справку, я всё же отошёл в сторону позвонить ей. Было уже давно за «после обеда».

– Да, я слушаю, – голос её был не очень-то приветливым.

– Здравствуй, Юлия, у меня, признаться, всё тут вверх дном, – я пытался подобрать слова.

– Ну позвони потом, когда всё уладится, – прервала она.

Я не был готов к такому холодному ответу.

– Хорошо, я перезвоню вечером. Ты свободна будешь?

– Звони, в любом случае, звони. Там посмотрим. Пока.

Я не успел попрощаться, как связь прервалась. Странно. Я вернулся к своим коллегам участвовать в составлении документа.

…Наше совещание возобновилось в Доме Лициниев. Ради него были отменены запланированные встречи, а визиты гостей деликатно перенесены на другое время. Компания была практически та же, что и вчера, за исключением Префекта Гордианы, отбывшего домой, и сенатора Гнея Семпрония Торквата, нашего верного союзника и проводника наших идей в Сенате, которого специально пригласили обсудить дело. Выслушав Лициниана, он всем своим видом: благожелательной улыбкой, раскрепощёнными движениями – давал понять, что полностью увлечён этой идеей. Ещё бы: войти в предельно узкий круг осведомлённых лиц, быть мостиком между ситуацией и государем, передатчиком информации из первых уст в уши Персоны Номер Один стоило, наверное, любых материальных и нематериальных благ.

– Пожалуй, мой дорогой Лициний, я смогу организовать встречу в нужном тоне, – молвил Торкват.

– Важно не столько в нужном тоне, сколько без внимания Товарищей.

Сенатор нахмурился.

– Вот с ними-то будет сложно. Свалились ведь на голову такие дотошные! –посетовал он. – Особенно этот Рикимер…

– Право, не знаю, как их зовут, – вставил Лициниан.

– Худощавый, с крючковатым носом, выглядит старше другого, и голос у него более скрипучий, – описал Сенатор. – Он имеет особенное влияние на Аврелиана. Второго зовут Ильдигер.

– Прошу меня простить, почтенные мужи, откуда у них такое влияние? – спросил я.