Kitabı oku: «Любовь перевернет страницу», sayfa 10
Я вернулся домой. Скинув с себя вещи, залез на раскладушку и уткнулся в нее носом.
Все еще содрогаясь от слез, я беззвучно звал Веру и ужасно по ней скучал. Сердце колотилось, грудь сдавливало, я тер глаза о ткань, стараясь не шуметь.
– Я должен отпустить ее, – прошептал я себе. – Я должен просто отпустить ее.
Так я и уснул, и тогда боль моя стихла.
Глава 8
Солнечные дни мчались вперед так быстро, будто их подгоняли кнутом. Казалось, все, что я успевал сделать, это оторвать голову от подушки и помечтать у моря о высоком. О высоком мечтал я с трудом – в основном перебирал в голове события прошлого, раскладывал их по полкам, прикладывал к вероятному будущему.
Я много думал о том, почему я оказался там, где я был. Высвечивались все поступки, решения, слова, произнесенные и звук которых так и погас внутри меня. После той ночи, когда я не смог услышать голос Веры, что-то изменилось во мне, надломилось, и я стал более тихим, более созерцательным – боялся, что надлом станет еще больше, станет заметен и окружающим. Рядом было много прекрасного, и я говорил себе, что улыбаться и радоваться этому я все еще был способен. Да, мои ступни ходили по острым осколкам, но глаза все еще могли смотреть в небо, обнимающее шумное море.
Мне нужно было просто заниматься своей собственной жизнью и позволить Вере заниматься своей, а через время, когда я вернулся бы домой, мы бы поняли, что делать дальше. Дорога сама бы вела нас вперед, а повествование само бы поддакивало к удачной развязке. Я не знал, прошли ли мы с Верой кульминацию нашей истории, и решил дать себе возможность побыть не только ее автором, но и читателем.
Для этого я уединялся с волнами и садился на мокрый песок. Море откровенно говорило со мной, и я кивал ему в ответ. Я просто слушал, кивал и жил. Посидеть вот так у моря – было взвешенным решением, но далось мне нелегко. Шумные накаты смывали и шум в моем сердце, и я надеялся когда-нибудь услышать его пение. Ведь сердце и должно петь, ведь любое сердце умеет петь. Ведь жизнь не имеет смысла, если песня сердца в ней не звучит. Где-то на другом берегу сидела моя Вера, и мне хотелось, чтобы ее сердце тоже пело, где бы она ни была.
У меня больше не было мнимого укрытия, передо мной был только простор. Широко открыть глаза оказалось проще, чем все время прятаться за дрожащими ладошками.
Принимать боль, зная заранее, что будет больно, оказалось легче, чем отказываться от нее и все равно потом испытывать. Я примерял на себя слово «развод», и хоть оно все никак не подходило по размеру и теснило, я готовился к тому, что придется вдохнуть поглубже, затянуть ремень потуже. И все же, какое бы слово не стояло рядом с моим именем, я был уверен, что имя Веры всегда будет звучать громче. Какое бы слово не стояло рядом с моим именем, я всегда буду стоять рядом с Верой, когда она будет в этом нуждаться.
Пришел день, когда я решил отправиться в Тель-Авив. На этот город я возлагал большие надежды – я многое успел о нем услышать и уже с нетерпением ждал того, что открою в нем для себя.
Я сел на переднее сиденье автобуса, мое любимое место, и помчался навстречу новому. В моей душе разгоралось предвкушение, а в телефоне сверкала большая цифра один – сообщение от Веры, которое я пока не решался прочесть вот уже второй день. Покой, которого я достиг, был хрупок, и я оберегал его. И хоть я научился быстрее вытирать слезы, стекающие по щекам, их привкус все еще сбивал меня. Я старался стать лучше ради того, кого любил. Но тот, кого я любил, одним словом мог сорвать с меня давшиеся с таким трудом перемены.
Дорога прошла незаметно. В город мы выехали так же. Автовокзал, на котором я оказался, когда сошел со ступеней моего транспортного средства, имел дурную славу среди путешественников. Старое многоэтажное здание, в котором мог бы заплутать даже мастер по ориентации на местности, нередко подвергалось ехидным бранным оскорблениям в сети. Я тщательно их изучил и запомнил, куда двигаться, чтобы найти выход. Но только я подошел к первому эскалатору, посмотрел вниз на многочисленные ступени и лестницы, на снующих по ним людей, на выглядывающие кучи странной одежды, которую, казалось, ну никто не захотел бы купить, как все результаты моей подготовительной работы поблекли и растворились в том общем гаме. Я рассеянно спустился на один этаж, побродил там, затем спустился еще на один. Поднялся. Потом снова спустился.
Девушка с огромным походным рюкзаком привлекла мое внимание. Она уверенно шла по другою сторону здания. Не колеблясь, я побежал за ней – она выглядела так, словно направлялась прямо к выходу.
Мы спустились на несколько этажей вниз, прошли мимо расписанных граффити витрин, обогнули столы с книгами, скучающими вперемешку с рюкзаками, наушниками, платками и обувью, и вышли на улицу.
Дорога граничила с парковкой. Солнце жарило вовсю. Я поднял глаза вверх, прикрывая ладонью лоб – на небе не было ни облака, ни тени.
Вдруг я услышал негромкий крик и обернулся. Мой проводник распластался по земле.
Я подскочил к девушке, подал руку и потянул ее на себя, спросив по-английски:
– Вы не ушиблись?
То ли ее тяжелый рюкзак, то ли сама она, не вписались с мои ожидания – я и сам накренился в сторону и чуть не упал. Вовремя подставив ногу сзади себя, мне удалось удержать равновесие и устоять, но выглядели мы комично: сцепившись за руки, испуганно смотря друг на друга.
Она первая пришла в себя и сказала:
– Спасибо!
Я улыбнулся, опустив взгляд. Затем мы пошли дальше, шагая уже плечом к плечу.
– Вы здесь живете? – заговорила моя спутница.
– Нет, я приехал на время. Всего на пару месяцев. А вы?
– Я приехала из Коста-Рики. На работу в хостеле до конца лета. Платить мне не будут, но бесплатно жить позволят.
– Вау, как смело! Мне тоже позволяют жить бесплатно, но я слишком мало работаю, чтобы отплатить за это.
Я поймал ее удивление.
– Я приехал в подруге – она переехала в Израиль не так давно, потому что сама – еврейка.
– А вы откуда?
– Из России.
Кажется, она не ожидала такого ответа – внимательно меня осмотрела, а после недолгой паузы спросила:
– И как вам тут? Чем занимаетесь?
– Мне здесь очень хорошо. Отличное место для того, кто сбежал из своего
привычного мира и вдруг понял, что как бы далеко он ни оказался, от себя не убежишь.
– Это точно, – ответила собеседница и засмеялась. – Я вот тоже устала от всего и решила уехать подальше. Выбрала программу, собрала чемодан… и все. Иногда такие спонтанные решения – самые правильные. Иногда надо просто отпустить все прошлое, чтобы идти дальше.
– Наверное, – протянул я. – И все же бывают ситуации, которые, как бы усиленно их не отпускал, сами не отпускают тебя. Ты стараешься, стараешься, но знаешь, что тебе все равно еще не раз придется столкнуться с реальностью, снова посмотреть ей в глаза.
– Звучит ужасно. Теперь я буду бояться, что мое путешествие пройдет напрасно – неужели и я вернусь к тому, от чего ушла?
Мы оба замолчали. Вдруг моя спутница остановилась.
– Кстати, вы не знаете, где здесь выход? – спросила она.
– Признаться честно, я думал, что вы знаете. Я увидел вас с таким большим рюкзаком за спиной, уверенно шагающей по этажам этого странного здания, и…
– О, нет, только не говорите, что вы пошли за мной! Мы засмеялись и стали озираться по сторонам. Затем оба уткнулись в телефоны, показывая друг другу одну и ту же карту, сравнивая изображенные на ней предметы с тем, что на самом деле окружало нас. Вокруг были только бетонные стены, припаркованные машины и длинная извилистая дорога.
– Кажется, нам туда, – сказала девушка, указывая рукой за высокие столбы, держащие верхние этажи.
– Но там же нет прохода.
Тогда мы снова уткнулись в телефоны. Решено было двинуться обратно. Зайдя внутрь, мы спустились еще на один этаж, снова вышли на улицу. Та же картина – машины, бетон, дорога.
– Вот там вроде есть разрыв и ступени вниз, – с надеждой в голосе сказала иностранка.
Я поверил ей и пошел следом. И правда, я увидел спускающиеся ступени, ведущие к
улицам большого города.
Мы ступили на широкую дорогу, бесконечно тянущуюся вдаль. Я не знал, куда мне идти и рассеянно посмотрел по сторонам.
– Ну так что там, с реальностью? – спросила вдруг девушка.
– А что с ней? – я обратил на нее свой взгляд. – Она есть себе и все…
– И что, никак не избежать?
– Ну почему никак? Можно в этой реальности устроить свою, поменьше. И жить там. А можно даже создать несколько и жить в них одновременно.
– Звучит интересно… И что, правда работает? Можно жить и ни о чем не жалеть?
– Жалеть все равно потом будешь. Я вот дорого поплатился за то, что жил в такой своей реальности.
Я замолчал и прикусил язык. Кажется, она хотела услышать совсем не то. Тогда я усиленно замахал руками и, кивнув в сторону первой бросившейся на глаза улицы, сказал:
– Ну мне – туда. Было приятно познакомиться!
– А?..
– Ага, пока!
Я кивнул и быстро перебежал дорогу. У первого же дома я уже вовсю ругал себя за свое нелепое поведение.
– Надо вести себя нормально, как все… – заявил я уверенно.
Осознав, что говорю сам с собой, я усмехнулся: «Вести себя нормально, как все… Ага, как же!» Я плотнее схватился за лямки своего рюкзака и, приблизившись к фасадам, – они отбрасывали тень, побрел вперед. Прямо под ухом я услышал громкие возгласы. Остановился. Из белой машины, остановившейся посреди дороги, выглядывал мужчина. Он улыбался, и на щеках его подрагивали добродушные морщинки.
– Простите, я не говорю на иврите. По-английски понимаете?
– А… А я был уверен, что вы – местный, – перешел на понятный мне язык новый встречный. – Ну все равно: поможете припарковаться?
Он указал на небольшое свободное пространство между двумя автомобилями, в которое надеялся втиснуться. Я сделал шаг в сторону – чтобы лучше оценить обстановку.
Мужчина подал чуть вперед, лихо провернул руль. Колеса с шумом развернулись и покатили назад. Я замахал руками, когда бок машины опасно приблизился к соседу, и почувствовал, как меня окатила приятная волна – я был полезен человеку, впервые меня увидевшему.
Казалось бы, мелочь – пару раз тряхнуть рукой, но иногда даже такое почти нестоящее усилий движение придает чуть больше веса жизни обычного человека, скромно шагающего по этой общей земле.
Мотор затих, израильтянин вышел из салона. Его широкая рука потянулась в мою сторону, и я не смог не ответить на тот прямой жест.
– Спасибо! Вы мне очень помогли, – сказал он. – Что-то ищите? Может быть, подсказать?
– Нет, не нужно… Хотя да. Я направляюсь в центр города. Не знаете, как лучше туда добраться?
– В центр? Но он минутах в двадцати отсюда.
– Ничего, я люблю ходить пешком.
– Ну раз так, тогда…
Тут он замолчал, задумался и даже слегка нахмурился.
– А по каким маршрутам вы любите ходить: обычным или «хардкорным»?
– Вторым, конечно, – я заулыбался.
– Тогда идите прямо по этой улице. Она приведет вас, куда нужно. Увидите море – значит вы на месте.
– Спасибо, – ответил я, развернулся и уже пошел прочь.
– Эта дорога вам понравится, – заверил меня мужчина. – Настоящий Тель-Авив!
Он хихикнул, и морщинки на его лице снова вовсю разыгрались.
Проходя мимо салонов натертых до блеска мотоциклов, магазинов со смесителями всех возможных размеров и форм, узких ларьков с израильскими сладостями, я занимал довольно философский вопрос: что важнее – город или путь к нему?
Некоторые говорят, что, когда мы движемся к цели, главное – конечный пункт, другие утверждают, что только дорога имеет значение, независимо от того, куда она ведет. Сам я не мог решить, к какому лагерю мнений прильнуть, но предположил, что путь, который мы выбираем, влияет на то, какими именно мы приходим к своей цели. Конечно, важно двигаться так, чтобы ни один шаг не был сделан напрасно, однако в реальной жизни это не всегда выполнимо. Нас часто штормит, сбивает с ног. Но сколько бы мы не оступались, если дорога правильная, даже самое неловкое движение не проходит бесследно, готовит нас к встрече с желанным – мы меняемся, мы глубже осознаем, куда идем и зачем, мы пристальнее всматриваемся вперед, и мы приходим к нужному месту не теми же, что вышли к нему.
Может быть, курс мой не изменился, может, я шел к тому же, что и раньше, может, финал моей книги был заранее прописан, а я просто тогда этого не осознавал, но то лето сильно повлияло на меня, и я уже тогда был не тем, что на первых страницах своей истории.
Путь влияет на то, какими мы приходим к последней отведенной нам реплике и, возможно, даже на слова, которые мы произнесем в тот наш последний момент. И цель, и дорога, и сам идущий – все важно, все переплетено.
По моей спине стекали капли пота, кожа над локтями горела. Я вытер влажный лоб и почувствовал сильное жжение в верхней части лица. Солнце не давало пощады, проверяя истинность желаний – только истинно жаждущий мог продолжать двигаться под его неусыпным пристальным вниманием. Я не сдавался и был вознагражден: впереди высилась старая башня с часами, а за ней – голубая полоска моря.
Дорога и правда сама привела меня к Старому городу. Силы прибавились – я побежал пока не уперся животом в невысокую железную ограду. Внизу расстилался ярко-желтый песчаный ковер, который опоясывали пенистые волны. Их гребни ловили нарядные серфингисты. Хаотичными точками они усыпали морскую поверхность, стараясь слиться с дыханием стихии.
Я облокотился, потянулся вперед и втянул в себя пронизанный жарой Тель-Авива воздух. На моем лице улыбка наверняка сверкала не меньше, чем желтые блики на воде. То, каким я пришел к своей цели, мне понравилось – ветер обдувал вспотевшее тело, намокшую одежду, горячую кожу. Я понял, что проделал большой путь.
Но как известно, на месте стоять – все равно, что умереть. Я пошел дальше. Камень Старого города тяжело дышал. Мои ноги ступали по узким солнечным улицам, а сам я заглядывал в каждый двор, каждое окно. На затихших стенах висели объявления о выставках и концертах, из открытых деревянных дверей тянулись освежающие волны кондиционеров.
Когда я поднялся по очередным ступеням, то чуть не потерял сознание – полуденный зной, кажется, достиг своего предела. Тогда я увидел навес и поспешил спрятаться под ним.
Это была смотровая площадка, за решеткой которой плескалась голубая вода, прямо под моими ногами. Я достал из рюкзака бутылку воды, осушил ее. Руки нащупали солнцезащитные очки, и я напялил их на нос. Цвета изменились, но вид остался прежним – видом, который будоражит душу, хватает за самую ее потаенную часть и неистово тащит к необъятным просторам, которые без стеснения шепчут: «Сколько бы ты ни жил, этого всегда будет недостаточно…» Есть такие места, в которых острее осознаешь радость от того, что тебе позволили появиться на свет. Все-таки не имеем права мы быть требовательными к нашим родителям; они даровали нам жизнь, а не это ли самая великая заслуга, за которую мы никогда не сможем им отплатить в полной мере?
Я представил, как в далеком прошлом один из жителей этого города стоял вот так же, как я, и всматривался в приближающиеся к берегу корабли. Мир тогда был другим, другим был и тот человек, но я мог побиться об заклад, что мы с ним испытывали схожие чувства.
Нас всех волнуют похожие вопросы, нам всем одинаково хочется простого счастья, свободы, любви и чуть-чуть понимания. Все остальное – лишь ветер, приятно обдувающий обгоревшие щеки.
Я приметил одинокую каменную скамью. Спрятавшись от солнца под тенистым невысоким деревом, она позвала меня. Я покорно уселся на нее, как на ложе, освободил плечи от сдавливающих лямок рюкзака и запрокинул голову назад.
Надо мной переглядывались крупные зеленые плоды инжира, сочные листья нежно перешептывались. Вдруг громко отбили часы на старой башне, а небо в ответ рассекла стая
крикливых чаек. Я постарался последовать совету умных и почувствовать себя в том моменте. Для этого прикрыл глаза и прислушался. На фоне безмолвных голосов природы, послышались проезжающие по соседним улицам машины, защелкали за углом затворы фотоаппаратов. Все пело, и это была песня моего теплого одиночества.
В такой стране, как Израиль, легко дышать полной грудью. В такой стране легче скорбеть над разрушениями после внутренней бури. Бороздки шрамов кажутся не такими непривлекательными, а запекшаяся кровь на ранах не вызывает приступов тошноты. Я не был готов к тому, как выглядела местность после произошедшей катастрофы, но осматривал ее, уже не таясь. Вот яркий израильский солнечный свет – сколько не жмурь глаза, сколько не закрывай ладонью лицо, все равно не скрыться; постепенно привыкаешь, поддаешься ему, учишься жить под ним.
Я достал из кармана телефон. Вера была как тот свет.
Я подумал: если бы она только ушла по-другому, не так безразлично, не так по-чужому, не так жестоко, мне было бы чуть легче посмотреть в глаза нашему расставанию.
Это было эгоистично с моей стороны: желать, чтобы она считала меня по-настоящему близким, самым близким ее сердцу, даже несмотря на то, что оно в какой-то момент стало биться сильнее из-за другого. Было самонадеянно желать того, чтобы в нашей сложной ситуации она опиралась лишь на мои плечи. Было глупо надеяться на то, что ей нужна моя поддержка. Она с легкостью жила в мире, где меня не было.
Колыхнулся воздух, и я открыл глаза. На фоне чистого неба стояла девушка. Я не сразу понял: мираж это или и правда человек. Ее вьющиеся черные волосы обнимали плечи, по длинным ногам размахивал крыльями дракон – черный рисунок смотрелся на загорелой коже эффектно, даже страшно.
Она повернусь в мою сторону и посмотрела на меня. Я отвернулся на всякий случай, хоть и был в темных очках. Чтобы чем-то себя занять, я уткнулся в телефон.
На экране одно за другим засветились сообщения.
«Я уже и сама ни в чем не уверена».
«Я вдруг поняла, как сильно ты любишь меня».
«Почему я не дала тебе шанс? Это было неправильным, прости».
«Теперь все изменилось. Я уже не уверена, что хочу быть с Германом».
«Мне кажется, что я просто хочу остаться одна. Хочу побыть свободной… А с другой стороны, мне хочется детей, семью».
«Как раньше быть не может, я не вернусь к прошлой жизни».
«Может быть, мы могли бы обсудить все вместе, когда встретимся? Может, мы могли бы построить все заново?»
Там было еще несколько строчек, но я уже не мог их разглядеть. На экране
радужными разводами заплясали капли. Жизнь все-таки иногда очень несправедлива. То равновесие, на которое иной раз и дышать боишься, испытывается на хрупкость в самый неподходящий момент.
В обычной жизни не принято показывать себя слабым. Особенно мужчинам. Но слабость и боль, слабость и тяжесть на сердце, слабость и отчаяние, слабость и одиночество, слабость и слезы – не одно и тоже. Мне хотелось в тот момент прокричать это всему миру, всем мужчинам, самому себе.
Моя загорелая рука прошлась по мокрым щекам и носу, тонкие волоски на ней слиплись. Телефон я убрал обратно в карман и посмотрел перед собой. Девушка с «ручным» драконом снова попала в мое поле зрения, я притих.
Она заходила туда-сюда, потом остановилась, обернулась, словно искала кого-то глазами, потом снова неторопливо зашагала.
Пробили часы. Их эхо пронеслось мимо дерева, под которым я сидел, потянулось к морю, поднялось к высокому небо и растаяло в желтом свете.
Я протянул руку к листьям, коснулся их. Чуть жирная поверхность охладила кончики моих пальцев, было приятно. Я прищурился в зеленые фигуры – это правила были плоды инжира. Мне все еще не верилось, что я мог сорвать их, даже не вставая со скамьи.
Экзотичный навес, согревающий камень, на котором я сидел, шумная пена где-то внизу – все это было моим пристанищем, моим домом.
Но часы ударили еще раз, и я, подумав, что все это лишь временно, поднялся. Листья слабо зашевелились, словно отвечая мне. Я выпрямился, и нижние из них ласково коснулись лба. Улыбка скользнула по моим губам, а потом я напялил рюкзак и пошел в сторону достопримечательностей, которые еще должен был увидеть.
Только я сделал несколько шагов, как до меня донесся звонкий голос:
– … ищите?
Я обернулся. Та самая незнакомка стояла за моим деревом. Она слегка наклонила голову, посмотрела на меня прямо.
– Что вы сказали? – переспросил я.
– Вы что-то ищете?
– А, ничего конкретного, просто гуляю.
Я махнул рукой куда-то в сторону моря.
– Откуда вы?
– Из России.
– Правда? Я никогда не была там, но хотела быть однажды посетить эту страну. Мне хочется попробовать борщ.
Я вдруг вздрогнул: правильно ли я расслышал?
– Вы сказали: «борщ»?
– Да, хочу съесть настоящий русский борщ.
Я заулыбался, но тут же снова дернулся. Я терпеть не мог борщ, а овощи
фиолетового цвета наводили на мой желудок тоску.
– Не стоит вам этого делать.
– Почему? – искренне удивилась собеседница.
– Он просто отвратительный! Поверьте мне, не стоит его даже и пробовать
В глазах напротив я прочел недоверие.
– Нет, серьезно, борщ – это самое жуткое блюдо из всех, что я ел!
Тогда она засмеялась, так звонко и так громко. Я увидел, как запрыгали ее упругие волосы, увидел ее белые зубы. Было странно, услышать такое истинно русское слово от такого истинно израильского человека.
– Ну вы даете, вы только что разбили одно из моих самых заветных желание! Вот так просто – раз и все!
Сказав в это, она щелкнула пальцами.
– Простите, – замялся я, – наверное мне не стоило так говорить. Гастрономические предпочтения у всех свои, не надо спешить раздавать такие уверенные замечания. Вдруг наши с вами не очень совпадают или даже вообще противоположны. Тогда борщ вам определенно понравится, может, даже станет вашим блюдом номер один.
– Нет, я вам поверю, пожалуй! Я больше не буду о нем мечтать.
Ее смех еще раз зазвенел вокруг меня, а потом она сказала:
– А хотите я составлю вам компанию в вашей прогулке?
– О, нет… Спасибо! Мне не хочется никого напрягать.
– У меня сейчас все равно нет дел. Вы совсем меня не напрягаете.
Темные очки медленно поползли вниз с моего носа – он увлажнился. Я уверенно подтянул их на место и неуверенно покачал головой.
– Нет, правда. Мне неловко отнимать ваше время.
– Да бросьте, я же сказала, что свободна.
На слове «свободна» она резко вздернула голову и отбросила волосы назад. Это был красивый жест, по-женски красивый. Тогда я пожал плечами и рукой предложил пройти вперед.
– Я думала, вы кого-то ждете?
Я не понял ее и удивленно сдвинул брови.
– Я заметила вас на скамейке и подумала, что вы ждете кого-то.
– А, нет… Я никого не жду. То есть не ждал.
– Ясно, – ответила она протяжно и улыбнулся.
Мы шагали нога в ногу. Я повернул голову, чтобы рассмотреть ее. Аккуратно обведенные губы вишневого цвета, темные ресницы, почти касающиеся изогнутых темных бровей, розовеющие реки – она была очень красива, украшение того тель-авивского моря.
– Куда пойдем? – нарушила тишину израильтянка.
– Вообще, я ищу одно место.
– Какое?
– Мост, который исполняет желания.
– Исполняет желание? – лицо ее стало серьезным. – Отчего-то мне вспомнился борщ.
Я усмехнулся:
– Ну снова вы об этом. Прошу, не принимайте мои слова всерьез!
– Ладно, ладно. Просто вы его не любите, я поняла это. Итак, мост… Что за мост?
– Мост с фигурами знаков зодиака. Говорят, что если схватиться за свой знак, посмотреть на море и задать желание, оно обязательно сбудется. Этот мост должен быть где-то здесь, совсем рядом.
Девушка остановилась, потерла подбородок:
– Никогда не слышала об исполнении желаний, но, кажется, за поворотом и правда есть какой-то мост.
Мы поднялись по невысоким ступеням и свернули на другую улицу.
– Да вот же он! – восхищенно сказал я, увидев впереди дугу.
Я ускорил шаг, под ногами захрустели мелкие камни. Моя спутница поспешила за мной.
– А как вас зовут? – просила она.
– Ян.
– Ян? Какое короткое имя. А меня – Хая.
– Ну ваше имя ненамного длиннее.
– И все-таки на одну букву, – она высунула язык, передразнивая меня.
Было заметно, что Хая хотела казаться дружелюбной, по-простому милой. Это тронуло меня, и захотелось ответить на ее старания.
– Очень приятно! – сказал я и протянул раскрытую руку.
– Мне тоже, – Хая просияла и протянула руку в ответ.
Затем, высоко поднимая ноги, она ускорилась шаг и прошла вперед меня. Я быстро догнал ее, и мы оба оказались на мосту. Деревянные перекладины пестрили потертостями, наверное, от количества ног, проходящих по ним каждый день. Ног, принадлежащих, таким же как я ищущим утешения в безобидных и наивных поверьях о местах с волшебными силами. Такие места есть чуть ли в каждом городе. Меня всегда интересовало, кто придумывал те легенды. Загадать желание, вглядываясь в гладь моря, и ждать, когда оно обрадует тебя – ну красиво же!
Я еще раз поймал себя на мысли, что верить чему-то хорошему легко, так же как легко любить то, что сияет ярко, легко быть с тем, что сильно греет. Нелегко другое – увидеть хорошее, сияющее и теплое, когда совсем оно не бросается в глаза.
– Какой у вас знак зодиака? – спросил я.
– Угадайте?
– Может быть… Водолей?
Это был знак зодиака моей Веры. Он как-то сам собой зацепился за язык. Лицо Хаи вытянулось:
– Как вы угадали?
– Наверное, у меня выработалось особое чутье на Водолеев? – тихо предположил я.
– Ну а вы? Кто вы?
– Я…
– А нет, постойте, не говорите. Я тоже угадаю.
На деревянных перилах моста я увидел отливающую зеленым квадратную
металлическую пластину. На ней был изображен первый на нашем пути знак зодиака – Дева.
Я сделал шаг и остановился напротив него.
– Дева? – оживленно спросила девушка.
Я усмехнулся и шагнул вперед. Рядом с моим плечом высматривала путников вторая пластина. На ней я видел другой знак зодиака – Стрелец.
– Тогда… Может быть, Стрелец?
Я засмеялся, покачал головой и продвинулся дальше. Хая сомкнула ладони, раздался негромкий хруст:
– Мне надо напрячься. Не могу же я в третий раз промахнуться!
Третья платина показала мне Скорпиона. И когда я увидел, что Хая бросила на него свой взгляд, я торопливо побежал вперед. Мой знак зодиака был предпоследним.
Израильтянка поравнялась со мной, посмотрела на него и радостно сказала:
– Ну тогда, наверное, вы – Козерог?
Я захлопал в ладоши:
– Как это вы угадали?
– Да это сразу было понятно!
Сцена была разыграна отлично, и мы довольно улыбнулись друг другу.
– Ну ладно, – сказал я, – тогда хватаемся за свой знак и загадываем желание.
– Идет, – ответила спутница, протягивая руки к перилам: знак Водолея находился
рядом.
– И не забудьте посмотреть на море!
– Помню, помню.
– Да, и не стоит тратить желание на борщ – он не стоит того!
Хая резко развернулась ко мне:
– Тогда подождите, мне надо быстренько придумать что-то другое…
Я согнулся от смеха. Странно, но с моей новой знакомой было так весело, так легко.
– Все, – сказала она решительно. – Я готова. Можем загадывать!
Я кивнул. Горячий металл прилип к ладоням, но я храбро претерпел боль, закусив губу – что не сделаешь ради желания. Мои глаза заскользили по сверкающей воде, а в голове проносились мысли. Снова увидеть улыбку Веры, снова коснуться ее рук, быть счастливым и быть собой, видеть здоровыми и счастливыми дорогих мне людей – в общем, это было все то, что загадывают многие.
– Мы справились с задачей! – раздался голос Хаи.
– Верно, теперь можно расслабиться и ничего не делать – и пусть мост сделает все за нас, – я заговорщицки подмигнул. – Но сначала нужно сделать что-то с моими ладонями.
Мне кажется, у меня ожог четвертой степени…
– Мне тоже было так больно, что я даже не уверена, что загадала то, что нужно!
Дайте-ка посмотреть.
Она взяла мои руки в свои и легонько провела по ним пальцами. Лучи потянулись к ней, а лицо так засветилось, что я попятился назад.
Послышались голоса, и я живо обернулся. Группа людей уже взошла на мост и, все громче переговариваясь, направилась в нашу сторону.
Я быстро высвободился и жестом головы предложил делать ноги. Мы спустились вниз по ступеням и оказались у фонтана с прозрачной водой.
– Где вы научились так бегло говорить по-английски?
– Бегло? Приму это за комплимент!
Хая улыбнулась и обрадовался этой ее улыбке. Она рассказала, что часто бывает в других странах, общается с иностранными друзьями и даже принимает у себя незнакомых путешественников. Мы гуляли по улицам, иногда сворачивая на те, на которых уже были не раз. А потом, сами того и не заметив, спустились к набережной.
– Ну, думаю, хватит отнимать ваше время, – сказал я. – Мы так много бродили, что я уже могу кого угодно по Старому городу водить.
– Не уверена: я наблюдала за вами, похоже, ориентация на местности – не ваше.
Мне нечего было на это ответить – отпираться было бессмысленно.
– Да ладно, это нестрашно. Просто никогда не становитесь экскурсоводом! Кстати, если вам еще захочется посмотреть город – я могу вам его показать. Как насчет того, чтобы повторить прогулку по другим районам Тель-Авива?
С моря поднялся легкий ветер. Он затрепал наши волосы, глаза мне прикрыли пряди, и лицо собеседницы померкло.
– Спасибо за предложение, но не уверен, что получится.
– Я дам вам свой номер. Если захотите – позвоните. Ну там… желания еще вместе загадать или просто увидеться.
Хая запустила руки в сумку, перекинутую через плечо и, высунув язык, закопалась в ней. Затем достала небольшую блокнот и безжалостно выдернула из него лист бумаги. У нее была и ручка. Она хлестко щелкнула и заскрипела.
– Буду рада встретиться еще раз! – сказала девушка, протянув мне неровный лист.
– Спасибо за компанию, – ответил я.
Мы простились и разошлись в разные стороны. Я шел по набережной, удаляясь от центра города, и думал о встречах, неожиданно встающих на пути. Пахло мокрыми водорослями и морской водой, которая билась о каменные стены. Она разбрызгивалась в разные стороны, отпугивала белокрылых чаек, топчущихся по широкому намокшему ограждению. Люди, как те капли: расплескиваются по судьбам других, оставляя в них, если повезет, неявный след. Сколько сердец нам по-настоящему удается затронуть за всю нашу жизнь? Три? Пять? Семь? Лишь немногим дано коснуться большего их количества. Зачастую это – талантливые люди, способные даже сквозь расстояние своими творениями по душам разговаривать с другими, согревать их, вдохновлять. Ну а если ты – не писатель, не музыкант, не певец, не актер, не художник, но тоже хочешь дарить то тепло, что копится в тебе, как в маленькой чугунной печке… Куда бежать, кому отдавать, кого одаривать? Иногда выходит так, что ты никому по-настоящему и не нужен – одни лица сменяют другие, проходит время, и все они забываются, и все они забывают тебя. А хочется ведь жить так, чтобы кого-то радовать, чтобы жизнь – не только для себя, чтобы и после смерти кто-то помнил о твоих теплых брызгах.
