Kitabı oku: «Бузовьязы. Люди и судьбы. Книга вторая», sayfa 6
Чуткие руки целительницы
Улица имени К. Маркса – небольшая, всего-то 15 дворов. Но тем она и славится, что живут здесь люди заметные, фамилии многих из них известны далеко за пределами села. К ним вполне резонно можно отнести местную знаменитость Разиму Хамматдиновну Канбекову.
Было ей всего три месяца от роду, когда умер отец. А случилось это так. Хамматдин-абый возил зерно на бричке. Однажды по дороге с поля сорвалось с оси колесо. Он отыскал валяющуюся слегу, поддел ее под угол повозки, уперся плечом, но удержать не сумел. Придавило его к земле – ни пошевелиться, ни крикнуть на помощь не мог. Потерял сознание. Возвращавшиеся с поля колхозники еле-еле вытащили Хамматдина из-под повозки и чуть живого привезли домой. Ночь простонал бедняга, а наутро умер. Брату Разимы Мидхату было тогда всего три года. Их мать Гафура осталась вдовой в 24 года.
В семь лет Разима пошла в первый класс, но учиться пришлось урывками – после окончания первого класса у ее матери не нашлось денег, чтобы оплатить учебу. В то время (до середины пятидесятых годов) за каждого школьника родители платили по 150 рублей. А колхозники получали за свой труд не деньги, а продукты. Судьба распорядилась так, что Разиме в восьмилетием возрасте пришлось пойти на колхозную работу – веять зерно на сортоучастке за 50 грамм муки в день.
Больше года проработала Разима на сортоучастке вместе со своим братом. Заработки были настолько малы, что в скором времени Мидхат уехал в Архангельский район на лесозаготовки. В леспромхозе труд был тяжелый, мужицкий. И паренек то с пилою в руках, то с топором, увязая по пояс в снегу, валил деревья, рубил сучья. Но чаще приходилось работать на вывозе древесины к берегам речки Инзер.
В те годы агрономом сортоучастка работала Раиса Николаевна Андреева. Как-то она увидела Разиму, маленькую девчушку, на току подле хлебных амбаров, подошла к ней, по-матерински погладила по головке и сказала: «Тебе, доченька, учиться надо, а не веялку с утра до ночи крутить». И первого сентября того же года Разима пошла во второй класс.
Раиса Андреева пришла работать на сортоучасток в 1937 году. В 24 года у нее уже был диплом агронома, а впоследствии она стала директором сортоучастка. До сих пор Разима вспоминает ее добрым словом, ведь она не только благословила ее на учебу, но и выписала ей как премию целый килограмм муки.
Зимой Разима училась в школе, а все лето работала то в колхозе, то на сортоучастке. Во время войны и в послевоенные трудные годы такие люди, как ее мама Гафура и брат Мидхат, совсем еще мальчишка, были основной силой в колхозе. На их хрупких плечах лежала вся тяжесть крестьянского труда…
А однажды случилось так, что Разима почувствовала в себе некий божий дар, и не по годам сильные руки ее стали творить чудеса. Осознание собственной особенности пришло к ней, когда осенью после окончания седьмого класса ее с подругой Гадилей отправили сопровождать два грузовика с зерном на Чишминский элеватор. Разима хорошо помнит, что в то время председателем колхоза был Сайт Нурмухаметов, заместителем – Халил Абдеев, парторгом – Диваев. Как раз он сопровождал машины с зерном и вез документацию.
Трагедией могла бы обернуться для Разимы и Гадили поездка на Чишминский элеватор. Дело в том, что в лаборатории элеватора колхозное зерно забраковали из-за излишней сорности. Парторг Диваев бегал по начальникам, но, ничего не добившись, в приказном порядке велел ссыпать зерно и вместе с порожними грузовиками уехал назад. Подружки оставались караулыцицами возле груды зерна. Парторг пообещал утрясти дело и завтра же вернуться.
Холодную ночь провели девчата на элеваторе. У Гадили разболелась нога: то ли она оступилась, то ли ударилась о борт кузова автомашины. На следующий день парторг не приехал. Вторую ночь просидели девчонки на куче зерна. Черствый хлеб, который им выдали на дорогу в качестве командировочных, они уже доели. Не вернулся парторг ни на третий, ни на четвертый день. Голод одолевал девушек. Они жевали недовеянную пшеницу, запивая горькую еду колодезной водой. Нога у Гадили разболелась так, что не было сил даже ходить. Да и сами девчата начали отекать от голода.
«Ой, нога болит! Ой, ноженьку ломит!» – стонала Гадиля. Слезы ручьем катились по ее щекам. Разима стянула с ноги подружки шерстяной чулок и обомлела. Нога – как колотушка, опухла до неимоверных размеров, кожа натянулась так, что, казалось, вот-вот лопнет. Разима протянула обе руки, слегка дотронулась до больной ноги – и тут вспомнила, как они, будучи еще малолетками, ходили в украинскую деревню Александровка. Жил там слепой старик по имени Федор. У него был большой огород, и девчонки летом нанимались к нему на поденную работу.
Однажды какой-то мальчишка вывихнул в огороде ногу. Дядя Федор, не очень-то испугавшись, успокоил паренька: «Ничего, сынок, это же простой вывих. Дело поправимое». Он положил его прямо на землю, взял в обе руки поврежденную ступню и сильно дернул ее на себя. Мальчишка дико заорал, а дед улыбнулся и буркнул в седую бороду: «Ляг на бок, полежи часок-другой спокойно…». И правда, часа через два паренек разогнул спину, приподнялся и встал на ноги.
Вспомнив все это, Разима сказала подружке: «Потерпи немного, я попробую что-нибудь сделать». И повторила ту манипуляцию, свидетелем которой стала в огороде дедушки Федора. Пальцы ее и ладони, словно рентгеновский луч, нашли то место на ноге, где был вывих. Гадиля причитала, стонала и плакала. Только к вечеру боль немного унялась, но подняться она все еще не могла.
Голодные, холодные, измученные, на восьмой день пребывания на элеваторе они сидели, обнявшись, и наблюдали, как мимо элеватора, пыхтя и отфыркиваясь, проходили порожние железнодорожные составы. Вечерний воздух был напоен приятным запахом убранного зерна; было по-осеннему свежо и прохладно.
«Умирать неохота», – плакала Гадиля. «Что ты мелешь, глупая! – отвечала ей Разима. – Мы самые трудные годы прожили, всего нахлебались. Теперь нам учиться надо и жить по-человечески. Вся страна на ноги поднимается, а ты тут о своей ноге ноешь! Плясать еще будем на твоей свадьбе!»
На девятый день их беспросветной голодовки увидели подружки, как мчит по дороге старенькая полуторка. Машина остановилась около них, и из кабины выпрыгнул заместитель председателя колхоза Халил Абдеев. Девочки, совсем обессилевшие, не могли даже приподняться с зерна. Он встал на колени, обнял их за плечи и заплакал вместе с ними. «Родненькие мои, – шептал он пересохшими губами сквозь слезы. – Такого издевательства мы не простим, кое-кто ответит за это!» Халил-абый помог Гадиле привстать, и она, сильно прихрамывая, но все-таки своим ходом дошагала до грузовика…
Дома Разиму поджидала другая беда. На печке лежал и громко стонал брат. Мать объяснила, что его вчера с болью в пояснице привезли с лесоповала товарищи. Разима и сама вся продрогла в дороге. Залезла она к брату на теплую печку, потрогала его поясницу – и опять рука четко ощутила то место, откуда истекала боль. Не знала она тогда про радикулит, но слышала от кого- то, что при болях в пояснице надо растирать спину докрасна. Вот так случайно начала Разима Хамматдиновна свою практику целителя. О ее феноменальных способностях узнали сначала соседи, а потом и все село…
Зимой того же года деревенская детвора после школьных занятий пошла в Адзитарский лес – запастись дровами. Деревья рубить категорически запрещалось, а вот подгнившие ветви рубить было можно. И ребятня на санках тащила к своим дворам заготовленные дровишки – немудрящее топливо для остуженных печей. Одежонка на детях была такая, что если сейчас увидишь – в обморок упадешь: в лаптях, ноги обмотаны портянками, кое-кто в старых, довоенного пошива овчинных полушубках или в фуфайках тюремного образца.
Ходил за дровами вместе со всеми и Фаниль Асянов, ставший позднее известным на всю республику писателем. Однажды он упал с дерева и вывихнул руку. Тут же рядом орудовала топором некая Шафига. Увидела она Фаниля – и обомлела. Он стоял на корточках в снегу и глухо стонал. Шафига тут же сообразила, в чем дело, и кликнула на помощь Разиму. Та стянула с него старенький полушубок, поколдовала над рукой – и чудо опять свершилось. Будущий писатель сумел даже привезти домой немного дровишек…
С горем пополам сумела все-таки Разима окончить десятилетку. В 19 лет вышла замуж за Анвара Бакирова – такого же колхозника, как и сама. До середины 70-х годов работала в полеводстве. Стала знатным свекловодом. За высокие показатели была награждена медалью «За доблестный труд».
Не забывала она и лечить людей методами нетрадиционной медицины: радикулит, вывихи, остеохондроз – вот те заболевания, какие легко поддавались ее умелым рукам. Порою решалась лечить и другие болезни. Молодых женщин, например, лечила от бесплодия.
О способностях сельской врачевательницы узнали в районной больнице и в 1975 году пригласили туда работать. Медицинского образования у Разимы не было, и потому ее оформили уборщицей. Так Разима Хамматдиновна стала летом трудиться на свекольной плантации, а после снятия урожая – в больнице. Она не только мыла да подметала полы, но и лечила больных.
Чудодейственные руки ее помогли многим людям. Помнит она, как лечила совсем молоденьких девчонок, которые в горячую уборочную страду вязали снопы и укладывали их в копны. Работа эта была ужасно тяжелой. Девчонки от усталости падали на жнивье, от работы у всех болели руки и поясницы. И Разима своими чуткими руками унимала их боли.
Уборка хлеба – основной момент полевых работ. Затягивать страду до глубокой осени нельзя: пойдут дожди, и весь урожай может погибнуть. Вот и трудятся колхозники во время уборки с раннего утра и до поздней ночи. В один из таких дней по деревне прошел слух: в Бузовьязы с концертом должна приехать знаменитая певица Фарида Кудашева. Бригадиры Янгарей Миргалеевич Бикметов и Валий (Герман) Мустаев, оба фронтовики, заявили девчатам, что на концерт пойдут те звенья, которые победят и перевыполнят норму по вязке снопов. Вот тут-то и разгорелась борьба за право посетить концерт башкирской певицы.
– В нашей бригаде, – вспоминает Разима Хамматдиновна, – было два звена. Наше, комсомольско-молодежное звено, и другое, где работали женщины постарше. Звеньевой у них была Фатима Асянова – мать того писателя Фаниля, которому я вывих правила. Она подошла к нам и тихонько сказала: «Вы девчата молодые, вам, конечно, хотелось бы на концерт попасть. Ничего, не бойтесь, мы вам поможем». И действительно, женщины из звена Фатимы-апы нам помогли: то на своем участке работали, то украдкой к нам, молодым, прибегали. Вот так мы с помощью второго звена завоевали право пойти в клуб на концерт. Взаимовыручка, дружба, совместная работа всегда выручали сельчан. «Делай сам и помогай другому» – этот девиз был принципом нашей жизни.
Поэтому не удивительно, что со временем природная одаренность и опыт работы в больнице привели к тому, что стала Разима лечить различные заболевания, а не только вывихи и радикулиты. На прием к ней, словно к участковому врачу, стали приходить многие односельчане, жители других деревень и городов; страждущие приезжали даже из Уфы. И всем Разима оказывала посильную помощь.
Когда стал жаловаться на здоровье народный поэт Башкортостана Мустай Карим, он тоже приезжал к ней. Она внимательно слушала поэта, чувствительными пальцами слегка касалась болевых точек, объясняла знаменитому пациенту: «У вас, Мустафа Сафич, все болезни от давних причин. Это сказываются фронтовые раны…».
Чрезвычайно интересной была встреча простой колхозницы с Президентом Республики М. Г. Рахимовым. Все началось с того, что в один прекрасный момент выяснилось символичное совпадение в их судьбах. Дело в том, что оба они – 1934 года рождения. Причем не только год рождения совпадает, но даже день – 7 февраля. А выяснилось это следующим образом.
Во время открытия нового здания Бузовьязовской больницы Президент стал здороваться за руку с медперсоналом. И когда очередь дошла до Разимы, она улыбнулась и, протягивая руку, с какой-то торжественностью, с юморком сказала: «Здравствуй, годок!». Муртаза Губайдуллович удивленно посмотрел на нее и спросил, почему она его так называет. И Разима объяснила, что родились они в один год и даже в один день.
Видимо, очень понравилось Президенту теплое, душевное слово «годок». Ибо 7 февраля следующего года пришла от него Разиме красочная поздравительная открытка. И вот уже много лет получает она весточки от М. Рахимова и сама не медлит с ответом…
***
…Бежит речка Узень мимо села. Ребятишки плещутся на перекате. Укрывшись в кустарнике, сидят по берегам рыбаки. Однако воды в Узени стало меньше, чем в прежние годы, да и рыба почти вся перевелась. Вековые ивы опустили зеленые косы к реке и плачут – потому их и называют плакучими.
Деревья эти очень старые, но и они не помнят, сколько веков течет здесь эта реченька. Сколько эпох сменилось по ее берегам! Канзафар Усаев, сподвижник Емельяна Пугачева, жил и духовно креп здесь. Побывали тут и джигиты из войска легендарного Салавата. По здешним дорогам стучали колеса тачанок в гражданскую войну, стремглав проносились конники Василия Ивановича Чапаева. Даже адмирал Колчак, противник Советской власти, бывал здесь. Сколько перевидала малая реченька Узень! Тьму-тьмущую судеб – от далеких веков и поныне – повидала. Близких и родных людей пропустило через себя село Бузовьязы.
Стоит Разима Хамматдиновна на мостике, наблюдая за тем, как убегают воды Узени далеко-далеко, к другим рекам, к чужим морям. Думает она, что судьбы людские, судьбы ее земляков, бузовьязовцев, как эти воды, из поколения в поколение вливались и вливаются в общую судьбу народов необъятной нашей России. Многие ее земляки разошлись по дорогам страны. В селе она знает всех наперечет – от мала до велика. Ее тоже знают все бузовьязовцы.
Смотрит она вдаль – туда, где режут синь небес быстрые ласточки, воркуют сизокрылые голуби, и думает о горемычной своей судьбе. Родила пятерых детей, троих успела похоронить. Рано ушел из жизни муж – всего-то в 43 года. Казалось бы, у человека от всех этих бед и напастей должно очерстветь сердце. Но нет, горе не сломило ее, не ожесточило. Наоборот, душа ее потянулось ближе к людям. Нести им добро и здоровье, помогать советом стало обычным ее делом, призванием.
«Как хорошо, – думает она, – что остались у меня два цветочка, два внука. Умирать мне нельзя, внучат надо вывести на большую дорогу жизни». «Спасибо вам, Разима Хамматдиновна! Спасибо за вашу доброту!» – говорят ей односельчане. Светлее становится на сердце, когда есть на земле такие люди…
…Течет реченька Узень, минуют годы, проходят века, становясь историей.
И судьба каждого человека – светлая ее капелька…
Любящее сердце матери
ОФИЦЕРЫ
До утра за бутылкой мадеры
Засиделись опять офицеры.
Над гостиницей в городе Грозном,
Где в окошке горит огонек,
Вертолеты – стальные стрекозы –
Обещают ненастный денек.
Офицеры не за проценты
Пульку кинули. Нет, не за фарт.
Двое русских и двое чеченцев
За колодой раскинутых карт.
Сожалеют все четверо: скоро
Их поврозь разминует рассвет.
Высотою с Кавказские горы
Перед ними гора сигарет.
Все они незадолго до лживой,
Этой грязной, продажной войны
В батальоне российском служили,
Друг пред другом не знали вины.
Их учили одни командиры
В пекло боя за Родину лезть,
До последнего шва на мундире
Защищать офицерскую честь.
…Собирались сюда раз за разом,
Дулись в карты, но вновь по утрам
Расходились они по разным,
Разделенным войной сторонам.
И опять начинались атаки.
Порох. Дым. Несусветная гарь.
Мяли черными траками танки
Вместе с пашней сельхозинвентарь.
Мир кричал, что мы все безголовы,
Рушим землю и собственный кров.
Мы-то были в себе и здоровы,
Это мир вокруг нас нездоров.
И однажды, вернувшись из боя,
Офицеры заметили враз:
За столом оказалось их двое,
А вдвоем не идет преферанс.
Не разлили дешевой мадеры,
Карты скинули со стола.
И ударили два офицера
Над погибшими залп в два ствола.
Одного похоронят в Сибири,
А другого – в суровой Чечне.
…О свободе, о братстве, о мире
Грезят два офицера во сне.
Это стихи народного поэта Башкортостана А. П. Филиппова. Я совсем не случайно цитирую их здесь, ибо следующий рассказ – о семье Бикметовых – непосредственно связан с чеченской войной, а один из сыновей Фидаля Гильметдиновича и Марьям Фатхлисламовны, Вильмир, воевал на Кавказе.
Из Кармаскалинского района в Чечне служили 22 человека, пятеро из них погибли смертью храбрых. Не могу сказать точно, сколько ребят из Бузовьязов воевало в Чечне. Однако боевую биографию Вильмира знаю даже в деталях. После окончания школы Вильмир был призван на военную службу, и практически сразу необученного паренька направили в горячую точку.
Кто развязал эту братоубийственную бойню – ответят со временем историки. Одно сейчас не вызывает сомнений: антироссийские силы, вскормленные чужеземным долларовым потоком, посеяли на Кавказе сорняк политических интриг, сколотили бандформирования и под видом освободительной войны втянули чеченцев в гражданскую междоусобицу. Исламские фундаменталисты, прикрываясь священным Кораном, волчьими стаями накинулись на Чечню, надеясь тем самым подорвать устои России, разжечь на Кавказе межнациональные распри. Кинули туда поток фальшивых долларов, чтобы развратить душу народа.
Но не тут-то было: гордые горцы быстро распознали, откуда ветер дует. Любящие Родину, они встали на ее защиту. И российские солдаты пришли им на подмогу.
Молодой солдат Российской Армии воочию видел кровь, смерть товарищей, наглотался порохового дыма. Успел он отправить на родину всего два письма – и пропал без вести для своей семьи. Месяц прошел, второй, а писем все нет и нет.
Кровью обливается сердце матери солдата. Письмо бы написать сынку, да ведь она неграмотная. В школу не ходила – не до учебы было сироте. Еще до войны, едва исполнилось ей 5 лет, умерли отец с матерью. Подошел ученический возраст, а в школу бедной девочке идти не в чем: ни обуви, ни одежды – ничего у нее нет. Да и платить за учебу нечем. Взяла ее к себе тетя, сестра отца. В грозовом 1941 году Марьям исполнилось восемь лет. И определила ее тетя, которая работала на овцеферме, пасти колхозную отару…
* * *
Непонятные бывают явления в природе. Когда люди начинают плохо жить, когда где-то идет война, и все мужчины уходят на фронт, в лесах вблизи деревень появляются волки и по ночам воем пугают людей. В окрестностях Бузовьязов тоже рыскали голодные волчьи стаи. Чуть ли не каждую зимнюю ночь волки смело пробирались в огороды, лезли ближе к сараям, особенно к фермам.
Помнит Марьям, как однажды ночью разбудил ее душераздирающий волчий вой. Выбежали они с теткой на крыльцо. Небо было усеяно звездами, светила полная луна. За изгородью, в огороде, на снегу недвижимо сидели волки и, задрав вверх морды, выли на луну. Тетушка схватила подвернувшийся под руку жестяной тазик и стала стучать по его днищу. Этот металлический звон в морозном воздухе разлетелся далеко.
Волчий вой разбудил не только их, всполошились люди и в соседних домах. Но истошные крики людей, звон ведер и тазов не отпугивали зверей – настолько, видимо, были они голодны. Волки не разбегались до тех пор, пока не раздался ружейный выстрел. Звери неторопливо выстроились в цепочку и вслед за вожаком засеменили к лесу…
Вовсе не случайно вспомнилась Марьям Фатхлисламовне та лунная ночь, волчий набег на сарай с немногочисленной скотиной. Дело в том, что не так давно, тоже ночью, пробралась на подворье к ней лиса – залезла в курятник. Но помешала корова – громко замычала и кинулась на нее. Лиса прыгнула на корову и искусала ее до крови.
Мычание коровы и квохтанье кур разбудили Марьям. Перепуганная, в чем была, выскочила она во двор, включила в сарае свет – и обомлела от страха: на корове сидела самая настоящая лиса, злобно и ехидно буравила глазами стоящую в дверях женщину. Кинулась Марьям к дому, схватила на руки трехлетнюю внучку и побежала по соседям, прося подмоги. Хлопала калитками, стучала в окна – никто не вышел, все как будто вымерли. Обежала несколько домов. На ее счастье, открылось окошко в доме Канбековых. Узнав, в чем дело, Резеда выбежала на крыльцо, схватила лопату, и вдвоем они ворвались в сарай. Лиса сидела в углу и лапами отбивалась от коровы. Озлобленному зверьку бежать было некуда. Лопатой да поленьями женщины добили ее.
Беда была не в том, что лиса покусала корову, и даже не в том, что она оказалась бешеной, из-за чего сельскому ветеринару пришлось усыпить корову. Беда в том, с горечью думалось Марьям-апе, что почерствели души людей, охладели они к бедам других, не бегут на крик о помощи всей деревней, как на волков той лунной ночью во время войны…
Вот и опять печалится Марьям-апа. Уже восемь месяцев не было писем из Чечни. По адресу, указанному на письмах, присланных Вильмиром, добрые люди от имени Марьям писали письма в гудящую Чечню. Но ответа на них не было. Вильмир как в воду канул. Вмешался тогда в эту ситуацию мой двоюродный брат Мидхат Сулейманов. Взял он у землячки адрес ее сына и, не дожидаясь помощи от райвоенкомата, сам поехал в Москву. Но в столице ничего конкретного ему ответить не смогли. Правда, пообещали вмешаться в это дело и даже объявить розыск. Несолоно хлебавши вернулся Мидхат Сулейманов в Бузовьязы.
Однако московский «поход» его не оказался безрезультатным. К розыску Вильмира подключился Кармаскалинский райвоенкомат. Не прошло и месяца, как в село на побывку приехал сам Вильмир Бикметов. Оказывается, он был ранен в бою. Засевшие глубоко в горах бандформирования поджидали у дорог небольшие отряды российских солдат и неожиданно нападали на них. Отряд, в котором служил Вильмир, отступил и спрятался в горах. Тропы были незнакомы, рацию разбили в бою, и связаться со своими не было никакой возможности. Несмотря ни на что, российские солдаты все-таки вырвались из скал, да еще и раненых вынесли.
Сейчас Вильмир вспоминает: «Если бы не Мидхат-агай, остался бы я без руки. К тому моменту, когда из Москвы посыпались запросы, приказы о розыске нас в горах, рука моя уже чернеть стала. Усадили меня в кабину бронетранспортера и вовремя доставили в госпиталь. Слава Аллаху, руку не потерял, даже отпуск заработал. Спасибо боевым товарищам».
Марьям-апа обнимает повзрослевшего сына и сквозь слезы шепчет: «Не перевелись еще добрые люди на земле!». Сколько дум передумала мать о без вести пропавшем сыне, сколько слез пролила… А вот вернулся сынок живым и здоровым. Рука что – долечат в больнице, заживет. Есть горе у людей, какое длится вечно. Есть раны на душе, какие не заживают до скончания дней! Помнит она доселе, как убитая горем почтальонша с тоской стучала в двери сельчан, разнося вести о погибших смертью храбрых.
В первые же дни Великой Отечественной войны ушел на фронт боец Абдюков, оставив дома жену с семерыми детьми один младше другого. Самой старшей – Гульсум – всего-то 15 лет исполнилось. Долго не решалась почтальонша открывать калитку дома Абдюковых, долго не решалась постучать в дверь. Немыслимую беду несет она в своей почтальонской сумке в эту многодетную семью. Вытащила она похоронку, снова прочитала скупые строки, извещавшие о гибели Байзы Абдюкова. Постояла немного на крылечке, смахнула слезы с глаз и зашла в избу.
Ребятишки, смеясь и балуясь, обступили ее со всех сторон, кричат на разные голоса: «Письмо пришло от папы, письмо! Ала, дайте скорее, дайте скорее!». Не сумела скрыть горе почтальонша, заметила Маргия ее заплаканные глаза. Руки отяжелели, не может шага шагнуть, не может руки протянуть за конвертом. Гульсум выхватила его, вскрыла и громко, с радостной улыбкой начала читать. Улыбка на детском лице потухла, она замолкла, присела на краешек кровати.
Первые же фразы этого недоброго извещения, как трассирующая автоматная очередь, пронзили грудь Маргии. Потеряв сознание, она упала на пол. Ничего не понимая, младшие дети наклонились над своей мамой, навзрыд заплакали. На следующий день от дома к дому люди передавали из уст в уста: «От разрыва сердца умерла наша Маргия…».
Все тяготы жизни легли на худенькие плечи несовершеннолетней девочки. Во многие дома тогда стучала костлявая рука голода. Гульсум осталась в семье за хозяйку. Что делать ей, как поступать – не знала. Когда двое младшеньких умерли, в правлении колхоза ей посоветовали определить братьев и сестер в детский дом. Ребятишки плакали, не хотели отрываться от старшей сестры и уходить из дома. Но безвыходность положения диктовала свое.
При себе Гульсум оставила лишь сестренку Гадилю, взяла ее работать на сортоучасток. Трое в детдоме, двое на сортоучастке – так дотянули до победного мая 1945 года. Потом, оканчивая класс за классом, поочередно шли работать в свой колхоз. В дальнейшем Гульсум стала там передовым бригадиром…
* * *
Два месяца пролежал Вильмир в уфимской больнице, долечивая рану. Побыв несколько дней дома рядом с матерью, опять уехал на Кавказ. За те два месяца, пока он был на лечении, армейские подразделения и милиция выбили из городов и сел Чечни бандитов, вытеснили их в горы. Вильмир вновь взял в руки автомат и с боевыми товарищами по горным тропам пошел на ликвидацию бандитских группировок. В открытый бой террористы не шли, прятались в укрытиях, минировали дороги, по ночам делали набеги на поселки. Открытый бой им навязывали наши солдаты.
И опять угодил Вильмир в жестокую схватку. Подкараулил его на лесной тропе какой-то головорез. Выстрел прогремел неожиданно. Вильмир прыгнул за камень и моментально дал автоматную очередь. В тот раз все обошлось.
Смерть подкарауливала повсюду: за каждым поворотом, в непролазном кустарнике, в горных ущельях. Бандиты дошли даже до того, что оставляли мины под убитыми солдатами. И однажды Вильмир вновь очутился буквально на волосок от смерти. После боя, уничтожив группу бандитов и убедившись, что оставшиеся в живых террористы скрылись в горах, поехали солдаты на грузовике подобрать убитых в бою товарищей. И хорошо, что вовремя заметили укрытую мину, – иначе беды было бы не миновать.
Отслужил Вильмир положенный срок и, демобилизовавшись, вернулся домой, в Бузовьязы. Отдохнул малость, помог матери по хозяйству и устроился в колхоз механизатором. Здесь работал и работает до сих пор его брат Виль. За отличный труд, за высокие урожаи республика наградила их, подарив трактор.
Братья пошли по стопам отца. Фидаль Гильметдинович долгие годы после окончания Ляховского училища работал механизатором. Так же, как и его жена Марьям, осиротел в раннем детстве: в 1941 году умерла мать, а в 1942 году на фронте погиб отец. Отличалась его судьба от судьбы будущей жены лишь тем, что воспитывался он в детском доме. Потому посчастливилось Фидалю окончить шестой класс, после чего подростка направили в Ляховское училище механизаторов. В колхозе он всегда числился среди передовиков.
Нельзя сказать, что семья Бикметовых сильно бедствовала: тогда все так жили, тянули лямку. Но когда за плечами пятеро детей, нехватка ощущалась во всем. У кого-то из ребят на зиму валенок нет, у кого-то пальтишко до дыр поизносилось, а кому- то учебников и тетрадей не хватило. В таких случаях бежала Марьям-апа к моим родителям. Отец с матерью чем могли, тем помогали им.
В день, когда в Бузовьязах состоялось импровизированное открытие колодца имени Магдании, Марьям-апа по-родственному, простыми словами сумела выразить теплое чувство сельчан к моим родителям.
– Дорогие земляки! – обратилась она к собравшимся. – Мы все хорошо знали Магданию и Мудариса Сулеймановых. Это была удивительная пара, они были созданы друг для друга. Никто из нас, наверное, не видел Мудариса сердитым и хмурым. Улыбка не сходила с его лица.
А сколько они помогали нам! Вспоминаю такой случай: когда в январе 1958 года я вышла замуж, хозяйства у нас никакого не было. И он, и я – круглые сироты, а свадьбу сыграть, хотя бы немудрящую, очень хотелось. У тетки моей был всего один барашек. Чуть ли не со слезами на глазах уговорила я тетю зарезать его для свадебного стола. На следующий день понесла овечью шкуру Мударису-агаю, он тогда заготовителем работал. Шкурка была маленькая, а денег за нее он дал мне, как за две. Я сказала об этом, а он тихонько с неизменной своей улыбкой прошептал: «Мы же родственники, поддерживать друг дружку должны». И кликнул Магданию. Та тут же поставила самовар. После чая со сладостями они дали мне всяческих гостинцев. «Живите в дружбе и согласии!» – пожелали на прощание.
Да, Мударис и Магдания всегда помогали людям. Вот и Айрат – их сын – весь в отца пошел, и обличием своим, и душой доброжелательный. Когда мою корову бешеная лиса покусала, мы с детьми лишились кормилицы. И опять же Айрат выручил – купил нам дойную корову. А цветастый платок, который подарила на свадьбу Магдания, я храню до сих пор как светлую память о ней. Вот так мы и жили. Если беда в мои двери стучалась, к ним бежала. Если радость приходила, поделиться ею тоже к ним шла…
…Тогда, на той импровизированной сходке, с добрыми словами воспоминаний выступали многие земляки. Я стоял среди них, и мне казалось, что дух моих родителей витал здесь, над собравшимися…
