Kitabı oku: «Амплерикс. Книга 2. Цветы и ветер», sayfa 3

Дейна выпрямилась и посмотрела сначала на Шая, затем на своего племянника. Патриций ожидал, что сейчас Мачео, которому, видимо, неожиданно открылась тайна смерти своего отца, сорвется с места и набросится на тетку с кулаками, но тот лишь покорно стоял, глядя в пол, и молчал. Молчали Кларена, Дейна, плавийцы. Молчал даже Шай, а уж он не оставлял обычно последнего слова за оппонентом.

– Грустная история, не находишь? – сказала Дейна.

– Не у всякой истории счастливый конец, – согласился Шай, немного отойдя от рассказа мэра.

– Конец никогда не счастливый, – ответила Дейна, – на то он и конец. Но это не повод не идти к нему.

– Ты же понимаешь, что делаешь себе только хуже, рассказывая нам о цене, заплаченной за пост мэра?

– Я понимаю одно, – сквозь зубы бросила ему Дейна. – Я не для того поступилась своей совестью девять лет назад, не для того взяла на попечение племянника и сделала его своим помощником, не для того посвятила годы жизни благополучию Аджхарапа, чтобы отдать свой город под протекторат какому-то сопливому мужеложцу!

– Означает ли это, что ты предпочитаешь первый вариант? – В глазах Шая вспыхнула искра любопытства.

– Я скорее сгнию в темницах Песочных рукавов, скорее буду жевать влажный заплесневелый песок, чем добровольно отдам тебе главное достижение своей жизни! – рявкнула Дейна.

– Будь по-твоему. – Шай провел руками по брюкам. – Я объявляю Аджхарап протекторатом Эрзальской долины, лишаю тебя звания мэра и именем четвертой ступени приказываю плавийцам взять тебя под стражу и удерживать до тех пор, покуда секретарий Далонг не распорядится отдать тебя Верховному судье. Таково мое слово.

Сказав это, Шай посмотрел на плавийцев. Те обступили Дейну, схватили ее за руки и повели прочь из комнаты. Она не противилась. Даже с заломленными за спиной руками Дейна держала осанку, будто гордилась тем, что окончание ее власти над Аджхарапом имеет такую высокую, пусть и драматичную, ноту.

Когда плавийцы и Дейна скрылись за пределами комнаты, в помещении послышался звон – Кларена обронила нож, которым ранее разрезала путы на руках патриция. Она загладила свои длинные растрепанные волосы назад и глубоко выдохнула. Она бросила взгляд на Шая, понимая, что только что он спас ее от службы у жестокой правительницы Аджхарапа. У бывшей правительницы.

Патриций, не шелохнувшись, продолжал сидеть на стуле. Триумфальная победа над Дейной опьянила его ненадолго. Как корона отнесется к тому, что он самовольно объявил Аджхарап новым протекторатом Эрзальской долины? Или к тому, что местный правитель нарушил святую иерархию? И есть ли в целом короне дело до межтерриториальных распрей, когда счет жизни Королевы и защитницы Амплерикса идет на месяцы или, быть может, даже на недели?

Мачео впервые оторвал взгляд от пола и посмотрел на Шая. В его глазах было странное умиротворение. Патриций поднялся со стула, приблизился к юноше, коснулся его плеча и сказал:

– Если бы я только что узнал, что родная тетка позволила моему отцу захлебнуться в остатках ночной пьянки, я бы выцарапал ей глаза. Никаких сомнений.

– Если бы я только что узнал, – ответил Мачео. – Дейна давно рассказала мне об этом. Поверь, на какое-то мгновение ее глаза были в опасности. Но она уже была мэром. А слепой мэр хуже, чем мэр зрячий. Никаких сомнений. В любом случае, она моя тетка. И она даровала мне пост помощника.

– Люди, отказывающиеся от мести ради постов, никогда не внушали мне доверия, – заметил патриций.

– Месть не вернула бы мне отца.

– Но месть позволила бы Дейне составить твоему отцу компанию в Хранилище.

– Он достаточно натерпелся от нее при жизни. Позволю ему немного отдохнуть от нее хотя бы в Хранилище. Видят небеса, скоро они повстречаются.

– Я не стану добиваться ее казни, – сказал Шай.

– За тебя это сделают камеры в Песочных рукавах.

Шай почесал нос и неспешно пошел в сторону открытой двери.

– Я не намерен больше оставаться в этом склепе, – сказал он.

Кларена подняла с пола оброненный нож и спрятала его в карман.

– Мне так спокойнее, – ответила она на непрозвучавший вопрос патриция.

Они медленно стали спускаться на первый этаж мэрии. Мачео пошел за ними.

– Я благодарна тебе за то, что освободил нас, – сказала Кларена Шаю, неслышно ставя ногу на очередную ступеньку.

– Ты освободила меня, – ответил он, разглядывая на своих запястьях кроваво-розовые борозды от веревок, – и я отплатил тем же.

На нижнем этаже не было никого. Кларена, заметив на столе Мачео кувшин с водой, бросилась к нему, наполнила стакан и опустошила его. Мачео с нескрываемым облегчением оглядел свое рабочее место. Очевидно, служение Дейне тяготило его все эти годы.

– Ты был жесток с ней, – сказал он патрицию. – Мне это даже понравилось. Остается надеяться, что ты сдержишь обещание и не будешь жесток с ее бывшим помощником.

– Я проявляю жестокость только в кровати и только тогда, когда ее от меня ожидают, – ответил патриций.

– Что-то не верится. – Мачео не сводил распаленного взгляда с Шая.

– Хочешь проверить?

– А ты?

На этот вопрос Шай не ответил сразу. В его голове нарисовался образ Лафре, стоящего там, в карьерах Серебряной Слезы, и вонзающего кирку в окаменелые породы лунного хрусталя. В патриции кипело желание как можно скорее добраться до Гальтинга, воссесть на законный трон Эрзальской долины, разорвать древний контракт с Серебряной Слезой и освободить Лафре. Давало знать о себе и другое отчаянное желание – Мачео был невероятно хорош собой, а патриций давно не знал сладкого тепла мужского стройного молодого тела. Когда родители Шая погибли, а Шай вступил на трон патриция Эрзальской долины, он был волен выбрать себе любых, даже самых строптивых ангалийцев. Первое время Шай, забавы ради, считал своих партнеров. Но, когда кровать патриция не успевала остыть от тела очередного любовника, а туда ложился уже новый юнец, Шай утратил интерес к счету. В конце концов, тогда он умел считать лишь до ста. Со временем у Шая появились фавориты из числа наиболее умелых любовников, способных удовлетворить самую дерзкую фантазию патриция в постели. Один из них был самым частым гостем в опочивальне Шая. Патриций сам того не заметил, как высокий хрупкий Йасай стал проводить в спальне Шая несколько дней в неделю. В одну ночь Йасай без стука вошел в комнату патриция и застыл в дверном проеме. Возле высоких кованых перил кровати стоял туго обвитый красными шелковыми широкими лентами незнакомый юный ангалиец, добровольно лишивший себя подвижности в угоду патрицию. Шай стоял у него за спиной, с силой прижимал его к себе, обхватив юношу за грудь, и резко вонзался в него. Услышав шум в дверях, патриций обернулся, даже и не думая останавливать грубых ритмичных толчков. Шай посмотрел на обомлевшего от этой картины Йасая и кивнул ему, приглашая присоединиться. Ответа не последовало, и Шай безразлично повернулся обратно к новому любовнику, продолжив наслаждение. Йасай выбежал из комнаты.

На следующий день они увиделись с патрицием на тренировочной поляне. Швырнув лук на землю, Йасай быстрым шагом подошел к патрицию и наградил его свирепым взглядом:

– Кто он?

– Он? – непонимающе скривился патриций, щурясь то ли от яркого света огненных сфер, то ли от глаз Йасая, в которых бушевало пламя ничуть не менее яркое.

– Тот, кого ты связал вчера моими шелковыми лентами! – Йасай сжал руки в кулаки. – Как его зовут?

– Не могу сказать, – спокойно ответил Шай.

– Боишься выдать его имя?

– Нет. Просто не помню. Кажется, на букву «А». Или «Д»? Какое-то необычайно сложное, длинное имя. В кровати меня интересует другая длина. А к чему вопрос?

– Ты должен был провести вчерашнюю ночь со мной! – выпалил ангалиец.

– Так уж должен? Не припомню, чтобы я подписывал бумаги. Если и имел неосторожность поставить свою подпись, то не поленись, предъяви документ.

– Ты невыносим! – крикнул Йасай.

– Уже ли? Помнится, тебе всегда было под силу вынести меня – что в лентах, что в цепях.

Йасай открыл рот, но не нашелся, что ответить. Зато Шаю не требовалось раздумье. Он решил раз и навсегда обозначить свою позицию:

– Я патриций Эрзальской долины. Только мне решать, кому есть доступ в мою опочивальню. Тебя за руку туда я никогда не тащил, если не считать нашей самой первой ночи.

– Идиот, – процедил Йасай. – Никогда не посещала мысль, что твои любовники ожидают от тебя чего-то большего, чем просто кровать?

– А они ожидают?

– Я ожидаю! – крикнул юноша.

– А почему это должно беспокоить меня?

– Я не верю своим ушам. – Йасай потупил взгляд. – Что, если я хочу быть с тобой? Быть с тобой всегда? Только с тобой?

– А я хочу быть первой ступенью, – усмехнулся патриций. – Как думаешь, это хоть сколько-нибудь трогает нашу Королеву?

– Ты безнадежен, – шепнул Йасай, и в его глазах заблестели слезы. – Ты самовлюбленный, бесчувственный, холодный, эгоистичный! Даром что не выходишь у меня из головы…

– Не преувеличивай, – с издевкой сказал патриций. – Если бы я не выходил у тебя из головы, ты бы давно задохнулся.

– Если ты не хочешь меня, не хочешь общаться со мной, быть со мной… То так и скажи. Скажи прямо! Я достаточно умен, чтобы ни на чем не настаивать.

– Достаточно умному не нужно говорить об этом прямо.

– Для тебя это просто игра…

– Ты прав, Йасай. Это просто игра. И знаешь почему? Потому что мальчики любят играть. Это у нас в крови. Мы рождаемся, чтобы играть всю свою жизнь. Маленькими мальчишками мы играем в воинов, скрещивая деревянные мечи на улице. Став постарше, мы скрещиваем уже другие мечи, и не на тренировочной поляне, но в кровати. Взрослыми мы играем с железными мечами и с железными монетами. В старости мы играем в догонялки – болезнь пытается догнать нас, а мы со всех сил удираем от нее. И так до тех пор, пока души наши не находят свое последнее прибежище в Хранилище. Впрочем, кто знает – быть может, и там есть место для игры.

«Это просто игра», – подумал Шай, очнувшись от воспоминаний. Он повернулся к Мачео и протянул ему свою руку.

– Я хочу горячую ванну. И вина.

– И вина… – ухмыльнулся Мачео. – Мне украсить купальню цветочными лепестками?

– Лучше парой десятков свечей. Люблю приглушенный свет во время купания.

– Надо же, у ангалийца такой тонкий вкус.

– Тонкий у меня разве что только вкус, – ответил патриций.

– Даже так? Неужели не каждому под силу вытерпеть тебя в постели?

– Не каждому.

– Это просто у тебя не было меня, – сказал Мачео.

– А у тебя не было меня. Так что не будь так самоуверен.

– Это мы посмотрим, – улыбнулся Мачео. – Я прикажу согреть тебе воду и проводить тебя в наши бани.

– Проводи меня туда сам.

Глава 3

– От моего отца так и нет никаких известий? – спросила секретария Далонга Калирия, когда после кормления Эксиля они возвращались во дворец из Морозной рощи.

– Нет, Ваше Величество. Но что-то мне подсказывает, что с вашим батюшкой все в порядке.

– Как же я соскучилась по папочке. Быстрей бы он вернулся.

– Я уверен, что совсем скоро вы снова с ним увидитесь, и он прижмет свою любимую дочь к себе и поцелует в ее чудесный лобик.

– Ты правда так думаешь? Или говоришь мне это, просто чтобы меня успокоить?

– Я совершенно искренне так считаю, Ваше Величество. Прижмите Королевский шарф поплотнее к шее – кровь быстрее остановится.

Но вместо этого девочка, напротив, размотала шарф и взглянула на него.

– Как странно, – сказала она, – обычно на шарфе много крови, ведь она так долго не останавливается.

– А сейчас? – спросил Далонг, вытянув шею и рассматривая Королевский шарф в руках Калирии.

– А сейчас на шарфе лишь маленькое кровавое пятнышко. И шея не болит так сильно, как обычно.

– А как вы себя чувствуете? Голова кружится? Болит? Ощущаете слабость?

– Немного ощущаю, кажется, – неуверенно ответила девочка, – а вот голова почти не болит.

– Хвала черному небосводу. Я очень рад. Возможно, целительные капли, которые изготовили Маги, наконец-то начали давать свой эффект.

– Вот только спать все равно хочется.

– Это как раз нормально. Тысячи лет Королевы Амплерикса предпочитали поспать немного после кормления Эксиля. И вам не следует бороться со сном. Сейчас попрошу Клиду подать вам ужин и уложить спать.

Отдав распоряжение Клиде приготовить Королеве еду, Далонг пошел в свой рабочий кабинет, расположенный напротив Престольного уступа. Комната была небольшой и всегда затемненной. Секретарий приблизился к окну, через которое открывался вид на Живую площадь, и стал пристально смотреть вдаль. Этот седовласый старец, служивший еще матери Калирии, Илпе Бальерос, любил стоять у окна и подолгу разглядывать Триарби. Ему казалось, что такое тихое времяпрепровождение позволяет ему забыться хотя бы ненадолго, чтобы мысли в голове не роились, как пчелы в улье, а дали ему немного покоя. Сколько королевских секретов прошло через его душу за время службы короне… Сколько грехов ему нужно было совершить, чтобы сохранить баланс власти на Амплериксе, особенно сейчас, когда на троне восседала слабая больная девочка, вынужденно покинутая отцом. Отвернувшись от окна, он взглянул на крошечную запертую каморку, находившуюся в этой комнате. Дверь в каморку была такой маленькой, что Далонгу приходилось сгибаться вдвое каждый раз, когда он, взяв в тайнике ключ от каморки, отпирал дверцу и проходил внутрь. Если первое время после их секретной женитьбы Клида пыталась выведать у Далонга, что же такое находится за дверью каморки, то впоследствии она поняла, что муж скорее распрощается с жизнью, чем ответит ей. Далонг ненавидел моменты, когда ему нужно было заходить в этот крошечный жуткий подвальчик. Еще больше в эти моменты он ненавидел себя.

***

Эрви и Лерия неспешно шли от Серебряной Слезы на запад – именно туда дули эрзальские ветра. Во всяком случае, именно так казалось путникам.

– Интересно, – задумчиво произнес сын Оды, – а что, если все это время андамит был в Триарби?

– Не знаю, Эрви, – вздохнула Лерия, – у нас нет иного компаса, кроме ветров.

– Но ведь дуновения ветров стабильно указывали на восток. А что может быть восточнее Серебряной Слезы?

– Восточнее Серебряной Слезы находится Земля Вдов.

– Но если серый камень был бы спрятан там, то почему сейчас ветер дует именно в сторону Триарби?

– Не знаю, дорогой мой. У меня нет и не может быть ответа на этот вопрос.

Эрви замолчал. И улыбнулся так, чтобы девушка не заметила. Брошенное ею «дорогой мой» отголосками звучало в его ушах, и от этого по телу разливалось неведанное ранее тепло.

На следующий день Лерия и Эрви набрели на маленькую деревню. Здешняя территория была густо окутана кустарниками, а трава тут была высокая и сочная, необычайно зеленая, почти без характерной для Амплерикса желтизны. Они подошли к домам поближе. Возле одного из них стоял старикашка и тяпкой рыхлил почву под своей диетрой. Хищная роза была лишена подвижности стандартным способом: врытые в землю деревянные ухваты сжимали бутон диетры у основания надежной хваткой.

– Что он делает? – шепнул Эрви на ухо Лерии.

– Честно? Не имею представления. У нас на Аладайских озерах диетры не растут.

– Как и у нас в Марьяни, – улыбнулся юноша. – Наверное, он боится, что она сожрет его.

– Ума не приложу, как люди всю свою жизнь находятся бок о бок с этими жуткими тварями, – сказала Лерия.

– Да я вообще не могу понять, как вы живете на поверхности. Шумно, опасно. То ли дело на доньях Эр-Нерая. Тебе понравилось у меня дома, в Марьяни?

– Не знаю даже. – Лерия смущенно пожала плечами. – Я первая деквидка, которой посчастливилось побывать в столице белого водоема. Этого уже достаточно, чтобы умереть, не жалея о прожитом.

– Не надо умирать. – Эрви приобнял ее за плечи, но тут же отдернул руки, не зная, как девушка отнесется к этому жесту.

Старикашка заметил путников. Недоверчиво оглядев их, он бросил тяпку и, медленно переставляя ноги, пошел к ним.

– Доброго дня, господин! – поприветствовала Лерия хозяина диетры.

– Доброго, доброго, – голос старика был тихим, сухим и четким. – Могу ли я помочь вам, уважаемые?

– Меня зовут Лерия, а моего спутника – Эрви. Мы путешествуем по Амплериксу на правах добровольцев. Ищем андамит для Ее Величества.

– Наслышан о ее болезни. – Старик отряхнул руки от земли. – С вашей стороны благородно попытаться вылечить вашу Королеву.

– Позвольте, – сказал Эрви, – но она и ваша Королева.

– Наша или не наша, какая разница? – недовольно покосился на него старикашка. – Живут там, на западе, бед не ведают. Девчонка из Бальеросов, поди, у нас на Восточном Амплериксе и не была ни разу, диетры живой в глаза не видела. А нам корячься каждый месяц, собирай сок! Напридумывали своих законов, деловые. Торговать нечем, а налоги соком если не уплотишь, так инспектор денег требовает. Сами-то, небось, с западу?

– Да, я из Аладайских озер, – учтиво ответила Лерия. – А Эрви…

– И я оттуда же, – перебил ее Эрви, и девушка поняла, что ее спутник хочет оставить свое истинное происхождение в тайне.

– Стало быть, и впрямь с западу, – прищурился старик. – На западе хорошо, говорят. Я-то там не бывал. Добровольцы, значит?

– Добровольцы, – кивнул Эрви. – Нам бы заночевать у вас, а завтра пойдем дальше.

– Заночевать-то можно, – сказал старик. – Меня Севан звать. Живу бедно, просто, но кров предоставить не постыжусь. Чем богат, то и имею.

– И мы с Эрви будем вам крайне признательны, – сказала Лерия.

– Крайне признательны, – повторил Севан. – Ты из грамотных, видать?

– Я учитель, – мягко ответила девушка.

– Оно и видно. Ладно, идемте, попрошу жену дать вам лепешек, если вы едите такое. У вас на западе едят лепешки-то?

– Конечно, – улыбнулась Лерия.

– А вы женаты? – Севан строго посмотрел на них. – Не то блуду у себя в доме не потерплю!

– Разумеется, женаты, – быстро ответил Эрви, даже не моргнув.

– Чего тогда жена твоя тебя «спутником» назвала? Я бы свою спутницей обозвал, чтоб позлить просто.

– Но мы же с женой вдвоем андамит ищем. Так? – Эрви сцепил пальцы в замок.

– Так, – неуверенно сказал старик.

– Значит, я ее спутник. А она – моя спутница. Так?

– Ну, видать, что так. – Севан, вероятно, был удовлетворен таким бессмысленным объяснением. – Вы грамотные, вам виднее, как по-правильному говорить. Пойдемте уже в избу.

Дом старика был хлипким, сколоченным из тонких досок. Жена Севана поставила перед путниками тарелки с лепешками и налила воды. «Кровать с мужем у нас одна, – хлопотала старушка, – поэтому постелю вам на полу». Когда стемнело, старушка принесла со двора в дом охапку сена и соорудила из нее прямо на полу некое подобие кровати. Она набросала туда тряпок и выдала гостям большое дырявое покрывало. Лерия поблагодарила жену Севана за заботу и легла. Эрви сглотнул, понимая, что сейчас ему впервые придется лечь с Лерией в одну постель.

Лерия моментально провалилась в сон, но Эрви не мог сомкнуть глаз. Привыкшими к темноте очами он оглядывал дом Севана и его старой жены – супруги мирно посапывали рядом на своей покосившейся от времени кровати. Дыхание погруженной в сон Лерии было спокойным, ровным, даже мелодичным. Эрви улыбнулся и обнял ее сзади так нежно, словно это была самая хрупкая и драгоценная вещь, от которой зависела его дальнейшая жизнь. Он уткнулся в ее волосы и вдохнул их аромат. Казалось, что нос его наполнился запахом молодого яблока с нотками горячего хлеба. От этой изысканной смеси ароматов у него закружилась голова, и он сосредоточился на единственной мысли – обуздать неистовое желание и ненароком не дать Лерии ощутить, как сильно он хочет ее. Вскоре сон настиг и его. Ненадолго проснувшись среди ночи, Лерия ощутила, что Эрви обнимает ее сзади. Она не захотела отвести его руку, обнимавшую ее под грудью, и тут же снова заснула, убаюканная ощущением умиротворения и приятным теплом, исходящим от спящего Эрви.

Наутро Лерия и Эрви еще раз поблагодарили старых супругов за кров и еду. Добродушная старушка с разрешения мужа доверху наполнила семенами кисет Лерии.

– Берите, берите в дорогу, не стесняйтесь. Вы хорошая пара, – сказал Севан. – И люди хорошие. Людей я ой как чувствую! Вы глупые, но хорошие.

– Мы? Глупые? – удивился Эрви.

– А как нет-то? Глупые и есть. Верите в эти сказки про андамит и про мерсеби. У нас, на Восточном Амплериксе, не верят столице. Хотя это не мое дело. Охота вам тереть ноги, слоняясь по планете – да и на здоровье. Дети-то есть у вас?

– Нет. – Лерия покраснела.

– Дам совет, – деловито сказал старик. – Не камни серые надо искать, скача по Амплериксу, а детей делать. Кабы мне ваш возраст, я бы из кровати не вылезал. Но не мое это дело, не мое.

– Дельный совет, – улыбнулся Эрви, а Лерия покраснела еще больше.

Распрощавшись с Севаном и его женой, они пошли дальше, к Чистым горам.

– Слышала, как он отзывался о Королеве? – спросил Эрви, когда дом Севана остался за спиной.

– Видимо, фанатик.

– Они попадаются нам со странным постоянством.

– Не каждый доволен короной, – сказала Лерия.

– Думаешь, они становятся такими из-за недовольства?

– Не сомневаюсь в этом, – ответила девушка. – Если ты доволен жизнью, то не будешь травить себя мыслями о королевском заговоре.

К завершению следующего дня они добрались до подножия Чистых гор. Лерия и Эрви озадаченно смерили взглядами это высокое древнее скалистое детище Амплерикса.

– И как нам быть теперь? – расстроенно сказала девушка.

– Мда, – поддержал ее Эрви. – А ты случайно не ангалийка? Не то повторила бы то же, что сделал наш чудесный патриций.

– Если бы, – рассмеялась Лерия. – Боюсь, меня ветра не послушают. Что ж, видимо, нам придется как-то карабкаться наверх. Огибать горы с юга слишком долго. Склон здесь более-менее пологий. Может быть, получится…

– Как-то не похоже, что у нас получится. А знаешь что?

– Что?

– Я, конечно, не повелитель эрзальских ветров, но что, если мне попробовать?

– Призвать ветер?

– Призвать воду. Подойди ко мне поближе.

Лерия, недоуменно глядя на Эрви, приблизилась к нему вплотную. Он смущенно улыбнулся, но тут же стал невообразимо серьезным. Эрви глубоко выдохнул, точно был сконцентрирован на чем-то очень важном, а затем вытянул руки вниз и прикрыл глаза. Лерия заметила, что с его рук начали стекать вниз тонкие струйки воды, и от этого завораживающего зрелища было сложно оторвать взгляд. Эрви сжал кулаки, набрал полную грудь воздуха и, выдохнув, напрягся, как натянутая тетива лучшего эрзальского лука. Спустя мгновение из его рук в землю ударили две мощные струи воды, которые пышной пеной стали разливаться по траве и камням. «Обними меня крепче!» – крикнул Эрви. Как только Лерия обняла обеими руками его грудь, они вдвоем начали неспешно подниматься над землей благодаря мощи водяных столбов. Лицо Эрви было напряжено, на шее проступили вены, но он лишь прибавил сил – из его рук вниз на землю низвергались два бурлящих водопада, поднимая путников все выше и выше. «Я не могу больше», – сквозь всепоглощающий шум воды донесся до Лерии крик Эрви в тот момент, когда до самой низкой макушки гор оставались считанные метры. Но, несмотря на свои слова, Эрви все же не сдавался – они с Лерией медленно вознеслись над скалистым пиком, перелетели его и на потоках воды начали плавно отпускаться по ту сторону Чистых гор.

Когда ногами они почувствовали под собой земную твердь Западного Амплерикса, а потоки воды стихли, они рухнули наземь, промокшие до нитки. Эрви развалился на траве, широко раскинув руки, и тяжело дышал. Лерия с трудом встала на колени и подползла к юноше.

– Как ты? Все в порядке?

– Более-менее да, – шепнул Эрви.

– Голова не болит? Мне чем-то помочь тебе?

– Голова? – через силу усмехнулся Эрви. – Я тебе не какой-то там ангалиец, который скулит всякий раз, когда призывает свою стихию. Со мной все в порядке. Просто хочу немного полежать, отдохнуть.

– Тебе надо поесть, – сказала девушка, судорожно хлопая по мокрому платью и нащупывая привязанный тесьмой к поясу мешочек с семенами.

– Ой, нет, только не эти проклятые семена! – издал жалобный стон Эрви.

– Ничего другого, уж извини, я тебе сейчас предложить не могу, – решительно отрезала Лерия. – Скажи спасибо, что кисет сделан из кожи. А то семена промокли бы.

– Ага, спасибо, – фыркнул Эрви, но тут же улыбнулся, чтобы девушка ненароком не подумала, что он дерзит ей.

– Поедим, – сказала Лерия, развязывая кисет с семенами, – и заночуем прямо здесь. Ты измотан – нет смысла терзать себя и идти дальше сегодня.

– Огненные шары хорошо горят, – сказал Эрви, глядя в черное небо, – у нас даже есть шанс высохнуть, чтобы не спать мокрыми. Не голыми же ложиться.

– Не голыми, – постаравшись скрыть смущенную улыбку, ответила девушка.

Одеяние Лерии действительно успело подсохнуть, хотя и прилипло местами к коже, доставляя известный дискомфорт. Впрочем, именно Эрви, как истинный Мастер воды, не чувствовал никакого неудобства от своей стихии, но хорошо понимал, как, видимо, неприятно Лерии отходить ко сну в не до конца высохшем платье.

Точеная фигура Лерии завораживала Эрви. В его жизни были случайные девушки, которые не могли даже помыслить о том, чтобы дать отпор сыну великой Оды и наследнику Марьяни. Но впервые в жизни его сердце наполнялось неизведанным ранее теплом, когда он смотрел на Лерию. Она не была похожа ни на какую другую девушку. Очаровательная, умная, вежливая, до невозможности правильная. Больше всего ему хотелось подойти к ней и горячо впиться в ее красные упругие губы. Больше всего ему было страшно сделать это.

Выложив землю свежей нарванной травой, они легли рядом друг с другом и прикрыли глаза.

Первым, что почувствовал Эрви, когда наутро открыл глаза, было ощущение наполненности зарядом энергии. Лерия была определенно права – он действительно нуждался в хорошем отдыхе. Он спал так сладко и безмятежно, что тело совсем не ломило от ночи, проведенной на сырой земле.

Эрви томно потянулся, и сон окончательно покинул его. «Я такой голодный, что даже от семян не отказался бы», – шепнул он, не отрывая взгляда от черного неба, в котором ярко горели чередой свежие сферы, выпущенные плебрами из недр Огненного моря и нависшие над поверхностью Амплерикса на тонких, почти невидимых огненных стебельках. Ответа не последовало, и Эрви, подумав, что девушка еще спит, повернулся к ней. Ошарашенный, он широко раскрыл глаза – его взгляд зацепился за смятую траву, где, должно быть, спала Лерия, вот только на траве никого не было. Эрви вскочил на ноги и осмотрелся. Справа от него покоились в туманной дымке седые склоны Чистых гор, и своей многовековой стабильностью, своим бескомпромиссным величием они будто давали понять, что им нет никакого дела до пропавшей Лерии. Слева от юноши простиралась равнина с редкими лесными просеками. Он повернулся на юг, где далеко в низине извивалось почти невидимое отсюда русло млечной реки Арамей, но и здесь, на многие мили вдаль, взор Эрви не замечал и следа девушки. Наконец он бросил взгляд на север, где располагался Гальтинг, но Эрзальская долина была столь далеко отсюда, что Эрви не видел ничего, кроме все той же бескрайней равнины. «Лерия! Лерия-а-а!» – он заорал так громко, что горло больно зачесалось от крика. Никакого ответа – лишь отзвуки его собственного голоса вскоре вернулись к нему рассеянным эхом.

Он долго рассекал бескрайнюю землю и звал девушку, но напрасно. «Да что же это», – юноша едва сдерживался, чтобы не разреветься из-за постигшей его безысходности. Что ему теперь делать здесь одному? Эрви постарался понять, куда дуют эрзальские ветра – они все еще настойчиво указывали путь на запад. «Запад, запад», – судорожно соображал юноша. Если идти по прямой, и если судьба будет к нему благосклонна, то через несколько недель он достигнет Саами, потом пересечет Арамей, а после него в конечном счете доберется до своего дома, упокоившегося в неведанных глубинах Эр-Нерая. «Мама», – подумал Эрви и тут же решил, что ему непременно нужно добраться до Марьяни, упасть в ноги к великой владычице белого водоема Оде и попросить ее помочь отыскать Лерию. Он с удивлением поймал себя на мысли о том, что ему отчаянно не хватает этой чудесной скромной девушки, ее звонкого смеха и рассудительных, взвешенных решений во всем, чего бы ни касалось дело. «Лерия, где же ты…» – пробормотал он то ли вслух, то ли про себя. Еще будучи школьником, он узнал, что браки между разными ступенями на Амплериксе не допускаются, но в данный момент он не думал ни о браке, ни об укладах планеты – ему нужно во что бы то ни стало разыскать пропавшую Лерию, а иначе его жизнь не будет иметь никакого смысла. Пытаясь понять, как сэкономить время и добраться до Эр-Нерая как можно скорее, Эрви еще раз взглянул на юг и решил, что он, Мастер воды, гораздо быстрее доберется до дома по Арамею, который впадает как раз в белый водоем. В животе урчало от голода, но Эрви не думал о еде – он отряхнул свое серебристое одеяние, стараясь по привычке выглядеть безупречно даже сейчас, и отправился на юг, к Арамею.

***

Наутро после той ночи в Байхиби, когда Лагей ушел в темноту в сопровождении огромного жука, Тиби поседела. Они с матерью и отцом обошли весь город в поисках мальчика, но никто не видел Лагея. К поискам подключились мужчины, бросив работу на железных рудниках, и женщины, оставив конвейерную ленту, которая вхолостую продолжала свою закольцованную поездку. «Лагей! Лагей!» – эти крики не утихали в Байхиби ни сегодня, ни весь следующий день. Только когда живущие тут ангалийцы смекнули, что работа по добыче железа остановилась, они быстро подсчитали убыток от простоя и распорядились, чтобы рабочие немедленно вернулись к своему труду. Байхиби был законным протекторатом Эрзальской долины, а потому ослушаться владык ветров люди не смогли.

– Мальчик мой, куда же ты сгинул! – всхлипывала Тиби, сидя ночью на крыльце вместе с матерью.

– Это все я виновата, – слышались ответные всхлипы Бони. – Могла бы догадаться, старая башка, запирать дверь на ночь, раз малыш в доме…

– Хоть бери и бросайся на дно карьера, – вытирала слезы Тиби.

– Не гневи небеса, – резко ответила мать, – они и без того разгневаны.

– Один пес, Кларена придушит меня, когда вернется. И будет права. Я ей еще и помогу, – понуро сказала девушка.

Отец Тиби так сильно переживал из-за пропажи мальчишки, которого полюбил, как родного внука, что слег с жаром. Бони обтирала его тряпками, смоченными в студеной воде, но жар не отступал. Тиби попросила местного лекаря дать отцу капли, но лекарство не помогло – он горел и бредил. «Не уберег, старый дурень», – шептал ее папа, не чувствуя тяжелых густых капель пота, сползавших по лицу. «Видят небеса, шевр пожрал мальчишку, – бормотал отец, все реже выходя из поглощающего его забытья. – Пожрал и улетел, жирная тварь». Тиби, чувствуя свою беспомощность, обмахивала отца мокрым полотенцем и дула в его белое лицо. «Папочка, не говори так, – шептала она, – шевры питаются только травой. Я уверена, что Лагей найдется. Ты только успокойся». Но папа не слышал ее. Он угасал на глазах. Через два дня лекарь, стоя возле его кровати, лишь угрюмо качал головой. «Он уже почти не с нами, – сказал лекарь. – Готовьтесь к тому, что сегодня в ночи он уйдет». Прогноз оказался не в полной мере верным – отец Тиби умер сразу после того, как лекарь покинул их дом.