Kitabı oku: «Честное лисье слово», sayfa 9
Глава 8. Секреты
На следующий день, после того как Фьор вернулась домой, в лесу царило праздничное настроение. Родители и все их знакомые так радовались благополучному возвращению лисички, что на радостях ей простили даже такой грех, как походы к людскому жилью (вообще-то лисятам было запрещено туда ходить). И мама, и папа Фьор и Ури посчитали, что теперь-то лисята точно поймут смысл этого запрета, и никогда не повторят такой ошибки. Они не стали допытываться, как именно Фьор оказалась в плену и как сумела вырваться оттуда, удовлетворившись тем, что их дочь снова дома. Тем более, что стеснять свободу своих взрослеющих детей им казалось неправильным.
Фьор была благодарна, что к ней не пристают с расспросами. Но своим друзьям, рисковавшим ради неё своими рыжими шкурами, ей всё же пришлось рассказать, как было дело. Они сидели втроём – Фьор , Ури и Фидо – у ручья, неподалёку от дома дядюшки-енота и делились последними новостями. Сначала Ури и Фидо поведали о том, какую операцию спасения предприняли они вместе с Перфидо и Веней, чтобы выручить подругу, и как они все волновались и переживали за неё. Впрочем, говорил в основном Ури, а Фидо только изредка вставлял замечания, не спуская при этом глаз с коричневой лисички. И эти глаза лучились радостью и счастьем, оттого что они снова все вместе, все трое, сидят и слушают, как в кронах деревьев шелестят листья, и ручей журчит меж камней, и нет больше никакой беды. Фьор чувствовала себя несколько смущённой и пристыжённой из-за того, что задала столько хлопот своим друзьям, и что те так рисковали ради неё, проникая в человеческое жилище. Однако, вопреки всему, она ощущала также гордость и радость – за своих друзей! Нет, конечно, она и раньше знала на что они способны, и что на них всегда можно рассчитывать. Но одно дело – знать, а другое – ощутить на собственной шкурке (то есть на деле).
Наконец, Ури задал те самые вопросы, на которые лисичке совсем не хотелось отвечать, но которые волновали их всех в эти последние дни:
– Скажи, сестрёнка, зачем тебя понесло к человеческому дому? И как им удалось тебя поймать? А главное, как ты ухитрилась сбежать?
– Ну, видишь ли… – Фьор тщательно изучала камни в ручье, потом её внимание почему-то привлёк берёзовый листик, кружащийся в воздухе. Когда тот благополучно приземлился, лиска вздохнула и закончила фразу: – Это долгая история…
– Ничего, мы никуда не торопимся, – твёрдо сказал брат. – Рассказывай. Имей в виду, мы имеем право это знать. Разве мы не самые близкие твои друзья?
Фьор кивнула и опять вздохнула. Вид у неё был виноватый.
– Вообще-то это началось давно…
– Я так и думал, – не сдержался Ури.
– Просто я хотела посмотреть, как живут люди. Мне было интересно…
– Нашла чем интересоваться!..
– Пожалуйста, не перебивай Фьор, – попросил Фидо своего друга. – Ты же видишь, ей и так нелегко об этом вспоминать!
Лисичка с благодарностью взглянула на своего заступника и начала свой рассказ:
– Помните, когда мальчики поймали Перфидо… И мы подговорили бобров подгрызть сваю моста, чтобы остановить их и не дать сделать из Перфидо шапку… А я потом ходила подслушать, о чём они говорят, и не будет ли бобрам какой беды за то, что помогли нам… Помните? – Лисята-мальчики согласно кивнули. Конечно, они помнили. Разве такое забудешь? – Так вот, – продолжала Фьор, – я вам об одной вещи тогда не рассказала. Я, когда услышала, что относительно подпиленной сваи мальчики на кого-то другого грешат, а вовсе не на бобров, так обрадовалась, что просто ничего с собой поделать не могла. – Лисичка исподлобья взглянула на своих друзей. – Вы же знаете, когда разволнуюсь, мне всегда потанцевать надо, чтоб в равновесие прийти. Вот и тогда… Отошла немножко и стала кружиться, а потом смотрю – меньший из мальчиков прямо на меня глядит… и улыбается. И ни слова старшему про меня не говорит. Я тогда испугалась и убежала. Но потом всё думала-думала… Почему он так поступил? И улыбка у него была такая… хорошая. Вот мне и захотелось узнать его получше. Вообще про людей узнать – какие они на самом деле. Разве вы меня не можете понять? – Фьор с мольбой переводила глаза с одного на другого.
– Нет, не могу! – фыркнул Ури. – Как можно быть такой наивной и доверчивой?! Это же… люди! От них ничего и никогда хорошего не жди! Кроме беды – ни-че-го! Ну, скажи ж ты ей! – повернулся он к другу.
Фидо минуту ещё молчал – смотрел куда-то мимо и взгляд его был туманен, словно мысли умчались в неведомую даль. Потом медленно кивнул:
– Да…
– Что – да?! – опешил Ури.
– Могу понять.
Ури закатил глаза.
– Час от часу не легче… И сестра, и лучший друг… Полное помешательство. И что мне теперь с вами, сумасшедшими, делать?!
– Понять, – серьёзно сказал Фидо. Он умел иногда вот так – тихо и внушительно… И спорить с ним становилось как-то неловко: словно он знает гораздо больше тебя, будто совсем взрослый.
– Ну, так объясните, – простонал Ури, – у меня уже вообще дым в голове… Ты же сам говорил: с людьми связываться нельзя!.. А теперь…
– Я и сейчас так считаю – нельзя… – подтвердил Фидо. – Я сказал, что могу понять Фьор.
Теперь и брат, и сестра озадаченно уставились на своего друга.
– Ты получше растолковать можешь? – спросил Ури.
– Постараюсь, – тихо сказал Фидо. Он был всё такой же затуманенный, словно думал о чём-то своём, не сегодняшнем. – Я никогда не говорил вам о своей прежней жизни… То есть о том, что было до того, как мы с вами встретились… – Он замолчал, будто размышляя, стоит ли об этой прежней жизни вообще рассказывать.
– Расскажи, – попросила Фьор. – Ты не думай, мы тебя всегда поймём, что бы там не было…
Фидо посмотрел на подругу и медленно кивнул.
– Я родился и жил в этой же долине, только гораздо ниже по реке, недалеко от маленького городка, стоящего прямо на берегу, – начал он. – Только река, что кажется вам здесь большой, там просто огромная, несравнима со здешней; и по ней плавают пароходы.
– Что плавает? – не понял Ури.
– Пароходы. Вроде лодки, только намного-намного больше, и сами плывут – у них двигатель внутри, – объяснил Фидо. Но увидев, что его друг страшно заинтересовался и готов задать десяток вопросов по поводу этих чудо-лодок, покачал головой: – Только я совсем о другом хотел рассказать. Про пароходы как-нибудь в другой раз, ладно?
Ури с сожалением согласился.
– Ладно. В другой. Только ты не забудь…
И Фидо продолжал:
– Мои родители были совсем молодые. Я был у них первым и единственным. Они очень любили играть со мной и попутно научили очень многим вещам: и какие растения для чего годятся, и как следы путать, и даже охотиться… немножко. Мы были, практически, неразлучны: куда бы они ни шли, всегда брали меня с собой. Я всё помню, хотя и был совсем маленький.
Тут Ури с нескрываемой завистью взглянул на своего друга и хотел было что-то сказать, но передумал. А тот вроде и не заметил ничего, потому что продолжал смотреть в ту призрачную даль, где, видимо, остались его родители.
– Им тоже были интересны люди… – Голос Фидо стал глух и в нём появились горькие нотки. – Недалеко от нашей норы, на окраине города, стоял дом, куда повадились ходить мои родители… и я с ними. Они наблюдали за людьми, изучали их повадки, и многие вещи, которыми те пользовались, стали им понятны и не вызывали больше никакого страха. Помню, как мама говорила: «Люди ставят капканы, которые ловят тебя и причиняют сильную боль. Но это не слишком опасно, если ты нюхаешь землю в незнакомом месте, прежде чем наступить. Капкан пахнет железом. Запомни этот запах!» И она давала мне понюхать железо. Ещё она говорила: «Если у человека в руках ружьё, лучше не бежать, потому что ружейная пуля намного быстрее и всё равно догонит и убьёт. А твоя шёрстка очень яркая и выдаст тебя. Лучше спрятаться и не шевелиться. Если только с людьми нету собаки. У самих-то людей – совсем никакого нюха». Они были очень умные лисы, мои родители… – Фидо перевёл дух и посмотрел на своих друзей. Те слушали внимательно, даже Ури не вставил ни одного замечания. – Глядя на родителей, я почти не боялся людей… ну, может, только слегка опасался. Стал даже иногда забегать к ним во двор, если видел что-то, что меня очень интересовало. Конечно же, соблюдая осторожность, в темноте, а не среди дня. И вот тут-то… я встретил её… – словно поперхнувшись словами, лисёнок смолк.
– Кого – её? – спросила Фьор. Ей почему-то стало очень тревожно.
– Девочку. – Фидо вновь смотрел вдаль, а не на сидящих рядом с ним лисят. – Она зачем-то вышла во двор в неурочный час. Обычно там никого в это время не бывало. Так что мы столкнулись нос к носу. Вначале я испугался – я же никогда не видел человека так близко – но потом заметил, что она тоже смотрит на меня растерянно и с интересом. Тогда я подошёл совсем вплотную, чтобы понюхать её. Железом не пахло. Пахло очень приятно: от неё исходил цветочный аромат. Девочка вдруг рассмеялась тихонько, присела и протянула мне то, что было у неё в руке. Я отскочил. Но поскольку она не двигалась и продолжала сидеть с протянутой рукой, я осмелился и взял предложенное. Это оказался пряник. Очень вкусный, кстати. Никогда больше не ел ничего подобного. – Вспоминая об этом, Фидо слегка улыбнулся и покачал головой. – Я даже разрешил ей себя погладить. И это оказалось… очень приятно. – Он внимательно посмотрел на Фьор. – Понимаешь, о чём я?
– Понимаю, – шепнула та и опустила глаза.
Только Ури всё равно ничего не понял.
– Нет, вы всё-таки сумасшедшие, – расстроился он. – Позволять людям дотрагиваться до себя?! Да ещё говорить, что это приятно!
Фьор и Фидо переглянулись, как сообщники, улыбнулись друг другу, и потом, чуть виновато – Ури.
– Это не объяснить… если у тебя не было в друзьях человека, – смущённо признался Фидо.
– Вот уж чего мне даром не надо! – отрезал его лучший друг. – А у тебя эта девочка, человек, что – действительно другом была?
– Да, была, – кивнул Фидо, но глаза его стали печальны. Очень печальны.
– И что же? Чем дело-то кончилось? – не отставал Ури. – Ведь нынче ты не слишком доверяешь людям!
– Чем кончилось? – рассеянно переспросил друг. – Да плохо кончилось… Только она-то в этом не виновата! – решительно закончил он и помотал головой.
Ури прищурившись молча смотрел на Фидо, ожидая объяснений. И тому пришлось вернуться к своему рассказу, как бы ему ни хотелось на этом и остановиться.
– Как я уже вам сказал, мы подружились. Это она дала мне имя – Фидо. Что значит – Верный. До этого родители называли меня просто Малыш, или Сынок. А тут и они стали звать «Фидо»: маме это имя очень понравилось, да и папе тоже. Хотя они и беспокоились немного из-за моей дружбы с девочкой, но ничего мне не запрещали. Папа только говорил: «Друг-другом, но всё равно с человеком всегда держи ухо востро». Как выяснилось, он оказался прав… – Фидо грустно вздохнул. – А я ничего тогда не боялся. Приходил, когда хотел, и мог иногда целыми днями торчать у них во дворе. Тогда мама начинала беспокоиться и приходила за мной, чтобы увести домой. Она тогда вообще была немного нервной, потому что вскоре должна была родить мне братика или сестричку. Я так ждал этого! Мама говорила: «Ты уже подрос и сможешь многому научить малыша. Всегда защищай его от любой беды, от всякого врага. Ты будешь замечательным старшим братом, верный Фидо!»
– Так у тебя где-то есть брат или сестра?! – воскликнула Фьор. Она так искренне обрадовалась за друга, что даже совершила пируэт, как всегда в состоянии волнения.
Но Фидо посмотрел на подругу с такой тоской, что та так и замерла с поднятой лапой, не завершив круга.
– Наверное, это я виноват, что так вышло, – продолжал он. – Маму заметил отец девочки. «Эге, – сказал он, – что-то многовато лис развелось! Вон ещё одна на сносях. Пора объявить охоту». Я думал, он так шутит. Но он вовсе не шутил. Через несколько дней, когда я прибежал поиграть с девочкой, она была страшно взволнована. «Пожалуйста, останься сегодня здесь, Фидо, – сказала она. – Тебе не стоит возвращаться домой». Я удивился и встревожился – почему? Сначала она никак не хотела ничего объяснять. Просто предложила: «Давай сыграем в футбол!» Потом завела игру в салочки. И говорила, что приготовила для меня что-то вкусненькое. Но мне всё было неспокойно, и я решил вернуться в лес. Тогда она как-то заманила меня в дом, заперла дверь и сказала: «Послушай, тебе нельзя возвращаться. Если пойдёшь туда, они тебя убьют. Сегодня охота на лис. Папа и его приятели устроили облаву, потому что когда разводится много лис, они опасаются бешенства». Я был оглушён и совсем растерялся. Ведь там, в лесу, осталась моя семья! Что же делать?! Я с мольбой смотрел на девочку: неужели она не может помочь спасти их – тех, кто был для меня важнее всех?! Ведь я считал её другом! Но она совсем не так истолковала мой взгляд. «Не бойся, Фидо, – сказала она, – папа разрешил мне оставить тебя. Поэтому если будешь умницей, я спасу тебя!» Значит, она знала о том, что готовится, и не предупредила меня. Ей было всё равно, что будет с теми, кого я любил… А я потерял здесь столько времени на дурацкие игры, да ещё и должен был быть «умницей», спасая свою шкуру! И тогда я прыгнул – прямо в окно. Посыпались осколки стекла, нос обожгла боль от пореза. Девочка что-то кричала мне вслед, но я не слушал. Я бежал в лес, бежал со всех лап. Где-то вдали раздавались выстрелы, а над лесом поднимался удушливый дым. Они подожгли сухую траву, чтобы дым выгнал зверей из их нор и заставил спасаться и бежать. Задыхаясь, я ворвался в нашу нору. Она была пуста. Никого. Я опоздал… – Фидо не мог продолжать, его била мелкая дрожь от этих воспоминаний. Фьор подошла и положила голову ему на плечо. Глаза её были полны слёз, но она успокаивающе шепнула:
– Нет, Фидо, они наверняка спаслись… Ты только поверь.
Фидо мягко высвободился и грустно улыбнулся в ответ.
– Как бы я хотел в это верить… Но это не так. Я метался по дымному лесу и звал их, пока не охрип. Наконец, выбрался к реке, и там меня окликнула одна из маминых двоюродных сестёр. Она сказала: «Не ори! Твоих родителей больше нет. Я сама видела – твоя мать с таким брюхом не могла бежать быстро и упала прямо посреди дороги. Наверное, её затоптали лошади. А отец, пытаясь отвлечь охотников, помчался прямо по открытому месту, и его застрелили. Без толку звать тех, кто уже не встанет, только привлечёшь стрелков». Когда я это услышал, во мне всё замерло и одеревенело, только ноги сами несли меня – дальше и дальше от этого страшного места. Так я и шёл, всё прямо, да прямо – несколько дней, пока не уткнулся в озеро. Ваше озеро. Только тогда я остановился и стал приходить в себя. И здесь началась моя новая жизнь… А потом я обрёл настоящих друзей… вас.
Фьор плакала и не скрывала слёз. Даже Ури несколько раз хлюпнул носом.
– Вот видишь же, – обратился он к сестре, – на что они способны, эти люди. Не смей больше и думать туда ходить! Ух, я бы им всем устроил!.. Кабы смог…
Но Фидо возразил:
– Пойми, Ури, люди есть разные. Многие – да, как ты говоришь – вероломные и эгоистичные. Их понятия о том, что хорошо, а что дурно – дики и странны. Особенно те, которые охотники… Но среди них есть и другие. Если посчастливится встретить «настоящего», то… это просто блаженство. От них что-то такое исходит… Хочется быть рядом. А уж когда такой человек тебя погладит… Моя девочка поступила плохо, но я всё равно иногда вспоминаю и скучаю по ней.
Фьор энергично закивала головой в подтверждение этих слов и вытерла слёзы. Видимо, ей было хорошо знакомо то, о чём говорил Фидо. Ури же опять не понимал их, и это его очень злило. Поэтому он вновь переключился на сестру.
– Так ты нам и не поведала, как тебе удалось сбежать от ваших обожаемых людей… – сварливо заметил он.
– Сейчас расскажу, – отозвалась Фьор. После такого искреннего признания Фидо ей показалось невозможным скрывать что-либо от него и от Ури. – На чём мы закончили?
– На том, как ты решила изучать людей, – напомнил брат.
– Да… Обычно я наблюдала со склона. Оттуда прекрасный вид на весь хутор.
– Знаем, – кивнул Ури и взглянул на друга, как бы приглашая его в свидетели. – От больших камней.
– Ну да… Но иногда я прокрадывалась к самому забору, чтобы рассмотреть получше, что они делают. И знаешь, братец, я узнала много полезных вещей, которые вполне могут пригодиться в жизни. Не говоря уже о том, что я теперь отлично понимаю всё, что они говорят.
– Да ну?! – фыркнул Ури. – Назови хоть что-то, что тебе реально пригодилось!
– А не помнишь, как я помогла Перфидо избавиться от запаха скунса? – прищурилась сестра. – Да и вам всем заодно услугу оказала, а то так бы и нюхали этот аромат целый месяц.
– Припоминаю… Что-то он про это говорил, – проворчал Ури. – Очко в твою пользу.
– Ну вот, – удовлетворённо улыбнулась Фьор. – такой разговор мне уже больше нравится. В общем, потом было примерно как у Фидо, – она покосилась на приятеля, – только я подружилась с мальчиком. Его зовут Макс. Это младший из братьев, которому нравятся мои танцы.
– Значит, ты добровольно пошла на то, чтобы тебя посадили в клетку и водили на шлейке?! – воскликнул брат. Он просто кипел от возмущения. – Ну, не ожидал от тебя… А мы-то тут… Чуть от горя не поседели раньше времени.
Фьор тоже возмутилась. И обиделась (хоть и давала честное лисье слово никогда не обижаться на Ури и Фидо).
– Да за кого ты меня принимаешь! – закричала она. – Ты действительно считаешь меня сумасшедшей? Сам не дослушал, а говоришь…
Фидо не замедлил вмешаться, чтобы предотвратить начинавшийся скандал.
– Фьор, не сердись! Ури иногда говорит сгоряча что-то совсем не то, – при этом он очень выразительно посмотрел на своего друга. – Ури, давай без комментариев! Тебе бы понравилось, если бы тебя прерывали на каждом шагу?.. Расскажи нам всё как было, – опять повернулся он к Фьор.
Лисичка встала, отряхнулась и снова села – к брату хвостом, демонстративно повернувшись в сторону друга, будто бы собираясь продолжать только для него.
– Фьор… – укоризненно произнёс Фидо.
Лиска обернулась через плечо и, увидев расстроенную морду и понуренную фигуру Ури, сменила гнев на милость.
– Ладно, хотите слушать, так слушайте, – сказала она, садясь на прежнее место. – Между прочим, сначала я играла с Максом на расстоянии, и не разрешала приблизиться настолько, чтобы до меня дотронуться. Даже когда танцевала, всегда контролировала – где он стоит. И он тоже стал танцевать со мной – кружился и повторял мои движения.
– Так что можно считать, что ты служила учительницей танцев у людей, – не выдержав, усмехнулся Ури. И заметив брошенный на него грозный взгляд, нарочито скромно опустил глазки: – Ой, молчу-молчу!
– Иногда мы вместе гонялись за бабочками или кузнечиками. И он ни разу даже не попытался схватить меня, правда-правда… – продолжала Фьор. – Это всё Филип, его старший брат. Он как-то увидел меня и хотел поймать, но я убежала. И несколько дней близко к дому не подходила, наблюдала со склона, издали. Потом вижу – Макс грустит: ходит вдоль забора и в сторону леса поглядывает, меня ждёт. Мне его жалко стало. Ну, я и спустилась. Пролезаю в обычном месте, в густых кустах под забором, где обломанная штакетина и… попадаю в ловушку. Это Филип, оказывается, такую сетку к моему лазу поставил – как в неё попадёшь, сзади заслонка – хлоп! – и назад уже никак. Решил меня «подарить» младшему брату: у того как раз день рождения подошёл.
– И как тот – обрадовался? – как можно безучастнее поинтересовался Ури. Но видно было, что этот спокойный тон даётся ему нелегко.
– И да, и нет, – вздохнула Фьор. И предупреждая возглас брата, стала торопливо объяснять: – Сначала-то конечно… Он так хотел меня… погладить. Но как увидел, что мне плохо, расстроился. Люди – они такие… Сами не понимают, что делают. Не со зла, а от непонимания. Вот и Макс – сначала обрадовался, а потом загрустил, потому что я грустила. И стал говорить брату: «Зачем ты её поймал? Теперь она меня любить не будет». А Филип ему: «Бу-удет, никуда не денется. Если кормить станешь». – Фьор досадливо фыркнула. – Будто всё дело в еде… Он какой-то глупый, этот Филип. Но Макс не хотел обижать брата – они очень дружат… почти как мы, – она стрельнула глазами в сторону Ури, – поэтому во всём с ним соглашался и даже поблагодарил за подарок. За меня, то есть. А сам всё время меня гладил и шептал: «Прости, пожалуйста! Не сердись, лисичка! Я так тебя люблю… Ну, поиграй со мной». А мне совсем не хотелось с ним играть. Я очень злилась на Филипа, и на Макса заодно. Мне было так тоскливо, что даже есть не хотелось. Я и не стала у них есть. Что они ни предлагали, я отказывалась.
– Молодец, сестрёнка! – воскликнул Ури. – Правильно придумала! Голодовка – это такая форма протеста. Мы лисы гордые!.. Только я бы так не смог, – признался он.
– Какой там протест, – возразила Фьор. – Я про это не думала. Просто мне было так плохо, будто мутило всё время. И ничего не хотелось. Только домой.
Фидо сочувственно смотрел на подругу.
– От стресса всегда так… Я тоже несколько дней не мог есть… тогда.
– Так как же ты вырвалась? – вернулся Ури к основному вопросу, терзавшему его любопытство.
– Прошлой ночью Макс меня выпустил, потихоньку, когда все уснули. Он очень переживал, что я ничего не ем. Даже сам аппетит потерял. Он очень хороший, Макс.
Фьор задумчиво разглядывала камушки перед собой. Фидо подошёл и сел совсем рядом.
– Хорошо, что всё хорошо кончилось, – сказал он. – Но лучше всё-таки держаться подальше… если сможешь.
Лиска посмотрела ему прямо в глаза. Она понимала, о чём он. Но думать на эту тему не хотелось, во всяком случае сейчас. Поэтому она встрепенулась, оглянулась и спросила:
– А где же Веня? Вы не видели его сегодня? Я должна его поблагодарить за то, что он сделал для меня. Да и Перфидо тоже… Кто бы мог подумать, что он окажется таким отзывчивым?
Никто из друзей не видел ни Перфидо, ни Веню, и они все втроём отправились на поиски. Однако им не повезло: никого из вчерашних помощников лисята не обнаружили. Вени не оказалось ни у ручья, ни дома. Дядюшка енот даже уже немножко беспокоился – куда он запропал. Фидо покачал головой, раздумывая о чём-то, но не стал говорить ничего вслух. Он просто пошёл в сторону большой долины и хутора, где они были вчера. И надо же, не прошли лисята и половины дороги, как им повстречался маленький енот.
– Куда это ты ходил? – спросил Ури, с подозрением глядя на Веню.
Тот не ответил – он смотрел на Фьор. Смотрел с обожанием, и молчал.
– Мальчики, не окажете ли мне такую любезность, – обратилась лисичка к Ури и Фидо, – не последите ли во-он за теми синицами, – она показала на птичек, рассевшихся на нижних ветках большого дерева, стоявшего метрах в пятидесяти от них.
– Чего за ними следить-то?! – опешил Ури, но друг толкнул его в бок и потащил прямиком к указанному дереву.
– Надо – так последим! – со смехом крикнул он Фьор и отойдя на несколько шагов шепнул своему недогадливому приятелю: – Ты что, не понял? Фьор хочет с Веней поговорить, с глазу на глаз… чтобы он нас с тобой не стеснялся.
– Так бы и говорила сразу, – с досадой проворчал Ури, – а то – «за синицами следи!»
– Да ладно тебе, – миролюбиво улыбнулся Фидо, располагаясь под деревом. – Посидим с тобой, отдохнём… от всяких переживаний.
Ури потянулся и улёгся рядом.
– Да уж, не мешает…
Фьор разговаривала с маленьким енотом довольно долго. Фидо спокойно ждал, Ури же сначала сопел и нетерпеливо вертелся из стороны в сторону, а потом незаметно заснул. Поэтому, когда друг легонько толкнул его и сказал «Пора», он подскочил, как ужаленный.
– Что?..
– Пойдём, они уже поговорили, – позвал Фидо. – Веня пошёл домой.
– Ну, как там синички? – встретила их Фьор, улыбкой поблагодарив Фидо за проявленную тактичность.
– Улетели… Не уследили, – буркнул Ури.
А Фидо спросил:
– Я правильно понял, что Веня наведался сегодня на хутор?
Фьор кивнула. Она не успела ещё ничего сказать, как брат её просто взвился:
– Что?! И этот туда же?! Да что же такое делается в нашем лесу! Какая бешеная муха вас всех покусала?
– Это тебя, похоже, бешеная муха укусила, – парировала сестра. – Если будешь беситься, ничего не расскажу.
– Рассказывай-рассказывай, он больше не будет, – заверил Фидо. – Правда, Ури?
И тому ничего не оставалось, как согласно кивнуть, хотя вид у него при этом сохранялся довольно мрачный.
– Похоже, и с ним случилось история, похожая на твою, Фидо, – вздохнула Фьор. – Вчера ночью он забрался в дом к людям, потому что искал меня. Видимо, он немножко пошумел там, потому что проснулась Ника. Я её знаю, это двоюродная сестричка Филипа и Макса. Она ещё маленькая, и когда говорит, братья не всегда разбирают – что. А вот я её прекрасно понимала, иногда даже лучше, чем больших людей. Интересно, почему так… – Лисичка в раздумье покачала головой. – Веня сказал, он испугался, когда вдруг в комнате вспыхнул свет, даже хотел пуститься наутёк. Но тут она вошла, увидела его и говорит: «Пливет», совсем как он сам недавно говорил. И наш Веня сразу почувствовал в ней родственную душу. Особенно потому ещё, что когда Ника вошла, у неё в руках был плюшевый енотик, которого она очень нежно прижимала к груди. Сразу было ясно: она очень любит зверей. Вот так они и познакомились. Веня представился. И когда Ника услышала как его зовут, она сказала, что её плюшевого енота тоже зовут Веня. Представляете, какое совпадение! – Фьор засмеялась.
– Это она сказала Вене, что ты пошла погулять? – догадался Фидо, вспомнив вчерашнюю беспокойную ночь.
– Ага. Хотя и не могла этого знать наверняка, ведь Макс никому не говорил, что собирается отпустить меня. Но значит, почувствовала. Обманывать она не умеет.
– Пока… – вставил Ури.
А Фьор продолжила:
– Веня сказал мне, что ему было легко и приятно с нею разговаривать. И когда он собрался уходить, Ника немножко опечалилась и спросила, придёт ли он к ней ещё. Веня пообещал. Поэтому сегодня он и пошёл к ней в гости.
Ури возвёл глаза к небу, но уже не произнёс ни слова.
Фидо сказал:
– Если пообещал, тогда конечно. Надо исполнять.
– Но сегодня там была не только маленькая Ника, но и её мама. Впрочем, оказалось, что это совсем не помешало им общаться. И я кажется понимаю – почему…
– Почему? – эхом спросил Фидо.
– Потому что она какая-то не такая, как остальные люди. Я имею в виду – взрослые…
Фидо продолжал вопросительно смотреть на подругу: ему явно было интересно всё, что касалось людей, живущих на ближайшем хуторе. А Ури изо всех сил делал вид, что ему это нисколечко не интересно. Так что Фьор адресовалась в основном к Фидо, не обращая внимания на брата.
– Она, например, тоже танцует, когда никто не видит… совсем как я.
– Танцует?
– Ну да. На рассвете, под яблоней. Я несколько раз её видела, ещё в те времена, когда вокруг ходила и за домом следила. И когда Филип меня в ловушку поймал, она всё головой качала и говорила, что лучше бы он этого не делал.
Фидо задумался.
– Да, интересные они, люди, – произнёс он наконец.
– А вон Перфидо идёт! – воскликнул вдруг Ури, который рад был переключить разговор на другое. Так что его бывший приятель появился сейчас очень кстати.
Действительно, в отдалении показался молодой лис, неспешно трусивший вроде бы и не к ним, а так, по каким-то своим делам.
– Привет, Перфидо! – заорал Ури и замахал лапами, привлекая его внимание.
Тот чуть изменил траекторию движения, и через минуту оказался рядом с неразлучной троицей.
– Привет, – небрежно бросил он, кидая исподволь взгляды на каждого из лисят: зачем позвали.
– Мы тут про людей разговаривали, – сразу заявил Ури, – но я думаю, это не лучшая тема… – Он явно надеялся, что Перфидо проявит с ним солидарность и выскажется в том плане, что не стоит о них и вспоминать в дальнейшем.
И конечно же, бывший его приятель был полностью с ним согласен.
– Люди!.. – фыркнул он. – Чем дальше от них, тем лучше! И говорить не о чем.
Ури торжествующе посмотрел на своих друзей – вот, мол, не я один так думаю. Попробуйте-ка возразить…
Но Фьор и Фидо не собирались спорить и вообще продолжать этот разговор.
– Спасибо, что пытался меня вызволить, – сказала Фьор. – Я тебе очень-очень благодарна! Правда. Ты очень смелый лис!
Тут Перфидо совсем растерялся. Дело в том, что он совсем не привык к тому, что кто-то его хвалит. Да ещё и за благородные поступки! Он же никогда не был «паинькой», и презирал подобных индивидуумов ото всей своей лисьей души! И вот – на тебе! Сам как-то незаметно таким сделался. Это что ж такое делается на свете, а, братцы?! Перфидо беспокойно вскочил и пробормотав, что вспомнил о каком-то срочном деле, рысцой ретировался с поляны.
– Опять «срочные дела»… Ничего другого не придумал! Никак стареет наш приятель, – со смешком заметил Ури, глядя ему вслед. – Ещё немного, и совсем растеряет свой коварно-боевой настрой. Превратится в «благородного лиса» и сам себя в водном зеркале не узнает.
– Не иронизируй, – серьёзно возразила ему сестра. – Я действительно благодарна Перфидо. Только, наверное, не стоило благодарить его при всех, чтоб не смущать… – И добавила со вздохом: – Ладно, вечером поймаю на озере лягушку и отнесу ему – надо же как-то отблагодарить…
Так она и поступила: разыскав уже в сумерках былого «неисправимого хулигана», вручила ему подарок и ещё раз сказала «спасибо». Перфидо пожал плечами, забрал лягушку и хотел было уже отправится восвояси, но некая мысль удержала его.
– А что вы про людей-то говорили? – поинтересовался он. – Мне показалось, Ури был какой-то взъерошенный, не в своей тарелке вроде.
– Ничего особенного, – ответила Фьор. – Просто мы делились секретами. И у Фидо был, и у меня теперь есть опыт общения с людьми, а у Ури – нет. Вот он и нервничает.
– Я так и думал, – многозначительно кивнул Перфидо. – У этого малого, сказал я себе, есть кой-какой опыт. Хоть и пришлый, а голова у него иногда работает.
Поняв, что высказывание относится к Фидо, лисичка тихо сказала:
– К сожалению, опыт грустный. У него убили всю семью.
– Понятное дело. Такое часто бывает. – Перфидо мрачно поскрёб за ухом. – А у меня, что ль, по- другому? Мать пропала, когда я совсем мальцом был – тоже, наверное, люди убили. А отцу я ни на кой не сдался – он сам ушёл, вскоре после того.
Фьор с сожалением взглянула на былого врага. Вот, оказывается, как. Тому тоже не сладко жилось. А она и не предполагала…
– Знаешь, Перфидо, – задушевно сказала она, – у нас у всех есть что-то, о чём мы не говорим, и у других поэтому может складываться неправильное впечатление о нас… о том, какие мы. Вот и я… считала тебя хуже, чем ты есть на самом деле. Ты прости меня, ладно?
