Kitabı oku: «Вихри сансары», sayfa 9
– Отшельников, детей в возрасте до десяти лет, беременных женщин, больных оспой и проказой не кремируют, а погружают в воды Ганги, – пояснил Хари. – Но только садху погружают в каменном саркофаге, остальным просто привязывают камень. Такие захоронения гарантируют мокшу за отсутствие прегрешений детям, за содержание в утробе безгрешного ребенка – беременной, за мучительные страдания – больным, и за праведную жизнь – садху. Индусы считают их земными посланниками богов. Отказавшись от благ мирской жизни, одни садху объединяются в общины и живут в ашрамах, кто-то уединяется в пещерах, а кто-то обрекает себя на вечное скитание. Особо почитаемые нага садху. Обнаженные, с длинными, спутанными, как у Шивы, волосами, они ведут аскетичную жизнь в стремлении достичь мокши.
Впечатленные увиденным и услышанным, Максим с Майей долго стояли молча, пытаясь вникнуть в сущность индуизма. Томительное молчание прервал Хари:
– Пора идти. Мы вернемся к Ганге поздним вечером на соседний Дасашвамедх-гхат, где на закате начнется Огненная пуджа – церемония жертвоприношения, осуществляемая ежедневно специально подготовленными для этого браминами.
***
Направились в святая святых Варанаси – Золотой храм. За несколько кварталов до храма через каждые десять метров стояли военные с винтовками.
– Индусы опасаются терактов со стороны мусульман, которые когда-то владели этим храмом и хотели бы его себе вернуть, – пояснил Хари.
Улица сужалась все сильнее и сильнее, пришлось идти по одному. Впереди шел Хари, за ним Максим, а за Максимом Майя. Замыкал цепочку немой. Неожиданно он оттеснил Майю в короткий переулок и практически втолкнул ее в маленькую дверцу, которой заканчивался тупик.
Погрузились в темноту. Где-то за поворотом мерцал слабый огонек. Юноша взял Майю за руку и повел по направлению к свету. В углублении стоял светильник. Немой взял его и пошел вперед. Майя покорно последовала за ним.
Долго шли по извилистому коридору, пока их взору не открылась залитая светом факелов огромная пещера, украшенная белоснежным лотосом. В самом центре горел жертвенный костер, блики от которого ударялись о камни, рассыпались в маленькие искры и падали вниз, освещая сидевших в небольших углублениях отшельников.
Сбившиеся в пряди волосы свисали с их мудрых голов, покрывали нагие тела и устилали пространство вокруг них. Лица и туловища их были разрисованы яркими знаками. От отшельников исходил свет. Разный по гамме цветов, но одинаково мягкий и успокаивающий. Пещеру сотрясало мощное «ОМ НАМАХ ШИВАЙЯ». Это была мантра Шивы, связывающая садху с высшими силами. Сильный запах благовоний кружил голову.
Немой повел Майю вглубь пещеры, где в центре на возвышении восседал богоподобный садху. Когда они поравнялись с ним, старец протянул к Майе руку, она подошла и помимо своей воли покорно свела ладони перед собой, склонившись в поклоне. Он нанес ей на лоб тилак со знаком Шивы, открыл ларец, стоящий подле него, достал перстень и надел Майе на указательный палец правой руки.
Вслед за немым Майя продолжила свой путь к выходу из пещеры. Сидевшие в нишах отшельники благоговейно провожали ее взглядом.
Обратный путь показался Майе легче и короче.
Вышли на улицу, дошли до перекрестка и увидели направляющихся к ним Максима с Хари.
– Опять корова и ее надо пропустить, – сказам Максим, и Майю несколько удивило, что ни он, ни Хари как будто и не заметили их длительного отсутствия.
Экскурсия продолжалась. Пришли в золотой храм Вишванатха, что буквально означает «Божество всего», который, впрочем, не произвел ожидаемого впечатления. Неиндусов в храм не пускали, пришлось ограничиться видом золотых куполов с третьего этажа стоявшего неподалеку магазина, куда привел их ловкий Хари.
После посещения пещеры все отшельники, встречавшиеся им на пути, то и дело подзывали к себе Майю и прикасались к ее лбу. Возбужденный от изумления, Хари воскликнул:
– Первый раз за много лет моей работы садху проявляют такое внимание к простой туристке. Это шакти пат – прикосновение к избранным, несущее внутреннее просветление, позволяющее испытать мистические переживания и, может быть, перерождения.
– Она у нас святая, – пошутил Максим.
***
После роскошного вегетарианского обеда, состоявшего из доброго десятка блюд, которые за счет Максима заказывал на свое усмотрение Хари, отправились на моторикше в Сарнатх.
Небольшой городок, практически примыкающий к Варанаси известен всему буддистскому миру тем, что именно здесь к индийскому принцу Гаутама Шакъямуни пришло просветление, и именно здесь Будда прочитал свою первую проповедь.
Хари показал им буддийские святыни – ступу Дхамек и развалины, точнее сказать, остатки фундамента храма, где ступала нога Будды.
– Не впечатлило, – заключил Максим. – В святость этих мест приходится верить исключительно со слов Хари.
***
Стемнело рано и быстро. Уставшие за день, Майя с Максимом полулежали в креслах, когда за ними зашел Хари.
– Сейчас вам предстоит увидеть захватывающее зрелище – Ганга арати, ритуал, демонстрирующий поклонение Шиве, священной Матери Ганге, богу солнца Сурье, богу огня Агни и всей Вселенной.
На улице все двигалось в сторону Ганги. Быстро доехали на моторикше до Дасашвамедх-гхата. Здесь их ждал немой, который, как добрый старый друг, улыбаясь белозубой детской улыбкой, вручил им корзинки, сплетенные из банановых листьев, внутри которых было множество цветов, а в центре стояла маленькая свечка.
Удивленный таким вниманием, Хари прокомментировал:
– После церемонии вы зажжете свечи и опустите эти корзинки в Гангу в знак поклонения пяти стихиям: земле – ее символизируют листья банана; огню, который будет полыхать от свечи; воздуху, поддерживающему этот огонь; водам священной реки Ганги и пятому элементу – небу, которое слушает и внимает человеческим мольбам. Помните об этом, просите богов о сокровенном, и они услышат вас.
Толпы паломников, собравшихся на гхате, с самозабвением пели песни и произносили мантры.
Если днем туристы были жалким вкраплением на фоне тысяч паломников, то теперь, отфильтровавшись, они сели в лодки и устремились к середине реки, чтобы лучше воспринимать зрелище происходящее на гхате.
Немой, ловко пробираясь среди толчеи, быстро привел их к берегу и усадил в небольшую лодочку, на которой, впрочем, странным образом умещались два маленьких, почти детских уютных кресла, обитые красным бархатом.
Отчалили, и в этот самый момент, будто по команде, на семи площадках началось грандиозное зрелище. Словно раскачиваясь по всему берегу слева направо, от реки вглубь гхата и наоборот, раздался бой колоколов. Зазвучала пронзительная музыка, загремели барабаны, и на помост вышли семеро высоких молодых браминов. Виртуозно манипулируя пылающими светильниками, искры от которых разлетались вокруг, они были подобны богу Сурье, извергающему огонь. Действия их были синхронны и величественны. Откуда-то из глубины гхата сначала тихо и монотонно, а затем громко и выразительно стали раздаваться песнопения. Звуки мантр долетали до Ганги, отражались от водной глади и возвращались на берег, где глухо тонули в стенах индуистских храмов. Создавалась мощная эмоционально-звуковая волна, пронизывающая и очищающая людей.
***
В пятом часу утра неугомонный Хари в буквальном смысле поднял их с кровати. По пустынным улицам подъехали почти к самой реке. Было еще темно. Создавалось впечатление, что индусы не уходили с набережной со вчерашнего вечера, только теперь они не разгуливали праздно по гхатам, а сидели на ступеньках в глубокой медитации.
Сотни туристов ручейками стекались к берегу.
Едва сели в лодку, Максим уткнулся Майе в плечо и погрузился в сладкую дрему. Хари стал жестикулировать, объясняя немому куда плыть.
– Мы направляемся вверх по течению, на юг, – почему-то шепотом сказал Хари, – достигнем гхата Асси, развернемся и пойдем вниз по течению на север до гхата Маникарника, где вчера вы наблюдали кремацию. Наше маленькое путешествие займет немногим более часа. Впереди, чуть справа, будет всходить солнце – не прозевайте это зрелище.
Стало рассветать. Все вокруг озарилось нежно-матовым светом. Не было привычной индийской яркости.
– Как у нас в белые ночи, – нараспев протянула Майя.
Солнце появилось как-то неожиданно, причем довольно высоко над горизонтом и лишь его верхняя половина. Устремляясь к зениту, солнце округлялось снизу. Не было привычных палящих лучей. Матово-желтое, оно медленно, как бы украдкой, поднималось над горизонтом. Еще вчера яркая и пестрая набережная окрашивалась в пастельные тона.
– Вот-те на, а где же обещанное зрелище? – нарочито возмутился Максим.
– Солнце боится затмить своим светом Варанаси, творение всемогущего Шивы, поэтому так робко заявляет о себе, – нашелся Хари.
Медитирующие протягивали руки к восходящему солнцу, сопровождая это вдохновенным приветствием "намасте". Гул на берегу стал усиливаться, и вскоре жизнь бурно закипела. Закончившие молитву паломники совершали ритуальные омовения.
Несмотря на то, что груды мусора обезображивали весь берег реки, вода в ней была на удивление чистой, и если бы не голубовато-зеленоватый отлив, ее бы можно было назвать совершенно прозрачной.
Лодка достигла середины реки и взору открылись древние гхаты, усыпанные грандиозными и миниатюрными храмами, созданными в разных стилях и в разное время. На площадках догорали и вновь зажигались погребальные костры.
– На городском побережье Ганги восемьдесят четыре гхата, возведенных индийскими правителями, – не без гордости заметил Хари. – Все постройки принадлежат богатым людям, в основном раджам и махараджам.
Не прерывая рассказа, Хари отчаянно отгонял то и дело прибивавшиеся к ним плавучие лавочки с сувенирами, но сердобольная Майя непременно покупала у торгующих детей какую-нибудь безделушку.
– Хари, то тут то там встречаются мужчины, занимающиеся стиркой. Сначала я подумала, что они стирают свои личные вещи, но, присмотревшись, увидела кучи белья. Что это? – спросила Майя.
– Прачка в Индии – мужская профессия. Посмотрите, как этот мужчина колотит белье палкой, разве женщине это под силу? – в свою очередь удивился Хари.
Мужчина и в самом деле так лупил по каменной плите, где лежало белье, что брызги фонтаном разлетались по сторонам.
– Варанаси – самый священный город для индусов. Здесь находится черта между земной реальностью и вечностью блаженства. Здесь боги спускаются на землю и дарят людям возможность умереть, не умирая.
Так философски закончил Хари свое повествование, и лодка причалила к берегу.
На прощание Майя обняла и поцеловала немого. Слезы покрыли его большие выразительные глаза, и он отвернулся. Незаметно от Хари, считавшего лодочника чуть ли не своей собственностью, Майя вложила в его руку стодолларовую купюру. Мальчик прижался к ней и, уже не стесняясь, заплакал.
***
Побродили по древней части города и после обеда отправились в аэропорт. Через несколько часов полета их ждал океан. Хари посадил их в такси, получил щедрые чаевые и долго прощался, рассыпаясь в комплиментах. Вдоль дороги, как всегда усыпанной кучами мусора, стояли домики, сооруженные из коробок, а то и просто навесы, под которыми ютились многочисленные нищие.
– И все-таки Индия – это сплошная помойка, – с досадой сказал Максим.
– Может быть и помойка, но помойка, усыпанная бриллиантами, – с некоторой обидой заметила Майя.
Они покидали Варанаси – восхищающий и шокирующий одновременно, город ярких контрастов между добром и злом, надеждой и отчаянием, богатством и нищетой, жизнью и смертью. Город всемогущего космического божества Шивы, указавшего им, совсем еще молодым людям, на иллюзорность этого мира, ибо все, что существует на земле, тленно и обречено на смерть.
И еще они покидали Варанаси с загадкой: что значит умереть, не умирая?
***
Измученные, но счастливые, они вернулись в Гоа. В отель заселились ближе к полуночи. К их великому удивлению, им предоставили апартаменты.
– Вероятно, вы ошиблись, – обратился Максим к администратору. – У нас номер делюкс.
На что в ответ услышал:
– Это подарок ваших друзей.
Они еще не успели расположиться, как в номер постучали. Максим вышел и, переговорив с кем-то, вернулся сильно возбужденный.
– Майя, меня зовут друзья, просят, чтобы я составил им компанию в покер.
– Может, не сейчас, мы же только приехали, устали, – робко возразила Майя.
– Вот ты и отдыхай, а я скоро вернусь. Неудобно как-то получается: они нам такой подарок сделали, а я отвечу отказом на предложение провести с ними час-другой. Я все-таки пойду. Глядишь, опять выиграю.
С этими словами он обнял Майю и нежно поцеловал в губы.
***
Потерянная, она нервно ходила по комнате, не находя покоя. Было обидно, что он оставил ее, предпочтя карточную игру. Но то, что он побежал за деньгами, было страшно. Она всегда презирала людей, жадных к деньгам. Это то, что, по ее мнению, превращало людей в нелюдей, и ее возлюбленный – герой, в которого она поверила, как в свою судьбу, – оказался так падок до денег. Эта мысль уже не просто тревожила, а разрушала ее.
Под утро, уставшая от волнений, она прилегла в надежде вздремнуть. Неожиданно входная дверь открылась, она вскочила с постели и побежала к нему навстречу, но увидела двоих мужчин. Один из них, не говоря ни слова, наотмашь ударил ее по лицу и потащил к кровати. Кровь брызнула из носа, в глазах помутилось. Когда она пришла в себя, то подумала, что это какой-то страшный сон. Ее насиловали два монстра. Майя неистово закричала, стала царапаться и вырываться изо всех сил. В ответ ей так скрутили руку, что она взвыла. Ее ударили под дых, но ей уже не было больно, она судорожно стала глотать воздух и провалилась в пропасть.
Отстраненная от этого кошмара, она видит, как приходят другие и насилуют ее. Она пытается кричат – ей засовывают в рот полотенце. Она сопротивляется – ей выкручивают руки. Она не повинуется их извращениям – ее нещадно избивают. А они уходят и снова возвращаются. Безжизненным голосом она зовет на помощь Максима и в ответ слышит самые страшные в ее жизни слова:
– Не придет твой хахаль: он проиграл тебя в карты, теперь ты наша собственность.
Она согласна не родиться и не жить, только бы не слышать этих слов. Мерзкое циничное предательство оказалось больнее насилия.
Наконец все ушли. Она с трудом дошла до двери и попыталась ее открыть, но дверь была заперта. Она стала неистово стучать, но все напрасно, на помощь никто не приходил.
«Телефон, можно вызвать по телефону консьержа», – роились в голове обрывки мыслей, но провода предусмотрительно были оборваны, а ее мобильник, лежавший на тумбочке, исчез.
Дрожа всем телом, она добралась до кровати и буквально упала на нее. Натянув на себя простыню, Майя тихо, по-детски, как это часто бывало в детдоме, заплакала.
***
Щелкнул дверной замок, в комнату вошел мужчина среднего возраста с лицом, сильно изуродованным шрамами. Он сел в кресло, налил себе водки в стакан, положил лед, закурил сигарету и стал медленно потягивать холодную влагу, лениво разглядывая покрытое простыней тело.
– И что они все так ею восхищаются? Уверен: ни лучше, ни хуже других шлюх, – подумал он.
– Впрочем, посмотрим, посмотрим, вполне может быть.
Он разделся, подошел к постели, рывком сдернул покрывавшую тело простыню и остолбенел. Перед ним лежала его Майя.
– Ты кто? – произнес он дрожащим голосом, и руки судорожно стали завязывать простыню на бедрах.
– Отпусти меня! Почему вы мучаете меня? За что, по какому праву? Вы животные, вы нелюди!
Она не плакала: она уже не могла плакать. Она не молила о пощаде – она дерзко и вызывающе провоцировала его. Ей казалось, что кто-то из них должен в ответ на резкость убить ее. Ей хотелось, чтобы ее убили, ей не хотелось жить. После того, как он не пришел к ней на помощь, ей незачем больше жить, в жизни ничего больше не осталось кроме злобы, насилия и грязи.
– Ты откуда, у тебя есть семья? – услышала она.
– Какая разница, – отрезала Майя, но заметив его странное поведение, неожиданно для себя продолжила:
– Я детдомовская.
Пошарив в кармане пиджака, мужчина вынул бумажник, протянул ей и сухо произнес:
– Возьми, здесь деньги, много денег. Бери и уходи. Паспорт у тебя есть?
– Не знаю, – она беспомощно показала на свою сумку.
Он взял сумку, извлек из нее паспорт, раскрыл и прочитал: «Майя».
В мистической прострации Сергей глядел в паспорт, откуда с фотографии на него ласково смотрела его Майя.
Движимая инстинктом самосохранения, Майя взяла из его рук паспорт с бумажником, накинула халат и выбежала из номера.
Земля уходила у Сергея из-под ног. Комната плыла и кружилась.
Он рухнул в кресло, обхватил голову большими руками и закричал:
– Господи, что же ты творишь с нами? Или миром правит дьявол?
***
– Омыться, омыться, – стучало у нее в висках, – смыть с себя всю эту мерзость.
Совсем рядом за дюнами шумели волны и звали ее к себе.
Она быстро пересекла песчаную полосу и подошла к морю. Волны ласково касались ее ступней, словно пытались слизать с них грязь, стыд и позор последних мучительных часов. Она сделала шаг, другой; волны обдали свежестью все ее тело, ей стало легче, и она пошла дальше, уже не останавливаясь. Море поглощало ее, омывая мягкой пеной, и напевало колыбельную, постоянно звучащую в ее голове в минуты грусти.
Отражаясь в глубине,
Спит луна в морской волне.
В пене ласковой волны,
В синеву ныряют сны.
Сны над волнами плывут,
В царство сонное зовут.
Подхваченная изумрудными волнами, она растворялась в них, превращаясь в чистую, прозрачную морскую пену.
***
Стаю обложили флажками, и это грозило большой бедой.
Когда устраивалась охота на волков, людей было мало, а лесные просторы – необъятны. Волки бросались врассыпную, и большинство из них спасалось. Даже когда их травили собаками, был шанс уйти. При этом нередко задушенных собак было больше, чем убитых волков.
Но теперь люди были повсюду. То есть их не было, но их присутствие ощущалось по двум сторонам от болота до карьера. Это, конечно, лишь небольшая часть территории стаи, но как раз здесь и собрались все волки. Третий день подряд люди приносили сюда то потроха баранов, то остатки коровьей туши, и голодные волки не могли уйти от такого соблазна.
С самого начала матерые почувствовали что-то неладное и пытались увести стаю. Но даже взрослые волки, подобно переяркам, свернувшись в крутые клубки, крепко спали, набив себе животы. Третий день подряд просыпались, наедались и снова спали, отбегая на незначительное расстояние от злополучного места лишь тогда, когда люди приносили очередную порцию еды.
Дерзкий и Сметливая стали вожаками стаи, когда Смелого и Умницу – охотники убили у логова. Новые матерые много лет удачно охотились на огромной территории, оставленной им в наследство родителями. Стая разрослась до восемнадцати волков, и люди не захотели терпеть такого соседства.
Со стороны болота доносились крики охотников, лай собак и редкие выстрелы. Стая было устремилась в густой, труднопроходимый молодой ельник, но там были эти пугающие незнакомые то ли существа, то ли предметы, от которых сильно пахло даже не человеком, а человеческим жилищем, вход в которое испокон веков заканчивался кровавой трагедией для волков. Вот и теперь никто не рисковал даже приблизиться к флажкам, чтобы не навлечь на стаю беду.
Так, вдоль нескончаемых флажков, волки двигались по направлению к карьеру. Вдруг раздался выстрел, другой и два волка полегли разом. Дерзкий метнулся в противоположную сторону, за ним вся стая. Пули свистели вдогонку и задели несколько молодых волков. Незнакомые с человеком и ружьем, они панически метались, визжали и пытались укусить то, что приносило боль, но делали себе еще больнее.
От стаи осталась половина, когда волки оказались у карьера. С двух сторон, теперь уже на расстоянии взгляда, на ветру колыхались зловещие флажки. Четко выраженной шеренгой на них надвигались люди, держа на поводках беснующихся собак, а впереди была пропасть карьера.
Подстреленный волк, нелепо прыгая в попытке укусить себя, соскользнул с крутого обрыва. Внизу был лед. И без того израненный, он сломал себе ноги и лежал, будучи не в силах подняться.
Все повернули обратно, но меткий выстрел сразил старого волка – вечного соперника Дерзкого. Остатки стаи снова метнулись к обрыву, и пара волков бросилась вниз, но, ударившись о выступающие изо льда острые камни, едва ползли на брюхе.
Вдруг Сметливая резко рванула влево, прямо к флажкам. Дерзкий и еще три волка, оставшихся в живых, замешкались. Но матерая увидела внизу снежный нанос. Она разогналась, прыгнула вдоль обрыва и благополучно упала в сугроб. Другие волки последовали за ней и тоже удачно приземлились на снег.
Охотники тщетно пытались добить остатки стаи. Пятеро сильных, уверенных в себе, свободных волков бежали сквозь свист пуль по ледяному дну карьера в родную стихию.
ЭПИЛОГ
В маленькой рыбацкой деревушке Бетул, в доме достопочтенного Харшала при таинственных обстоятельствах появилась девушка, которую Харшал принял как родную. Имя ей дали Мука, что означало «Молчащая». Вскоре незнакомка родила дочь, и назвали ее Самудра Пхомакаянма, что в переводе с санскрита значило «рожденная из морской пены».
В день ее рождения в их дом пришел одетый в серую дорожную пыль нага садху – странствующий отшельник, длинноволосый боговдохновенный мудрец. Он взял новорожденную, поднял над головой и объявил:
– Самудра Пхомакаянма проживет долгую, светлую и праведную жизнь, и кармический круг ее завершится, и душа ее освободится от бесконечных перевоплощений. Она выйдет из колеса сансары, попадет в высшие миры и соединится с Брахманом, и наступит мокша, и будет ждать она в блаженной вечности наступления Золотого века.
И стал приходить в дом достопочтенного Харшала народ, чтобы посмотреть на младенца, как на небесный свет, и хотя бы взглядом прикоснуться к душе, освященной великой благодатью за страдания в прошлых жизнях.
А по небу благословенной Индии все также медленно проплывало жаркое солнце.
……………
Обложка была создана в издательстве «Нестор История». Все права на нее переданы автору книги.
