Kitabı oku: «Паутинка», sayfa 5
Кладбище было многолюдным. На нём находились такие же посетители, как я, которые пришли, чтобы убраться на погосте, помянуть родственников и друзей, а также выполнить свой моральный долг. Я посмотрел на любимых людей – Дамира апу и Иринку, а дальше кинул взгляд на могилу, где возле выхода из кладбища, был похоронен мой двоюродный брат – Рашид абы. Затем вновь перевёл взгляд на ближайший памятник – молодую девушку с озорной чёлкой и женщину с внимательными и умными глазами. С чётких фотографий на меня дружелюбно смотрели оба лица. Я обречённо провёл рукой по гранитному памятнику. После уборки, их последний приют с ровными холмиками выглядели идеально чистыми.
«Как же вы мало пожили! Как вас не хватает!», – тихо сказал я, и мои глаза наполнились слезами. Сердце застучало от заволакивающей скорби, которая нисколько не уменьшилась и не была подвластна прошедшим годам.
Я вспомнил, как внезапно произошла трагедия, которая потрясла и раздавила меня. Ничего не предвещало плохого. Но в один из дней, прямо на рабочем месте у Иринки случился инсульт. Приехала скорая. Девушку срочно госпитализировали в больницу. Однако через неделю она умерла на панцирной койке, больничной палаты. На похоронах вспомнили, что до этого Ирина жаловалась на непрекращающиеся головные боли. Однако, как обычно бывает, не обращала на это должного внимания, по-прежнему, занимаясь служебными обязанностями, требующим от неё постоянного нервного напряжения и суетливой беготни. Её возраст навсегда застыл на отметке в тридцать четыре года.
Страшный удар подкосил Дамира апу. После смерти дочери она превратилась в сумрачную тень – серую, безликую, потерявшую смысл жизни. Яркие краски, которая ей дарила Ирина, потускнели и запорошились. Слёзы ручьями лились из её глаз – утром, днём и, особенно ночью. Каждый день, не смотря на погоду – дождь или снег, женщина ходила на кладбище, на свежую могилу дочери, проводя на нём всё свободное время. Она плакала и бесновалась, не находя себе места. Её открытому горю не было предела. Терзания обезумевшей матери заметили охранники, для которых она стала своеобразным символом нагрянувшей катастрофы, потери близкого человека, отсутствием желания быть и существовать на земле. Сотрудники кладбища здоровались, пытались её отвлечь разговорами, растормошить. Но Дамира апа вежливо откланивалась им и рвалась вновь туда, к могиле, родной кровинушке, дочери, к Иринке, навечно оставшейся молодой под погребальными досками. Лишь в какой-то момент им удалось её заинтересовать, но любопытство женщины было вызвано специальными, ритуальными причинами, а именно установкой памятника к годовщине смерти дочери. Мастер изготовил скромную плиту, установив фото и, сделав многострадальной клиентке существенную скидку. Дамира апа вызывала у них чувство сострадания. Они прониклись к ней уважением, человеческой жалостью и скорбью. Установив памятник, ей пришло озарение, сумасбродное на первый взгляд, но, логическое, по своей сути, решение. Дамира апа непременно должна упокоиться возле дочери. Её могила обязательно должна быть рядом с ней. Она ляжет прямо тут, в ногах родного человечка. Дочки, с которой не расставалась тридцать четыре года. Дамира апа навсегда останется вместе с ней. Женщина подала документы в правление, на рассмотрение. Ей согласовали небольшой участок, по мнению руководства технически это оказалось возможным. Но разве могло быть иначе? Заплатив государственную пошлину и получив право собственности, Дамира апа в некотором смысле успокоилась. Теперь она смело и без страха ожидала смерти, моля господа послать ей быструю кончину. Она устала, страдать, быть одинокой, без Ирины, без будущего. Она требовала покоя, небесного взлёта души с любимой и единственной дочерью. Дамира апа была твёрдо уверена, что Ирина наблюдает за ней из-за облаков и нетерпеливо ждёт, когда мама присоединится.
Аллах отмерил ей три с половиной года. За это время Дамира апа пожелтела и иссохла. Её не могли узнать соседи и родственники. Она отгородилась от всех. Её квартира, при жизни Ирины, наполненная счастливым и радостным смехом приглашённых гостей, потухла, как огарок свечи. Теперь в нём не звучало ритмичных мелодий и звона бокалов с вином, в нём, словно даже вычеркнули звук урчащего телевизора. В квартире навечно поселилась гробовое молчание, по ушедшей в самом расцвете сил, молодой девушке.
Смерть Дамира апы явилась закономерным, но таким же горестным для меня, финалом. Небесный Владыка, будто сострадая, решил, прекратить её мучения, завершить жизненный путь, высвободить телесную сущность, осушить её слёзы и обрубить муки. Она сполна испила чашу потерь и бед. Женщина простудилась, вполне объяснимо, на кладбище. Её внезапный недуг, словно был скопирован у умершей Ирины, следуя по проторенному сценарию. В один из дней зимней оттепели, возвратившись домой, у женщины резко заболела голова, да так сильно, что нестерпимую боль вызывало даже простое вращение зрачками. В бессознательном состоянии, её нашла соседка, которая заблаговременно хранила запасные ключи от квартиры. Дамира апа лежала на кровати, с закрытыми глазами, держась руками за голову. Она была ещё жива. Бригада скорой помощи забрала женщину в больницу. Врачи выдали диагноз: молниеносный менингит. Дамира апа скончалась, не приходя в сознание. Так же, как дочка, на больничной кровати, в реанимационной палате. Почему-то тогда, в моём сознании возникла яркая фантасмагория, что находясь в реанимации без сознания, Дамира апа уже в это время, по-матерински, гуляла с Иринкой по райским садам и, говоря простым языком, не захотела, возвращаться к земной жизни. Она не приняла старания врачей, уклонившись от исцеления. По иронии судьбы, на момент кончины женщине исполнилось шестьдесят восемь лет. То есть ровно в два раза больше, чем остановившийся возраст дочери.
