Призрак находится в тени, где ему и полагается быть. Если призрак выходит из тени, он становится человеком.
Верно и обратное утверждение, судя по всему. Судя по всему, написанному Митчеллом в «Литературном призраке». Вообще, он играет не только в слова, но и в людей, и в их истории, и в места их обитания, и…во всё, что только может прийти в голову в качестве ассоциации к слову «человек». И при этом даже не пытается быть правдоподобным. Но ему всё равно веришь – вот что самое парадоксальное. Веришь во все 9 историй + фееричный эпилог. Возможно, отчасти потому, что автору всё равно, верим мы, читатели, во всё это или нет.
Но ему, кажется, отнюдь не всё равно, во что верят его персонажи. Вопрос веры тут вообще далеко не на последнем месте. Каков бы ни был её объект. Какова бы ни была её суть. Даже если это вера в счастливую жизнь после кражи картины из «Эрмитажа». Или в дух, обитающий в дереве. Или в какое-то там Его Провидчество. И здесь почти каждому воздаётся по вере его. А если и не воздаётся в рамках каждой конкретной истории, то прозрачно намекается, что воздастся в недалёком будущем, то есть в другом временнОм пласте. Или в другом месте.
Кстати, относительно других временных пластов и мест: это как раз то, что делает истории «Литературного призрака» разными. Но это и не мешает им, тем не менее, и перекликаться, и соприкасаться в совершенно неожиданных точках, которыми могут быть как бы мимолётные упоминания знакомых уже лиц, событий в параллельных сюжетах, главах и пространствах, и другие отзвуки и отголоски, становящиеся вдруг созвучными, звучащими в унисон. Как любой человек отбрасывает тень, так любое событие и любой поступок отдаётся эхом, причём порой в абсолютно непредсказуемых пространственно-временных измерениях. Никто не знает, как и где «эхом отзовётся» то, что с нами происходит, и то, что мы делаем. Наверно, именно поэтому и стоит более ответственно относиться к происходящему и совершаемому. И прислушиваться.
«Литературный призрак» kitabının incelemeleri, sayfa 4