Kitabı oku: «Мутация разума.», sayfa 4
– Да… – Дилан виновато отстранился от Мередит, чьи глаза затянула белёсая пелена, – Не обязательно было использовать способность, я и так понимаю, что погорячился. Извини, Хэмиш…
– Ты тоже меня извини, – получив желаемый результат, Джастин сморгнул сероватую плёнку, – Нет, ребят… – Хэмиш сдаваясь поднял руки, – …как хотите, но ваш дар самый пугающий из всех, что у нас есть.
– Так намного быстрее, – в голос ответили Джастин и Мередит и, пожав плечами, вернулись за стол.
– Бобби рассказывал нам о семье, – бросил Катра, – Мне и Орвиллу… Был сочельник, нам не спалось… Сначала мы обсуждали то, как днём украшали Общий Зал, а потом он заговорил о доме… О своих родителях, о тёте, о двоюродных братьях, о собаке… И было так тепло…
– Бедный Бобби, – от голоса Шелли по спинам воспитанников пробежали мурашки, – Рене собиралась его навестить… Она ушла в медицинское крыло несколько часов назад и не вернулась до сих пор…
Дверь в комнату отдыха, будто бы реагируя на фразу воспитанницы, тихонько приоткрылась.
– Ну, наконец-то! – воскликнула Кристин и, машинально подавшись навстречу вошедшему, добавила, – Хоть какие-то новости.
– А каких новостей вы ждёте? – Милош озадаченно посмотрел на товарищей, – Всё стабильно плохо. Бобби под круглосуточным наблюдением… Он не присмерти, но в очень тяжелом состоянии.
– А Джаспер? Он… – Шелли замялась, – Он в порядке?
– Да, если Нэри дополнительно не покалечит его в приступе радости, то уже завтра утром Джаспер будет в строю.
– Ты как? – Орвилл указал на забинтованную кисть.
– Могло быть хуже, – туманно ответил Милош, – Намного, намного хуже, но…
Не дав курсанту договорить до конца, в игровую ворвался оглушительный грохот. Свет тотчас погас. Музыка смолкла. Следуя правилам, воспитанники мгновенно повскакивали на ноги и, не обращая внимания на сейсмические толчки, приготовились действовать. Неустойчивые предметы рухнули на пол. В темноте раздались хлопки битого стекла. Прошив академию ломаной линией, нарастающий гул превратился в подобие эпилептических конвульсий и, сотрясая здание снова и снова, словно бы желал повалить его навзничь.
– Что будем делать?!
Заставив предметы дребезжать в унисон, отголоски вибраций резонировали в стенах. Каждое перекрытие, каждый стык, каждый угол рисковали растрескаться под натиском бедствия и, едва выдерживая нагрузку, издавали особый металлический скрежет. Ни на что не похожий… Пугающий сильнее, чем неизвестность до этого. Но тут в звуках что-то изменилось. Будто бы замешкавшись, невидимый противник раскололся пополам и, ничего не объясняя, стал постепенно рассеиваться. Одна его часть ушла курсантам под ноги, плотно тромбуясь в подвальные этажи; другая – вязко разлилась по окрестному парку. Изживая себя, землетрясение плавно покидало академию и, позволяя людям вздохнуть с облегчением, без следа растворялось в смешанном грунте. Нэш переключил слуховые аппараты:
– Все целы?
– Да…
– Вполне.
– Я-то уж точно.
– Попробуй зажечь свет, – кто-то неуклюже пробрался к стене и пару раз щёлкнул выключателем.
– Электричества нет… Наверное, его отлючила аварийная система.
– Что за… Эй ребят, посмотрите на это!
Курсанты недоумённо обернулись на оклик. Разбавляя липкий осязаемый мрак, в комнату отдыха струилось свечение. Подкрашивая предметы в изумрудно зелёный, оно постепенно заполняло игровую и, напоминая плотную пыльную взвесь, просачивалось даже в самые потаённые уголки. Кадеты осторожно приблизились к окну. Его большой полукруглый проём выходил в изолированный внутренний дворик и, разбираясь в случившемся не лучше воспитанников, открывал их обзору привычную поляну с единственным деревом.
И поляна нестерпимо сияла зелёным.
*Гарро́та (исп. garrote, dar garrote "закручивание, затягивание") – инструмент для удушения человека. Имеется ввиду орудие казни.
Глава 4. Резонанс.
Склонившись над компьютером, фоновое жужжание работающей техники отсекало любые посторонние мысли. Это было не трудно. Будто укутывая лабораторию войлоком, оно приглушало отвлекающие звуки и, размеренно двигаясь из секции в секцию, плодотворно влияло на старания сотрудников.
Но так было в будни.
Сейчас же, в стеклянной обители находился лишь руководитель медицинского отделения и, довольствуясь одиночным шумом процессора, заканчивал подготовку квартального отчёта. В дверь постучали. Войдя в лабораторию, миссис Мортимер поднялась на небольшое возвышение по прозрачным ступеням и, поравнявшись с мужчиной, положила перед ним скоросшиватель:
– Ты делал запрос по этим документам, – женщина отошла немного в сторону и облакотилась о столешницу, – Надо было принести их раньше…
– Ничего страшного, – мистер Мейер взглянул на содержимое папки и, убрав её в ящик, предложил коллеге сесть, – Я не торопился с ними. К тому же, очередные нововведения вносят коррективы в деятельность всей академии…
– Ну, да, – игнорируя отодвинутый стул, женщина бесцельно прошлась вдоль полукруглого подиума, – Последнее время Льюис так напряжён… – Мэри вздохнула, – Иногда мне кажется, что он сходит с ума. Только никому не говори.
– Не скажу, – усмехнулся мистер Мейер, – Но Льюису и правда стоит сбавить обороты. Не все такие лошади, как он… Способные трудиться без обеда и отдыха.
– Он всегда был фанатиком. Гениальным фанатиком, а нам простым смертным остаётся либо приспосабливаться, либо не мешать, – миссис Мортимер прикоснулась к туго завитым волосам и, словно повернув внутри какой-то рычаг, заметно смягчилась, – Но моего мужа стоит простить. Мы выходим на следующий уровень, а без толчка на надрыве подобное невозможно.
– Да, кстати… – немного откашлявшись, мужчина грузно откинулся на спинку офисного кресла, – На счёт следующего уровня… Тебе не кажется, что Льюис перестраховывается? Он чересчур усложняет и без того специфичную процедуру…
– О чём ты?
– Сама знаешь. Нам нужно думать о спонсорах, о конкурентах, о том, что говорили государственные представители, а он вместо этого просит нас заниматься… слежкой. Банальной, бессмысленной слежкой. Чего мы не знаем о курсантах? Зачем наблюдать за каждым их действием, записывать эту информацию и обрабатывать её? Зачем нам их среднее психологическое, если им жить здесь осталось всего-то ничего? Да, соглашусь, нам необходимы подробные результаты успешного эксперимента, но разве Сильвия ими уже не обладает? А тот другой?.. Я не жалуюсь, не пойми меня неправильно, я просто не понимаю, к чему вся валакита. Она обходится слишком дорого. На неё тратится уйма времени, сил и финансов, и если Льюис из-за своей дотошности… – мистер Мейер осёкся и продолжил по-другому, – Ты же в курсе во сколько центру обошлись дополнительные камеры…
– В курсе, – Мэри опустилась в кресло напротив и, положив ногу на ногу, снисходительно посмотрела мужчине в глаза, – Гарольд, ты такой наивный! Неужели ты думаешь, что Льюис не просчитывает каждый свой шаг? Если бы мой муж был легкомысленным и импульсивным, то наша академия… Да что там академия, даже "Меддлинг Корп" бы разорились, как фирма-однодневка! Но Льюис не такой. Он учёный и бизнесмен, и в его сознании эти два понятия неразделимы. Как учёный, Льюис не в состоянии отказаться от тех возможностей, которые он видит перед собой, но как бизнесмен – тщательно следит, чтобы исследовательская фантазия придерживалась финансовых границ.
– Ты говоришь со мной так, будто я журналист. Много слов, а смысла ноль.
– Не обижайся, – миссис Мортимер примирительно улыбнулась, – Курсанты всего лишь способ для нашего центра попасть из точки "А" в точку "Б", и вся, как ты выразился, слежка нам очень пригодится.
– Для чего?
– Нам нужна их совместимость с другими конфигурациями, а в нынешних условиях мы никак её не спрогнозируем. Материала до сих пор недостаточно.
– Об этом я не думал… – признался мистер Мейер и, побарабанив пальцами по подлокотнику, спросил, – Но мы ведь не собирались идти на поводу у спонсоров и менять…
– А мы и не собираемся, – поспешила заверить коллегу миссис Мортимер, – Но Льюис сказал, что риск ошибиться всё ещё высок. Мы же не знаем, что получим после рекодировки, а должны бы знать.
– Провести бы побольше тестов.
– Времени нет, – развернув своё кресло к столешнице, Мэри кивнула на компьютер, – Покажешь, чем занимаются воспитанники?
– Конечно, – закрыв отчёт, мистер Мейер вывел на экран прямые трансляции из разных уголков академии, – По расписанию они должны быть в столовой… Вот, – один клик по правильной кнопке, и из десятков синих изображений выбралось подходящее, – Только приступили к еде.
***
Поставив перед Милошем поднос с его завтраком, Джаспер опять направился к буфету.
– Я сегодня осмотрю нашу лужайку, – Нэри взял солонку с хромированной подставки, – Кто со мной?
– Ты уверен, что в этом есть смысл? – спросила Кристин и, положив сыр на бутерброд, пожала плечами, – Если бы вчера произошло что-то серьёзное, нам бы уже сообщили. Запретили бы выходить из комнат… Или ограничили бы наши передвижения по академии… Или объявили бы тревогу… По-моему, Совет вообще ничего не заметил.
– Не заметил? – Винни поперхнулся кукурузными хлопьями, – Серьёзно? У меня в спальне трещина в окне через всё стекло!
– И не только у тебя, – откликнулась Дора.
– Не хочешь же ты сказать, что вчерашнее шоу было общей галлюцинацией? – Кристин отрицательно покачала головой, – Я думаю… – продолжал Винни, немного погодя, – …что Совет молчит потому, что они и есть причина землетрясения. Неизвестно, что они делали вечером, и мы этого вообще никогда не узнаем. В их распоряжении была целая ночь – все улики давно убраны.
Начищенная до блеска столовая могла разместить в себе гораздо больше посетителей, чем ежедневно принимала в действительности. Даже в самые загруженные часы, когда толпа голодных воспитанников шумно врывалась в её двери, столовая продолжала казаться заброшенной и, попадая в ловушку из собственных размеров, воспринималась неуютным полузабытым помещением. Десятки алюминиевых столов тонули в ненужности; лишние стулья, ни разу не использованные по прямому назначению, берегли заводскую покраску до лучших времён; стопки подносов стояли у прилавка раздачи на подобие китайской стены из красного пластика; а лишние приборы, составленные в высокие керамические вазы, напоминали декоративные букеты из нержавеющей стали. Светлая столовая со своими огромными панорамными окнами и высоким потолком будто бы была рассчитана на вырост… Впрочем, курсанты единодушно полагали, что на вырост была выстроена и вся академия вцелом.
Джаспер вернулся к друзьям и, сев возле Милоша, разрезал порцию сосисок на толстые кусочки.
– Всё равно я схожу на лужайку, – произнёс Нэри, обильно подсаливая овсянную кашу, – Свободного времени у нас хоть отбавляй…
– Я тебе не запрещаю, – откликнулся Винни, – Только и лужайку посолить не забудь.
– Что? – подняв глаза, Нэри недоумённо наткнулся на хитрый взгляд друга, – Отвяжись, – курсант поставил солонку на место и, не желая реагировать на старую шутку, сказал, – То, что я чувствую вкусы хуже других, не повод для насмешек.
– Да я же не смеюсь над тобой, – подтянув коленку к груди, Винни простодушно посмотрел на товарища, – Я всего лишь думал, что все глубоководные рыбы должны быть хищниками, а ты отдаёшь предпочтение злаковым…
– Я не имею ни малейшего отношения к рыбам, – парировал Нэри и взялся за ложку, – Если тебе без этого не живётся спокойно, то считай меня батискафом. Учитывая мой дар, это будет более корректно.
– Мышонок… – наклонившись к любимому, Джаспер с досадой взглянул на нетронутый завтрак, – Тебе что-нибудь снилось? Ты кажешься напуганным.
– Нет, да и кошмаров у меня не было уже несколько месяцев. Это ощущение появляется без причины, – Милош взял стакан с чаем и, едва смочив губы, сразу поморщился, – Стоит проснуться, и я уже паникую. Но это пройдёт. Через пару часов.
– Прошлый раз твоя паника закончилась массовыми выговорами, помнишь?
– Нет, не помню, и это было давно, – Милош отвернулся от напарника и сделал вид, что его интересует комичная перебранка между Винни и Нэри.
– Точнее, два месяца назад, – произнёс Джаспер, – И если бы кое-кто не игнорировал слишком уж совпадающие совпадения, он бы сейчас на меня не дулся. Мышонок?
– Предсказания хороши, когда их можно чётко сформулировать, – ответил Милош, наблюдая за одноклассниками, – Но если это всего лишь неопределённое ощущение, которое никак нельзя использовать, то о нём лучше забыть.
– Понял. Кстати… Я тут подумал, – повертев в руках вилку, Джаспер виновато покосился на бинты, – Может не стоит отказываться от практики, а попробовать делать тоже самое, но левой рукой?
– Левой рукой нельзя.
– Почему?
Милош многозначительно посмотрел на напарника и, встав из-за стола, дал понять, что в столовой отвечать ему не будет. Он с детства был замкнутым. Застёгнутым на все пуговицы, как любила подчёркивать мисс Галлагер. И делиться своими слабостями навиду у одноклассников парень не собирался. Они были не теми людьми, с которыми бы Милош ощущал себя комфортно, и характеры воспитанников здесь особой роли не играли. Просто так сложилось. Просто так сложилось, что выслушать другого для Милоша всегда было проще, чем говорить самому. Парень не хотел обременять одноклассников своим существованием, не хотел ничего у них просить и ничего от них получать, поэтому и разговоры с кадетами по душам в его планы не входили.
– Ты закончил?
Джаспер подобрал с тарелки остатки еды и, кивнув на поднос своего друга, спросил:
– Ты точно не голоден?
– Абсолютно. Я предупредил, что есть не буду, поэтому наводи порядок, и идём.
Частная академия состояла из огромного количества комнат, связанных коридорами, как сетью капилляров. Сбивая с толку новичков и гостей, она могла заставить их петлять по территории на протяжении суток и, едва ли отличаясь от лабиринта, поддавалась лишь тем, кто провёл в её компании несколько лет. Курсанты поднялись по лестнице. Не договариваясь о пункте назначения, они свернули в коридор и, пройдя вдоль декоративных панелей из пластика, направились в восточное крыло.
– Я не знаю конкретных причин, – осторожно произнёс красноволосый, – Но мне кажется, что пользоваться левой рукой для вмешательства нельзя.
– Только кажется?
– Глупо звучит? – Джаспер отрицательно мотнул головой, – Это напоминает негласное правило, – продолжал Милош, спрятав здоровую руку в карман, – Некое табу… Никто не предупреждал меня о последствиях, и я никогда не пробовал провести операцию левой рукой, но, по-моему, такое лучше не делать. Ни с кем из живых.
– Интуиция?
– Она самая.
– Хорошо, а ты уверен, что тебе вообще необходимо прикасаться к человеку для того, чтобы активировать способность?
– Разумеется, – Милош консервативно взглянул на напарника.
– А я думаю, что ты ошибаешься, – заметил Джаспер, слегка улыбнувшись, – Когда ты проникаешь в мои воспоминания, я не чувствую твою руку. Я вообще не ощущаю физический мир, он будто бы пропадает.
– Но как без прикосновения я соберу себя в кучу?
– Мы потренируемся, – ответил парень, – Я всю ночь пытался что-то придумать и ничего лучше не нашёл. Нам надо попробовать войти в резонанс на расстоянии, обойтись без прикосновения и посмотреть, что получится.
– Ты не понимаешь…
– Сильно болит? – резко остановившись, Джаспер пристально взглянул на напарика.
– Я жаловаться не буду…
– Я не прошу тебя жаловаться, я прошу тебя ответить, – Милош отвёл глаза в сторону и недовольно поджал губы, – Чем тебе хуже, тем сильнее ты от всех отдаляешься, даже от меня, – парень сделал шаг навстречу и, потянув любимого за куртку, привлёк его к себе, – Расскажи мне, что ты чувствуешь.
– Зачем, ты и так это можешь представить.
– Я хочу тебя выслушать.
– Нечего выслушивать, – Милош повёл плечами, надеясь заверить напарника в том, что тот зря беспокоится, – Не могу я расклеиваться, не с утра, да и что это даст? Мне легче от этого не станет, и рука быстрее не заживёт…
– Ты не железный, – возразил курсант, целуя Милоша в щёку, – Если ты позволишь окружающим относиться к тебе с жалостью и заботой, то тебе же самому станет проще проявлять эти чувства.
– Но я должен быть железным. Я хочу быть железным. Собственные слабости меня уничтожают…
– А чужие злят, я помню, – закончил за любимого Джаспер, – Но ты слишком строгий. По отношению ко всему на свете ты слишком, слишком строгий. Нужно хотя бы иногда расслабляться. Насколько бы ты ни был серьёзным, у тебя всё равно не получится заставить мир измениться и стать идеальным. И себя ты тоже не переделаешь.
– Иногда я расслабляюсь… – произнёс Милош, позволяя напарнику обнять себя крепче, – Иногда…
– И это явление такое же редкое, как парад планет, – Джаспер поцеловал любимого в губы, – Ты мой упрямый хомячок.
– А вот на это я уж точно отзываться не буду, – Милош осторожно отстранился от друга и, подойдя к библиотеке, подставил нашивку на куртке под сканер замка.
Внутри двери что-то щёлкнуло. Потянув створку на себя, Милош по привычке шагнул в темноту и, нащупав выключатель, заставил громоздкие круглые люстры одновременно вспыхнуть. Библиотека состояла из нескольких зон. Впереди, как бы отодвигая стеллажи от входа в хранилище, располагалось комфортное рабочее пространство с письменными столами и удобными стульями; дальше, занимая практически всё помещение, шло множество рядов металлических полок, а за ними, вытянувшись вдоль противоположной стены, находились ящики с обширной картатекой.
И Милош был здесь единственным хозяином.
Оказавшись непригодным для силовых тренировок, парень случайно наткнулся на едва сформированную библиотеку и, проведя в ней целый день, понял, чем именно он хочет заниматься. Расставлять книги… Систематезировать их… Вносить в каталоги… Молчаливо контактировать с мыслями сотен незнакомых людей и при этом совершенно не пользоваться даром! Мечта, да и только… К тому же, в библиотеке никогда не было ажиотажа. Специализированная литература, классические произведения и редкие публикации не интересовали воспитанников, а учителя или инструкторы, если и появлялись в обители Милоша, то никогда не доставляли смотрителю особых проблем.
Заметив на одном из столов беспорядок, парень недовольно приблизился к вороху книг. Рядом с неопрятными стопками, практически теряясь среди тетрадей и прочих бумажек, лежала адресованная Милошу записка:
"Не убирай их! – крупные буквы радостно выпрыгнули навстречу курсанту, стоило ему развернуть сообщение, – Книги мне ещё пригодятся, и заранее спасибо. Кристин."
– Мы же мутанты, верно?
– Верно.
Джаспер сел на пол по-турецки и, посмотрев снизу вверх на любимого, спросил:
– Как ты думаешь, что в нас мутировало?
– Тело или разум? – Милош бросил записку в корзину для бумаг и расположился напротив напарника.
– Да, и почему? Мне интересно, что привело к моим самовозгораниям, правда. И я знаю, что Совет разделяет моё любопытство. Они обещали разобраться в нашей природе, выяснить причину мутаций, чтобы подобные сбои больше не случались, но знаешь… – парень откинулся назад, оперевшись ладонями о лакированный паркет, – Я не уверен, что местные учёные действительно работают над чем-то подобным. Разгадка нашего феномена не может быть сложной настолько, чтобы искать её годами, а нас изучают практически четверть человеческой жизни.
– Ты не знаешь, что происходит в лабораториях.
– Да, но я задаю вопросы, а на них не отвечают, и ещё это землетрясение… – Джаспер озадаченно покачал головой и, немного помолчав, произнёс, – В библиотеке установлены камеры?
– Да, я видел несколько. Они немного не такие, как в остальной академи… Как-будто бы старше. А зачем тебе?
– Они пишут звук?
– Не знаю, но если ли бы их выбирал я, то запись была бы немой. Здесь слишком большая территория, чтобы легко обрабатывать речь, к тому же, в библиотеке не принято разговаривать, – наклонившись вперёд, Милош подозрительно посмотрел на товарища, – Что ты задумал?
– Одну маленькую шалость, – Джаспер повторил позу любимого, – Но для начала скажу, что я не вижу ничего плохого в предложении Совета. Во-первых, ты наконец-то получишь возможность проявить инициативу. Помнишь же сколько всего мы обсуждали? И социализацию курсантов, и личную свободу, и даже способы бытового применения способностей. Во-вторых, тебя в кой-то веке оценили по достоинству. Я серьёзно. Если кто и достоин командовать нами, так это ты…
– Перестань, – Милош перевёл взгляд на стеллажи, – Сам же говорил, что я слишком осторожный. Кроме того, у меня отсутствует управленческий опыт.
– Осторожность – плюс, а не минус, к тому же, опытом никто не обладает заранее. Я знаю, что ты знаешь, что ты справишься. Ну и в-третьих… – прочистив горло, Джаспер скороговоркой закончил, – …в качестве члена совета тебе будет проще воровать для меня информацию.
– Что? – Милош невольно рассмеялся, – Какую информацию?
– Которую скрывает Совет. Результаты исследований наших особенностей или что-то в этом роде.
– Ты правда думаешь, что они существуют?
– А почему нет?
– Джаспер, – красноволосый вздохнул и, как бы пересиливая внутренний барьер, убрал чёлку за ухо, – Я просто не хочу, чтобы ты думал, что я смогу ответить на все твои вопросы, – произнёс Милош, – Я не отказываюсь помогать, но… А вдруг этих ответов не существует? Ты же сам сказал, что скорее всего нас исследуют ради исследований, а не ради ответов…
– Да, сказал, но я не застрахован от ошибок. У всех исследований должен быть какой-то финал…
– Я не люблю загадки.
– А это не загадка, – парировал Джаспер, – Совет нам что-то не договаривает, и я хочу знать, что именно. Это детективное расследование.
– А детективы – ненавижу.
– Мышонок…
– Ладно, – не желая ругаться, красноволосый сменил тон, – Какой ответ тебя устроит? Ты в курсе, что я считаю, что наши мутации начались с разума. Разум изменился, научился по-другому взаимодействовать с элементарными частицами и постепенно скорректировал под себя тело. Но если я не прав, то какая причина из вне заставила тебя выдерживать высокие температуры? Способов повлиять на разум я не нашёл, а все растиражированные методы по созданию сверхлюдей чересчур фантастичны. И не в смысле "недосягаемы". В книгах и комиксах им приписывают те эффекты, которые невозможно получить в реальной жизни. Популярная культура создаёт огромный информационный пузырь, дающий правдоподобный ответ на поставленный вопрос. Правдоподобный, но не настоящий. Она убеждает верить в выдумку даже учёных!
– Ты зря отрицаешь этот пузырь, – возразил Джаспер, – Что плохого в облучении, тóке, химии или скачкообразном подстроении под окружающую среду?
– Все плохо. Радиация неконтролируемый процесс. Она скорее убьет, чем создаст. В лучшем случае человек получит лучевую болезнь и проживёт ещё два-три дня после процедуры.
– А если человек её поглотит? Без обычных последствий.
– Это будет означать, что у такого человека уже была способность сводить на нет влияние радиации. Он не научится пробивать кулаком стены. Он не будет уметь останавливать время. Он просто выживет. Потому, что окажется сильнее других организмов.
– Уверен?
– Ты хочешь это проверить? – застыв на мгновение, напарники дружно рассмеялись.
– Хорошо, а препарат? – настаивал Джаспер, – Какая-нибудь таблетка, способная выявить скрытый потенциал? Давно ведь известно, что человек намного сильнее, чем люди привыкли о себе думать.
– Скрытый потенциал к трансформации физического тела? Например, в жидкость, как это делает Хэмиш? Ты серьёзно? – Милош скептически взглянул на любимого и, выдержав паузу, продолжал, – Если предположить существование такого потенциала, то тогда получается, что сверхспособностями обладают все люди без исключений. Должны обладать.
– Может так и есть, мы же как-то родились, – заметил курсант.
– Может, но действие препарата не будет долговечным. Рано или поздно химикат покинет организм, и что дальше? Кроме всего прочего, подобный препарат начнёт стремительно изнашивать тело. И ещё, если все люди обладают предрасположенностью к сверхспособностям, то откуда взялась эта предрасположенность? Что повлияло на нулевого пациента*?
– И снова тупик?
– И снова тупик.
– Но Совет считает, что наше появление спровоцировала именно радиация, – подперев рукой голову, Джаспер задумчиво покосился на геометричный рисунок на полу, – От того оружия, которым правительство сбило метеорит.
– И ты им веришь?
– Нет, я бы предпочёл химию. Что-то вроде популярного стирального порошка.
– Такой бы порошок никогда бы не разрешили продавать, – ответил Милош.
– Знаю, но верить в порошок лучше, чем не верить ни во что. Правда, вариант с ударом тока более эпичный. Как в "Франкенштейне"**. И да, ты уже говорил, что бить людей током – это всего лишь вид пытки.
– Нет гарантии, что собранные здесь учёные нашли хоть что-нибудь, – красноволосый пожал плечами и, как бы завершая тупиковую беседу, спросил, – А вдруг… нам вовсе и не нужно знать первопричину?
– Разве? Я в этом не уверен. Кстати, если ты покопаешься у распорядителей в памяти, то…
– Нет, – прервав друга, Милош испуганно бросил, – Ни за что. Ни в коем случае. Это мерзко. Это мерзко, и я не буду читать их воспоминания.
– Но это самый лёгкий способ добыть информацию.
– Нет! – парень встал на ноги и, отвернувшись от напарника, бесцельно направился к ближайшему столу, – У меня нет для этого ни способностей, ни свободного времени, ни желания.
– Но способности у тебя есть! – воскликнул Джаспер, – Ты сильный, ты потрясающе сильный! И время у нас есть. У нас полно времени для тренировок, и когда мы закончим…
– Моим даром лучше не пользоваться.
– Что? Нет, нет не лучше, с чего ты это взял? Твой дар – это и есть ты, – Джаспер тоже поднялся, но остался на месте – Разве у тебя не появляется теснение в груди, когда ты пару дней не активируешь способность? Разве тебе не будет пусто без неё?
– Я всегда ощущаю теснение в груди, и пусто мне как раз из-за наличия сил. Не надо, – Джаспер хотел что-то сказать, но Милош нетерпеливо остановил его жестом, – Всё в порядке, я просто… Просто мой дар меня не слушается, – красноволосый опять расположился на полу.
– Это пройдёт, – заверил друга Джаспер, – Всё дело в практике. Здесь и сейчас тебе нечего бояться. Если у тебя не получится, тебя никто не отругает. Если ты решишь остановить тренировку, тебе никто не возразит. Считай это развлечением. Убийством времени…
– А если не получится?
– Мы попробуем снова.
– А если и потом не будет прогресса?
– Мы попробуем ещё раз, – курсант опустился перед Милошем на колени и, взяв его лицо в свои ладони, ободряюще посмотрел в тёмно-зелёные глаза, – Мы будем пробовать столько раз, сколько потребуется для хорошего результата. А он будет. Я обещаю. Ты научишься не использовать руки для установления контакта. Ты научишься легко высвобождать свою силу и превратишь её в некое подобие хлыста. Поддатливого хлыста, который будет хотеть подчиняться тебе. Ты же самый могущественный из двух поколений курсантов! Самый могущественный… – Джаспер немного помолчал, – Так возьми же наконец то, что тебе принадлежит. И не позволяй мне себя обжигать.
– В ожогах нет ничего страшного, обычная травма, – откликнулся Милош.
– Они отвратительны, милый.
Сев на небольшом расстоянии от друга, Джаспер снял куртку и, аккуратно положив её рядом с собой, произнёс:
– Есть одно воспоминание. До него мы ещё не доходили, а значит ты не сможешь воспользоваться уже проторенными тропками. В какой-то степени, это абсолютно бесполезный момент. Он не имеет никакого отношения ни к моей агрессии, ни к обиде на родителей…
– То самое? – парень коротко кивнул, – Ты точно уверен, что нам стоит это трогать?
– А почему нет?
– Всё дело в возрасте, – подсказал Милош, – Ребёнок и взрослый по-разному относятся к одним и тем же событиям. Это неотъемлемая часть взросления, построенная на самоанализе и на анализе поведения окружающих людей, но, когда воспоминания затрагиваю я, я как бы откатываю твоё развитие обратно, к заводским настройкам. Ты снова станешь маленьким и погрузишься в те события так, словно они происходят прямо здесь и сейчас. Как в сновидении.
– Не беспокойся, – Джаспер расслабился и приготовился к процедуре, – Сновидения не длятся всю ночь… Думаю, и с этим я как-нибудь справлюсь.
– Ладно. Закрой глаза.
Замедлив дыхание, Милош сосредоточился на очаге головной боли. Постепенно отстраняясь от физического мира, парень будто бы легонько оттолкнулся от себя и, покинув тело на три четверти, удержал в воображении двоякое ощущение и плоти, и духа. Милош прислушался. Не зная, что делать дальше, парень остановился на условном распутье и, ожидая подсказки, напомнил, почему-то, самому себе охотника.
Он вот-вот должен был появится. Едва заметный толчок – мимолётный и невесомый, – но именно он бы и объяснил красноволосому в чём дело… Что от него требуется… Милош прикрыл веки и оказался в темноте.
И с ним рядом был кто-то ещё.
Этот кто-то стоял за спиной и, наблюдая за Милошем, не проявлял к объекту слежки никакого любопытства. От него шло скорее недовольство, вызванное нерасторопностью и нерешительностью курсанта, и ощущая эти эмоции, как мерцающий фон, парень обернулся. Сущность стояла ближе, чем Милош предполагал. Машинально отпрянув, парень попытался её рассмотреть, но вежливое знакомство в планы двойника совершенно не входило. Проведя слишком много времени в заточении, сущность стремительно рванулась навстречу и, пройдя сквозь курсанта, оставила на коже неприятное ощущение. Будто Милоша оцарапала сотня иголок.
Парень вздрогнул и очнулся.
Несмотря на резкое пробуждение, его способность оставалась активной. Больше того, она будто бы пропитала собой тело Милоша и, позволив курсанту свободнее обращаться с потоками энергии, выжидательно замерла. Короткий импульс пробежал от Милоша к Джасперу. Соединив напарников серебряной нитью, он остановился по середине лба пациента и, словно бы надрезав костную ткань, выпустил наружу голубоватое свечение. В правой руке Милоша, заглушая боль от ожога и чувство дискомфорта от жёсткой повязки, появилось ощущение, что парень что-то сжимает. Какую-то ленту, туго натянутую и абсолютно неподвижную… Нет, ни одну. Лент было три. Две из них – практически прозрачные и с трудом различимые – принадлежали Милошу, а другая, новая… Парень тоже знал её хорошо, знал изнутри… Если бы Милош скользнул взглядом вниз, то он бы ничего в своей руке не увидел. Для физического мира она была пуста, а мир нематериальный, поддаваясь воздействию не лучше толстой резины, требовал от парня всей его концентрации.
Голубоватый поток уходил в высоту. Сосредоточившись на нём, Милош попытался развернуть подсознание Джаспера и, уложив его по ленте, впустить в своё "я". По губам красноволосого побежало что-то мокрое. Что-то очень мокрое и неприятно липкое… Парень настойчивее повторил свой приказ, но свечение сопротивлялось. Оно гудело и урчало, не соглашаясь принимать нужную для Милоша форму, а курсант начинал нервничать. Опять и опять его воля отскакивала от подсознания Джаспера, как тупая стрела! Уставшее тело ныло, а в ушах, заменяя бледный отзвук от работающих кондиционеров, что-то пульсировало.
