Kitabı oku: «SPAсибо партии. Отдых, путешествия и советская мечта», sayfa 2

Три последние главы посвящены периоду с середины 1950-х годов до перестройки, когда происходило сближение двух принципиально разных видов проведения досуга – курортного отдыха и активного туризма. В главе пятой показано, как пребывание на курорте превратилось из лечения в объект желания потребителей. Несмотря на развитие туризма и появление новых маршрутов, курортный отдых оставался золотым стандартом для многих советских граждан, особенно промышленных рабочих.

В главе шестой говорится о расширении географии советского туризма, которое стало особенно заметным в 1960-е годы, и о первых зарубежных туристических поездках. С 1955 года стали организовываться групповые туры в социалистические, а иногда и в капиталистические страны. По своим масштабам зарубежный туризм был не сравним с внутренним, но, как я полагаю, выезды советских туристов за границу решительным образом, хотя и не сразу, изменили культуру отдыха в СССР. Туристическая индустрия в Восточной Европе опиралась на солидную довоенную базу: отели и связанные с ними службы, рестораны, хорошо подготовленные гиды были обычными атрибутами «буржуазного» туризма. Советские туристы и чиновники, ведавшие отраслью, усваивали эти «буржуазные» практики, и отношение к запросам потребителей в отношении разнообразия, комфорта, качества услуг и семейного отдыха становилось все более позитивным⁴.

В главе седьмой рассматривается процесс создания в СССР полноценной туристической отрасли, под влиянием зарубежных образцов и растущего уровня жизни. В начале 1980-х годов он был далек от завершения. Суть его состояла в том, чтобы строить гостиницы вместо санаториев и следовать вкусам потребителей, а не пытаться формировать их. Следует отметить еще два обстоятельства: во-первых, сближение пассивного отдыха с туристическим, во-вторых, постепенное расхождение между ценностями, которые связывало с туризмом государство, и теми, которые закладывали в него сами туристы и отдыхающие.

Повествование заканчивается на середине 1980-х годов. Реформы, начатые в 1986 году в рамках перестройки, привели к изменению экономической структуры, обеспечивавшей досуговые поездки. Первой из них стало разрешение на создание кооперативов, призванных предоставлять разнообразные потребительские услуги. Затем последовало образование совместных предприятий с компаниями из капиталистических стран в области туризма и транспорта, а также в других сферах: это еще больше изменило привычную инфраструктуру советских досуговых поездок. Однако реформы потерпели неудачу, что внесло свой вклад в падение уровня жизни и стало одной из причин отказа государства субсидировать отдых граждан. Перестройка, на которую так надеялись экономисты вроде А. Г. Аганбегяна, лишила советских людей возможности путешествовать – той, которую будущий «архитектор перестройки» воспевал в 1966 году. К концу существования СССР досуговые поездки стали не по карману большинству жителей страны, притом что каждый теперь имел право свободно выезжать за границу. Этот новый парадокс еще ждет своих исследователей.

Глава первая
Починка человеческого мотора

В СССР, где была официально принята марксистская теория трудовой стоимости, труд прославлялся как основа личного достоинства и средство создания общества, где царит изобилие. Труд, умственный либо физический, был обязанностью каждого гражданина. Считалось, что он облагораживает и является высшим призванием человека. Однако труд изнашивает организм – и поэтому неотъемлемой частью социалистической экономики, наряду с созданием условий для продуктивной работы, являлся продуктивный отдых. Восьмичасовой рабочий день, один-два выходных в неделю, ежегодный отпуск – такими были три основания зарождавшейся советской системы восстановительного и оздоровительного отдыха.

Ежегодный отпуск был самым оригинальным из советских изобретений, нацеленных на повышение благополучия трудящихся. Трудовой кодекс 1922 года провозглашал – впервые в мире – право на ежегодный двухнедельный отпуск для всех, кто трудился по найму и проработал непрерывно не менее одиннадцати месяцев. Еще в 1919 году власти приступили к созданию отпускной инфраструктуры, призванной принести трудящимся максимальную пользу во время ежегодного восстановления¹. Курорты, по словам наркома здравоохранения Н. А. Семашко, должны были стать «ремонтными мастерскими для восстанов- ⁵ ления здоровья трудящихся», предлагающими отдых и медицинский уход для обретения сил и энергии перед очередным рабочим годом. У французских рабочих, подчеркивал Семашко, есть только один дом отдыха – кладбище [Семашко 1923: 8]. Советские же рабочие пользовались безусловным правом на отдых, закрепленным позднее в Конституции СССР 1936 года.

В данной главе рассматривается практика пребывания советских граждан в домах отдыха и на «курортах» в 1920-30-е годы, а также эволюция воззрений на отдых при социализме. Вопрос о том, чем именно является отдых – необходимостью, связанной с восстановлением здоровья, или завоеванием социализма, – находился в центре дискуссий, влиявших на планы по строительству отпускной инфраструктуры и предоставление доступа к ней. Независимо от этих дискуссий, отдыхающие выказывали собственные предпочтения относительно развлечений, медицинского ухода и оздоровительных процедур. К концу 1930-х годов курортный отдых в СССР уже подразумевал не только лечебные процедуры, но и получение удовольствия, и притягивал в большей мере советскую элиту, нежели трудящихся, нуждавшихся в восстановлении сил.

Социалистический отдых

Во время дискуссий относительно производства, досуга, потребления и здоровья, которые велись в СССР, первоначально подчеркивался утилитарный характер досуга при социализме. Новые формы отдыха были призваны способствовать восстановлению сил после напряженной работы на производстве, отмеченной ударным трудом и социалистическим соревнованием. Научная организация труда требовала научной организации отдыха [Данишевский 1933: 68; Бергман 1927а: 7]. Пролетарский отдых не имел ничего общего с «кино, кеглями, пивом и танцами», как заявлялось официально [Бергман 1927а: 15,18], он имел отношение к серьезным вещам: производству и здравоохранению. По этой причине медицинское обслуживание являлось неотъемлемой частью ежегодного отдыха советского человека. Рационально устроенный отдых подразумевал предварительное посещение врача, и те, кто пропагандировал его, советовали отдыхающим следить за состоянием своего здоровья, чтобы выполнить стоявшие перед ними обязанности по рациональному восстановлению сил⁶. Человек, как и машина, нуждался в ремонте и восстановлении; социалистический отдых восстанавливал тело пролетария, уподоблявшееся машине⁷.

Как указывал известный курортолог и климатолог Г. М. Данишевский, при социализме отрицается понимание «отдыха» как «покоя, бездействия, праздного времяпровождения».

…система правильно организованного отдыха должна активизировать рабочего, колхозника, укреплять их волю к труду и правильно сочетать развлечения, игры, увлекательные занятия с расширением их политического производственно-технического и общекультурного кругозора [Данишевский 1933: 69].

Ежегодный отпуск был своего рода пустой оболочкой, которую предстояло заполнить деятельностью, значимой в социальном, культурном и экономическом планах – отдыхом. Во время практических дискуссий слово «отдых» часто заменялось другим – «оздоровление», что еще больше подчеркивало физиологическое значение отпуска⁸. В СССР ежегодный отпуск должен был быть содержательным: государство и отдыхающий совместно вкладывались в него, чтобы восстановить общественно полезную рабочую единицу и добиться личностного роста.

Некоторые эксперты полагали, что в социалистическом государстве потребность в отпуске вообще исчезнет – «нормальный» труд при социализме не приводит к переутомлению рабочего, и кроме того, сама жизнь в избытке предоставляет разнообразные впечатления и опыт. «Когда мы придем к полной нормализации условий труда, тогда мы будем говорить о том, что стимул для декретных отпусков исчез», – утверждал один специалист по социальному страхованию. Другие заявляли, что, поскольку труд в СССР есть «дело чести…дело славы…дело доблести и геройства», сама идея отпуска обесценивает понятие социалистического труда. Как указывали в 1932 году специалисты по здравоохранению, считать труд вредным – это меньшевистская точка зрения⁹.

Большинство советских экспертов сходились на том, что идеальная социалистическая система отдыха должна иметь основой науку, с целью оптимального распределения отпускного времени. В этом отношении СССР прямо продолжал традиции европейского Просвещения, исповедовавшего научный подход к проблемам здоровья и в целом к человеческому организму. Культура французских оздоровительных курортов XIX века породила научный подход к терапевтическим процедурам, применявшийся с 1830-х годов: он включал в себя строго определенное использование времени, отмерявшегося по звонку, в точности как на капиталистических фабриках. Те, кто принадлежал к элите российского общества – примером может служить толстовский Алексей Каренин, – издавна привыкли лечиться на французских, немецких, швейцарских курортах, и такие практики были для них обыденным делом: «Как и в прежние года, он с открытием весны поехал на воды за границу поправлять свое расстраиваемое ежегодно усиленным зимним трудом здоровье и, как обыкновенно, вернулся в июле и тотчас же с увеличенною энергией взялся за свою обычную работу» [Толстой 1970: 172].

Под конец существования Российской империи появление новых профессий и стремление представителей среднего класса беречь свое здоровье вызвали бурный рост предложений разнообразных медицинских услуг, которые учитывали последние достижения науки и были доступны рядовому потребителю; в число их входило и пребывание на курортах [Mackaman 1998: 96–98; Morrissey 2010: 645–675]. Советская медицина основывалась на этих традициях, но к ним прибавилось три чисто социалистических принципа: централизованное оказание медицинских услуг, бесплатная медицинская помощь, особое внимание, уделяемое профилактике заболеваний, гигиене и общественному здравоохранению [Weissman 1990: 97; Solomon 1990].

Советские чиновники от здравоохранения, собравшиеся в 1933 году, чтобы обсудить проблемы «рабочего отдыха», прекрасно владели научной терминологией того времени, и медицина легла в основу советских отпускных практик [Данишевский 1933: 77]. Климатотерапия (солнце, море, свежий воздух), занятия физкультурой (утренняя зарядка, волейбол, оздоровительные прогулки), здоровое питание являлись залогом того, что ежегодный отпуск будет научно спланированным и содержательным. Физическое состояние человека, указанное в медицинской справке, определяло выбор наилучшего вида отдыха: шестинедельное лечение в туберкулезном санатории, месячное пребывание в здравнице на лоне природы или длительный туристический поход – для физически здорового, но эмоционально истощенного горожанина. Врачи подписывали справки, позволявшие отдыхающим получать путевки на курорты и в дома отдыха; врачи осматривали пациентов по прибытии и отправляли их домой, выдав подробное заключение о состоянии здоровья. Грань между лечением и обычным отдыхом оказывалась зыбкой, и обычно термины «больной» и «отдыхающий» были взаимозаменяемыми. На заре советской власти предполагалось, что немногочисленные места на курортах и в домах отдыха будут предоставляться тем, кто больше всего нуждается в медицинской помощи – прежде всего больным туберкулезом, но также страдавшим от неврастении. Вскоре, однако, эти ограничения исчезли – в обществе возник массовый запрос на предоставление всем трудящимся возможности восстановить свои силы. Свеженационализированные курорты оказались слишком притягательными, чтобы закрепить их за одними лишь тяжелобольными. Отпуск в «здравнице» стал рассматриваться как средство поощрения за примерную работу. Далее будет показано, что распределение немногочисленных мест для отдыха стало производиться не на основе медицинских показаний, а в соответствии с социальным статусом.

Места для проведения досуга и восстановления сил: курорты и дома отдыха

Настоящий социалистический отдых в СССР базировался на достижениях науки XIX и XX веков – и его успех зависел от действий специалистов. Кроме того, задействовалась инфраструктура, унаследованная от старого режима. До начала строительства новых здравниц в этом качестве использовались здания, принадлежавшие дворянам и купцам и национализированные новой властью, в том числе санатории и «пансионаты», которые располагались на курортах и в сельской местности: теперь они стали домами отдыха.

Существовавшая в России курортная инфраструктура использовалась империей в собственных целях. В города Кавказских Минеральных Вод с начала XIX века стали приезжать выздоравливающие офицеры. За ними последовали члены царской семьи, устраивавшие там поместья, что, в свою очередь, привлекло в эти края представителей среднего класса – потребителей досуговых услуг. В Крыму отдыхающие начали появляться со второй половины XIX века, и к концу столетия курортная жизнь уже кипела не только в Ялте, но и по всему побережью, а также на Северном Кавказе. // врачи, и коммерсанты старались привлекать в эти места интересующихся оздоровительным отдыхом – одним из средств, которые предлагались для борьбы с усиливающимися стрессами, атрибутом городской жизни [McReynolds 2003:171–177; Курорты СССР 1936:6–8; Morrissey 2010]. Развитие коммерческой стороны дела можно проследить на примере курортов Абхазии. На Всемирном съезде врачей, состоявшемся в Москве (1898), было определено, что прибрежный город Сухум с населением в 3000 человек обладает идеальными климатическими условиями для лечения легочных болезней, особенно туберкулеза. К этому времени натуралисты уже открыли для себя впечатляющее ботаническое разнообразие региона, и в 1895 году фабрикант и филантроп Н. Н. Смецкой купил там участок, чтобы разбить ботанический сад. В самом начале XX века на участке появилось несколько санаториев, устроенных по образцам немецких водолечебниц, известных владельцу. Растущий спрос – пациентов сопровождали родственники, кроме того, санатории стали популярны и у совершенно здоровых людей – привел к сооружению новых гостиниц и пансионатов, куда поставлялись продукты и вина, произведенные в поместьях Смецкого. Севернее Сухума, в приморском городке Сочи, московский предприниматель А. В. Тарнопольский основал обширный курорт, позже ставший известным под названием «Кавказская Ривьера» [Курорты Абхазии 1925; Сочи 1959].

До революции Черноморское побережье Кавказа по своей популярности уступало четырем городам Кавказских Минеральных Вод – Ессентукам, Пятигорску, Кисловодску и Железногорску. В начале XIX века в них приезжали на отдых и лечение русские офицеры, включая М. Ю. Лермонтова. После открытия в 1875 году железнодорожной ветки Ростов – Минеральные Воды туда хлынул поток пациентов и отдыхающих. Помимо водолечебниц, питьевых бюветов и медицинских учреждений, в городах стали появляться парки, театры, мюзик-холлы, посетителями которых были клиенты из числа аристократов, коммерсантов и состоятельных специалистов [Гольдфайль, Яхнин 1928: 54–58]¹⁰. Но большинство жителей России предпочитало лечиться за границей. В 1912 году немецкие курорты посетили более миллиона человек, русские – лишь 110 тысяч. Самый посещаемый из них, Ессентуки, привлек лишь 13 000 гостей, в то время как Карлсбад в Богемии – 70 000, в том числе 20 000 русских. В рекламных публикациях утверждалось, что русские курорты почти ничем не уступают европейским – но им не хватало устойчивой репутации, которой пользовались знаменитые западные лечебницы [Гольдфайль, Яхнин 1928: 10].

Начавшаяся в 1914 году Первая мировая война сделала лечение в Европе недоступным для граждан России. Медики покинули лечебницы и присоединились к действующей армии, многие здания на курортах были заняты Красным Крестом и другими общественными организациями: в них устроили госпитали для раненых [Гольдфайль, Яхнин 1928: 58]. После революции для южных здравниц настали тяжелые дни: во время Гражданской войны Крым и другие курортные районы стали тыловыми базами и театрами военных действий. В 1918 году недавно образованное советское правительство располагало всего тремя действующими курортами в центральных областях России¹¹. Вся отрасль пришла в упадок – и клиенты, и владельцы бежали за границу, желая оказаться в безопасности. После завершения Гражданской войны в конце 1920 года власти приступили к восстановлению экономики и ликвидации демографических потерь. Бывшие места отдыха и развлечения для аристократии следовало восстановить и превратить в центры восстановления сил для ветеранов гражданской войны и членов правительства, а в теории – для всех, кто выиграл от смены власти, то есть рабочих и крестьян.

В декабре 1920 года (даже в рядах большевиков тогда наблюдалось смятение, появилась оппозиция руководству) Совет народных комиссаров издал декрет об использовании Крыма для лечения трудящихся, предполагавший национализацию частных владений: «Прекрасные дачи и особняки, которыми пользовались раньше крупные помещики и капиталисты, дворцы бывших царей и великих князей должны быть использованы под санатории и здравницы рабочих и крестьян»¹². Народный комиссариат здравоохранения (Наркомздрав) получил указание: подготовить 25 000 коек для лечения тех, кто мог считать революцию своей победой. Восстановление экономики произошло намного позже издания Декрета, но в главных курортных областях – в Крыму и в районе Кавказских Минеральных Вод – постепенно начала образовываться сеть социалистических курортов, хотя процесс шел довольно бессистемно. Официально путевки на курорт должны были предоставляться в первую очередь промышленным рабочим, но высшие руководители партии и государства постоянно отдыхали и лечились на черноморском побережье, следуя – на свой коммунистический лад – тем же образцам поведения, которые некогда установили члены императорской семьи и их приближенные. В июле 1923 года из Кремля поступило распоряжение: в течение двух недель подготовить для приема посетителей Дом отдыха имени Карла Маркса в крымском Суук-Су. (Эта авральная работа увенчалась успехом: Розалия Землячка, оставившая запись в книге отзывов Дома отдыха, отметила, что ей понравились питание и условия проживания.) В декабре того же 1923 года врачи отправили Л. Д. Троцкого поправлять здоровье в Сухум, славившийся своим климатом: таким образом, он оказался вдалеке от Москвы в момент смерти В. И. Ленина, и это ослабило его позиции в последовавшей затем жаркой борьбе за власть¹³.

Мировая война и революционные события нанесли стране громадный ущерб, и средств на реконструкцию свеженационализированных курортов было немного. Местные органы власти часто брали дело в свои руки, реквизируя частные больницы и курорты для использования в общественных целях. Наркомздрав управлял большинством учреждений здравоохранения, но не мог обеспечить им достаточного финансирования. В конце концов возникла иерархическая система, продержавшаяся до распада СССР. Лучшие курорты получили статус «общегосударственных»: предполагалось, что их деятельность в основном будет финансироваться за счет поступлений от пациентов или страховых взносов, но они также получали от государства субсидии на научную работу и новое строительство. Курорты регионального и местного значения должны были содержаться за счет местных бюджетов [Гольдфайль, Яхнин 1928:11]. Кроме того, Центральный совет профсоюзов, коммунистическая партия, Красная армия, государственные ведомства и предприятия содержали и финансировали собственные курорты, число которых постоянно росло. Эти здравницы не подпадали под общегосударственные правила финансирования и приема пациентов и к началу 1930-х годов считались привилегированными. Зарплата сотрудников в них была выше, чем в других местах, и им доставались лучшие пляжи¹⁴.

Таблица 1.1. Число коек и пациентов в советских санаториях, 1920-1927

Источник: [Гольдфайль, Яхнин 1928: 14]

Рис. 1.1. Дом отдыха Центрального исполнительного комитета СССР, 1935, Сухум. РГАКФД г. Красногорска, № 2102339. Публикуется с разрешения архива

Эта особенность также сохранилась: внутри централизованной командной экономики существовало множество учреждений, самостоятельно управлявших своими здравницами.

Настоящий расцвет курортов, как основанных в имперскую эпоху, так и новосозданных, наступил лишь в середине 1930-х годов, конкретнее – с началом второй пятилетки (1933). В 1920-е годы Наркомздрав стремился преимущественно восстанавливать курортную инфраструктуру и готовить санатории к приему необходимого количества пациентов. Число коек в санаториях оставалось в то время неизменным, тогда как число пациентов во второй половине десятилетия начало расти (см. табл. 1.1): это означало, что имевшиеся места использовались все интенсивнее. Становилось все больше так называемых «амбулаторных пациентов» – в 1927 году они составляли половину от общего числа пациентов, что отражало рост популярности курортов как мест отдыха. Такие приходящие пациенты не жили в санаториях и не получали там питания: сняв койку в гостинице, пансионате или частном доме, они приходили за медицинскими процедурами (включая солнечные ванны и сеансы плавания) в санатории или поликлиники. В первой пятилетке (1928–1932) рост числа санаторных коек был достаточно скромным: в 1932 году их насчитывалось 66 400. Однако на протяжении второй пятилетки (1933–1937) количество их выросло почти вдвое, достигнув 113 000 санаторных коек в 1937 году [Рудаков 1937]¹⁵.

К концу 1930-х годов массированные инвестиции позволили выстроить роскошные здания, ставшие витриной советского здравоохранения. Хотя система курортного отдыха была демократической в своей основе, источником вдохновения для нее служили дореволюционные образцы, созданные аристократией. Советские курорты должны были иметь признаки «большого стиля» и требовали значительного штата обслуги (такого же, какой некогда полагался аристократии); кроме того, предполагалось, что пациенты или отдыхающие будут проникаться высокой культурой и утонченностью. Везде, и в дворцах пионеров, и в местах, предназначенных для летнего отдыха, мир досуга, сотворенный для советского пролетариата, оказывался роскошно аристократичным, предлагая отдых, врачебный уход и развлечения. В то же время – это освещалось не так широко – по всему Советскому Союзу на новых местах возводились более скромные курорты для рабочих и служащих ¹⁶.

Помимо системы курортов, создавалась и другая – сеть домов отдыха, расположенных вблизи больших городов: в них можно было провести отпуск и одновременно поправить здоровье. Как правило, они подчинялись Наркомздраву, отличаясь при этом большим разнообразием. Первые дома отдыха появились в Петрограде весной 1920 года по инициативе Городского отдела труда. Спустя четыре месяца этому примеру последовала Москва – здесь дома отдыха открывал и содержал Мосздравотдел. Первоначально многие из них устраивались в национализированных дворянских особняках и дачах представителей среднего класса, среди девственных лесов или пригородных садовых массивов. Были и такие, которые помещались в новопостроенных деревянных домах, причем столовая могла располагаться в отдельной постройке. Рабочие получали там питание и медицинский уход, предавались умеренно активному культурному времяпровождению и приобретали прочную привычку к ведению здорового образа жизни. Домами отдыха заведовали врачи, окруженные помощниками по культурной и спортивной части. В начале 1920-х годов многие профсоюзы, советы профсоюзов и даже отдельные предприятия «лихорадочно» открывали свои дома отдыха, ставшие символами достижений революции [Рыкова 1923: 11–15].

Эта деятельность порождала проблемы, связанные с контролем и подчинением: чем являлся дом отдыха – продолжением предприятия (предоставлявшего основную часть средств) или частью общегосударственной системы здравоохранения? Медики опасались, что без бдительного контроля со стороны комиссариатов здравоохранения дома отдыха постепенно перестанут быть оздоровительными центрами. По этой причине Мосздравотдел издал сборник подробных инструкций по организации домов отдыха, учитывавших лучшие медицинские практики. В них указывалось, как необходимо проводить уборку, заполнять регистрационные карточки, давались образцы списка ежедневных мероприятий и меню для четырех приемов пищи [Рыкова 1923: 18–19; Дома отдыха 1924–1925]. В следующем десятилетии руководство домами отдыха перешло от отделов здравоохранения к профсоюзам, но медицинский компонент по-прежнему играл главную роль.

К 1927 году в СССР насчитывалось около 300 домов отдыха с 46 000 мест – примерно вдвое меньше, чем имелось в санаториях. Из них 50 (на которые приходилось 33 % всех мест) располагались в Москве и Ленинграде. Согласно закону, дома отдыха должны были напоминать небольшие санатории: спальни, столовая, комнаты для тихого отдыха (чтение, шахматы), спортплощадки, плавательный бассейн или речной пляж, ванны, душевые. Как предполагалось, отдыхающие проводили время, бродя по лесам, загорая у реки, играя в шахматы или шашки; по вечерам устраивались кинопоказы или самодеятельные представления, дававшиеся местными фольклорными коллективами [Гольдфайль, Яхнин 1928: 405–448].

Рис. 1.2. Спальня в Мальбинском доме отдыха иркутской окружной страхкассы, 1924. РГАКФД г. Красногорска, № 421898. Публикуется с разрешения архива

Описание дома отдыха профсоюза печатников (1928), однако, дает иную картину. Чтобы добраться до места назначения, отдыхающим приходилось проделывать четырехкилометровый путь от станции с багажом в руках. В библиотеке не хватало книг и газет, еда была скверной, многие предавались стародавним, привычным занятиям – ухаживанию за женщинами и пьянству. Неудивительно, писал рабочий корреспондент, что они покидали дом отдыха раньше срока. Замужние работницы редко отправлялись в дома отдыха, когда подходило время ежегодного отпуска, – им не с кем было оставить детей¹⁷.

К началу 1930-х годов чиновники от здравоохранения начали беспокоиться – система не оправдывала себя. Дома отдыха заполнялись лишь на 85 %. Национализированные здания, в которых они помещались, срочно требовали капитального ремонта, а продовольственный кризис в стране не давал возможности обеспечить здоровое питание. Рабочие отправлялись в дома отдыха с такой неохотой, что кое-кто предлагал демонтировать систему целиком. Другие, однако, возражали: для «здоровых, но уставших» рабочих дома отдыха имели преимущества по сравнению с курортами; следовало умножать, а не сокращать их число и делать отдых более разнообразным. Многие специалисты полагали, что дома отдыха, связанные с конкретной отраслью или даже с отдельным предприятием, обладали большей привлекательностью, чем неспециализированные: отдыхающих с одинаковыми привычками и культурными запросами было легче обслуживать, а режим отдыха мог быть приспособлен к нуждам того или иного производства¹⁸. По этой причине некоторые государственные дома отдыха передали предприятиям – например, московскому Электрозаводу: это было поощрением со стороны Мосздравотдела, за то, что завод выполнил пятилетку в два с половиной года. Существовали специальные дома отдыха для молодежи, хотя некоторые люди постарше порой ворчали, что молодые нуждаются в более активном времяпровождении. После введения так называемой непрерывной рабочей недели – четыре дня для работы, один для отдыха – появились «дома отдыха пятого дня», где работники могли в свой выходной отдохнуть, получить улучшенное питание и поучаствовать в культурных мероприятиях. Поскольку выходные у всех приходились на разные дни, такие дома отдыха могли быть загружены постоянно. Однако непрерывная рабочая неделя так и не прижилась, и «дома отдыха пятого дня» полноценно использовались только по выходным¹⁹.

Некоторые специалисты считали, что во второй пятилетке необходимо вливать средства не в традиционные дома отдыха, срок пребывания в которых составлял две недели, а в однодневные дома отдыха, детские колонии и парки культуры и отдыха. Тем не менее традиционный дом отдыха являлся в 1930-е годы обычным местом проведения отпуска. Большой московский завод «Серп и Молот» открыл в 1934 году собственный дом отдыха на берегах Москва-реки, в бывшем княжеском дворце. Отдыхающие размещались с комфортом (у каждой кровати стоял ночной столик), к их услугам были клуб, электрическое освещение, библиотека, спортплощадки. Новые хозяева дома отдыха не отказывались от аристократического наследия. Пятидесятилетний рабочий-ударник Королев писал в заводской газете: «Я сейчас живу не хуже бывших князей, которые обитали в этом имении. <…> Они проводили свое свободное время в угаре пьянки и в безделье. Но я живу иначе. Я отдыхаю культурно. Цель моя – лучше отдохнуть, чтобы после этого дать больше продукции для страны социализма». Электрозавод в 1931–1933 годах приобрел три дома отдыха, два последние предназначались для однодневного или двухдневного (в выходные) пребывания. В 1933 году 4700 рабочих завода получили двухнедельные путевки в дома отдыха (а на курорты – только 860 человек), еще 2600 побывали в однодневном доме отдыха. Питание в подобных учреждениях нередко было отвратительным, но в «электрозаводском» доме отдыха, рассчитанном на двухнедельное пребывание, его качество к 1934 году улучшилось настолько, что рабочие буквально сражались за путевки туда. Московская Трехгорная мануфактура – текстильное предприятие – открыло свой дом отдыха (1936) в реконструированной даче на реке Клязьма, но строительство к моменту открытия еще не было завершено, так что первые отдыхающие приняли участие в отделке собственных спален и прокладке водопровода. Спать приходилось в палатках рядом с двухэтажным главным зданием – деревянной постройкой. Пищу принимали тоже на воздухе, за столиками в окружении великолепной природы. По вечерам отдыхающие смотрели кино, пели, танцевали и «веселились»²⁰.

Удовольствие и содержательность еще теснее сочетались в домах отдыха нового типа, возникших с ростом популярности оздоровительного отдыха в 1930-е годы. То были плавучие заведения, устраивавшиеся на речных судах и баржах: они предлагали такой же полезный для здоровья режим, как и стационарные дома отдыха, но к нему прибавлялся терапевтический эффект от смены обстановки. Речные путешествия успокаивают нервную систему, повышают аппетит и способствуют здоровому сну, указывал один специалист в области здравоохранения. Плывя по реке, отдыхающие обслуживались по полной программе: обильное питание, книги, игры, солнечные ванны, вечерние развлечения – все как на суше. Но кроме того, они получали возможность знакомиться с жизнью страны и достижениями социалистического строительства. В 1938 году насчитывалось 15 плавучих домов отдыха. Рейсы совершались по Волге и Каме – из Горького в Пермь, Саратов, Астрахань и обратно; за сезон суда могли принять 13 500 пассажиров. Такие круизы – одна из первых в СССР попыток объединить туристическую поездку с отдыхом – пользовались большим спросом. В 1937 году ежедневная газета «Вечерняя Москва» писала, что речные прогулки стали одной из самых популярных форм отдыха. Отходившие от Горького пароходы заполнялись до отказа²¹.