Kitabı oku: «Уровень Пси», sayfa 2
– Ваш знакомый, Ризенгри, он – козырной валет, стоит аж сто одиннадцать баллов. А как играет – просто класс! Если вы подождете, пока он наберет побольше баллов, а потом очаруете его и исподтишка взорвете или расстреляете, то…
Ниоко задумалась. Маша и Рино много раз рассказывали Ниоко о школе для особо одаренных мутантов, в которой они учились вместе с Ризом, когда тот прикидывался Дюшкой Клюшкиным. Особенно часто они рассказывали о бассейне с навозом, вокруг которого были установлены бегущие дорожки. Тогда ребят тоже поставили перед выбором: обогнать других или свалиться в дерьмо. История повторялась. Ния решила, что она сделает все, чтобы история не повторилась. Даже если они с Дюшкой никогда больше не увидятся. Но неужели нельзя выйти из игры по-хорошему?
– Я не хочу играть, – еще раз заявила Ниоко. – Вы не можете заставить меня играть! Это нечестно!
Но мужчина-голограмма был категорически с ней не согласен:
– Вас привели к Мадлене насильно?
– Нет, но…
– Вас на аркане тащили в шатер и сажали за игральный столик?
– Нет, но…
– Вас кто-то принуждал произнести слова «леди червы»?
– Нет, но…
Нет, но ведь она делала это все, просто чтобы поддержать Элину! И не думала, что ее могут так подставить! Впрочем, если посмотреть на ситуацию с другой стороны, то никакой подставы не было. Сама пришла. Сама села за столик. Сама назвала карту. Но стоп, ведь она не знала, что это такая серьезная игра с летальными исходами, да еще в других мирах!
– Разве Ризи не предупреждал вас о том, что эта игра – «стрелялки в полном реале»?
Ниоко задумалась. Да, Ризи именно так и представлял им с Дюшкой эту игру – «стрелялка в полном реале». Она тогда, правда, сразу заявила, что не очень любит играть в стрелялки-убивалки. Но ведь стрелялки бывают разные. Компьютерные, например, совершенно безопасные.
– Разве крестовая десятка Мадлена не рассказывала вам о том, что эта крутая игра будет происходить в разных мирах?
Да, если покопаться в памяти, то да, было такое. Они только-только пришли с Ризи в кафе, сидели за столом и не знали еще о том, что у Дюшки фобия. Мадлена и Сэм говорили о других мирах. Но они с такой легкостью об этом рассказывали!
– Но никто не говорил нам с Элькой, что, угадав карты, мы перестанем быть мутангелами, что покинем брану! Что все это серьезно!!! Это… Это! Это нечестно!
Ниоко замолчала. Она обиделась и задумалась. Как и, главное, почему ее, для чего это, что теперь и вообще… Уж Янанна-то могла ее предупредить! Или Янанна сама не знала, не может же она предвидеть все… Да, винить было некого, но суслик, суслик, полный суслик, тысяча жирных сусликов!!!
– Давайте вернемся к правилам, – прервал размышления Ниоко мужчина.
Они вернулись к правилам.
Спустя некоторое время поступило сообщение о том, что сразу четверо игроков по уважительной причине не могут вступить в игру ранее чем через сутки. Ниоко проводили в шикарное помещение, где она могла дождаться старта в уютной обстановке, и оставили в одиночестве. Ния решила тщательно изучить правила игры. Еще она пожелала встретиться с Ризи, Элиной, Мадей или хотя бы Сэмом, но выяснилось, что никто из них пока не вошел в игру. Даже Тафика увидеть не получилось.
– Шут сам выбирает, с кем ему встречаться, а с кем нет, – пояснили Ниоко.
– А он сам не хочет со мной встретиться? – удивилась она.
Ответ на этот вопрос прозвучал уклончиво:
– Возможно, в данный момент не хочет. А вообще-то шут его знает…
«Наверное, Тафик спит», – подумала Ния и засела за правила.
Мысли разбредались по голове, как неохраняемое стадо по свежему полю. Ниоко никак не могла поверить в то, что в игре на самом деле отрубают головы и взрывают целые миры ради уничтожения особо сильного противника. Она не представляла себе, как за баллы можно приобрести способности человека-паука и начать карабкаться по стенам. Нет, если это ты творишь в виртуальной действительности, то тогда вопросов нет. Но «Маленькие каникулы» были совершенно реальной игрой! Может быть, их просто обманывают, чтобы было страшнее и интереснее? И почему Ризи с Элей еще не вошли в игру, черт возьми?
Ниоко не знала, что Ризи с Элиной не вошли пока в игру именно из-за нее и из-за Дюшки. Произошло вот что. Ризи получил сообщение о начале игры как раз в тот момент, когда Ниоко стояла в кругу свечей и разговаривала с Дюшкой по телефону.
– Ой, Ния, прости, я тебе потом позвоню! Тут Бесу что-то срочно от меня понадобилось, – сказал Дюшка, отключился и повернулся к Ризу. – Ну, чего тебе?
– Клюшка, ты извини, мне придется тебя бросить тут одного, – ответил тот.
– Где? На лекции по психологии сокращалок? – не понял Дюшка.
Ребята как раз собирались послушать еще один рассказ о том, как устроено пространство уровня Пи и как в сокращалках приходится решать некоторые психологические проблемы, например, когда при переходе в другой мир у тебя должны появиться жабры, а ты к этому психологически не готов.
– Бес, ты можешь на другую пойти, а потом мы встретимся и…
– Нет, вообще. Мне нужно уехать. Я не могу оставаться на конференции.
Ризи произнес это равнодушно и уверенно. Он почти всегда говорил без эмоций, за много лет Дюшка почти привык к этому.
– Бес, ты в своем уме? Полгода всем мозги компостировал, только и рассказывал про Тель. Сегодня мы неслись как угорелые, чтобы не опоздать. Тут и в самом деле все ужасно интересно! И вдруг ты куда-то уезжаешь. Ты что, издеваешься?
– Я только что получил вызов на игру, – сказал Ризи. – Я должен срочно ехать.
Дюшка побледнел:
– «Маленькие каникулы»?
– Да.
Дюшка побелел еще сильнее. Но у него оставалась надежда-соломинка.
– Очередная тренировка?
Супермутанту очень трудно понять, что это за штука – фобия. Нельзя умом понять чувства. Можно наизусть заучить, что в одном случае у человека повышается адреналин в крови, а в другом происходит спазм кишечника или еще какая-нибудь бяка. Но это все равно будут только слова – набор звуков и букв.
Ризи, даже попав на Пи, так и не научился различать оттенки чувств, но он мог отлично различать оттенки и цвета. Он знал, что, если Дюшкино лицо становится такого бледного тона, как сейчас, это плохо. Еще Ризи знал, что если сейчас соврать, если сказать, что он едет просто на очередную тренировку, то Дюшкино лицо станет обычного цвета, что будет означать полный порядок. И еще он знал, что если он сейчас соврет, а Дюшка потом узнает правду, то ему станет еще хуже, чем сейчас.
Ребята смотрели в глаза друг другу и молчали. Это длилось целое мгновение.
– Нет, – сказал Ризи. – Не тренировка. Началась игра. Кто-то угадал главную карту, шута.
Клюшкин закрыл глаза и прислонился затылком к холодной стене коридора. Их разговор происходил в переходе между лекционными залами. Сейчас тут почти не было народу— все разошлись по аудиториям.
– Ты не бойся, – сказал Ризи. – Я – козырной валет, я много тренировался и, в конце концов, я – супермутант. Я выиграю и вернусь. Это только вопрос времени.
Дюшка стоял, не шевелясь, не отрываясь от стенки и не открывая глаз. Только две маленькие соленые капли тихо текли по его щекам. По левой щеке капля текла к уху. По правой щеке вторая капля прокладывала путь вдоль носа, к середине губы.
Какая-то рыженькая тетенька, опаздывающая на лекцию, пробежала мимо них по коридору. Затормозилась, обернулась:
– Вам помочь?
– Нет, – не открывая глаз, отрицательно качнул головой Дюшка. – Со мной все в порядке. Позвони.
– Это вы мне? – не поняла тетенька.
– Ты это мне? – не понял Ризи.
Дюшка открыл глаза, оторвался от стенки, смахнул слезу с уха.
– Позвони Элине. Ты обещал ей звонить каждый день.
– Я вчера утром звонил. Я свои обещания выполняю.
– Скажи ей, что ты собираешься играть и не сможешь ей звонить… некоторое время. А потом поедем к этой твоей Маде. Я тебя провожу.
– Может, не надо? – засомневался Ризи.
– Чего не надо? Звони давай!
– Да нет. Провожать меня не надо…
Ризи хорошо помнил, что вытворял Клюшкин в прошлый раз возле шатра.
– Надо, – отрезал Дюшка. – Я так хочу. Истерик устраивать не буду, бледнеть и падать в обмороки тоже. Что бы ни произошло, со мной будет все в порядке. В конце концов, я давно уже мутангел, а не последний человек на планете. Я тоже свои обещания выполняю. Звони и поехали.
– Тогда сразу поехали, – сказал Ризи. – Я позвоню по дороге.
Заезжать в гостиницу за вещами не стали. Ризи объяснил, что, чем раньше игрок войдет в игру до старта, тем больше у него времени на знакомство с картой, а значит, больше шансов преуспеть в игре.
– Бежим, чтоб было быстрее? – предложил Дюшка. – Ты должен выиграть.
– Ну, бежим, – согласился Ризи. – Хотя я и так выиграю. Сложно будет только замочить шута. Если он сообразит сразу же надеть мантию-невидимку, тогда придется повозиться. Это будет классная игра! Настоящее приключение!
Они нырнули в сокращалку, вынырнули в Мебиклейне, добежали до второй сокращалки, нырнули, вынырнули в У-У, взяли такси без водителя. Ризи отключил автопилот, сел за руль. Дюшка – рядом. Машина понеслась по городу.
– Что будет, если игрок передумает и не войдет в игру? – спросил Клюшкин.
– Дадут старт, – ответил Ризи. – В момент старта личный счет игрока обнулится, то есть с него снимутся штрафные баллы, ровно по стоимости карты. Затем для него откроется штрафной персональный выход с уровня Пи. Это неотвратимо произойдет, где бы игрок ни находился. А в игре его будут поджидать другие игроки, жаждущие легкой поживы. В считаные секунды все будет окончено. Я, например, очень рассчитываю пополнить свой счет в первые же секунды игры именно таким способом.
Машина вылетела из У-У и понеслась на север. Ризи активировал телефон (с некоторых пор он пользовался телефоном-пимпочкой, который крепился к ушной раковине и был не больше горошинки черного перца) и мысленно набрал номер Элины.
– Элька, привет!
– Добрый вечер, Ризи.
Голос Эли был подчеркнуто спокойный.
– Ты где?
– Сижу у Мади и Сэма. Жду тебя.
– Ждешь меня? Ты что, уже знаешь, что началась игра? – удивился Ризи.
Эля с достоинством выдержала паузу.
– Ризи, я угадала карту. Сегодня. Я тоже играю. И ты знаешь, какая у меня карта?
Эта новость была ошеломляющей даже для супермутанта. Машина вильнула в сторону Дюшка схватился за сиденье, но его все равно ударило виском о стекло. Ризенгри выровнял машину и сказал:
– Представляешь, Элька вытянула шута!
– Что? – Дюшка не верил собственным ушам.
Эля? Вытянула шута? Значит, она была у Мади сегодня?
– Эй, ты с кем там разговариваешь? – Даже голос у Элины подозрительно нахмурился. – И с чего ты решил, что я – шут?
– Ну, раз ты угадала карту и тут же началась игра, то несложно догадаться. А разговариваю я с Клюшкиным. Я еду к выходу вместе с Дюшкой.
Теперь настала Элина очередь удивляться:
– Дюшка тоже угадал карту?
– Нет, он просто со мной за компанию, проводить. Элька, ты меня не разыгрываешь? Ты угадывала карту и угадала шута?
– Ризи, я угадывала карту, я в игре, но я не шут. Шут – Тафик.
– Что? Какой Тафик? Дюшкин котенок?
Машина опять вильнула в сторону. На этот раз Клюшкин не успел схватиться за сиденье и треснулся головой гораздо сильнее. Они уже почти подъезжали.
– Элька, ты меня разыгрываешь! – догадался Ризи и расплылся в неуверенной улыбке.
– Я. Тебя. Не разыгрываю, – демонстративно разделяя слова, ответила Элина. – Я не шут. Тафик – шут.
– А ты кто?
– Я вытянула карту полной неизвестности, – ледяным тоном ответила Элина.
– Ты меня совсем за осла держишь, что ли? – рассердился Ризи.
Он презрительно скривился, перекинул звонок на телефон машины (каждый автомобиль-такси на Пи оборудован, в частности, мобильным телефоном; в данном авто он напоминал что-то среднее между изогнутой трубкой и авторучкой) и бросил трубку на колени Дюшке:
– Если хочешь, сам с этой дурой разговаривай! А с меня хватит! Порет чушь и хочет, чтобы я ей верил! Типа она – карта неизвестности, которую отродясь никто не угадывал. А твой котенок – шут! Ага, уже поверил.
Дюшка с трудом взял в руки телефон-авторучку. Пальцы ему не подчинялись. Все остальные части тела тоже. Ведь если Эля вытянула карту, и Тафик – шут, и они ели хамелеонов вместе с Нией…
– Эля?
Голос у Клюшкина получился чужой, стеклянный. Кажется, слово «Эля» все-таки удалось произнести вслух.
– Да, Дюшка, я тебя слушаю.
– Ния…
– Ниоко – червовая леди! – безжалостно отрезала Элина. – Она уже вошла в игру.
И Эля повесила трубку.
Время остановилось.
Пространство тоже.
– Дюшка, мы приехали, – сказал Ризи. – Эй, с тобой все в порядке?
Дюшка медленно повернулся к Ризу.
– Давай поужинаем втроем, вместе с Элей, – очень спокойно произнес Дюшка. – Прежде чем вы с ней тоже уйдете.
Впервые в жизни в его голосе не было ни одной эмоции.
Глава 3. Поцелуйчик
Лето бодро началось в конце марта. А к концу апреля вода в заливе прогрелась до столь прекрасной температуры, что Пипе Мумуш с каждым днем становилось все больше и больше обидно за всех десяти-, одиннадцати-, двенадцати-, тринадцати- и четырнадцатилеток, которым был запрещен выход за пределы Желтого Дома и незначительной прилегающей к нему территории.
Самой Пипе исполнилось пятнадцать четыре года назад, и первым делом она открыла выход к морю.
– За все время существования Фтопки еще не было ни одного человека, который поступил бы иначе! – заявил тогда Фыц Фыц.
– Тебе-то откуда знать? – фыркнула Жиза.
– Из программы «Досье», конечно! – фыркнул в ответ Фыц. – Я ее за эти годы наизусть выучил!
– Да уж, времени у тебя было предостаточно! – парировала Жиза.
Пипа тогда смолчала. Во-первых, она привыкла к тому, что ее друзья постоянно подкалывают друг друга. Во-вторых, они в тот момент впервые вместе шли к настоящему морю, за пределы территории. Пятнадцатилетие в Фтопке празднуют не меньше месяца и начинают с пикника на побережье.
С того знаменательного события прошло четыре года. Годы нельзя считать, но можно считать мысленно, и все это делают. Конечно, путаются со временем. Например, Пипа не могла бы точно назвать свой «истинный» возраст, знала, что провела тут больше пятидесяти лет, но точно меньше шестидесяти. Официально ей было пятнадцать лет и восемнадцать дней (да, за четыре года ей удалось выполнить восемнадцать заданий, и это не такой уж плохой результат!), и чувствовала она себя именно на пятнадцать.
Жизе с момента появления в Фтопке Пипы удалось продвинуться вперед аж на три с половиной месяца. Тоже неплохо.
А вот что касается Фыц Фыца, тут был караул. Последний новый день ему засчитался еще в те далекие времена, когда Пипа Мумуш отсиживала свой второй изол, а он последовал почти сразу после первого. Фыц отправился в Зал Заданий за новым конвертом и вышел очень быстро (что говорило о том, что ему не предложили на выбор два задания, а дали один конверт). Вышел он красный, как переспелый арбузомидор, разумеется, никому ничего не сказал. На выходе его ждала стайка товарищей по игре, их волновало только одно: не помешает ли новое задание Фыцу играть в Супергород. Выяснилось, что не помешает. На этой безопасной ноте тема нового задания была закрыта.
Несмотря на то что говорить о заданиях было категорически запрещено, да и не получалось при всем желании (ибо ты словно в ступор впадаешь, не успев открыть рта), многое окружающим обычно становилось ясно уже спустя пару дней. Вот один фтопленник, получив конверт, принялся усиленно заниматься спортом – ясно, что в конверте была не задачка по математике! А вот второй прямой дорогой из Зала Заданий двинул в библиотеку – скорее всего, ему не нужно будет в ближайшее время сдавать зачет по физкультуре. Но никто не смог бы предположить, какого рода задание досталось Фыцу, даже внимательнейшим образом наблюдая за его действиями. Пипа, надо сказать, наблюдала, особенно последние двадцать – двадцать пять лет. Не то чтобы ей совсем нечего было делать. Просто она… просто ей немного… Эх, да что там немного! Фыц ужасно ей нравился. Она была влюблена по самую свою пятнадцатилетнюю макушку. И, судя по всему, ее чувства были взаимны.
Целоваться в Фтопке было так же категорически запрещено, как рассказывать о заданиях. Чмокнуть подружку или друга в щечку, поздравляя с новым днем жизни, – это пожалуйста. Обнимашки всякие вполне допускались, особенно если ты кого утешаешь. Но на этом все. При первом же касании друг друга губами оба забывшихся фтопленника немедленно получали предупредительный удар и штрафной очк (не один на всех, а каждый по одному очку). Если вдруг предупреждение не производило должного эффекта, спустя ровно три секунды следовал более мощный удар, а количество штрафных очков увеличивались на десять баллов. Периодически находились обалдуи-экспериментаторы, продолжавшие целоваться, но каждый раз спустя еще две секунды их со страшной силой отшвыривало друг от друга, а количество штрафных увеличивалось еще на пятьдесят. Таким образом, самый продолжительный поцелуй длился не более пяти секунд. Вот и вся дозволенная эротика! Ужас.
Пипе очень хотелось, чтобы Фыц Фыц однажды ее поцеловал. Пусть даже пять секунд, пусть даже сто изолов потом подряд! Но Фыц целоваться не предлагал и намеков никаких не делал, а только иногда держал ее за руку – не очень крепко, если они просто гуляли, и очень крепко, если они тренировались на парных водных лыжах. Но там и положено держаться крепко! В общем, Пипа даже не знала, может уже назвать Фыц Фыца своим парнем или они все еще просто друзья.
У Жизы тоже был друг, его звали Аууарен Рен Роен, ему оставалась всего неделя до взрослой жизни, и они с Жизой тоже ни разочка не целовались. Аууарен Рен (в его имени допускалось опускать вторую букву «а») проходил Фтопку очень быстро, во всяком случае, он появился тут гораздо позже Пипы и вот уже дорос до выпускника. Жизель как-то призналась Пипе, что Ау специально тормозит и не засчитывает себе новый день, чтобы они с Жизой окончили Фтопку примерно одновременно и потом начали жить вместе на свободе. Пипа стала подумывать о том, не последовать ли ей примеру Аууарена, чтобы они с Фыцом тоже выпустились вместе. Но, поразмыслив хорошенько, решила не делать глупостей. Какой смысл тормозить и ждать парня, который за несколько десятилетий не прожил ни одного нового дня?!
Солнце светило во всю мощь, кусты, растущие по левую сторону ведущей к морю тропинки, были сплошь усыпаны нежно-розовыми цветами, а ряд деревьев уже успел прикрыть голые ветки первой листвой (всего за лето листва менялась два раза). По правую сторону тропинки был луг, он тоже выглядел по-весеннему романтично, хотя пока еще недостаточно пышно.
От Желтого Дома к морю вели две тропинки, разделенные лугом. По левой было принято идти туда, по правой – возвращаться. По лугу гулять разрешалось, также разрешалось трогать кусты и даже обрывать с них веточки (и дарить потом такой сувенир малолеткам). Штрафные очки начислялись только при приближении к деревьям, растущим за кустиками.
Пипа шла налегке, радуясь солнцу и жалея недоростков, вынужденных торчать в Фтопке, а Фыц и Ау тащили длинные и тяжелые полозья-стабилизаторы для новой парусной лодки. Полозья вытачивал Ау по собственным чертежам, сегодня их предстояло впервые опробовать. Жиза вышла раньше, чтобы поплавать. Она в последнее время вставала чуть свет и сразу уматывала на берег. Видимо, ее новое задание было как-то связано с морем.
Пипа подставила лицо солнцу, зажмурилась, испустила боевой клич:
– О-у-хо-хо-го!!!
И рванула вперед. С самого рассвета она корпела над задачником, а вчера так вообще весь день пришлось провести в классе. Скоро экзамен, можно будет засчитать еще один день и получить новое задание. Пипа чувствовала, что сдаст. Надо только еще немного поднапрячься. Но все время напрягаться тоже ведь неправильно, правильно? В общем, теперь ее голова заслуженно отдыхала, а накопленная в мышцах энергия рвалась наружу. Организм требовал прыжков, кувырков, криков и прочих глупостей.
– Во сил девать некуда! – бросил ей вслед Ау и добавил потише Фыцу: – Чума у тебя, а не девка! Я б ее того…
– Чего того? – не понял Фыц.
– Ну… – Ay замялся, переложил полозья на другое плечо. – Ну, я б ее поцеловал, например!
– Ивизол, ага!
– Да лана, ты сто раз там был, подумаешь!
Фыц тоже сменил плечо:
– Все мы там сто раз были. Жизу свою целуй, если охота!
Ау заржал, даже шаг сбавил:
– Ну уж не уж! Жизька и так моя скоро будет, нам с ней до взрослой жизни всего ничего осталось. Там успею!
Фыц смолчал, только пот со лба вытер. Полозья были здоровенные, тяжеленные. Не утопят ли они вообще лодку? Ау крепкий и рослый, он топал впереди, задавая темп. Фыц помельче, у него тонкие руки-ноги, плечи узкие, он такой весь изящный. Словно и впрямь застрял в раннеподростковом возрасте. О девчонках он предпочитал не говорить, и обычно ему удавалось сменить тему. Но сегодня Аууарена понесло.
– Если смотреть спереди, то моя Жиза твою Пипетку, конечно, делает! – громко рассуждал он, не сбавляя темпа. – Я имею в виду не морду лица, а ниже шеи, ты понимаешь! Гы!
Фыц не ответил.
– А если смотреть сзади, тут… Тут… – Он внезапно развернулся, сделал пару шагов спиной, после чего так же внезапно остановился и бросил свою ношу на землю, растопырив руки: – Если сзади, то так…
– Эй! Больно же! Хоть предупреждай, что остановка!
Фыц тоже скинул полозья. Оттянул футболку у ворота: так и есть, ссадина!
– Ерунда, до нового дня заживет! – не счел нужным извиняться Ау. – Гляди, если говорить о задних пончиках, то моя Жиза, когда ходит, они у нее так… Дык-дык!
Ау расставил пальцы и показал, как именно. И продолжил:
– А твоя Пипетка, когда бегает, ее пончики так… Тиу-бимц! Тиу-бимц!
– Чего ты ее Пипеткой все время?
– Так она и сама не против!
Фыц сделал несколько взмахов руками, разминая плечи.
– Что касается глаз, у Жизы они круче, я считаю, – не унимался Ау. – Во-первых, ресницы…
– Так у нее же нарощенные, она на это аж два дня жизни угробила. День – открыть наращивание, и еще день на вечное окрашивание…
– Да я знаю, и что?
– Так ненатуральные же!
– Ай, какая разница? Главное – результат!
Фыц наклонился, свесив руки вниз, плетьми, чтобы размять спину.
– А вот нос, нос у Пипетки лучше! – вздохнул Аууарен. – Если бы, допустим, взять глаза Жизки и носяру Пипетки…
– Да хватит ее уже Пипеткой называть, ну! У человека, между прочим, нормальное имя есть!
– Ох, мальчик разозлился, я не могу! Пи-и-петка! Пи-и-петище! Будем драться?
– Я б тебя двинул, но в изол неохота…
Ау сощурился и готов уже был выдать следующую порцию дразнилок, но тут вдали на тропинке появилась фигура.
– Кто это?
– Жизка вроде.
– А чего по этой тропинке?
Да, это была Жизель. Неслась к Желтому Дому на всех парах.
– Эй, ты чего!
– Потом, потом! – Она пронеслась мимо, лихо перепрыгнув через преграждающие путь полозья.
– А лодка?
– Пото-о-о-ом!
Ау и Фыц проводили ее взглядом.
– Чего это с ней? – не понял Фыц.
– Думаю, задание выполнила, побежала за новым. Еще ж полудня нет. Наверное, хочет успеть.
Ау угадал. Жизель только что справилась с предыдущим заданием и бежала к себе, чтобы успеть зачесть день и попасть в Зал Заданий до двенадцати дня. По правилам Фтопки, новое задание пятнадцатилеткам можно было брать в тот же день, но только если до полудня.
Жиза ворвалась к себе в одиннадцать утра тридцать две минуты. Метнулась к компу Так. Быстрее, быстрее! Ну, включайся уже!
– Да-а-а!!! Есть!!!
Теперь быстро переодеться в официальное. И вниз. Бежать нельзя, но лифт на этаже, повезло. Только бы там было свободно, только бы… Главное – попасть внутрь до полудня. А сидеть потом, думать над конвертами можно хоть сутками. Говорят, как-то раз один фтопленник две недели не выходил, перед Залом тогда даже очередь скопилась. Две недели – может быть. Но вот чтобы очередь, это вряд ли, в это Жизель не верила. Все-таки не так уж часто фтопленники выполняют задания. Зал иногда месяцами пустует. Редко когда кому приходится ждать. Ой, а вдруг сегодня как раз…
Одиннадцать пятьдесят три. Зал свободен. Фух. Жиза пригладила ладонью волосы (зеленые дреды ей давно надоели, теперь у нее были мелкие малиновые кудряшки с белыми бусинками). Вошла.
На столе лежал один-единственный конверт, что было странно. Пятнадцатилеткам всегда – всегда! – предоставляют выбор.
Каждый раз, беря в руки новый конверт, Жизель волновалась, как в первый раз. Вот и сейчас ее привычно трясло.
Из одного-единственного конверта выпала одна-единственная маленькая бумажка с одним-единственным абсолютно тупым словом: «Влюбиться!»
– Что?! – удивилась Жиза. – В каком смысле? В кого? А как же Ау?
Она еще раз заглянула в конверт. Но нет, он был пуст, никаких подробностей, никаких подсказок. Делать было нечего. Пришлось убирать задание в конверт и возвращаться к себе, чтобы спрятать все это в ящик, подальше от посторонних глаз.
«Влюбиться. Как? В кого? Зачем? Но я же люблю Аууарена! Как я могу влюбиться еще в кого-нибудь?!» – в растерянности думала Жиза. Задание казалось ей невыполнимым.
Спрятав конверт в ящик и переодевшись, Жизель направилась к морю. Всю дорогу она думала о том, в кого бы ей влюбиться и почему ангелов не устраивает, что она уже влюблена в Ау. Может быть, у них другие планы на Ау? Может, во взрослой жизни им нельзя будет жить вместе? Но ведь в книжках сказано, что во взрослой жизни ты можешь жениться и выходить замуж за кого хочешь! Целовать кого хочешь. Детей рожать от кого хочешь. Жиза хотела от Ау. А тут такое задание…
Она шла к морю, наверное, целый час. Ей было совершенно непонятно, с чего надо начинать влюбляться. И что делать теперь с Аууареном Реном? Сможет ли она продолжать быть его девушкой, выполняя задание «по влюблению»?!
– О, Жизелька! – Пипа плескалась у самого берега и немедленно выскочила навстречу подруге. – Вернулась! Ты с такой скоростью утром мимо меня пронеслась…
По правде сказать, долго плескаться еще не хотелось, воздух и песок прогревались быстро, а вода, хоть и была уже достаточно прекрасной температуры, но еще не совсем дошла до кондиции. Пипа любила погорячее, прямо вот чтоб совсем тепло-тепло.
– А парни где?
– Уплыли! Эти дуры стали тонуть, так что они без них.
– Какие дуры?!
– Ну полозья-стабилизаторы! – Пипа махнула рукой куда-то в сторону.
Жиза повернула голову – полозья валялись у кромки воды, метрах в десяти от девочек.
– А-а-а…
– Пошли поплаваем!
– Ни за что! С меня хватит! Ненавижу эту мерзкую воду! К тому же она просто ледяная. Удивляюсь, как я ухитрилась не простудиться!
Пипа вытаращила глаза, но тут же смекнула, в чем дело.
– Ага. Тебя можно поздравить с новым днем?
– Ага!
– У! Поздравляю!
Девчонки принялись обниматься. За этим занятием их и застали Фыц и Ау.
Ay уверенным движением свернул парус еще на некотором расстоянии до берега, лодка продолжила движение по инерции и мягко ткнулась дном в песок метрах в десяти от берега. Ребята дружно сиганули за борт (Фыцу вода доставала почти до пояса, Ау – до бедер) и направились к девочкам.
– Фьють! Глянь, чего творят! – присвистнул Ау.
– Пф! И не говори! – согласился Фыц.
Они подтянули лодку поближе, заставив киль поплотнее зарыться в песок, и подошли к девчонкам.
– С новым днем, что ли? – уточнил Ау.
– Ага!
– Ну давай тогда обнимемся, что ли! Когда еще такой случай выпадет! – было непонятно, шутит Аууарен Рен или всерьез говорит. – Поздравляю! Ура!
Он сцапал Жизу своими лапищами, огромными, мокрыми и в песке, и сжал в объятиях. И крепко поцеловал – в щечку, разумеется. И тут Жиза сделала невероятное, чего никто никаким боком не ожидал. Она позволила себя обнять, щечку даже привычно подставила. Потом слегка отстранилась: мол, все, хватит. Потом из ее глаз, прямо из-под наращенных и навечно окрашенных ресниц брызнули слезы. А потом она вдруг схватила Ау за плечи, вцепилась прямо когтями (ненаращенными, они у нее от природы были крепкие и острые) и… И впилась Аууарену в губы. Он ни ойкнуть не успел, ни даже понять, что это его не кусают, а целуют.
Первого предупредительного удара они в порыве страсти даже не заметили. Второй заметили, но после него – дураков нет, пропадать, так с кайфом и музыкой! – после второго предупреждения Жиза оторвала когти от плеч Ау (Пипа успела заметить конкретные красные следы на его коже) и вцепилась парню в шевелюру, прижав к себе с такой силой, что чуть зубы не выломала; а Ау в это же время, въехав в ситуацию, тоже не стал тормозить, а вновь обхватил Жизу своими накачанными лапищами и сжал их в замок за ее спиной. Вот пусть теперь их попробуют оторвать друг от друга!
Спустя несколько секунд Пипа и Фыц Фыц, совершенно ошарашенные происшедшим, уже одни сидели на берегу и медленно приходили в себя.
– Во дают! – наконец проговорил Фыц.
– Во дают… – прошептала в ответ Пипа.
Оба вздохнули и промолчали еще минуты три. Каждый думал о чем-то своем.
– Если бы я зачел день, мне бы еще хуже крышу снесло, наверное, – наконец признался Фыц.
– Интересно, им по одному изолу дали или…
– По одному! Ты же знаешь: больше одного никогда-никогда не дают. Всего несколько исключений, и это явно не тот случай… Чтобы стать вечноизольником, уже в изоле надо сильно постараться.
– Как Симир?
– Ну да.
– Симир совсем дурак!
– Не думаю. Он…
– Сто раз уже обсуждали! – отмахнулась Пипа.
Они с Фыцем действительно сто или больше раз обсуждали между собой проблему попадания в вечный изол. Разговоры подобного рода они вели строго наедине, так как у остальных программа «Досье» открыта не была, значит, делиться полученными с ее помощью сведениями с другими было нельзя.
Пипа однозначно считала, что все до единого вечноизольники (в Желтом Доме таких на данный момент было тридцать два человека) сами придурки и сами виноваты. Не хотят подчиняться правилам – пусть сидят взаперти, че!
Фыц Фыц ей возражал и только двух или трех вечноизольников считал глупцами. А остальных – жертвами системы или даже революционерами, которые сидят в знак протеста.
Пипа знала, кто такие революционеры, поскольку Фыц как-то притащил ей фантастический роман, описывающий одну странную планету, на которой в замках жили не изобретатели, как на их родной планете, а какие-то страшные короли, против которых эти самые революционеры боролись. Роман был неинтересный и толстый, так что Пипа идеями Фыца не прониклась и фтопленников-вечноизольников по-прежнему считала идиотами.
Кроме вечноизольников, в Фтопке еще были те, кого за глаза называли застреваками. Те, кто застряли на каком-то задании и не могли продвинуться вперед ни на один день. Самым известным застревакой был Маргарин. Всем было известно, что он застрял на задачке с вазой, яблоками и апельсинами. Что касается остальных застревак, об их заданиях, разумеется, никто ничего не знал.
