Kitabı oku: «Неприятнейшая неожиданность», sayfa 18
Я прошел на кухню. Путята появился через пару минут, голодный, как волк. Рявкнул:
– Поешь со мной!
Я от еды отказался.
– У сына вашего отобедал, сыт пока. Ты кушай, а я пока погляжу кое-что по лечебной части.
Настаивать он не стал – не до того было, вгрызался уже в бараний бок, смачно перекрывая его обильно промасленной ячневой кашей. От ломтя ржаного рвал зубами здоровенные куски. Эх, поедим!
Я занялся делом. Через минуту все стало ясно. Грыжа межпозвонкового диска в поясничном отделе позвоночника вылезла на нервный ствол – отсюда и дикие боли. Я их снял временно, на 10-12 часов. Теперь надо эту болячку реально вылечить. Проверил цела ли оболочка диска, нет ли онкологии, не сильно ли вылезла эта гадость – все было приемлемо.
Путята уже ел поспокойнее.
– Много не ешь, – предостерег я его, – а то очень плохо станет. Лучше попозже еще раз навалишься.
Мужик оказался разумным. Вздохнул, рыгнул, отставил тарелку, положил ложку, запил каким-то отваром, и мы вернулись в его комнату. Жена осталась ковыряться на кухне.
– Так я тебя слушаю.
– Болезнь у тебя поганая. Ни волхвы, ни костоправы не помогут. Я могу вылечить.
– А ты что за кудесник?
– Я пришел из очень далеких мест, и лечу совершенно иначе, чем местные.
– А чего там лечить? Не болит же ничего!
– Это ненадолго. К ночи или завтра к утру прихватит пуще прежнего.
– Да все прошло, одолел ты эту напасть!
Я вздохнул.
– Это было, как в драке. Стукнул противника по носу кулаком, он и отвлекся. А к ночи вражина отойдет от моей плюхи, и начнет тебе жилы рвать пуще прежнего.
– Не верю!
– Тогда прощай. Когда поверишь, найдешь меня через побратима Матвея – Ермолая.
И, понимая, что дальнейшие беседы пока бесполезны, ушел.
Глава 21
Возле приемного покоя толпились женщины. Слабый пол окреп духом от общения с Игорем – ведун всегда на месте, в отличие от прежнего работничка, извечного шлюна. Лечение продолжается целый день, а не так как раньше – этих приму, а остальные пошли вон! А сегодня вообще не приму! Денег берет так же, а лечит гораздо дольше – значит, лучше, внимательнее.
Богуслав, сидя на лавочке, глядел в глаза Марфе, и что-то ей втолковывал – ума, видать, заливал. Мне махнул – проходи, не мешай.
На кухне Федор обрабатывал говядину для пеммикана – отделял мясо от пленок и жил, а Ваня с Наиной меленько нарезали рябину. Стал втолковывать повару суть рецепта.
– Тебе потом надо будет мясо настругать тонкими ломтиками, и долго, ну скажем с полдня, сушить на горячей, но не огненной плите. Лучше пересушить, чем не досушить. Увидишь, что полностью просохло, разотри ломтики в порошок. Перемешай с кусочками ягод рябины. Ягоды сверх меры не клади, сильно кислить будет. Залей все топленым жиром, еще раз замеси.
– А чего сколько брать?
– Мяса втрое больше чем сала.
– Жирно будет!
– Об этом не горюй. Кому жирно – сухариков из хлебца порубает. Через пару дней с голодухи пеммикан на лету ловить будет. Мне, главное, чтобы не портилось, а вкус дело десятое. Поэтому – круто посоли, ну и немного специй добавь. Выложи все это тонким слоем, толщиной, скажем, в два пальца (до дюйма еще несколько сотен лет! Интересно, а у дошлых англичан, известных химиков-механиков, он уже появился?) на противень. Грей посильнее, чем когда чистое мясо сушил, но особо не кипяти. Будет переть лишнее сало, ножичком счищай. Не торопись! Надо, чтобы оттуда с паром, вся лишняя вода вышла. Все переделал, дай остыть и нарезай ломтиками с пол ладони каждый. У тебя тут жарко, поэтому оттащи в гостевую комнату, на стенку в какой-нибудь сумке повесь – пусть в холодке до нашей отправки побудет.
– Не испортится?
– А если испортится, всей голодной толпой тебя дубасить будем. Особо Богуслава берегись – он у нас зверски злобен, одно слово – боярин. Выручит тебя только Матвей. Он из ушкуйников – сразу зарежет. Хочешь уберечься, суши и соли от души! Так что возись спокойно, а мы, чтобы тебе не мешать, на рынок пойдем.
– А чего будем покупать? – оживилась деловитая кудесница.
– Оденемся все трое для похода.
– А у нас денег нету…
– У меня есть. Все расходы оплачу.
Наину это сильно порадовало – одеться за мужской счет – это заветная мечта почти каждой женщины.
– Идем скорее! – начала горячиться она.
Сейчас побежим, подумалось мне. Вслух сказал иначе:
– Надо денег с собой взять. И посоветоваться с кем-нибудь поопытнее нас.
– Не надо ни с кем советоваться! Я все знаю!
Ну разве было в этой жизни иначе у спутниц нашей жизни!
– А денег надо взять побольше.
И это обычнейшее женское предложение, когда нужно купить что-то им лично.
Насыпал полные карманы денег, набил ими здоровенный кошель, и мы пошли на базар. Кроме нас троих, остальные спасатели цивилизации, были и одеты, и обуты. У нас с Ваней не было и особых вариантов – купим и обработаем, как у Матвея, опытного путешественника.
Зато Наина хотела очень многого. Бобровая шуба. Ничего, что она нам обойдется в десять раз дороже заячьей – перетерпим! Какие-то невиданные сарафаны и душегреи, обильно расшитые вышивками, золотые и серебряные украшения, чтобы прилично выглядеть в дороге. Обувь – низенькие сафьяновые полусапожки, богато изукрашенные. На все эти расходы можно было бы пойти, но смущала техническая сторона дела.
– Послушай, прорицательница, так дело не пойдет, – вмешался в женские мечты я.
– Денег пожалел? – вскинулась Наина.
– Дело не в этом. На драгоценные украшения я, конечно, тратиться не буду.
– Я же объясняла, зачем они нужны!
– Эти объяснения годятся только для влюбленных в тебя мальчиков, но меня больше беспокоит другое. По Новгороду ты можешь бегать в чем угодно, не мое это дело.
– Вот, вот, и я об том же!
– Твои местные наряды меня не интересуют, и я их не оплачиваю.
Колдунья насторожилась.
– И что?
– А то, что меня интересует, удобно ли в этой вещи будет в дороге.
– Конечно удобно!
– Давай по порядку. Сарафан летняя одежда?
– Конечно!
– Напомни мне, в какой из месяцев лета мы выходим.
Наина обиженно засопела.
– Да какая разница!
– Мне – никакой. А ты всю задницу застудишь, душегреи коротенькие. Пошли дальше. Тебе в сарафане на лошадь залезать удобно?
– Ванечка всегда подсадит!
Ванька сиял от таких речей.
– А если его рядом не будет? Заболел, ранен, охромел его конь.
– Ну вы то, три здоровенных мужика, никуда не денетесь!
– Других забот у нас нету, кроме того, как тебя на конягу грузить. Для всяких ваших юбок особые седла нужны – дамские, где ноги на одну сторону свешиваются.
– Так купи!
– Командовать будешь другими. Кем, я уже объяснял. По этой лошадиной заботе есть более простое решение – купить тебе портки.
– В жизни не надену! Не носят их женщины!
– Значит с нами не поедешь. Мне лишняя обуза не нужна.
– А кто с дельфинами столковываться будет? У тебя не получится!
– Ты еще не поняла, что с нами третий волхв пойдет? А он мощнее нас обоих вместе взятых, в десять раз. То, что у меня не получится, а ты сделаешь с некоторым усилием, ему будто взгляд в сторону бросить.
– Наплевать! Одна рядом с вами поеду!
– А на чем поедешь?
– У меня Зарница!
– Зарницу мне князь Мстислав подарил за спасение своей жизни. Когда это лошадка к тебе успела перейти? Не перешла? Вот и езжай на палочке верхом. И не забудь взять с собой еды, денег в дорогу.
– А вот мой Ваня…
– А твоего Ваню, я вместе с тобой в Новгороде и оставлю. Вероятнее всего, он ни на что по боевой части и не годен: не волхв, не мастер боя.
Дальше пошли чисто женские приемы: слезы и нелепые обвинения. Наина зарыдала во весь голос.
– Ты, ты такой жадный! – между всхлипываниями осуждала она меня, – а ведь богатый, дальше ехать некуда.
Я зевнул. Можно обсудить и эту тему.
– А в чем же это мое сказочное богатство выражается?
– У тебя лесопилки!
– Поздней осенью и зимой народ строиться перестанет, никому мои доски до поздней весны не понадобятся.
– Ты кареты делаешь!
– Зимой все на санях ездят, коляски никому на дух не нужны.
– Ты поешь и лечишь!
– Ушел я мир спасать, и пропал. И некому у нас в семье этим зарабатывать.
– А вот кирпич Ванечка делает…, – уже как-то понуро высказалась моя обличительница.
– Он-то делает, а я ни рубля с этого дела не имею. Скоро уйду, и беременной Забаве денег будет взять негде. Ее братья, без моих карет, ломаный грош зарабатывают. А я повара держу, сторожа со дня на день караулить начнут, и всем им платить нужно будет. Поэтому я ей изрядную сумму денег и оставлю, а не чужих девочек нарядами, шубами и сафьяновыми сапожками одаривать буду.
– А запаса денег у тебя нету?
– Есть, но он не очень велик. А сколько денег уйдет на поход, неизвестно. Опыта у нас нет, вдобавок, ехать надо черт знает куда.
– Я доезжала до Олешья! Там до моря всего несколько верст.
– И в Константинополе, конечно, тоже побывала?
Наина отрицательно покачала головой.
– И всю Персию и Византию обегала?
– Нет!
– Поэтому лучше говорить не запас, а деньги на поездку. А кто у нас командир, атаман?
– Ты, конечно.
– А как любой командир отнесется к спорам с подчиненным? Положим, он ставит задачу – убить врага. Дает совершенно четкую и ясную команду: сидеть вон в том овраге, караулить противника, и как увидишь, стреляй в него из лука. А подчиненный вдруг начинает выламываться: да там сыро, я лучше на солнышке посижу, покушаю тут… Что сделает атаман?
– Или пришибет, или выгонит! – вмешался Иван.
– Правильно. А Наина с портками тут борется. Что мне делать? Гладить ее по красивой головушке? Делать то, что она хочет? Проще выгнать, и не тратить силы, время и деньги. А освободившаяся Зарница вьючной лошадью станет – тюки с грузом повезет, или запасной поскачет.
– Володь, да она поняла уж все, – решил обелить любимую Ванек.
Наина презрительно фыркнула.
– Она понимать и не хочет, ишь, как лошадь фырчит! – возмутился я. – Сейчас только портки ей навяжем, тут же ее на низенькие сапожки, в которых в любой луже утонешь, потащит. И опять споры, пререкания. Я тут с ней до Смоленска дойти не успею, уже поседею. В общем, давайте решать: или вы оба слушаетесь меня беспрекословно, или со мной пойдут Богуслав и Матвей, которых не надо ни одевать, ни обувать, ни вооружать. Опять же, если вас не брать, нас будет трое на шести лошадках. Сможем пересаживаться на свежую лошадь каждые два часа. А без всадника, ахалтекинец отдыхает, практически и не устает, даже если вовсю скачет. Да и Зорька с Вихрем, похоже, не хуже – тоже княжеские лошади.
– Но я же видела нас в походе! – возмутилась прорицательница.
– А опытный волхв Добрыня именно вас и не видел. Он не ошибается никогда. И ты сама не раз говорила, что поход спрятан от тебя за черной пеленой. Думайте именно сейчас – идете вы на моих условиях, или и дальше тут возле кирпичного сарая скачете. Посоветоваться мне с вами и можно, и нужно, но уж если я принял решение – его надо исполнять сразу и безоговорочно.
– Это жестоко! – зароптала молодежь.
– А никто вас и не убеждал, что я мягкий и добрый, – я такой, какой есть. Время не тяните. Как сейчас решим, так и будет – изменить что-то потом уже будет нельзя.
– А если мы передумаем?
– Потом меня это касаться не будет, решайте именно сейчас.
Они отошли, пошушукались минуты три. Надумали. Подошли.
– Мы идем, атаман.
Ну и ладненько.
На базаре сходу взяли нам с Ваней каждому по теплому кафтану и по войлочной епанче со здоровенным капюшоном. Матвей мне епанчу не показывал, только говорил о ней. Поразительное сходство с армейской плащ-палаткой из далекого будущего! Купили олифы и штук пять свечей – надо же защититься от воды сверху донизу.
Присмотрели Наине суконный охабень. Она было зароптала:
– Вы еще охабень-похабень мне хапните!
Но Ванька ее безжалостно пресек.
– На собольи шубы сама иди зарабатывай!
Видно паренек и тут за меня встает горой. Добавили женский, не менее теплый, чем у нас кафтанец и пошли к сапожникам. Тут пришлось заказывать трое разных по размеру сапог, высотой до верхней трети бедра. Мастера рассказывали нам о куче всяческих водоотталкивающих средств – тут тебе и парафин, и смесь льняного масла с дегтем и сырым яйцом, и еще что-то уж совсем нам с ребятами неведомое, пока их не оборвал старенький сапожник, взявшийся тачать обувку для кудесницы:
– Цыть, пострелята! Лучше воска все равно ничего нету.
Пострелята, мужики лет по сорок-пятьдесят от роду, уважительно смолкли. Не зря мы свечи рванули!
Зашли в шапочный ряд, подобрали три недорогие, но теплые шапки. У оружейников экипировали Ивана – арбалет и болты к нему, метательные ножи, дешевенькую саблю. Шашка была больше для красоты и порядка – черный волхв так близко к себе не подпустит, но мало ли что еще в дороге приключится! А вид грозного клинка всякую разбойную сволочь отпугнет.
Глава 22
Вернулись домой, увешанные покупками, как три новогодние елки игрушками. Богуслав уже закончил занятия по развитию интеллекта у волкодава, и ждал меня, сидя на лавочке. Марфа лежала у его правой ноги.
– Вот сейчас собака уже понимает и мыслит, как семилетний ребенок. Через недельку до двенадцатилетнего подростка и дойдет.
Я покосился на умницу с сомнением.
– Может и так сойдет?
Марфа неожиданно вскочила и грозно на меня залаяла.
– Борется за свои права, – заметил волхв, – не хочет больше в дурах ходить. Надо бы и тебе способностей прибавить.
– Ума долить, как собаке?
– Это я у человека слаб сделать. Тут как с рюмкой водки. Она раскрывает кое-что в характере – смелость, вплоть до отчаянности, веселье через край, доброту необыкновенную, злобу зверскую. Так и я. Есть у тебя скрытая какая-нибудь способность, слишком слабая, чтобы можно было ею пользоваться, я могу добавить. А людской ум в ведении высших сил – мне недоступен. Вот ты мне можешь ума долить.
– Это как?
– Вот, положим, обидел я тебя своими глупыми шуточками. Ты мне – хоп! – и решил ума добавить.
Я заинтересовался.
– И как же?
– Обычным методом – пинком в задницу! – и, немножко обождав, захохотал, заухал филином.
Я вздохнул. И это умнейший человек этой эпохи! У нас и в пятом классе средней школы уже так не шутили. Марфа опять повела себя как-то странно – начала кружиться, приседая на задних лапах, и как-то подозрительно подкашливать.
– Что это с ней, – забеспокоился я, – заболела чем-то?
– Просто первый раз в жизни смеется.
– Она и раньше, бывало, тоже прыгала, правда, как-то иначе.
– Веселилась, видя твою радость, не более того. Собаки очень остро чувствуют эмоции хозяев.
– А сейчас она, может, на твой хохот реагирует?
– Это я на ее смех веселюсь. Я уже после нее смеяться начал – подождал реакцию собаки с мышлением, как у человека. Раньше Марфе наши шутки, особенно рассказанные, а не показанные в лицах, были недоступны.
Калитка открылась и во двор вошел протоиерей Николай с мешком. Не иначе, как с прихожан еще пожертвований на церковь насобирал. Вновь неожиданно повела себя Марфа. Вместо того, чтобы рваться терзать нарушителя, или хотя бы гавкнуть в его сторону, она внимательно изучала пришедшего, периодически поглядывая на меня.
– Ждет твоей команды, – разъяснил ситуацию Богуслав,
– душить или не душить.
Да, если бы моя собака была на месте Гамлета, душевных терзаний в самой известной пьесе Вильяма Шекспира значительно поубавилось бы.
– Марфа, свой, – негромко сказал я, – никогда не трогать и не держать, пусть проходит, куда хочет.
И собака кивнула! Вот это да… Потом, потеряв к чужому человеку интерес, ушла валяться в будку, видимо мыслить по-новому.
Протоиерей плюхнул мешок на скамейку.
– Вот, еще денег тебе принес. Когда начинаешь стены класть?
– Завтра инструменты получу и начну.
Дальше Николай повел хитрые (как ему казалось) речи, о том, что в любом деле нужна божественная помощь. По этому вопросу споров не было. Но для получения поддержки высшей силы, мало будет просто помолиться. В связи с тем, что я сроду и не молился, обсуждение как-то не задалось. Затем нам объяснили, что иконки, даже мироточащие, образки, нательные крестики нас не выручат Наличие креста или иконы тоже погоды не делали. Мне, прожившему 57 лет без каких-либо церковных причиндалов, это было очевидно. Поэтому я просто молча кивал. Богуслав в беседу не встревал, и, судя по его лицу, думал о чем-то своем, боярском.
Окрыленный редким единодушием пастыря и аудитории, протоиерей перешел к главной части своей проповеди. Если ты идешь спасать мир, нужна в этом нелегком деле поддержка православной церкви. И организовать ее должен не какой-то там заштатный попик, а кто-нибудь из высшего духовенства. Страшно хотелось спросить: и чем выше, тем лучше? А получив ответ: да, да! – порадовать настоятеля Софийского собора неожиданным известием. Как хорошо, что с нами епископ Герман идет! – и долго любоваться лицом священнослужителя. Но в связи со слишком явной святостью собеседника, неуместные шутки отвергались.
А Николай уже рассказывал, что очень скоро он получит неожиданный отпуск и сможет проводить наш отряд недалеко – ну, скажем до Киева. Надо только не забыть сообщить о дате выхода. Просто иезуитская хитрость была заложена в эти слова. Я как-нибудь поеду, а уж потом нипочем не выгонят!
Извини, отче, но свободных мест нету. Ты будешь обманут самым незатейливым образом. Сейчас тебе что хочешь пообещают, вплоть до принятия всем коллективом обета безбрачия, соблюдения постоянного поста и поголовного, вплоть до иудеек, пострига в монашество, но потом элементарно объегорят – ничего перед уходом не сообщат. И молитесь за нас в вашем подшефном соборе!
– Конечно сообщим! – воодушевленно сказал я. – Только мы на конях поедем, свободных лошадок всяким походным скарбом загрузим, как ты то к нам приладишься?
– Найду конягу, изловчусь! – с не меньшим пылом отозвался святой отец.
– Вот и чудненько! Ожидай. Где-то через пару месяцев (а может чуть раньше, мелькнуло в голове) и поедем!
Окрыленный протоиерей унесся.
– Обманешь? – поинтересовался Богуслав.
– А как без этого, – повинился в будущем грехе я.
– Для нас, белых волхвов, церковники – главные враги, – заметил боярин. – Черные-то их как-нибудь обманут, увернутся от карающей длани, могут при крайней нужде хоть сами в попы пойти, а нас изведут.
– По летописям трудно понять, кого убивает, пытает, сжигает и морит в монастырях православная церковь – то ли черных, то ли белых.
– Нас, нас! – заверил волхв. – И когда последнее такое упоминание?
– Через шестьсот лет.
– На мой век хватит. А в твоей прежней жизни как? Попов-то от власти, вроде отодвинули?
– О белых волхвах я не слышал, может и упустил чего, особо не интересовался, а черные проявляют себя во всей красе: галдят по телевидению, печатаются в газетах. Куда ни плюнь: черный колдун решит ваши проблемы! Глаза б на них мои не глядели!
– Священник этот, интереснейший человек, – задумчиво продолжил Богуслав, – я таких раньше и не встречал. Ты его луч видишь?
– Конечно.
– А силу чувствуешь?
– Это нет.
– За ним мощь стоит нечеловеческая. Совершенно иная, чем у волхвов. И что это такое, я не знаю.
– Это божественная сила, – убежденно сказал я. – Видел, как она в его учителе Богдане уже еле теплилась, и как засияла мощным лучом у Николая. После этого протоиерей изгнал злого беса из молоденькой боярышни, которого мы – волхвы, ведуны и церковники, всем хором не осилили. Мои родители были безбожники, и я таким же целую жизнь прожил, а теперь поверил в Бога всем сердцем.
– А что за человек этот поп?
– Замечательный человек, просто святой. Недавно по новгородской земле бродил коркодил, поедал землепашцев. Местные охотники невиданного зверя боялись, и с ним не связывались.
– А потом помогли?
– Помогли! Пукнули и убегли! Поэтому стали селяне просить помощи у князя – получили отказ. Пришли к епископу, у которого церковная дружина сильна, – то же самое. И пошел защищать русских людей только протоиерей Николай, хотя его никто не посылал, и в обязанности священника высшего ранга это совершенно не входит.
– Молодец! Но может быть это он так, хвастается?
– Я при этом присутствовал.
– Как так?
– Он взял рогатину и поехал с хищником биться, а я с арбалетом и саблей следом увязался.
– Расскажи-ка, расскажи-ка, – оживился Богуслав.
Изложил эту незамысловатую историйку.
– Выходит, если бы ты зверя не порубал, съел бы он попа вместе с рогатиной?
– Кто ж знает, Николай ведь и поучаствовать-то не успел.
– Сожрал бы, как пить дать сожрал. Я эту здоровенную ящерицу знаю, охотился на нее в смоленских лесах лет пятнадцать тому назад. На коркодила с рогатиной не ходят, это тебе не медведь, – на дыбы вставать не будет, в брюхо его не пырнешь.
– А чем же ты его убил?
– Так же, как и ты, сверху по хребту рубанул. Только вместо легонькой сабельки у меня двуручная секира была. В ней весу с полпуда, а длина лезвия с сажень. И куча ловчих эту гадину с разных сторон копьями кололи, чтобы отвлечь. Кое-как, с пятого моего удара этим здоровущим топором, завалили гадостную зверюгу. Не могу только понять, тебя-то чего туда понесло? У деревенщины денег особых нету, не заплатят, начальство тобой не командует – послать некому, зачем вообще было влезать в эту историю, биться с совершенно неведомым хищником явно слабеньким оружием?
Я отвел глаза и развел руками.
– Да как-то так получилось…
– А получилось так потому, что вы с протоиереем два сапога пара! – гремел голос боярина. – Нашлись, понимаешь, защитники русского народа!
Я вздохнул. С этими боярскими шуточками пора было кончать.
– А зачем же ты едешь со мной в такое опасное путешествие? Какие-такие выгоды преследуешь? Или князь послал? То-то ты ему так кланяешься и хвостом перед ним виляешь! Вот что я тебе скажу – ты у нас третий такой же сапог! На самую нужную у нас третью ногу!
Теперь Богуслав развел руками.
– Вот уел, так уел! Ловок ты, Вовка, голыми руками не взять.
– Какой уж есть, дядя Слава, какой уж есть…
– Что еще хочу сказать, – как ни в чем не бывало продолжил шутник дядя, – мы, все три белых волхва, что пойдем в великий поход, уж очень слабы против черного кудесника. А Николай Невзору не уступает. Кто из них сильнее, не берусь судить, это только в ближнем бою проявится.
– Протоиерей убивать человека не будет! – уверенно сказал я. – Он даже бесов только изгоняет.
– И что с того? Пусть он вражину хоть как-то свяжет, даст нам время поближе подобраться и ударить всей нашей жиденькой силенкой. Уж очень мало времени нам отпущено. На большом расстоянии и я черного колдуна придержу, не дам нас прибить, а вот близко, в пределах прямой видимости, больше чем на пять мгновений не рассчитывайте – не выдюжу. Может, у протоиерея побольше получится?
– Вряд ли. У священнослужителя сила божественная, на живых существ не рассчитана. Беса выгонит, домовые его как огня боятся, а вот на коркодила его молитва никак не подействовала, побежал только после нее бойчей. Невзор не пришелец из неведомых миров, не выходец из пекла, а обычный человек с необычными способностями. Такого церковными песнопениями не донять.
– Очень может быть, – протянул Богуслав. – Но может быть на всякий случай попа с собой прихватить? Вдруг зачем-нибудь понадобится?
– Ну вот гляди. Своей лошади у него наверняка нет, выдаст какую-нибудь захудалую клячу кто-то из прихожан. Этот задохлик не то, что до Смоленска, до ближайшей деревушки не дойдет. Святого отца в поле не бросишь, и у нас на одного вьючного коня станет меньше.
Для переправы через реки Николай не обут и не одет, да и на холодные ночевки в лесу не рассчитывал. А человек он упорный, на попятную не пойдет, нипочем не уступит. И переодеваться откажется – ему положено в рясе мир спасать. Значит, велика вероятность тяжелой болезни. Если мы его лечим, теряем два-три дня. Если пожелаем где-нибудь оставить, платим за это кучу денег. Куда не кинь, всюду клин.
Если протоиерей здоров, всех доймет рассуждениями о Боге, призывами к вечерней молитве. Наину начнет склонять к переходу в православие.
Своей еды он явно не возьмет, от нашего пеммикана откажется – не постный или еще чего-нибудь выдумает. Будет хрустеть сухариками. А такая еда хороша, если ты отшельник, и от греховного мира в какой-нибудь пещере прячешься, молишься, и, самое главное, ничего не делаешь. А если тебе целыми днями в седле трястись, как бы ты не ослаб от такого питания. А какой прок от слабосильного в смертельном бою?
Если чудом прорвемся через вражеский заслон, дойдем до моря и увидим дельфинов, услышим их необычные щелчки и переливы, неизвестно, как к ним отнесется священнослужитель. Вполне может быть, что объявит эту рыбу дьявольским созданием, и науськает тех, кто у нас в ватаге попроще остальных – скажем, Ивана или Матвея, убивать врагов Господа нашего. И, не дай бог, поссорит нас этим с дельфинами, вся наша возня напрасной окажется. Вильнут они хвостом и скажут: возитесь сами, как хотите, а мы тут, на глубине, как-нибудь переждем.
Ладно, положим и тут прошло все удачно, переехали мы через море в Константинополь. Протоиерей и тут-то с епископом вечно спорит, может и там взяться чего-нибудь наше, чисто русское, доказывать. Вдруг ляпнет, что епископ в Киев не из Византии должен назначаться, а быть выбранным из своих, сидящих по княжествам? Нас всей империей гонять начнут!
Убежали мы в Персию, там главная религия мусульманство. Что должен делать добрый пастырь человеческих душ? Правильно, склонять народ к православию. И начнет Николай произносить проповеди в людных местах, перекрикивать муэдзинов на минаретах. Враз найдется переводчик и доложит верховному муфтию о деятельности русского попа. Ну а уж после этого, нам будет не до поисков арабского поэта и спасения мира, свои бы головы сберечь!
– Убедил, – отозвался Богуслав, – не нужны нам лишние трудности и опасности. Своих забот и хлопот хватает. Пусть святой отец в Новгороде посидит. Ладно, пошли тебя чародейскими подарками осыпать.
Мы зашли в дом, избавились от обновок, передав их Забаве для развешивания, и осели в гостевой комнате.
– Не завидуешь силе супруги?
– Бывает иногда, – признался я, слегка конфузясь от наличия такого детского желания.
– Сейчас мы тебе такую же организуем, мало ли что в походе приключится.
– Это врожденное, – не поверил я.
– У твоей жены и у других богатырей, обычно да. Но в русских сказках бывает и по-другому.
– Не припоминаю такого.
– Давай вспомним что-нибудь очень известное.
– Да ведь от вас до нашего времени почти тысяча лет пройдет! – зароптал я. – Очень многое не дойдет, не сохранится.
– Про Илью Муромца у вас известно?
– Больше, чем про деда и репку.
– Вот Илья тридцать три года безвылазно лежит на печи в городе Муроме, не встает и не ходит. Вдруг неожиданно становится силен, как десять быков. Куда подевалась слабость?
Я усмехнулся. Любой квалифицированный врач легко ответит на такой элементарный вопрос.
– У него были по какой-то причине парализованы нижние конечности: то ли травма, возможно даже родовая, то ли полиомиелит, то ли клещевой энцефалит, сейчас не угадаешь.
– А с чего это богатырь вдруг поправился?
И это я знал.
– Его кто-то вынес на двор, чтобы посидел на солнышке, погрелся. Подошли три странника, попросили воды напиться.
– И Илья дал?
– Велели они ему подняться, и он вдруг встал. Налили чарку зелена вина, пришла сила невиданная.
– И что же это за люди такие были?
– Волхвы, наверное.
– Ты сейчас волхв?
– Конечно.
– Людей лечишь?
– Стараюсь.
– И можешь быстро поднять пролежавшего столько лет человека и дать ему невиданную силу?
– Ну я нет…
– А я уже да. Вот сейчас тебе силищи и насыплем через край.
Минут двадцать он на меня глядел, кудесничал.
– Готово!
– Что-то я ее и не чувствую.
– Ну, я ж тебе не сказочный странник, бывают волхвы гораздо мощнее меня. Врожденную силу можно использовать долго, часами. Богатырь ее с рождения взращивает, в организме все на нее работает. И обычный человек при испуге, или сильных чувствах может обрести похожую силу, но ненадолго. Рывком запасы тела выжал, и все. Природа это свойство дала людям для спасения жизни, а не для долгого махания здоровенной кувалдой или перетаскивания тяжелого груза. И нам в походе сказочный богатырь без надобности. А для короткого боя с черным кудесником может и пригодиться.
– Думаешь, мы с ним на руках бороться будем? Или мне удастся пнуть ворога невиданно сильно?
– Так близко он нас к себе не подпустит. Но сильный волхв, даже и моего уровня, всегда видит какая в противнике таится магическая сила. Поэтому меня, колдунью, и даже тебя, Невзор будет держать на большом расстоянии. А вот у Ивана и Матвея есть шанс подсунуться достаточно близко. Может быть и твои силы враг оценит, как очень незначительные, применит против вас прием лишения силы – руки-ноги шевелятся, но еле-еле, все реакции замедленны, чтобы он увидел какую-нибудь вашу опасную возню, и подпустит всех троих достаточно близко.
– Впритык?
– Это нет. Шагов пятнадцать по любому будет вас разделять.
Я прикинул. При переводе древнерусской меры длины в привычную для меня метрическую систему это будет примерно десять метров. Не слишком близко. Чем же тут моя невиданная сила поможет? Вдобавок, сильно убавленная. Вот пистолет, а лучше автомат Калашникова, был бы кстати.
– Почему же я сейчас никакой особенной силы и не чувствую?
– Тебе нужно ее запустить. В ваше время, как я понял из твоих рассказов про 21 век, говорят про разные механизмы – включить и выключить.
– Говори как хочешь, я уже пойму.
– Долго ты с большой силой не продержишься. Дай мне часы, время надо поглядеть.
Я просто сунул кудеснику левую руку.
Посидели, он чего-то на циферблате не очень долго выглядывал.
– В общем, у тебя на все про все будет минута. Дольше нельзя – высосешь из своих запасов слишком много, потом будешь болеть очень сильно. Проваландаешься пару минут, можешь и погибнуть. Чтобы тебе каждые двадцать секунд на часы не глядеть, поставил тебе в мозгу колокольчик.
– Это как?
– За десять секунд до окончания приемлемого времени услышишь бреньканье колокольчика в левом ухе. Сразу подавай команду на выход.
– А чего в одном ухе?
– Чтоб не путал с наружными звуками.
– А какие команды подавать?
– Самые простенькие – двух букв за глаза хватит.
– Самому придумать надо?
– Чего ты там выдумаешь, – скептически оценил мои способности Богуслав, – бе да ме?
– Могу взять буквы из названия страны, в которой родился: сс – вошел в силу, ср – вышел.
– Что это за название такое – СССР?
Я объяснил.
– У нас все страны называются по народу, который в них живет, – удивился боярин.
– Собственно, и у нас тоже, но уж очень хотелось людям, которые тогда пришли к власти, все кругом сокрушить, все что можно, поломать.
– И что, лучше стало?
– Спорит народ уже тридцать лет.
– Ну, бог с ними, – отмахнулся волхв. – Значит, правильно я решил сам тебе команды заложить. А то навалятся внезапно враги со всех сторон, эсэскать будет неловко.
