Kitabı oku: «Дом там, где твое сердце», sayfa 5
– Я не чувствую боли, – Марис снисходительно ей улыбнулся. – Первое, чему научил меня wahīd gadīm 'insān – это договариваться со своей болью и побеждать её.
– Кто научил? – Лиз вздрогнула. – Я не поняла…
– Один старый и мудрый человек, – с отсутствующим взглядом пояснил Марис. – Великий человек, который озарил светом своей мудрости часть моей жизни. И он же меня научил, как укротить строптивую женщину – лаской и твёрдостью, подарками и плетью.
– А он знал, о чём говорил, не только в теории? – Лиз вызывающе улыбнулась.
Марис, казалось, удивился:
– Конечно. Все его жёны до сих пор без ума от него.
– Все? – переспросила Лиз, и получила в ответ подтверждение.
– Да, все трое.
– Мне нелегко будет справиться с уроками такого специалиста, – сжав зубы, проговорила Лиз. Между ног кожа пылала огнём. – Но когда есть высшая цель… Я не позволю себе ничего, что может обернуться позором для Андреса. Если бы ты был моим женихом, я поступала бы точно так же.
– Я и есть твой жених, Лиз, – резко, с яростью возразил Марис. – Я первым был обручен с тобой. Ты нарушаешь договор, заключённый между нашими семьями.
– Нет…
– Да. И если уже ничего нельзя изменить, я постараюсь, по крайней мере, предельно усложнить стоящую перед тобой работу.
– А? – Элиза тревожно вскинулась, почувствовав холод металла на своих бёдрах и между ног. Она смотрела, не веря своим глазам, как плотно охватывает её тело отлитый мелкими кольцами из чистого золота средневековый «пояс верности», как, соединив две цепочки пониже живота, Марис Стронберг защёлкивает всё это хитрое сооружение на миниатюрный замочек и прячет ключ от него в коробку из-под платков.
– Боже милосердный, что это? – шёпотом вопросила она.
Марис самодовольно ухмыльнулся:
– Попробуй-ка, справься с этим, моя бесстрашная валькирия Элизабетта. И тогда мы узнаем, что ты предпочтёшь – придти накануне свадьбы ко мне, чтобы я освободил тебя от твоей «клятвы верности», или показаться в таком виде мужу и неизбежно ответить на кое-какие вопросы. Например, как гнусному Стронбергу удалось надеть на тебя это?
Подумав о стоящем перед нею выборе, Лиз испытала абсолютно оправданный приступ ужаса – действительно, что же ей делать?
– Я могу распилить это… – неуверенно предположила она.
– Золото высочайшей пробы? – презрительно фыркнул Марис. – Интересно, чем?
– А ещё я могу убежать, Стронберг. Скрыться. От тебя и от Андреса. Хотя я никогда тебе этого не прощу.
– А дальше? – с иронией поинтересовался Марис.
Лиз пожала плечами:
– Придумаю что-нибудь. Или встречу того, кто сможет принять и полюбить меня даже с этим.
– Я найду тебя, – безо всякого выражения проговорил Марис. – Ты всё равно будешь спать в моей постели. И научишься любить меня – со временем. Ты моя – и я не дам тебе вырваться, Элизабетта.
– Ты ещё меня не подчинил своей воле, – с трудом управляя онемевшими губами, Лиз вызывающе улыбнулась. – Тебе не по силам сделать так, чтобы я без всякого принуждения произнесла слова любви.
– Ты скажешь их, – в беспощадной борьбе Марис скрестился с ней взглядом.
Лиз лишь ухмыльнулась в ответ:
– Ты можешь сломать меня, не спорю. Побить или унизить – тоже. А любовь – это не из твоего арсенала.
Пока Стронберг осмысливал это весьма смелое заявление, Лиз соскочила с кровати – в первый раз великолепная реакция Марису изменила. Девушка выхватила из коробочки крохотный ключик и стащила с себя «пояс верности» прежде, чем Марис смог вымолвить хотя бы слово. Она помахала спаянными цепочками перед его лицом.
– Отдать тебе эту гадость или оставить себе? – сделала вид, что размышляет вслух.
– Оставь, – Марис небрежно развалился на кровати, и только потемневшее лицо выдавало владеющий им гнев. – Побалуешь как-нибудь мужа.
– Да, но Андрес может заинтересоваться, где я это взяла, – она притворно застенчиво взглянула из-под ресниц на Мариса. – А нам подобные осложнения совсем не нужны, правда ведь?
Она со смехом ускользнула от его протянутой руки и улыбнулась ещё прелестнее, когда Стронберг яростно зарычал.
– Всё-всё, мой красавчик, ухожу! – Лиз в мгновение ока завернулась в лежащий на кресле плед. – Это окупит мою испорченную одежду, – она вспорхнула на подоконник, и, когда обернулась, готовая уже спрыгнуть вниз, лицо её было искажено неподдельной яростью. – Только посмей ещё раз приблизиться ко мне, ублюдок, кастрирую, – нежным, невинным голоском хорошо воспитанной барышни заверила Лиз своего недавнего противника. Потом с сомнением посмотрела вниз, попыталась нащупать босой ногой скользкий от неизвестно откуда взявшегося дождика узкий карниз.
– Прошу тебя, не глупи, – устало проговорил Марис с постели. – Ты сорвёшься, и некому будет выполнить эту ужасную угрозу в отношении меня.
Он не спеша встал, чтобы зажечь позади себя свечи, и, не одеваясь, подошёл к раскрытому окну, протянул к Лиз руки.
– Что ты делаешь? – яростно зашипела спасаемая, впрочем, тут же вцепившись в него в поисках опоры. Темнота подчёркивала их практически обнажённые тела на фоне искусственного света.
– Пытаюсь испортить твою репутацию, дорогая, – весело ухмыльнулся Марис. – Это не слишком трудно, ведь от девушки из семьи Линтрем ждут, как правило, распутства. И если ты здесь погибнешь совсем голая, у людей будет возможность скорбно качать головой и, поджав губы, утверждать, что они, в общем-то, этого ожидали.
– Будь ты проклят! – зашипела Элиза. – Вместе с Линетой и своим братцем, которые создали нашей семье такую репутацию… И что мне прикажешь теперь делать?
– Держись за меня, – предложил Марис, прежде чем одним махом перенести ее назад в комнату. И закрыл окно.
– Я выведу тебя утром, – сухо проговорил он, отворачиваясь, пока Лиз переодевалась в его халат, – так, что никто не увидит. А своим ты сможешь сказать, что заблудилась в лесу или заночевала у подруги. Если хочешь, я даже организую экспедицию по твоему спасению, – предложил он. – Но всё же я должен спросить ещё раз, – Марис сдержанно осмотрел маленькую женщину, утонувшую в синем бархате, и волочащиеся за ней полы халата. – Может быть, ты захочешь не возвращаться в деревню? Тогда я увезу тебя в другой мир.
– Нет, – твёрдо проговорила Элиза, пытаясь справиться с растрепавшимися волосами.
– Ты уверена?
– Уверена, – неожиданно девушка криво усмехнулась. – Меня так и так ждёт скандал, тогда почему я должна позволить ему состояться без моего участия?
– Чудесно, – Марис кивнул ей одобрительно, но безо всякой улыбки. – И это заставляет меня лишний раз повторить, что я люблю тебя, Элизабетта. И с удовольствием поучаствую в этом скандале вместе с тобой. Но должен предупредить – мои возможности этим отнюдь не исчерпаны. Я буду и дальше бороться за тебя. А теперь ложись, у нас есть немного времени, чтобы поспать.
– Спать с тобой? – Лиз уставилась на него, как на ненормального. – Да ты с ума сошёл!
– Ничуть, – Марис спокойно прошёл к кровати, откинул покрывало и лёг. – Можешь вздремнуть на полу, если захочешь.
Он, казалось, почти сразу уснул. А Лиз ещё долго стояла у окна, в растерянности глядя на неподвижную фигуру в постели и нервно то заплетая, то расплетая вновь длинные светлые волосы. Стояла, всё чаще сравнивая удобства пола, хотя и покрытого небольшим ковром, и мягкой тёплой постели, пока не сообразила, что продолжающий гореть свет даёт любому в деревне возможность разглядывать её и узнать по фигуре – дом-то стоял на холме. Вполне возможно, что там уже готовят для нее смолу и перья. Или мелкие, но чрезвычайно остро жалящие камешки, какими забросали однажды деревенские женщины Линету, и тоненькие шрамы на лице навсегда заклеймили её как шлюху Раймонда Стронберга. В тот день семнадцатилетняя Линета потеряла ребёнка Раймонда, а спустя неделю, когда её несчастная сестра всё ещё лежала в постели, переживая случившееся с ней, её любовник привёл в свой дом молодую жену – Аделаиду Стронберг. Мелисса долго боялась, что дочь не вынесет такого позора и горя, попытается покончить с собой, но потом поняла – Линета избрала другой путь. Она слишком любила Раймонда – распутного, несдержанного и безвольного повесу, чтобы уйти от него. Линета стала Рею Стронбергу второй, тайной супругой и, когда, поскандалив в очередной раз с женой, он искал утешения, с радостью принимала его в свои объятия. Жизнь Рея Стронберга была сладка, будто сахарное облако, а что до детей, отсутствием которых его время от времени начинала попрекать Лаймен, то он их и не хотел. Наблюдая за мучениями сестры, когда у той один за другим случились три выкидыша, Элиза ловила себя на мысли, что почти ненавидит этого парня с ледяной рыбьей кровью, который так равнодушно произносил одни и те же ничего не значащие слова утешения. А влюблённая, глупая Линета жадно ловила и впитывала их, обещая, что следующее дитя обязательно будет жить. Элиза и не пыталась ей ничего объяснить, зная, что Линета просто не сможет существовать без своей веры в исключительность и благородство Рея Стронберга…
– О чём ты думаешь? – донёсся до неё голос.
Лиз вздрогнула, поморгала и обнаружила, что Марис давно уже не притворяется спящим, а с интересом разглядывает её лицо.
– О сестре, – недовольно проворчала она. – О моей сестре и о твоём брате. И о том, почему именно женщина всегда оказывается в дураках. Линета больше себя самой любит Раймонда, а что она получает в ответ? Вот-вот, – кивнула она на выразительный жест Мариса.
– Я знаю, что Рей – свинья, – неторопливо, глубоким голосом заговорил Марис. – Он избалован женской любовью, считает, что всё так и должно быть. Если ты дашь повод, я с удовольствием набью ему морду.
– Как это – повод? – не поняла Лиз.
– Ну, скажи, что он приставал к тебе, пока меня не было…
Лиз коротко хохотнула:
– А как же! Рей Стронберг – и пропустит хоть одну юбку мимо себя? Только ему что-то быстро расхотелось, – наклоняясь вперёд, доверительно прошептала она. – И вот беда – теперь мой хозяин обходит меня за полдеревни.
Младший из Стронбергов сочно хмыкнул:
– Верю. Твой удар мужчина просто не имеет права быстро забыть.
– Ты мне льстишь, – теряя интерес к разговору, Лиз огляделась вокруг себя, ища местечко поуютней.
– Ну, сколько можно, детка моя, иди ко мне! – Марис откинул покрывало и приглашающим жестом похлопал по постели рядом с собой. – Если ты опасаешься, что я нападу на тебя и вмиг отниму твою невинность…
Лиз густо покраснела.
– Ничего я не опасаюсь! – выпалила она прежде, чем поняла, что сама себя загнала в ловушку.
А Марис не упустил полученной возможности.
– Чудесно, – одобрил он. – Ну так иди сюда скорее.
Лиз промычала что-то неразборчивое, затравленно огляделась по сторонам, но выбора у неё особого не было. Да и чего страшного в том, что она проведёт остаток ночи в безопасности на мягкой постели? Она, конечно, знала, что главная опасность – в ней самой, опасность в том, что она может снова увидеть вместо Мариса Стронберга, гнусного врага, его же – но в роли обычного человека. Весьма привлекательного мужчины, может быть, даже посимпатичнее Андреса. Мысленно ужаснувшись своей измене, Элиза молча прошла к постели и легла на неё, стараясь даже кончиком пальца не дотронуться случайно до Мариса. А тот вовсе не помогал ей в её нелегкой задаче и, как только Лиз напряжённо, будто застыв, вытянулась на своей стороне кровати, приподнялся над ней, бережно укрыл её покрывалом и резким собственническим движением притянул к себе, впечатав мягкие женские изгибы в твёрдые очертания своего тела.
– Ты обещал! – чуть слышно возмутилась Лиз. – Обещал не распускать руки…
– Нет, – Марис неторопливо прошёлся губами по её шее и продолжил лишь после этого. – Ты просто не дала мне закончить фразу. А хотел я сказать следующее: если ты опасаешься, что я стану покушаться на твою невинность… то тебе есть чего опасаться!
Лиз только судорожно вздохнула, когда обнажённое мужское тело весом, наверное, с целый дом, вдавило её в кровать. Горячие губы, нежно пощипывая, пробежались вниз по груди… и внезапно остановились. Марис приподнял голову:
– Лиз, я не хочу, чтобы всё было так – тайком, украдкой. Это неправильно. Хочу, чтобы ты стала моей после свадьбы, чтобы женщины провожали тебя в спальню, а ты краснела от их намёков, хочу, чтобы все мужчины знали, что ты принадлежишь мне! – с яростью, направленной не на неё, закончил Марис.
– Тогда слезь с меня, – весьма прозаично посоветовала Элиза. – Если, конечно, тебе не трудно.
– Трудно, – проворчал Марис, садясь на кровати и взъерошивая пальцами свои волосы, – но я постараюсь. Всё равно все дороги отныне будут вести тебя к моей цели, – загадочно проговорил он.
Лиз не успела поинтересоваться, что он имеет в виду. Дверь спальни неожиданно приоткрылась.
– Марис, ну наконец-то все легли спать. Мне нужно поговорить… – Лаймен вытаращила глаза, увидев почти голую девушку в постели сына, и машинально закончила слабым голосом, – с тобой… Марис!!
– Сейчас, мама, – сын неторопливо натягивал штаны.
Похолодев от ужаса, Лиз спряталась под одеяло. А Марис вёл себя всё так же немного расслабленно и спокойно.
– По правде говоря, ты выбрала не лучшее время, мама. Ты уверена, что разговор со мной нельзя перенести на утро?
Лаймен судорожно вздохнула, хватая ртом воздух, а рукой держась за сердце.
– Я сейчас упаду в обморок, Марис, – на удивление хладнокровным тоном предупредила она. – Пока я буду лежать без чувств, изволь вывести… это создание прочь из дома и дай ей денег, чтобы не возвращалась никогда. А потом мы поговорим с тобой.
– Я уже взрослый мальчик, мама, – лениво растягивая слова, напомнил ей Марис. – Может быть, я и нетерпелив слегка, но я уложил в постель свою невесту, а не чужую жену.
Лиз протестующе запищала под одеялом.
– Что ты говоришь, дорогая? – Марис прислушался. – А, пока ещё… Да, ты права, я тебя компрометирую. А теперь, пожалуй, позову-ка я Рея и Аделаиду, чтобы окончательно закрепить свою победу. Тогда уж ты от свадьбы не отвертишься…
Голос его постепенно затих в коридоре. Лаймен, позабыв про недавнее намерение лишиться чувств, твёрдыми шагами прошла к постели, откинула одеяло и выразительно указала Лиз на окно. Глаза её, холодные и безжалостные, как обсидиан, не мигая смотрели в лицо девушки. Лиз задрожала от мертвенного спокойствия этого взгляда. Опустив голову, она кивнула, подбежала к окну и через минуту уже спускалась по маленькой лестнице. Она не заметила ни скользкости перекладин, ни мокрой земли и камней, впивающихся в её босые ноги, ни собак, бросившихся к ней со всех сторон, ни даже забора – холодные глаза Лаймен Стронберг не отпускали её, следили на протяжении всего пути до леса. Лиз спряталась среди деревьев, боясь вернуться и страшась идти домой. Почти полумёртвую от голода и страха, Георг нашёл её там два дня спустя.
А ещё через неделю Лаймен прислала за ней слугу. Мать Мариса была готова к решающему разговору.
Глава 12
Она сидела на изящном диванчике у окна, вся облитая солнечным светом, играющим изумрудной материей её шёлкового платья. Красиво уложенные волосы, скромно лежащие на коленях тонкие руки, не знавшие никакой работы, милое приветливое лицо без единой морщинки на ровной, матово блестевшей коже. И дикая, непримиримая ненависть в кротких пустых глазах Аде, пристроившейся с вышиванием у ног свекрови; в отличие от невестки, Лаймен Стронберг не позволяла себе роскошь показывать открыто своих чувств – кто знает, как может повернуться колесо Судьбы?
Остановившись у порога, Элиза поклонилась госпоже, делая вид, что не замечает протянутую для поцелуя руку. Лаймен лишь тонко улыбнулась, плавно продлила это движение, чтобы поправить причёску. Вспылила Аде:
– Эй ты, девчонка, думаешь, если спишь с Марисом, ты нам ровня?! Быстро поцелуй руку маменьке!
– Аделаида, – в мягком голосе безошибочно угадывался упрёк, – следи за своими манерами. А ты, Элиза Линтрем, будь моей гостьей. Проходи.
Пытаясь скрыть своё замешательство, Лиз надменно выпятила вперёд подбородок и шагнула в гостиную, едва не споткнувшись о ковёр. Аде тоненько захихикала, но, наткнувшись на взгляд Лаймен, сочла за лучшее промолчать.
– Садись, Элиза Линтрем, – едва уловимым жестом тонкой руки, затянутой в белую кружевную перчатку, мать Мариса указала ей на стул.
– Хорошо, – продолжила она, – что мужчин нет дома и никто не помешает нам поговорить. Итак, Элиза, сын сказал мне, что твёрдо решил на тебе жениться. Он уехал в Стокгольм после… девять дней назад и предложил сделать оглашение сразу, как только он вернётся.
Лиз в ужасе охнула и закрыла лицо руками.
– Господи, только не это! – убрав ладони, она умоляюще посмотрела на Лаймен. – Моя госпожа, пожалуйста, отговорите его! Вы же можете…
Аде вновь зловредно хихикнула:
– А девчонка-то хочет чего-то большего, чем просто Марис!
Лаймен Стронберг помолчала.
– Видит Бог, я не хотела в это вмешиваться. У Мариса было столько возможностей поступить разумно! Но он не воспользовался ими. Он ничего не хотел, кроме тебя, Элиза. А этого я допустить не могу… Ты понимаешь, что я ничего не имею лично против тебя, но твоё происхождение… Тебе не стоит даже пытаться стать Стронберг.
– Я и не хочу! – почти закричала Элиза.
Лаймен поморщилась от громкого звука.
– Я слышу, моя дорогая, и это прекрасно. Я никому не хочу разбивать сердце своими действиями, но я должна поступать так, как будет лучше для всех Стронбергов. Марис сказал, что проблемы с потомством пока не возникнет, поскольку он… не дал для этого повода. И не даст теперь уже никогда. Он просто тебя не найдёт, Элиза Линтрем. Ты уедешь отсюда прежде, чем сможешь кому-нибудь сообщить о своём новом месте жительства.
Свои хитроумные планы Лаймен Стронберг излагала с застывшей любезной улыбкой на устах, будто бы обсуждая погоду.
– Уеду, госпожа? – Лиз всё ещё не понимала. – Как это? Куда?
– Я продала тебя. Тебя и твою сестру, кажется, её зовут Рената. В нескольких часах пути от нас появился новый сосед, от него приезжал управитель, ему нужны были слуги. Работа там только в доме, хозяйства держать не собираются. Собери, что надо, завтра утром за вами будет телега.
Лиза молчала, не двигалась от охватившего её ужаса. Продала. Да, такое было возможно, и Лаймен Стронберг была в своём праве, сделав это. Но как же мама и сёстры выживут без неё?
– Госпожа Лаймен…
Та сделала нетерпеливый жест.
– Не благодари меня! Я защищаю будущее сына.
– А как… я осенью должна была выйти замуж… Андрес тоже поедет туда?
– Нет, – произнесла, словно отрезала, госпожа Стронберг. – Он останется здесь. Не хочу даже думать, что случится с Марисом, если он обнаружит, что вы оба исчезли одновременно.
– Но я же люблю его – Андреса…
– Разлюбишь. Если тебя это утешит, обещаю найти ему подходящую жену с хорошим приданым.
– Жену?! – Лиз стиснула кулаки и задрожала от ярости.
Лаймен испуганно отшатнулась, схватилась за шнур звонка. Вбежал слуга, крепкий и сильный. Лаймен указала ему на Элизу:
– Отведи девчонку в её дом, пусть собирает вещи. И проследи, чтобы не сбежала, не спряталась. Завтра ей уезжать.
Когда слуга увёл, практически волоча, ошеломлённую Элизу, Аде повернулась к хозяйке дома.
– Суровы вы, маменька. Но справедливы, да и ловко устранили эту тварь. Надо было с ней и сестричку отправить – ту, что считает своим моего Раймонда.
– Не могу же я всю семью переселить, – буркнула Лаймен. – Я ведь с Эмилем этого не обсуждала. А как недоволен окажется? Пожалуется ему Марис, что мать у него игрушку отняла, и муж меня не поймёт. Но я ни за что не признаюсь, куда дела девку! Пусть даже пытают меня.
– А когда Марис вернётся?
Лаймен печально посмотрела на неё.
– Не знаю. Он сказал, что будет путешествовать, пока не забудет её. Не вышло у меня задержать его здесь навсегда, Адела. Что же, Господь милостив, может быть, женится Марис в своих странствиях да успокоится, и вернётся в родной дом, – голос дрожал, и Лаймен сама в свои слова не верила.
Часть 2. Чары Востока
Глава 13
Поддёрнув эту не слишком удобную для работы одежду, Элиза поднялась на цыпочки, потянувшись за паутиной в самом углу высокого окна. Она чувствовала – ещё немного, и струна, в которую превратилось её тело, лопнет; какой безумец мог выстроить в доме такие окна – до самого потолка? А ведь Рейхан наказала, чтобы всё здесь блестело чистотой… интересно, сама-то холёная в неге Рейхан бен Сина когда-нибудь брала в руки тряпку? Элиза сразу же устыдилась своих мыслей. Рейхан – единственная, кто была добра в новом доме к ним, она позаботилась о жилье и еде для них, узнавала несколько раз, удобно ли они устроились. Наверное, это её воспитание заставляло её брать на себя так много в распоряжении новыми слугами. Она вынудила их переодеться в эти наряды варваров – кусок ткани, обмотанный вокруг тела, существенно затруднял движения… все они казались в этой непривычной одежде просто коровами по сравнению с плавными движениями Рейхан и походкой, напоминающей накатывающиеся на берег волны озера Эльмарен. Женщины пытались протестовать, не представляя себе, как можно убрать большой захламленный дом в «этом», но Рейхан была непреклонна: господин привык видеть вокруг себя даже прислугу в приятных глазу женских одеждах. Элиза и сама убедилась в этом два дня назад, когда из экипажа нового хозяина дома выпархивали одна за другой миниатюрные, прелестные, как птички с ярким оперением, женщины в облаках переливающегося шёлка. Она не разглядела, правда, их лица, скрываемые в плотных коконах чёрных накидок, но всё равно они были похожи на ангелов из детских снов. Переговариваясь между собой и нежно смеясь – будто колокольчики позванивали в отдалении, женщины господина рассыпались по двору и исчезли во внутренних помещениях дома под наблюдением мрачного араба в чёрном. Сначала Лиз думала, что это и есть их новый хозяин, но промелькнувшая рядом Рейхан объяснила ей в большой спешке, что этот человек прислуживает женщинам; а настоящий господин с сыном прибудут чуть позже, не желая устраивать события из своего приезда. По румянцу на щеках красивой арабки Лиз поняла, что та неравнодушна к одному из ожидаемых мужчин. Желая – из чистого женского любопытства – увериться в этом, Лиз до позднего вечера не ложилась, ожидая приезда хозяев, но так ничего и не произошло. А утром из разговоров она поняла, что господин действительно приехал ближе к рассвету и встречаться с прислугой хозяева не собираются до тех пор, пока выполняются все их пожелания в точности. И вот, понукаемые Рейхан, шведские женщины неутомимо драят огромный дом-дворец до блеска.
Услышав лёгкие шаги позади, Элиза вздохнула с облегчением:
– Эдере, ну где ты была? Я уже начала волноваться…
Молчание вместо сыплющего оправданиями голоска другой бывшей холопки Стронбергов заставило её обернуться. Незнакомый молодой мужчина небольшого, как ей показалось с высоты подоконника, роста заинтересованно разглядывал её стройные ноги, абсолютно открытые любому взору – перед началом работы Лиз машинально, как она это делала дома со слишком длинными юбками, обвязала путающийся подол вокруг бёдер. Охнув от ужаса, Лиз вцепилась дрожащими пальчиками в узел, пытаясь поскорее его распутать и придать одежде должное положение; но не успела она и вздохнуть, как пальцы мужчины, очень красивые, длинные, хорошо ухоженные, легли на её руки, останавливая их. Ещё некоторое время он смотрел на неё очень чёрными, почти без белка, глазами, потом рассмеялся и произнёс несколько гортанных отрывистых слов, словно невзначай поглаживая девушку по бедру. Увидев, что она не понимает, он напрягся, с усилием выговорил:
– Йа… тар… дэ… хэр, – и вновь обезоруживающе рассмеялся, показывая, что на большее он пока не способен.
Лиз почувствовала мгновенное облегчение. Подтекст его слов, которые можно было услышать в любой лавке, поначалу смутил её, но сейчас она предпочла решить, что это просто была первая фраза, заученная арабом в Швеции без особого вникания в смысл. Она уже догадалась, что это должен быть один из хозяев дома, но, поскольку она слышала, что Хусейн Лалие стар, её собеседником мог оказаться только его сын Омар. Лиз улыбнулась ему, мучительно стараясь припомнить, что велела им делать при встрече с хозяевами Рейхан.
– Вроде бы мне полагается встать на колени, – с сомнением пробормотала она по-шведски. – Но будь я проклята, если соглашусь навернуться с окна, приветствуя своего господина!..
Ей показалось, что в тёмных глазах араба, до боли напоминающих ей кого-то, промелькнула смешинка. Мужчина раскинул руки, явно готовясь принять её в прыжке:
– Фор йа?
Лиз посмотрела на него с сомнением: а он не так уж и прост, как ей показалось с первого взгляда.
– Nej, – она замотала головой, присела на корточки, опустила вниз одну ногу. Мужчина не обратил на её отказ никакого внимания, блеснул в очередной улыбке белейшими зубами. Тело Элизы скользнуло вдоль его собственного; Лалие прижал на мгновение девушку к себе, и обнажёнными ногами Лиз почувствовала мягкость его одежды.
– Феризат, ты закончила? – голос Рейхан в коридоре прозвучал строго; но стоило ей попасть под пристальный холодный взгляд господина, как дочь Маржан склонилась в низком поклоне.
– Sabahu Alkhair, – приветствовала она Лалие. И тут же обратила внимание на голые ноги служанки. – Феризат, что случилось с твоей одеждой? – тон её был холодно осуждающим, но позволял объяснить ситуацию самой Лиз: Рейхан не было выгоды ссориться с единственной переводчицей её распоряжений с французского на местное наречие для всех остальных шведских слуг.
Лиз, внезапно почувствовав озноб, повела плечами, виновато понурилась:
– Госпожа Рейхан, вы знаете, мы привыкли совсем по-другому одеваться. Мне неудобно.
– Очень плохо, – констатировала дочь Маржан. – Ты понесёшь наказание. Но не за то, что посмела неуважительно обращаться с одеждой. Руками рабыни ты касаешься нашего господина и не чувствуешь за собой вины. Это непозволительно. Вопрос о наказании будет решён позже; а сейчас ты можешь лишь преклонить колени и удалиться к себе.
Молодой Лалие уже некоторое время изумлённо вглядывался в Элизу.
– Parlez-vous… qui, qui, – перебил он себя, не закончив предыдущую фразу. Он осмотрел девушку с головы до ног тяжёлым повелительным взглядом, потрогал её волосы белого цвета, нежные и мягкие, как размолотая мука, провёл пальцами по щеке и обернулся к Рейхан.
– Подготовь её, – он произнёс потом ещё целый монолог по-арабски, но эта первая французская фраза разожгла любопытство Лиз. Подготовить её – к чему? Не собирается же этот красивый молодой господин принести её в жертву богу солнца или огня? Полушутливые размышления Лиз приняли несколько иное направление, стоило ей заметить бледность, наползающую на щёки Рейхан по мере произнесения Омаром Лалие его долгой речи.
Закончив с инструкциями, мужчины отрывисто кивнул и удалился по коридору, не обратив на Элизу никакого внимания. Рейхан взяла её за руку.
– Пойдём, – мрачно проворчала она. – Нам в женское крыло.
Элиза заволновалась:
– Госпожа Рейхан, господин очень сердится, да? Я буду сильно наказана?
Женщина кинула на неё недоверчивый взгляд:
– Не говори глупостей. Наоборот, такая удача выпадает девушке только раз в жизни.
Едва ли подобные слова были способны утихомирить Элизу Линтрем. Она остановилась, как упрямый конь, посреди дороги, вынудив Рейхан оглянуться назад с удивлением.
– Ну, что ещё произошло, Феризат?
– Что вы имеете в виду под «удачей», госпожа Рейхан?
Дочь домоправительницы устало вздохнула:
– Ты или чересчур умна, Феризат, или совсем глупая. Но зачем тогда ты вела себя с господином так вызывающе? Ты знаешь мужчин. Господин возжелал тебя и освободил от всякой работы.
Элиза недоверчиво усмехнулась:
– Что значит «освободил»? Он купил меня, чтобы я прислуживала в доме. Что же я буду делать теперь?
Рейхан смотрела на неё, как на слабоумную, с жалостью:
– Прислуживать господину, разумеется. Он забирает тебя в свои покои. Ты будешь услаждать его музыкой, танцами и беседой, угождать всем желаниям, согревать, когда он пожелает, в постели…
Пронзительный вопль протеста заставил её испуганно замолчать. Глаза Лиз Линтрем сверкали молнией:
– Ещё чего! Этот человек рехнулся? Отчего это он вдруг решил, что я буду рада оказаться в его постели? Спасибо за предложение, но я уж как-нибудь проживу и без таких «милостей»!
Лиз развернулась, намереваясь вернуться к своему окну; но пальцы Рейхан больно вцепились в нежную руку, голос звучал вкрадчиво:
– Позволь открыть тебе, Феризат, одну маленькую тайну: никто не спрашивал твоего мнения. У нас, если мужчина хочет, женщина подчиняется с радостью.
Девушка дёрнулась:
– Это не относится ко мне. Я воспитана по-другому.
– Очень, очень нехорошо воспитана. Твоя жизнь принадлежит нашему господину, а ты не хочешь доставить ему маленького удовольствия. Но я-то служу господину Омару преданно; пусть даже это поручение не вызывает во мне особого восторга, я выполню его. Пойдём. Иначе я позову мужчин, и они будут держать тебя, пока женщины господина Хусейна станут готовить тебя к новой роли. Пойдём же со мной, Феризат, – добавила Рейхан куда мягче. – Каждая женщина должна быть красивой. Наложницы господина помогут тебе осознать твою красоту… и твоё предназначение в этом мире.
Омар Лалие лениво пошевелился среди подушек, несколько раз напряг и расслабил уставшие мышцы бёдер, полузакрыв глаза. Медный мундштук кальяна дымился между его пальцев, смесь экзотических трав с добавлением небольшой доли опиума рождала фантастические видения и мечты. О беленькой девушке… Наверное, он поторопился ознакомить её с традициями восточного мира, вполне возможно, что она не готова к этому. Но даже у него, воспитанного философом, есть свои пределы терпения. Он хотел видеть её в своей постели, покорную и податливую, слышать слова любви, срывающиеся с её губ, и видеть в томных глазах желание, которое лишь он мог удовлетворить в ней. Восхитительные грёзы наполнили пелену, окутавшую его мозг; лицо женщины таяло в золотистой дымке и возникало вновь, она протягивала к нему руки, бесстыдно предлагая себя, складывала губы для поцелуя… и уходила, не поцеловав.
Гневный крик у дверей его комнаты грубо вернул Омара вниз из заоблачных далей; он нахмурился, собираясь устроить разнос слугам, всегда таким незаметным и вышколенным.
– Снимите с меня это!
Твёрдые руки Рейхан втолкнули в комнату сопротивляющуюся Лиз Линтрем; девушка размахивала руками, пытаясь избавиться от полупрозрачного покрывала, укрывшего её с головы до ног.
– Как только можно носить эту гадость – я ничего не вижу через неё! – яростно протестовала Лиз по-шведски, по-видимому, не намереваясь быть понятой Рейхан.
