Kitabı oku: «Россия в экономической войне», sayfa 3

Все эти разнообразные меры, которые далее будут обсуждаться более подробно, отличает одна общая черта: они были направлены против экономических интересов и частной собственности неприятельских подданных, которые были принесены в жертву для достижения определенных целей национальной экономической политики. Эти цели не всегда имели непосредственное отношение к боевым действиям и не всякий раз были обусловлены потребностями войны, однако временами они даже выходили за рамки сугубо военных задач. Когда в 1916 г. была сформирована особая комиссия, в задачи которой входила «координация всех мер, направленных против германского засилья», а главная цель определялась как реализация законов, предписывающих ликвидацию земельной собственности неприятельских подданных, Совет министров охарактеризовал проводимую ею политику в области экономической войны следующим образом:

Со времени возникновения войны с Германией и Австро-Венгрией, обнаружившей особый характер наступательных стремлений германизма, правительством предпринят был ряд законодательных и административных мер для противодействия усилившемуся за последние десятилетия мирному проникновению немечества в различных областях русской народно-хозяйственной жизни. По существу положенной в основу их мысли, меры эти преследуют двоякую цель: с одной стороны – вытеснение чужеземных пришельцев и предприятий из угрожаемых в военном отношении местностей, а с другой – освобождение экономического быта страны от давления германской зависимости²⁹.

Такая политика российского правительства, конечно же, означала отход от доктрины, сформулированной Советом министров 23 августа 1914 г., согласно которой «неприкосновенность частной собственности неприятельских подданных является принципом, признаваемым международным законодательством».

Экономическая война России на море

Описанные выше меры представляют собой основные принципы экономической борьбы против Германии, сформулированные в соответствии с тем, как экономическая война понималась в России. От принципов политики, осуществляемой союзниками России, их, в первую очередь, отличает отсутствие каких-либо упоминаний о военных действиях на море. Как мы уже видели, в Балтийском и Черном морях Россия оставалась пассивным объектом экономической войны, проводимой Германией, поскольку российское побережье де-факто было заблокировано немцами. В Северном Ледовитом океане, в Белом море и в Тихом океане российские военно-морские силы были недостаточными для того, чтобы помешать морской торговле неприятеля, даже если бы у самой России имелась возможность осуществлять торговлю в этих водах.

Участие России в экономической войне на море носило ограниченный характер: было сделано лишь несколько шагов, в результате которых Великобритания смогла организовать блокаду Германии. Чтобы далее не возвращаться к этому вопросу, мне хотелось бы сослаться на ряд соответствующих законодательных актов.

В правилах от 28 июля 1914 г. Россия заявила, что в своих действиях следует Парижской декларации 1856 г. и пяти Гаагским конвенциям 1907 г. о законах и обычаях морской войны и о нейтралитете. Однако ни в одном из этих законодательных актов не приводилось достаточно четкого описания принципов, на основе которых должна была вестись борьба против неприятельской морской торговли. Еще в первые дни войны американское правительство направило запрос в Санкт-Петербург, интересуясь, будет ли Россия соблюдать Лондонскую морскую декларацию, в которой, как известно, страны Антанты попытались сформулировать свое современное представление о фундаментальных принципах ведения военных действий на море, сделав акцент на таких аспектах, как блокада и военная контрабанда. Отвечать на этот вопрос в одиночку России не хотелось. Ее бы больше устроило, чтобы решение по этому исключительно важному вопросу приняла Великобритания. Дело в том, что Великобритания сначала присоединилась к Лондонской декларации, правда, с несколькими, тогда еще недостаточно проработанными оговорками. В связи с этим 20 августа 1914 г. в Великобритании был издан так называемый королевский указ в Совете. Спустя три недели в российском официальном издании «Собрание узаконений» был опубликован указ от 1/14 сентября 1914 г. «О применении правил морской войны, выработанных Лондонской конференцией 1908–1909 гг., с некоторыми к ним изменениями и дополнениями»³⁰. Это был почти дословный перевод британского королевского указа от 20 августа 1914 г. Российский указ, так же, как и его британский прототип, стал первой попыткой пересмотреть формулировки самого понятия «военная контрабанда», использованные в Лондонской декларации, и, в частности, меры, которые предписывалось предпринять против поставок так называемой условной контрабанды в Германию через нейтральные порты. После этой первой попытки Великобритания предприняла еще одну, на этот раз более решительную: в «королевском указе в Совете», изданном 29 октября 1914 г., нейтральным странам, торгующим с неприятелем, было запрещено заниматься беспрепятственной торговлей товарами, которые подходили под категорию условной контрабанды. Хотя этот указ, а также два других, в которых пересматривался список контрабандных товаров, с юридической точки зрения играли значительно более скромную роль, они проникли в российский свод законов. Однако, что характерно, российский указ «Об изменении статей 1–5 Именного Высочайшего указа о применении правил морской войны, выработанных на Лондонской морской конференции 1908–1909 годов»³¹ был принят, но с задержкой – спустя два месяца (с учетом разницы между календарями) после опубликования британского указа! На основании одного только этого факта можно сделать вывод о том, что у российского правительства не было причин для спешки.

Следующий важный шаг, который был зафиксирован в британском законодательстве о ведении морской войны, вообще отсутствует в официальном собрании российских законов. Речь идет о королевском указе в Совете от 11 марта 1915 г., согласно которому вводился запрет на все морские связи с Германией и предписывалась обязательная разгрузка в британских портах всех грузов, поступавших от неприятеля, либо направлявшихся на неприятельскую территорию, либо принадлежавших неприятельским подданным. Как известно, воспользовавшись этим королевским указом в Совете, Великобритания установила полную морскую блокаду для Германии. Россия в этой блокаде участия не принимала, поэтому нет ничего удивительного в том, что в этом отношении российское законодательство, в отличие от французского, не соответствовало законодательству Великобритании.

Но это была только небольшая пауза в политике заимствования Россией британских законов. 20 октября 1915 г. в Великобритании был издан королевский указ в Совете, отменивший статью 57 Лондонской декларации, которая гласила, что, согласно континентальному правилу, национальная принадлежность морского судна определяется по его флагу. Эта статья была заменена правилами, «ранее использовавшимися» в британской призовой юрисдикции. Спустя четыре месяца этот королевский указ в Совете был принят в России и обнародован как Высочайше утвержденный указ от 4 февраля 1916 г.³² В российском указе отсутствовала ссылка на ранее применявшуюся британскими судами призовую практику. Статья 57 (Часть I) Лондонской декларации была заменена новым правилом, согласно которому национальная принадлежность морского судна с точки зрения морского законодательства определяется в зависимости от того, чьи интересы оно представляет, как неприятельское, нейтральное или союзное, с учетом принадлежности или места приписки этого судна³³. Говоря иными словами, в российском указе повторялись принципы, оговоренные в британском королевском указе в Совете.

Разумеется, неоднократные попытки Великобритании внести изменения в Лондонскую декларацию не могли не привести к ее отмене. В связи с этим 7 июля 1916 г. был издан британский королевский указ в Совете. С очередной задержкой – теперь в 4 месяца – 8 ноября 1916 г. в России был обнародован аналогичный указ³⁴, в котором говорилось о прекращении действия правил ведения морской войны, выработанных Лондонской конференцией 1908–1909 гг. Причиной аннуляции Лондонской декларации называлось появление документа под названием «Соглашение, достигнутое по этому вопросу с правительствами стран Антанты Франции и Англии». В указе, отменявшем действие Лондонской декларации, приводился ряд оговорок, цель которых состояла в том, чтобы устранить некоторые весьма существенные изъяны российского призового законодательства. Этим указом завершилось законодательное участие России в выработке мер, которые стали использоваться в ходе морских сражений во время войны.

России так и не удалось применить на практике упомянутые выше указы. Большинство торговых судов, потопленных или захваченных российским флотом в течение трех лет войны в Балтийском и Черном морях (а их было не так много), шли под флагом неприятеля, и в основном это были грузовые суда малого тоннажа, поэтому их захват не оказал особого влияния на ход экономической войны.

Экономическая война России на суше

Главной мишенью политики, проводимой российским правительством под лозунгом «Свобода от германского засилья», стали экономические интересы неприятеля в России. Предпринимаемые меры, строго говоря, не были направлены против стран Тройственного союза. Объявление войны морской торговле неприятеля было лишь теоретической декларацией и не имело особого практического значения. Поэтому если рассматривать этот вопрос в контексте широкомасштабной войны, то может показаться, что экономические интересы неприятеля не были напрямую затронуты, по крайней мере враг не понес никакого непосредственного и существенного ущерба. Однако в экономической войне имелась еще одна область, в которой Россия принимала деятельное участие. Речь идет об эмбарго. В мирные времена торговля с Россией имела для Германии первостепенное значение. Не обладая ни господством на море, ни возможностью контактировать с Россией через Швецию или Прибалтику, Германия, и в определенной степени остальные члены германской коалиции, во время войны были крайне заинтересованы в том, чтобы сохранить свои позиции на российском рынке. И в этом отношении запрет на торговлю, объявленный Россией в самом начале военных действий, не мог не иметь важных последствий. Наверное, в этом и состоит самый значительный и самый весомый вклад России в экономическую борьбу в период с 1914 по 1918 г.

Однако, как будет показано далее, и в области эмбарго политика России во многом была пропитана духом оппортунизма. Вместо того чтобы твердо заявить о запрете на торговлю с неприятелем, российское правительство применило половинчатые меры, допустив определенную свободу при импорте произведенных неприятелем товаров в Россию. Политика российского правительства была жесткой и последовательной только в тех случаях, когда речь шла об экспорте российских товаров в неприятельские страны. С самых первых дней войны Россия прекратила экспорт в Германию, что далось ей дорогой ценой, и оставалась верной этому принципу до самого конца военных действий. Германские и австрийские войска смогли получать сырье из России только благодаря тому, что оккупировали определенные районы Российской империи.

Но несмотря на то, что эмбарго представлялось исключительно важной мерой, идеи, служившие его обоснованием, не позволяли возвести этот запрет на торговлю в статус закона. Лозунг «запрет на торговлю с неприятелем» в качестве отправной точки экономической войны так и не получил дальнейшего развития. Когда на третий год войны принцип эмбарго был наконец-то официально введен в российское законодательство, к тому времени уже широко использовался весь диапазон иных способов ведения экономической войны. По этой причине запрет на торговлю остался лишь ненужным украшательством в действующем законодательстве.

Глава 2. Блокада России

Истоки и характер морской блокады России

Россия была не только активным участником мировой экономической войны, но одновременно и ее объектом. Иными словами, экономические меры, применявшиеся в мировой войне, были направлены и против Российской империи. Более того, хотя экономическая война, которую союзники России развязали против ее врагов, в итоге должна была ей помогать – ведь совместные усилия были направлены на достижение общей цели, – Россия ощутила на себе и ее негативное влияние. Установленная Великобританией экономическая блокада Германии косвенным образом оказалась блокадой и для России.

Тот факт, что Россия оказалась в блокаде по милости врагов и одновременно союзников (непосредственно – в результате неприятельских действий, и косвенно – из-за действий союзников, направленных против Тройственного союза), можно объяснить географическим фактором, а именно местоположением России в театре военных действий Мировой войны. Исключим из нашего рассмотрения транспортные морские пути, удаленные от главных полей сражений, например маршрут через Тихий океан, который оказался под контролем Антанты после того, как в начале ноября 1914 г. оттуда были вытеснены германские военные корабли³⁵, или маршрут через Северный Ледовитый океан, включая Белое море, которые в течение всей войны оставались свободными, и на некоторое время сосредоточим внимание только на прямых путях, ведущих из России в европейские воды. Тогда мы увидим, что практически с самого начала боевых действий Россия была отрезана от морских путей, которые соединяли бы ее с внешним миром. По Балтийскому морю через датские проливы, а затем через Швецию и Норвегию можно было добраться до Северного моря, в котором действовали непреложные законы блокады, установленные Великобританией. Черное море было закрыто со стороны Дарданелл. Единственным открытым торговым путем, впрочем, не имевшим особого значения, был Дунай. Но и этот путь находился под постоянной угрозой и в конце концов был закрыт. Географически Россия была расположена таким образом, что в условиях широкомасштабной Великой войны ей с самого начала суждено было оказаться в блокаде.

Выше я уже отмечал, что блокада России была обусловлена двумя факторами, противоположными как с политической, так и с военной точки зрения: экономическая война, объявленная России Германией, и экономическая война, начатая Великобританией против Германии. Эти два фактора, совершенно различные по своей природе, в конечном счете дали одинаковый результат. Кроме того, будучи неразрывно связанными между собой, они оказывали схожее влияние на ситуацию в России. Рассмотрим это на примере Балтийского моря. Южные воды Балтийского моря находились под контролем Германии, которая полностью остановила всю торговлю России в этой акватории. Ботнический залив и торговый путь через Швецию оставались свободными. Однако путь через Швецию вел к Северному морю, и поэтому на него распространялись все законы морского права Великобритании. В результате, хотя Россия и пользовалась этим путем, она постоянно испытывала на себе последствия споров между Великобританией и рядом стран, не участвовавших в военных действиях, которые касались вопроса о том, как следует трактовать понятие «нейтралитет». На первый взгляд может показаться, что эти два фактора, совершенно различные, но проявившиеся в одно и то же время, привели к возникновению неожиданной ситуации – ситуации, которую можно определить как блокада России (разумеется термин «блокада» используется здесь не в техническом, а в экономическом и историческом смысле, чтобы не путать эту ситуацию с экономической войной, которую Великобритания вела против Германии).

Наверное, было бы интересно рассмотреть сложившееся положение комплексно – как результат одновременного воздействия обоих факторов. Разумеется, мы отметим влияние каждого из них, но в первую очередь нас будет интересовать их совокупный эффект, то есть блокада России. Это особенно важно для понимания того, какую роль играла Россия в экономической войне.

Вытеснение России из торговли в Балтийском море

С самого начала войны часть германского флота – преимущественно более старые боевые корабли – была выведена в Балтийское море. Кильский канал был закрыт для судов под иностранными флагами, что позволяло в случае чрезвычайной ситуации использовать эти суда в Северном море, которое, естественно, оставалось центром германской обороны. Но германских боевых кораблей в Балтийском море оказалось достаточно для того, чтобы обеспечить Германии превосходство над российским флотом.

В то же время с самого начала военных действий стало понятно, что в Балтийском море будут находиться только флот Германии и флот России. Правительство Великобритании еще до войны сообщило России, что в случае войны с Германией британский флот в Балтийское море заходить не будет. В 1912 г. в ответ на вопрос Сазонова о том, какие действия предпримет Великобритания, если начнется война, сэр Эдвард Грей сказал:

В подлежащих ведомствах уже обсуждался вопрос о военных действиях в Балтийском море, но при этом выяснилось, что если английскому флоту и не трудно было бы проникнуть в Балтийское море, то его нахождение там было бы сопряжено со значительной опасностью, так как ввиду возможности для Германии наложить руку на Данию и преградить выход через Бельт он мог бы оказаться запертым, как в мышеловке³⁶.

Из этого следовало, что ни одно из судов британского флота не должно было заходить в Балтийское море. Правда, несколько позже там все-таки оказалось несколько британских подводных лодок. Таким образом, боевые корабли Германии, находившиеся в этом регионе, могли столкнуться только с российским флотом.

Процедура прохождения судов, установленная в датских проливах в начале войны, полностью подтвердила опасения Великобритании. 7 и 8 августа 1914 г. Дания и Германия подписали соглашение, согласно которому пролив Большой Бельт должен был быть заминирован обеими сторонами, проход через датские проливы – закрыт для всех военных кораблей, а торговые суда должны были сопровождаться в дневное время датскими лоцманами. В свою очередь, Германия брала на себя обязательство не принимать участия в военных действиях в проливах Скагеррак и Каттегат³⁷. Открытой оставалась только часть пролива Эресунн со стороны Швеции. Германия пыталась добиться закрытия шведских проливов, однако безуспешно. Тем не менее сложившиеся обстоятельства наглядно показали, что Грей был совершенно прав, когда говорил о Балтийском море как мышеловке для британского флота.

Численное соотношение между российским и германским флотом в Балтийском море свидетельствовало о явном превосходстве Германии. С самого начала войны российский флот выставил защитный кордон вдоль линии, проходящей через Аландские острова, Гельсингфорс, Ревель, Моонзунд и Рижский залив. Россия успешно защищала входы в Ботнический, Финский и Рижский заливы, но избегала прямых столкновений с германским флотом. В открытом море Германия полностью контролировала российскую морскую торговлю и все морские пути между Россией и ее союзниками, а также нейтральными странами. Германский историк военно-морского дела писал:

В Балтийском море наше отношение к России заметно отличалось от отношения к нам со стороны Великобритании в Северном море. У нас не было необходимости сражаться против российского флота, который стоял на своих базах в Финском и Рижском заливах. Достаточно было того, что, используя резерв нашего североморского флота, время от времени мы могли продемонстрировать наши силы в российских водах³⁸.

Отвлечемся на время от морского пути в Швецию через Ботнический залив и сосредоточим внимание на южной части Балтийского моря. Доминирование Германии в этих водах привело к полному прекращению всех контактов между побережьем России и внешним миром. Такая ситуация очень легко объясняется. В действительности согласно германским правилам ведения морской войны все торговые суда, которые шли под российским флагом, попадали под эмбарго. Напомним, что Постановление о морском призовом праве, которое Германия приняла 30 сентября 1909 г., но стала применять лишь с началом боевых действий, полностью опиралось на Лондонскую декларацию о правилах морской войны 1909 г. В соответствии с этой декларацией для захвата вражеских судов не существовало никаких ограничений. Поставка товаров в Россию на судах под нейтральным флагом также была сопряжена с серьезной опасностью, поэтому никто не хотел подвергать себя риску.

На самом деле, практически не было никакой необходимости в навигации между Россией и Швецией по южным водам Балтийского моря, поскольку маршрут к северу от Аландских островов пока оставался открытым. Все остальные пути проходили по датским проливам, а входы в эти проливы находились под контролем германского флота. Лондонская декларация, которая уже в первые месяцы войны обнаружила свою неэффективность для британской блокады Германии, оказалась совершенно законным основанием для того, чтобы Германия контролировала контакты России с нейтральными странами. Конечно, чисто теоретически в российской импортной и экспортной торговле могли использоваться определенные товары, которые, согласно Лондонской декларации (статья 28), не считались военной контрабандой. Однако сам механизм призовых судов представлял для такой торговли вполне реальную угрозу, даже в рамках ограничений, установленных декларацией, не говоря уже о том, что при обнаружении военной контрабанды на судах, идущих под нейтральным флагом, по условиям того же закона требовалась конфискация не только грузов, но и самого судна (статья 40). Так или иначе, но с самого начала было понятно, что, поскольку в южных водах Балтийского моря доминировал германский флот, в связи с чем деятельность российского флота была ограничена одной лишь береговой обороной, навигация из российских балтийских портов осуществляться не могла³⁹. Это означало потерю торговых маршрутов, по которым в 1913 г. проходила треть общего объема российского импорта и экспорта.

Ситуация, сложившаяся в Балтийском море в начале войны – то есть практически полная экономическая блокада России со стороны Германии, – на протяжении первого года войны не претерпела никаких изменений. Режим, установленный для прохождения датских проливов, оставался прежним. Проливы де-факто были закрыты для боевых кораблей и открыты только для торговых судов Швеции и Дании. Такой режим в равной степени устраивал как Германию, так и Великобританию. В действительности со стороны Германии поступали протесты по поводу запрета на проход военных кораблей по проливам Скагеррак и Каттегат, а также Бельт и Эресунн, поскольку это ограничивало свободу действий германских военно-морских сил, сконцентрированных на Гельголанде⁴⁰. Однако в силе оставалась первоначальная договоренность. Германия настаивала на отмене де-факто существующего нейтралитета датских проливов, мотивируя это тем, что в конечном счете германский флот и не предпринимал активных действий против Великобритании. С другой стороны, когда речь шла о том, чтобы торговые пути в Данию и Швецию были открытыми – а этот вопрос был одинаково важен как для Германии, так и для Великобритании, – ни та ни другая сторона не желала нарушать установленный порядок, в связи с чем ограничивалась контролем над морской торговлей в обоих направлениях. Таким образом, германская морская торговля в южных водах Балтийского моря беспрепятственно продолжалась, в то время как Россия не имела возможности торговать⁴¹.

Значительные перемены произошли летом 1915 г. после того, как Германия оккупировала побережье Балтийского моря от границы до Рижского залива. Наступление началось в апреле. 7 мая была занята Либава, а в июле – Виндава. Попытки германского флота захватить Рижский залив не увенчались успехом, в то время как российский флот, в котором к этому времени появились четыре новых военных корабля, продолжал контролировать Моонзунд и Рижский залив⁴². Тем не менее после оккупации Либавы и Виндавы у России исчезла последняя надежда на возобновление навигации в Балтийской море. Оккупация Риги и Моонзунда в самый разгар российской революции осенью 1917 г. положила конец военной операции, начатой в 1915 г.⁴³ С точки зрения военно-морского противостояния России с Германией компенсацией за такие события, как захват Германией единственных портов, которыми владела Россия – Либавы и Виндавы, – и в результате потеря Россией выхода в южные воды Балтийского моря осенью 1915 г., стало появление в балтийских водах британских подводных лодок.

Начиная с 1915 г. британские подводные лодки совместно с поддерживающими их российскими подводными лодками стали реальной угрозой для торгового сообщения между Швецией и германскими портами на Балтике. Это был большой успех, поскольку Швеция снабжала Германию железной рудой – важнейшим промышленным товаром. Германия заминировала подходы к Аландскому архипелагу, но не могла контролировать действия подводных лодок. Однако появление этого нового фактора не оказало значительного влияния на общую ситуацию в Балтийском море в целом и на российскую навигацию в частности⁴⁴.