«Джейн Эйр» kitabından alıntılar, sayfa 13
И вот драгоценная тарелка очутилась у меня на коленях, и Бесси ласково уговаривала меня скушать лежавшее на ней лакомство. Тщетное великодушие! Оно пришло слишком поздно, как и многие дары, которых мы жаждем и в которых нам долго отказывают!
Что лучше, — спрашивала я себя, — быть рабыней своего господина и тешить себя мнимым блаженством где-нибудь под Марселем, предаваясь коротким часам обманчивого счастья, а потом заливаться горькими слезами раскаяния и стыда, или же быть сельской учительницей, свободной и честной, в овеваемом горными ветрами домике, в самом сердце Англии?
Мне всегда доставляло удовольствие уступать власти — если эта власть была разумной — и подчиняться твердой воле тогда, когда мне позволяли совесть и собственное достоинство.
Я всегда клала с собой куклу: каждое человеческое существо должно что-нибудь любить, и, за неимением более достойных предметов для этого чувства, я находила радость в привязанности к облезлой, дешевой кукле, скорее похожей на маленькое огородное пугало. Теперь мне уже непонятна та нелепая нежность, которую я питала к этой игрушке, видя в ней чуть ли не живое существо, способное на человеческие чувства. Я не могла уснуть, не завернув ее в широкие складки моей ночной сорочки; и когда она лежала рядом со мной, в тепле и под моей защитой, я была почти счастлива, считая, что должна быть счастлива и она.
Юность очень чувствительна к внешним впечатлениям.
Если весь мир будет ненавидеть тебя и считать дурной, но ты чиста перед собственной совестью, ты всегда найдешь друзей.
Когда я попросил выйти за меня замуж, она дала мне ответ, полный нежности, романтики, проницательности, красоты и теплоты:
- Нет!
В Европе английское крестьянство может похвастать наибольшей грамотностью, наилучшими манерами и чувством собственного достоинства.
Замкнутые люди нередко нуждаются в открытом обсуждении своих чувств и страданий, больше, чем люди общительные и откровенные. Стоик самого сурового обличил в конце-то концов всего лишь человек. Смело и доброжелательно «проникнуть в безмолвный океан» его души, возможно, значит оказать ему неоценимую услугу.
Жалость некоторых людей, Джейн, это гнусное оскорбление, которое следует швырнуть в лицо тем, от кого она исходит. Но это жалость, присущая черствым, эгоистическим сердцам. Ее порождает неприятная боль, причиненная повестью о чужих бедах, и невежественное презрение к тем, кому пришлось терпеть эти беды.
