Kitabı oku: «Падение в реку Карцер», sayfa 3
3
Я прописал запрос в планшете, чтобы осколки от разбитого бокала исчезли. Лень было убирать, а раз есть такая возможность… Ковер я решил оставить. Во-первых, он вполне вписывался в интерьер, а во-вторых – сохранял волшебство пережитого.
Потом мы заказали еды и сели ждать. Коньяк тоже туда вписали. А почему бы и нет, это редкий случай – позволить себе выпивать и отдыхать с самого утра (если сейчас утро). К тому же неизвестно, когда эта вечеринка закончится.
Я все больше проникался дружескими чувствами к Виктору. Повезло мне с сокамерником, все-таки мне есть с кем сравнить. Этот хоть и болтлив, зато умен и высоко ценит мужскую солидарность.
Меня окутывали удовлетворение и гармония – редкое, давно забытое состояние. Даже мои движения стали плавными, но четкими, с конкретной целью. Я смотрел на свои руки и, казалось, что это руки моего отца. Что я двигаюсь, как он – человек, который всегда знал, что ему нужно, был спокоен и сдержан. К этим качествам я часто взывал, поскольку мне их не доставало. Мой отец много молчал, но видно было, что он это делает, потому что целостен сам по себе и контакты с другими людьми для него вторичное и не обязательное дополнение. А не так, как молчу я – от раздражения окружающими. Нет, я, к сожалению, унаследовал нервозность матери, вместе с ее бойким темпераментом и презрением к человеческим недостаткам. И это постоянно расшатывало все мои действия и начинания. Но не сейчас. Сейчас я целостен, как будто в меня влили столько животворной жидкости, что внутренние перегородки, из-за окутавшей их густоты, уже не способны расшатывать конструкцию.
Мы ели и пили, на этот раз в тишине. Время от времени я поглядывал на ковер и наслаждался послевкусием. Похоже, Виктор заметил, какое у меня хорошее, прямо-таки поэтическое настроение и решил не прерывать его. Проницательность – как часто этого не хватает у других людей. Он сказал только пару тостов: «за красоту женщин» и «за понимание своих желаний». Но они еще больше погрузили меня в мое состояние. Думаю, что его совершенством и длительностью, я в том числе обязан и Виктору – его чуткой реакции. Тем более поэтическое восприятие он во мне вызвал своим прежним поведением, своими речами и правильным настроем.
После завтрака я захмелел, растянулся в кресле и почувствовал, что меня клонит в сон. Засыпал я, витая в сладких грезах, но когда проснулся, боль в затекшей шее быстро вернула меня к реальности. Я встал немного пройтись и размять тело. Похоже, я задремал ненадолго, потому что Виктор до сих пор сидел с бокалом в руке и смаковал коньяк, глядя в камин.
– Ну, чем займемся? Может, еще что-нибудь загадаем? – спросил он, не оборачиваясь.
Я бросил взгляд на спинку его кресла. Стоя напротив комода, провел пальцами по бронзовой ручке в виде головы льва, посмотрел на картину с падающим человеком.
– Надо что-нибудь необычное, – задумчиво сказал я. – Что-то такое, которое нам никогда не было доступно.
А в голове у меня вертелся по кругу один вопрос:
«Они действительно могут все?»
Виктор высунулся из-за кресла, не вставая, и лукаво улыбнулся.
– Я думаю, ты и девушку загадал недоступную. По крайней мере, я так делал.
Мы рассмеялись. Двое мужчин, которые прошли похожие приключения и понимают друг друга.
– Это да, но я имею ввиду что-то совсем уникальное. Недоступное никому из людей, – сказал я, неспешно возвращаясь к своему креслу. – Вот, например, мне всегда нравились муравьи. Каково это – быть таким быстрым и сильным, но при этом таким маленьким… Лазить по стенам или потолку…
Я начал фантазировать. Виктор уловил мою мысль и сказал:
– В таком случае было бы интересней стать птицей. Орлом, например… Ты еще и летаешь.
– Орлу здесь тесновато будет. Тем более по стенам они не лазят.
– Ну тогда мухой. Они и летают и скорость…
– Фу, мухи по говну ползают, – отозвался я. – Я не хочу ползти и думать, что у меня руки и ноги в дерьме.
Мой сокамерник засмеялся громко и открыто. Так смеются друзья теплыми вечерами, когда им хорошо и они под хмельком.
– Загадай тогда быть чистой мухой.
Я улыбнулся его шутке, но не смог полностью включиться в эту неожиданную веселость.
– Решено. Буду муравьем.
Я сел в кресло и потянулся к планшету. Взял его в руки, замешкал, посмотрел на Виктора.
– Как ты думаешь, это ни к чему плохому не приведет?
– В смысле? – удивился он.
– То есть… у них получиться?
– Ну, надо пробовать. Судя по тому, что говорил координатор – им все по плечу.
Я вспомнил координатора – тощего молодого парня в белом халате с очень длинным лицом. Он инструктировал меня по всем вопросам эксперимента и принимал результаты тестов. А еще постоянно откашливался, будто у него першило в горле. И я помню, как он перечислял мои будущие возможности и сказал:
«Также мы можем превратить вас в другое существо. Никаких ограничений»
Для него это был всего лишь сухой факт, произнесенный сухим голосом.
Я откинулся на спинку кресла.
– Главное, чтобы это не было опасно.
– А что тут опасного? – Виктор развел руками. – Если у них не выйдет, то они так и скажут, а если получится, то уже до конца. – Он внимательно посмотрел на меня. – Ты что боишься, что они превратят тебя в муравья, а назад вернуть не смогут?
– Типа того.
– Расслабься, я думаю, тут еще не такое выделывали… Тем более по контракту у нас указано, что если мы четко говорим желание, то они должны его так же и выполнить.
Я отмахнулся.
– Ой, какие там контракты со смертниками. Они ничего не стоят.
– Может и не стоят, но какой им от этого прок? Ты просто пропиши временной интервал – например, час быть муравьем, а после вернуться в прежний облик. И все. Да и я в любой момент могу загадать, чтобы ты снова стал человеком. Так что не переживай. – Пауза. – Я думаю, в этом суть эксперимента – исполнять желания… и смотреть на реакцию. Вряд ли здесь есть какой-то подвох. Уж точно они не затеяли все это ради того, чтобы под конец раздавить тебя каблуком, пока ты будешь муравьем.
Я размышлял.
– А вдруг случится какая-то неполадка, что-то пойдет не так?
Виктор пожал плечами.
– А что тебе терять?.. Зато умрешь не от падения в реку.
Я ярко вспомнил эту красивую легенду, красивее даже, чем картина на комоде. По сути, это была обычная смертная казнь, такая же, как электрический стул или расстрел. Но парень, который пришел ко мне в тюрьму и предложил участие в эксперименте, представил ее, как эстетическое действо.
Тебя приводят на высоченную скалу с завязанными глазами (мне так и не сказали – в какой части мира она находится). Снимают повязку, и ты видишь перед собой обрыв. Далеко-далеко внизу течет узкая стремительная река под названием Карцер (впервые о такой слышу, название похоже на немецкое). Впереди ничего не видно – ни солнца, ни противоположного берега. По бокам тоже. Все заслоняет облачная дымка, как рваная вата. Только выступ скалы и река внизу, словно вена, уносящая тебя из чистилища в преисподнюю. Палач толкает в спину и ты летишь с обрыва. Падать придется долго, и за это время ты успеешь переосмыслить всю свою жизнь.
По-моему, они поэтизируют. Я слышал, что на пороге смерти у человека проносится перед глазами вся жизнь. Но я уверен, что при таком падении у большинства от страха остановится сердце, как только они окажутся в свободном полете. И они не успеют ничего переосмыслить.
Я невольно представил себе эту ситуацию и у меня перехватило дыхание. Словно я уже падал, и от встречного ветра мне не хватало воздуха.
– Жень, ну так что? – спросил Виктор, вырвав меня из раздумий.
– Мне и вправду нечего терять, – ответил я и почувствовал, будто мое тело наэлектризовано.
Прописал запрос в планшете. Они спросили только – желаю ли я остаться со своим сознанием или хочу «мыслить» (если это можно так назвать), как среднестатистический муравей? Я боялся менять физический облик, а потерять разум так тем более, потому попросил остаться собой. Затем подумал – интересно, как им удастся сохранить мое сознание, изменив объем мозга? Они же не могут считать мою личность, сжать и заархивировать, как файл. Или могут? А что будет с моим телом, внутренними органами, сердцем? Куда они денутся на время эксперимента, неужели превратятся в органы муравья? Полостью преобразуются, а значит исчезнут.
Я ощупывал свою грудь и свои руки, словно видел собственное тело в последний раз и пытался запомнить его особенности. Доказать себе его существование.
На планшете долго сохранялось молчание. Затем последовал вопрос – каким видом муравьев я бы хотел быть? Как оказалось, их насчитывается около 14 тысяч видов.
Я растерялся. Потом написал:
«Обычным муравьем, каких очень много в наших лесах»
Пауза в несколько секунд, после ответ на экране:
«Хорошо, тогда рыжим лесным муравьем»
Я стал ждать. Виктор поставил допитый бокал на журнальный столик, встал с кресла и размялся.
– Правильно сделал, что решился, – сказал он.
– А ты не хочешь что-нибудь загадать? – спросил я.
Сокамерник выгнул спину, потянув плечи назад.
– Да вот, как раз думаю об этом. Столько всего хочется, даже не знаю, что выбрать.
Он медленно направился к кровати. Улегся, заложив руки за голову, и уставился в потолок с задумчивым лицом.
Я налил себе коньяка и выпил залпом. Подумал, что в таком количестве алкоголя, что у меня в крови, могут утонуть десятки муравьев.
Я ерзал на кресле. В какой-то момент решил перестраховаться и написать им еще пару вопросов, как вдруг почувствовал полное бессилие. Спустя миг я осознал, что не могу пошевелиться. Возникло ощущение, что я проваливаюсь куда-то далеко, словно уже лечу вниз с обрыва прямо в реку. В сознании все запутывалось, смешивалось, переливалось и растворялось. Далее полная тьма – безграничная и всеобъемлющая.
Я открыл глаза. Хотя неправильно так выразиться, поскольку я сразу обнаружил, что у меня нет век. Все было размыто, виднелись только какие-то неровные линии, перепонки. Через несколько секунд мир слегка прояснился. Земля была серой, а передо мной кое-где торчали изогнутые прутья, похожие на скрюченную арматуру. Я видел не более, чем на 4-5 метров (по моим нынешним представлениям о расстоянии, а в реальности это, наверно, 4-5 сантиметров), а дальше все размывалось в нечеткое месиво. Проглядывались лишь смутные очертания гигантских предметов, но совершенно непонятно – каких именно. Перед глазами маячили коричневые ворсистые антенны, и я понял, что это усики. Они непрестанно двигались и, с одной стороны, я ощущал их, как часть себя, но с другой – как нечто отдельное, неподвластное моим решениям. Я нагнул голову и увидел свои передние конечности того же цвета. Они были покрыты жесткими черными волосами и по своей форме напоминали штатив или ножки космического корабля. Я попытался повертеть головой, чтобы осмотреть себя сзади, но не очень-то получалось. «Шея» поворачивалась нормально, но глаза глядели только прямо перед собой. Тогда я покрутился вокруг. По бокам земля плавно уходила вниз, обрамленная волнистыми ухабами. Я направился влево.
Поначалу я боялся сделать шаг, чувствуя себя неуверенно в новом теле. Но все мои шесть лап работали, будто сами по себе, по непостижимой комбинации. У меня не получалось идти медленно и плавно, я передвигался рывками. За долю секунды преодолевал те 4-5 метров/сантиметров, что в пределе моей видимости. И у меня захватывало дух от такой скорости, это напоминало скачки, только мои лапы неустанно двигались. Я и представить себе не мог, что можно так быстро перебирать ногами. Правда, из-за плохого зрения я боялся во что-нибудь врезаться. И врезался – в податливые прутья, которые гнулись под моими ударами (я догадался, что это волоски и ворсинки, только непонятно на чем). Но я не чувствовал боли, мое тело было, словно цельная гибкая кость. А мои усики тем временем непроизвольно и резво ощупывали все, что оказывалось в пределе их досягаемости. Серую поверхность, прутья, которые попадались по пути, будто всюду была опасность.
Земля быстро уходила вниз и через мгновение я уже полз вертикально. Почти сразу перед глазами появилась коричневая поверхность, расположенная перпендикулярно. Я с легкостью перелез на нее. Здесь все было в тонких трещинах и буграх. Впереди слегка размыто виднелась противоположная серая стена, так же округло загибающаяся. Слева было темно, похоже, там стены смыкались. Потому я повернул направо.
Поверхность напоминала почву. Я молниеносно очутился на краю, где она вертикально убегала вниз. Без раздумий я пополз навстречу неизвестности. Мне попалось ровное ущелье (в природе такая безупречность форм невозможна), далеко уходящее в стороны. Забравшись немного внутрь, я проворно перелез через него и устремился вперед. Точнее вниз. Теперь я бежал беспрерывно, ничего не опасаясь, и у меня не возникло ни головокружения, ни дискомфорта.
Я быстро достиг перпендикулярной стены похожего цвета. Только эта была покрыта большими трещинами и выбоинами, забитыми черной твердой субстанцией. Похоже, это была грязь. Значит, передо мной паркет, а сползаю я с кресла. Но что это были за стены на кресле – серые, с изогнутыми прутьями-волосками? Я попытался задуматься, проанализировать, но ничего не получалось. Очевидно, мой мозг, хоть и перенесся в муравья, но в таком сжатом состоянии утратил львиную долю своих способностей. Но как же им удалось все-таки сохранить его и скомбинировать с органами чувств насекомого? Снова пустота. Да уж, я никогда не понимал, как работают технологии.
Я перебрался на пол и пополз вперед.
Наконец до меня дошло, что я пребываю в царстве всевозможных ароматов. Паркет, кресло, серые стены – все обладало своим строго очерченным запахом и, кажется, я ощущал их через усики. Также вокруг меня витало и много других ароматов, которые я не мог определить. Но они не смешивались, а были каждый по отдельности, и я легко их запоминал, даже без привязки к чему-то конкретному. С таким нюхом я мог бы стать экспертом по запахам, я бы складировал их в память сотнями.
Поначалу я опять забоялся столкновений и бежал рывками. Но потом установил четкий темп. Я мчал так быстро, что это сравнимо со скоростью автомобиля, по крайней мере, по ощущениям. С легкостью перемахивал через узкие ущелья, разделяющие половицы, даже не замедляя шаг. И главное – я не заметил, чтобы мое тело сильно напрягалось, и не чувствовал усталости.
Вдруг я услышал какой-то шум. Громкие и мощные удары, от них слегка вибрировал пол. Я остановился и повернулся всем телом к источнику звука. Из марева приближался гигантский силуэт, уходящий далеко ввысь. Затем он склонился надо мной – что-то огромное, с очертаниями человека. Наверное, это был Виктор.
Чертово зрение! Если бы я знал, что муравьи так плохо видят, то загадал бы стать кем-то другим. Я ведь хотел разглядеть все те обычные предметы, которые превратились теперь в каменных исполинов. А получил пять сантиметров нормальной видимости и бескрайний размытый пейзаж за ее пределами. Может, муравьи и научились с этим жить, опираясь на нюх или другие органы чувств, но для меня это немыслимо.
Силуэт зашевелился и раздался новый звук, похожий на раскаты грома. Возможно, Виктор что-то говорил, но слух муравья не мог вычленить из этого слова. Да, мы живем в совершенно разных мирах. Как много меняет размер и охват восприятия.
Я взял прежнее направление и отправился дальше. Сбоку мелькнула темная колонна – наверно, ножка журнального столика – и осталась позади. В итоге я залез на камин. Стремительно ползти вверх было наслаждением. К тому же я стал испытывать азарт от своего плохого зрения. Бежишь вперед с сумасшедшей скоростью и не знаешь, что появится перед тобой в следующую долю секунды. Пару раз на полу я врезался в какие-то предметы, наверное, опилки и кусочки непонятного мусора. Сталкивался с ними головой, бывало и сильно, но почти не чувствовал боли. Пол под нашими ногами, конечно, очень грязный, просто это не заметно с высоты человеческого роста.
Ползая уже по каминной полке, я заметил, что ко мне снова приблизился силуэт Виктора. Похоже, он наблюдал за мной все это время, а я почти не мог его видеть. Вдруг я ощутил себя абсолютно беззащитным перед его гигантской фигурой. Он мог раздавить меня одним пальцем, если пожелает. Или поиздеваться надо мной – методично оторвать лапы и посмотреть, как я корчусь в предсмертных муках. Так же, как я поиздевался над назойливой мухой когда-то в детстве. Я до сих пор испытываю стыд, когда это вспоминаю.
Я сидел на кухне и читал книгу, а муха не давала мне покоя. Садилась то на руки, то на ноги, то на голову. Я бесился, отмахивался, пытался ее прихлопнуть, но она была слишком проворной. Возможно, перед этим произошло какое-то событие, из-за которого во мне накопилось много ярости, я уже не помню. Но она меня так достала, что я твердо решил расквитаться с ней и сделал это самым ужасным образом. Я не планировал что-то конкретное, все последующее случилось по некому мрачному наитию.
Мне все же удалось ее слегка прихлопнуть, но муха выжила. Правда, уже не могла взлететь и оглушенная еле ползла. Тогда я достал скальпель из тумбочки с медикаментами и стал отрезать ей лапы у самого основания. Отрезав несколько, я приблизил к ней лицо и наблюдал за ее мучениями. Жаль, что в ее глазах ничего не читалось, то были лишь мутные красные шарики в крошечной голове. Затем я осторожно взял ее за туловище и медленно оторвал крылышки, сначала одно, потом другое. И смотрел за корчей этого несчастно огрызка. После мне этого показалось мало, и я решил отрезать ей кусок тела сзади. Но скальпель оказался не таким острым и мне удалось только придавить его в том месте. Однако муха оставалась жива. Она продолжала двигаться и даже пыталась ползти на оставшихся лапах. А я не сводил с нее глаз. То была первобытная жестокость, вырвавшаяся из самых темных глубин моей сущности. Я купался в ней, был опьянен ею.
Потом мне еще хватило ума показать это маме. Кажется, я так сказал:
– Меня эта муха достала. Посмотри, что я с ней сделал.
При этом мне было весело, как на аттракционе. У мамы имелось чувство юмора, она не раз смеялась с моих дурачеств, наверно, на это я и рассчитывал. Но, когда она увидела результат моих трудов – бескрылую, почти безлапую, с придавленным туловищем муху, которая все еще шевелилась – то пришла в ужас. И стала вычитывать меня, мол, если достала, тогда убей, но нельзя так издеваться даже над насекомым. От ее слов весь мой жестокий азарт спал, словно пелена, мешавшая разглядеть суть происходящего. Веселость мигом улетучилась, сменившись стыдом, уколовшим в самое сердце. Я почувствовал себя неполноценным, будто сам лишился конечностей.
Мама еще сказала такую фразу:
– Ты бы лучше дал сдачи Андрею, когда он тебя обижает. А ты вместо это прячешься дома… И мучаешь бедное насекомое.
Андрей – это был мой одногодка со двора. Не столько крупный, сколько наглый и бойкий. В тот период отношения у нас не заладились, и я часто становился объектом его необузданной агрессии.
Я окончательно раздавил муху, чтобы избавить ее от страданий, и выкинул в окно. Но еще долго меня не покидал едкий стыд за мрачное стремление причинять боль, вырвавшееся изнутри и на несколько минут поглотившее меня целиком.
А вдруг я поплачусь за это прямо сейчас, и Виктор будет издеваться надо мной? Что, если это и есть цель эксперимента – заставить людей расплачиваться за свои проступки перед смертью?
От этих мыслей, проносившихся в моей муравьиной голове, я стал бегать вокруг себя, не зная, куда деваться. Потом забежал в уходящую ввысь прорезь, за толстый барьер, ограждающий меня от гигантского силуэта, маячащего вдали. Там остановился и почувствовал, что это абсурд. Но я не мог объяснить себе – почему, мозг в очередной раз отказывался анализировать. Я пытался сформировать причину – все тщетно. Но чувство никуда не девалось, и я успокоился. По крайней мере, по отношению к этой проблеме.
Теперь меня волновала слабая работа мысли. Я постарался вспомнить еще что-нибудь из своей жизни, но в ответ зияла пустота. Ничего. Ни намека на образ, словно не я ее проживал. Похоже, сейчас я могу окунуться в воспоминание, только если оно возникнет непроизвольно, если его вызовет какая-то эмоция. Да уж, не хотелось бы в таком состоянии провести остаток дней. Маленькое тело, маленький разум, маленький мир. Все очень ограничено.
Я полез вперед, скорее всего потому, что не мог дальше размышлять. Выбрался из своего укрытия и стал бесцельно ползать по каминной полке. С трудом вспомнил, что указал временной интервал в полчаса. Но теперь границы времени совершенно размылись.
Мне показалось, что я ползал еще очень долго. Но я уже не испытывал удовольствия, даже от своей скорости. Потом все закончилось.
Я очнулся в своем теле. Виктор до сих пор стоял возле камина, спиной ко мне. Наверно, еще секунду назад наблюдал за ползающим муравьем. Но я снова сидел в кресле и, когда зашевелился, кожа скрипнула и он обернулся.
– Ах, вот ты где. А то я смотрю, что муравей пропал.
Он вернулся к своему креслу, сел и с улыбкой спросил:
– Ну что, как путешествие?
Мое тело налилось свинцом, и я стал вяло вращать запястьями и разминать плечи. Я был еще обескуражен.
– Странно, все тело затекшее, хотя я только что в него вернулся, – отрешенно сказал я.
– Просто оно все время оставалось здесь, – сообщил Виктор.
– В смысле? – Я оторопело взглянул на него.
– Пока ты был в муравье, твое опустевшее тело сидело в кресле с закрытыми глазами.
– Да?
Я не мог в это поверить. Собеседник лишь развел руками и сказал:
– Видишь, им так это удалось. Значит, они не превращали тебя в насекомое, что действительно абсурдно, а просто переместили твой разум в тело существующего муравья. Это тоже, конечно, удивительно, но звучит все-таки более правдоподобно. А главное – у них получилось, и ты снова человек. – Виктор усмехнулся и добавил: – Пока не увидел тебя возле столика, боялся встать с кресла, чтобы ненароком не раздавить…
