Kitabı oku: «Млах», sayfa 2

О лесе, в которой меня занесла нелегкая, стоит сказать отдельно. Еще во время первой поисковой операции я поймал себя на мысли, что здесь пахнет злом. И звучит тоже. Прислушайтесь и вы: каждый сверчок – то исчадие ада; каждый шелест – обнажаемая сталь. А совы – то предводители армии бесов. Имени Млах я еще не знал, зато наелся досыта местных легенд. О ведьмах, о проклятиях; о том, что Бог, создавая Землю, моргнул, – и так и возникла наша зеленая достопримечательность. Из всех страшилок я верил в одну: о том, что всякий надравшийся в хлам пьянчуга может отсюда никогда не выйти. Но здесь нет никакой мистики – лишь естественный отбор. Странно, правда? Даже в слове «отбор» есть слабо заметная тень от рук. Или это мой мозг настолько однобоко скрючен?

Крючился он постепенно. И не только у меня. Первое убийство вызвало шок: после трех дней поисков мы нашли тело пропавшей молодой официантки – недалеко от того места, где я стоял сейчас. Прислоненная к камню, она как будто отдыхала, глядя мертвыми глазами сквозь непробиваемую листву. Руки ей отрезали, пока она была жива – грубым и, судя по отчету судмедэксперта, ржавым клинком. Теряя кровь, девушка медленно умирала, а веревку, которой ее привязали к камню, напоследок забрали с собой.

Десятое убийство (пенсионер, резвый мужичок, с которым я пару раз болтал о политике в баре «Подкова») породило настоящую истерию. А на двадцатом люди, хоть и спрятались по домам, успели… нет, не привыкнуть. Скорее, смириться. С тем, что мир не соответствует их фантазиям. Что планета наша – не глазастая мультяшка на обложке детского атласа. Нечто другое.

Как вы, возможно, догадались, все сорок восемь убийств объединяло одно: жертв лишали рук. Причем делалось разными способами. Некоторые несчастные уходили из жизни до того, как наставал черед второй руки. Их кромсали в разных частях, а затем отдирали от тела. Словно дрын – от сухого дерева.

Я остановился и облокотился о ближайшее дерево. Меня мутило. От воспоминаний. От алкоголя. От себя. От того, во что я превратился за эти недели. Я отдал душу этому делу, и мне ее не вернули обратно. Я – не человек, а оболочка человека. Я – не дерево, а кора его; пригодная только для розжига костра. Сжечь меня к чертовой матери, да и конец.