Kitabı oku: «Тетрадь с гоблинами», sayfa 18
Глава 29. Снова в лечебницу!
Мы встретились с дядей Витей у входа в заброшенную лечебницу. Я чувствовал себя так, будто мне должны удалять аппендикс, но в операционную подвезли новую анестезию, и полупьяный хирург не уверен, сработает ли она вообще.
– Угораздило же вас сюда прийти, – сказал дядя Витя. Он оглядывал заколоченные окна и кирпичные стены, на одну из которых помочился пару минут назад.
– А мы ребята отчаянные.
С тех пор, как мы с Ромой, Сеней и его девицей “вызывали демона”, прошло недели две, но здесь изменилось буквально все. Природа моего страха тоже стала другой. Я понял, насколько был зависим от культурного кода со всеми этими «неупокоенными душами», демонами, проклятиями и прочей нечистью. Теперь они исчезли. Покинули мое воображение, их заменили существа иного порядка. Дух больницы стал другим. Случайный шорох больше не означал приближения призрака, он будто бы говорил: «Я – шорох, я тоже чей-то дом», и я все ждал, что на моих глазах родится какой-нибудь новый Минувший: в застарелом запахе медикаментов или в незавершенных врачебных делах.
– Показывай, – сказал дядя Витя, – где ты нашел Тетрадь?
Я указал на стол, о котором вы, быть может, уже и забыли. Дядя Витя сел на корточки, глотнув из фляги, и задумался.
– Кто-то подкинул ее сюда специально… – промолвил он. – Чувствую так. Ты блины любишь?
– Люблю. А что?
– Да так, подумалось. Ты, шкет, неспроста тут оказался. Тебя сюда привели. Глоток сделаешь?
– Я еще маленький. Мне нельзя.
– А я тебе и не предлагаю, понял? Значит, так. Я тебя потому позвал туда, откуда все началось, ибо в таких местах все понятней становится, этому зверек один способствует, не помню, как его называют. Так вот. Мне понятно стало.
– А мне нет.
– Слушай меня, значит. Тебе надо себя нарисовать. На любой странице. Как в песне39.
– Это зачем еще?
Дядя Витя взял Тетрадь. Моя связь с Шаром была прервана уже на 10 %, и я серел внутри, терял свою жизнь и сущность.
– Корфы живут в мире Безымянных. Ты – в мире богов. А Тетрадь – мост между двумя мирами, и я представления не имею, каким образом ее создали. В мои времена темные Ригори практиковали общение с корфами, и мы с ребятами их быстро прищучивали, но чтоб выйти на столь сильную связь…
Он глотнул еще из фляги.
– Так вот. Корфов в Тетради нарисовали. Теперь они могут на тебя влиять. Но ты на них влиять не можешь. Почему?
– Потому что меня никто не нарисовал.
– Умник! Ты туда проникнешь, надерешь им шею, и прогонишь обратно к Безымянным. Рисуй.
– Я так себе рисуй.
– Я ваша плохо понимай. Ты уже и родной орвандский забыл, щенок? Боишься? Так дело не пойдет. Сейчас неважно, хорошо ты рисуешь или плохо.
– То есть в другое время это важно? По-вашему, каждый должен уметь рисовать?
– А ты, я смотрю, тянешь время. Рисуй, говорю.
Я нарисовал. И сделал это неплохо. И даже волосы получились не в виде пяти ровных палок, а в виде волн, хоть и тоже пяти. Дядя Витя глупо улыбался, переводя взгляд с меня на мой автопортрет и обратно.
– Что дальше? – Спросил я.
На этот вопрос ответила сама Тетрадь.
Под рисунком появилась надпись:
Дима Каноничкин. Убьет богов.
А на соседней странице – инструкция:
Когда Дима Каноничкин попадет в Тетрадь, он должен будет найти в ней путь к Шару, чтобы восстановить с ним связь. Билиштагр попытается остановить. Остальные восемь предложат пари: от каждого – по испытанию. Пройдет все – вернет Шар. Не пройдет – отправится к Безымянным.
– Не понимаю, зачем мне проходить испытания, – проговорил я. – И главное, зачем это корфам? Какой резон давать мне шанс на победу?
– Похоже на ловушку, но иного пути нет, – дядя Витя уже заметно охмелел, и выглядел смело и целеустремленно. Будто это ему предстояло сражение со злом, – ну, нажимай тогда, чего время тянуть.
– Куда нажимать?
Я сам увидел, куда. Одна из клеток была зарисована, а под ней надпись – «Нажать сюда, чтобы рискнуть».
* * *
Я переместился в невообразимое место, которое вам, возможно, однажды снилось. Вы не помните этого сна, но он и есть причина ваших неосознанных тревог и не выдохнутых стонов. Подо мной – далеко за горизонт – простиралось гигантское белое полотно. Плотность воздуха колола миллионом тонких игл, дышать тяжело и вязко; я перестал верить в прозрачность атмосферы.
Под ногами – голубоватые линии. Ровные, параллельные и перпендикулярные контуры. Клетка. Оттиснутая чернильным валиком в дешевой типографии. Я внутри Тетради. Я исполнил анти-мечту каждого школьника. Вторую после женитьбы на завуче.
Так. Ладно. Мне надо найти Шар. Однако в этом тетрадном пространстве – никаких намеков на его местоположение! Даже отблеска света. Только серовато-черные дали и тишь.
Я побродил минут десять в разных направлениях, но Вселенная Тетради как будто замыкалась в себе. Ничего не менялось, новые объекты на горизонте не возникали. Пустота… И ощущение пустоты.
Вдруг я припомнил, что убрал ручку, которой себя рисовал, в карман. Проверил – лежит! Шариковый помощник в любой непонятной ситуации. Но что с ней делать?
Решение пришло само собой. Я сел на корточки, написал на листе тетради у себя под ногами слово “Шар” печатными буквами и, совсем обнаглев, пририсовал к нему стрелочку, указывающую куда-то вдаль.
– Я чертов гений, – сказал я.
– Да, ты молодец, – ответил я.
– О, ты великолепно прав…
Вдруг за моей кривой стрелкой последовала следующая, и еще, и еще, и вот десятки стрелок выстроились в линию, и в черноте удаленного тумана я различил Шар – мою отраду и боль.
Возле надписи «Шар» появились другие: “Ходить запрещено”, “Опасно!”, «Дима, остановись!» и пр. Это давило, но я, стараясь не обращать внимания на «вражескую пропаганду», медленным шагом двинулся в сторону Шара.
… пока не встретил на своем пути корфа.
Страница Билиштагра
Корф-воспитатель, грозный и громогласный. Огромное чудовище, выше меня на три-четыре головы. В его образе читалось: Прямо сейчас я удержу тебя от ошибок. “Будешь бить?” – думал я. В рукопашную пойдешь? У меня хук – дай дорогу (шучу, конечно).
– Идти туда тебе не следует, – прорычал Билиштагр.
– Следует! – сказал я капризно.
– Шар несет смерть. Ты будешь нести смерть.
– Хватит болтать! Где там испытания тупые?!
Билиштагр кивнул, затем подошел почти вплотную. Изо рта его почему-то не воняло, но смертью все равно запахло.
– Мы лишим тебя имени, и отдадим во власть хозяевам.
– Я так и знал, что вы псы.
Билиштагр оскалился, и в следующий момент огромная чернильная волна накатилась на него, и корф исчез. Хм, так просто? Значит, мне надо быть уверенным в себе парнем, и все получится?
Испытание Грохида
Двигаясь по стрелочкам, я старался не заступать за линии (придумал себе такую игру). Наступишь не туда – сгоришь. Поэтому я смотрел себе под ноги, а как поднял взгляд, увидел собранные из бумаги стеллажи. В них, свернутые в трубочки, подобно пергаментам, лежали листочки. Я подошел и взял один. Внутри – определение Шара, которое давал мне Грохид.
Тут я увидел и самого корфа-ученого. Самого низкого и самого умного. Он водил в нескольких метрах от меня гигантским чернильным пером по тетрадной поверхности. А как закончил, жестом пригласил меня подойти.
Боги – это… _____________
Грохид своим взглядом пронзал меня, точно лазером, изучал мои глаза, как я изучаю меню с гамбургерами, и протягивал перо. Я что, должен написать этой глыбой правильное определение? Это и есть – испытание?
Я хмыкнул. Продемонстрировал, что у меня есть своя ручка, и мне ее будет достаточно. Уверенность – ключ к победе! Но что написать? Рассуждаем логически. Корфы – создания Безымянных. Безымянные – враги богов. Следовательно, мне нельзя говорить о богах хорошо. Но это тянет на детскую уловку. Следовательно, плохо говорить о них тоже нельзя. Фишка Грохида – объективные сухие определения. Это и возьмем за основу. Я сосредоточился, сел, и написал такое:
Боги – сверхъестественные создания. Они относятся к Речному Миру и покровительствуют чувствам.
Грохид прочитал. Хлопнул в ладоши. К нему подлетел один из свертков. Он протянул его мне.
Твоя связь с Шаром: 70 %.
Грохид засмеялся. И сотни свертков полетели к нему, и накрыли его с головой, а затем исчезли, и Грохид вместе с ними.
Вокруг меня – снова белое поле с черным фоном. И Шар вдалеке, блеклый, едва заметный… Наша связь с ним держалась на тонкой шелковой нити. Выходит, я не прошел испытание? Но что я сделал не так? Черт, как же сложно играть в игру, правила которой понимаешь не до конца!
Следовало, видимо, обозвать богов преступниками, нарушившими покой Безымянных. Я вздохнул, поругал себя за глупость, и двинулся в сторону Шара.
Испытание Лехорга
Следующий корф появился примерно через двести тетрадных клеток40. Лехорг. Тот, что затянул меня в бесконечный круговорот чертовщины. Он широко открыл пасть и продемонстрировал длинные клыки. А затем сделал то, чего я никак не ожидал: реверанс. И застыл в наклоне.
– Все в порядке? – спросил я.
Он поднял голову и исчез. Осталась лишь тень его с растопыренными лапами. Она стелилась передо мной на белоснежной клетке. Рядом образовалась еще одна тень, поменьше, тень тощего животного. Тени размножались со скоростью, уж не знаю, 10 тен/сек, и вот они устлали пол мрачным ковролином, не оставив незаполненного места.
Отсутствовала только одна тень. Моя собственная. Интересно, испытание уже началось? Почему никто не ставит мне конкретную задачу? Я стоял как вкопанный, пока две тени не расступились, обнажив короткую надпись на тетрадном полу:
Найди свою
А, ну да, как я сразу не догадался.
Но как это сделать? Вокруг шевелилось и копошились тысячи, если не десятки тысяч теней! Различить одну-единственную – невозможно. Худшая из викторин!
Я сел на корточки. Изучил тень неприятного ребенка с пломбиром в руке. Соседние – тоже дети, не менее приятные, но уже не с мороженым, а кто с чем: с учебниками, игрушками, с банками какими-то. Явно не я!
Шар отрывался от моей души, как кот когтями от дивана. Медлительность играла против меня. Принять решение – прямо сейчас!
Я поднялся и стал прыгать, а затем – дергано и размашисто танцевать, напевая песни группы «Имэждин Дрэгонс». В пятнадцати метрах от меня тоже началось движение. Вот она – моя пожизненная вторая половинка!
Я подбежал к ней и протянул руку (только замедленной съемки не хватало). Она протянула руку тоже, и мы – о, счастье! – воссоединились. Ну, что? Я выиграл?
– Я выиграл! – Крикнул я вслух на радостях.
Вдруг моя тень, хотя я стоял неподвижно на месте, вытащила из тени кармана тень ручки. И написала на листе Тетради тень надписи:
Твоя связь с Шаром: 855 %
– В смысле?! – Не понял я. Почему так много-то? Что я сделал не так?!
А потом все остальные тени объединились в одну. Я увидел исполинских размеров силуэт. Он навис надо мной небоскребом, от вида которого срывало крышу. Я задрожал. Мне не нравилась эта игра. Мне ничего не нравилось.
– Что я сделал не так?.. – Тихо повторил я.
И Тень прыгнула на меня.
И все вокруг погрузилось во тьму.
Испытание Далибена
Однажды бабушка рассказала мне перед сном сказку. В ней мальчик в штанах с подтяжками заблудился в лесу. Он был уверен, что деревья помогут ему найти правильный путь, и поэтому ориентировался на самые крупные ветки. Куда указывала дуб – туда он и шел, куда указывал каштан – туда и направлялся. В какой-то момент мальчик понял, что ветки растут вразнобой, но было поздно.
Не помню, чем закончилась эта сказка, выбрался герой или нет. Важно другое: сейчас этим мальчиком, только в штанах без подтяжек, без деревьев и без чего-либо другого, был я. Мой единственный ориентир, по которому я – пусть ложно, пусть неправильно – мог бы двигаться, исчез.
Впрочем, Шар не испарился на сто процентов. Я его ощущал, смутно – как то единственное воспоминание, когда вам полтора года, и вы стоите в люльке, и то ли это действительно момент из жизни, то ли порожденный сновидениями фантом. Тем не мене, он по-прежнему был со мной.
Но Темнота – она казалась не просто непроглядной… Чтобы описать ее, слов не хватит, из этого мира слов не хватит, ибо Всегда есть более глубокая тьма. Я вроде бы сидел на попе, но также – парил в невесомости, и подо мной определенно точно не было ничего.
… не это ли – злополучный пятый закон Темноты? “В Темноту можно упасть”. Или, если сформулировать красивее: “Подлинная Темнота – невесома”. Словно отвечая моим мыслям, в черноте, в кольце непроглядной сцены, проступил смутный силуэт. Далибен… Мрачный, безучастный корф. Я затаился, боясь снова проиграть.
Корф стал кружиться вокруг своей оси так быстро, что превратился в мельтешащее серое пятно. Исчезая, Далибен кинул мне лист бумаги. Страница, вырванная из тетради в клетку, еле-еле светилась тусклым желтым светом, как от настольной лампы; я посмотрел на нее и узнал четыре закона о Тьме.
… пятый все еще отсутствовал.
Вычислить его – в этом задача и есть? Так я уже два варианта придумал. Записть один из них? Нет. Слишком опасно.
Я поднялся. Шагнул влево. вправо. Еще раз влево. Два шага назад. Даже пятна на сетчатке закрытых глаз отсутствовали – такой глубокой была темнота. Она лишала меня пространства.
Темнота лишена пространства – пятый закон звучит так? Нет, рано делать выводы. Я размышлял, сидя на корточках. Это было приятно и естественно, как дышать или плыть в теплой морской воде в круге-«пончике». Я понял, почему так. Потому что Тьма мне отвечает. Мы вели с ней невербальный диалог. И передо мной раскрывалось то, чего не хватало для решения этой задачи.
С литературным творчеством и афоризмами у меня плоховато, поэтому я пришел к следующей формулировке: “Тьма интерактивна”.
Передо мной снова возник Далибен.
– Сейчас напишу, – тихо сказал я, – сейчас.
Взял лист. Он все так же светился желтым. Занес ручку, но поймал себя на скользкой, неприятной, обидной мысли. На мысли, что меня обманули. Зачем явился Далибен? Почему именно сейчас? Чтобы порадоваться, что я обнаружил новый закон? Конечно нет. Его цель – позлорадствовать.
– Ах ты, козел вонючий… – прошептал я.
Знаете, когда я совершил ошибку? Нет-нет, не во время выполнения «заданий». А в момент, обозначенный фразой “Принять правила их игры”.
Я ударил себя по лбу.
Корфы знали, что мы с дядей Витей рядом! Они знали, что я могу сюда попасть. И сделали так, чтобы я плясал под их дудку, продолжал жить по законам, принадлежащим кому угодно, но не мне. И Шар продолжал от меня отдаляться.
Ненавижу!
Это значит, что мне нельзя вписывать пятый закон о Темноте. Я должен решить задачу ИНАЧЕ. Различить себя среди миллиардов правил, и суметь стать собой – вот мой путь к Шару!
Шар окутал мою шею, голову, по телу и сознанию пробежал холодок, и я воспрянул. Далибен грозно рыкнул, и за этим рыком на 360 градусов разнеслись жуткие звуки, которые всегда окружают трусов, боящихся темноты. И шорох, и стук бьющейся о стену двери, и плач младенца.
Тьма обитаема…
Ой ли?
– Так просто меня не возьмешь, – сказал я Далибену и бросился вниз, занеся ручку над листом. Я накорябал три новых слова, и жуткие звуки смолкли. Вместо них запела кельтская арфа.
Далибен паниковал.
Ты сам решаешь , кем обитаема Тьма,
– написал я.
Далибен ринулся ко мне, но я увернулся и быстро-быстро зачеркнул слово «опаснее» во втором законе.
Тьма прекраснее , когда горит Шар.
И она стала воистину чудесной. Заискрилась, как шотландский колли, беспричинно прыгающий от радости. Дыхание Далибена касалось моего затылка. Сосредоточившись, я провалился, прекрасно понимая, что всякая почва – иллюзия. И, будучи в безопасности, дописал два следующих закона.
Всегда есть более глубокая тьма , в которой можно спрятаться.
и
Тьму можно подчинить. Но она перестанет быть твоим союзником.
Вот что случилось со мной.
Тьма перестала быть моим союзником. Как мне вернуть ее, как сказать ей: вот – я, я добрый, а корфы – злые, помогай лучше мне! Далибен возник из ниоткуда. И так резко приблизился, больно схватил за плечо и сжал, что в глазах вспыхнули красные звезды.
Я не могу сражаться. И помощников у меня нет – Шар по-прежнему далек, как страна мечты. Далибен схватил меня за второе плечо и приподнял. Его клыки оказались у моего лица.
А может… Может, помощник все-таки есть?
Тьма. Контакт, установленный с ней, дал мне понять, что я не один. Тьма не просто обитаема, она сама по себе – жива. Я закрыл глаза и воззвал к ней всеми чувствами, и разорвал бессмысленный лист бумаги. И тьма, еще более глубокая, чем когда-либо, окутала меня, точно костюм. Черная клешня отдернула лапищу корфа от плеча. Далибен зарычал и замахнулся. Сжав кулак, я стукнул его в грудь. Далибен рухнул на спину, и через мгновение стало светло.
Я снова стоял посреди тетрадной пустыни.
Испытание Р’сах’ал’а
Шара я не видел. Под ногами мельтешила надпись, что наша связь – каких-то 20 %. И стрелки исчезли, а ручку, чтобы нарисовать новые, я потерял, когда сражался с Далибеном.
– Хреново, – сказал я. Но отчаиваться не стал. В конце концов, одного корфа я одолел, я молодец. Главное, чтоб мой подход игры не по правилам сработал и с другими корфами.
Ко мне приблизился Р’сах’ал. Указывающий путь. Облаченный в короткую кожаную куртку без рукавов. Бицепсы на болотно-зеленых руках показались мне перекачанными. Главное теперь – не попасться на очередную удочку.
– Как обманешь? – спросил я. Корф покачал головой. В его узких глазах сквозило разочарование, он словно говорил: «Твое поведение оставляет желать лучшего».
Эй! В конце концов, мы не в школе. Я повторил вопрос:
– Как ты меня обманешь, Р’сах’ал?
Он знал, что я раскусил их план. Его брови (если торчащие и жесткие, как шпаги, ветки над глазами можно назвать бровями) ходили ходуном. И вот, под моими ногами образовалось несколько стрелок. Они указывали в разные стороны – туда-сюда, восток-запад. Я прочитал подписи: “Вернуться к прежней жизни”, “Забыть обо всем”, “Дядя Витя”, “К Шару” (ха-ха, ну да, так я повелся) и “К Безымянным”.
Я почесал щеку (не в раздумьях, она правда зачесалась) и рассудил, что, как и в предыдущих загадках, в этой таится подвох. Следовательно, выбирать стрелочку нельзя. А что делать? Почувствовать местоположение Шара? Я зажмурился. Сильно зажмурился. Даже больно, перестарался. Не то. Нельзя зажмуриваться. Это глупо. Ставки возросли, и лишние действия приближают конец, а бестолковые – и подавно.
Думай, Дима, думай, времени нет.
… (тут я думаю).
Эврика!
Нужно стереть стрелки. Как я сразу не догадался? Каждую из них – долой. Вернуться к исконной позиции и начхать на раунд, придуманный корфом. Гениально. Я приготовился разорвать бумагу под собой голыми руками…
… и понял: нет, что-то не так.
Р’сах’ал не сразу загадал мне загадку. Сначала он задумался. Это его промедление – о чем оно говорило?.. Он знал, что я сменил тактику. И загадал загадку наоборот. Теперь попытка поступить не по правилам расценивалась как часть плана Безымянных, их очередная уловка. Смысл же моей игры – избегать уловок, идти своим путем и делать то, чего никто от меня не ждет.
Меня так обрадовала эта цепь рассуждений, что я рассмеялся. Жаль, не сразу все понял, а ведь подсказка буквально валялась у меня под ногами. Я нашел стрелочку, рядом с которой была подпись: “К Шару”, и двинулся в указанном направлении. Вот так. Вот так вот тупо. Взял и выиграл.
Повторные испытания
Я буквально перевернул котел в аду, чем вызвал нешуточную суматоху. Страницы вспыхивали и гасли, пахло золой. Я стал различать вдалеке Шар.
С возникшим на моем пути корфом я уже сталкивался в тетрадном предмирье. То был Лехорг. В прошлый раз он меня переиграл. Видимо, корфы решили, что ему удастся это сделать снова. Под ногами возникла армия теней, они извивались, вертелись, по большей части это были тени червей, скорпионов и, как и в прошлый раз, – детей, а Лехорг усмехался, не догадываясь, что я уже все придумал.
– Думаешь, я начну искать свою тень? Фигушки. Если надо будет – она сама найдет меня, на то она и моя.
Лехорг хрюкнул, а я, закатив глаза и положив на сердце руку, промолвил:
Явись, Вирадан.
От Теней защити.
Твой дар мне был дан
На долгом пути.
Явись, Вирадан.
Явись, Вирадан.
Явись, Вирадан!
И Вирадан, специалист по защите от Теней, явился. Его появление всколыхнуло мрачный пир. Тени отступили. Лехорг прикусил язык, из-за чего Тетрадь оросили красные капли крови.
– Как вам обманчик?! – орал я. – А?! Понравился, гады? Понравился? ДА?!! Нравится?!
Я кинулся вперед, чтобы унизить корфов окончательно, дать им ногой в пах, но они с позором ретировались. Тетрадь – мост между миром богов и миром Безымянных. Это значит, что они не обладают здесь абсолютной властью. Козыри перешли в мои руки.
Мой мир шел в атаку. И ничто не могло его остановить.
Передо мной возник ученый Грохид, а с ним – его вшивые манускриптики. Отчаянная попытка Безымянных вернуть меня к первому провалу.
Боги – это…
… написал дрожащими руками Грохид.
Мы это уже проходили. Тогда, на уроке истории. Слова могут быть обманчивыми, но чувства принадлежат мне одному.
Я забрал у Грохида перо и отшвырнул его прочь. Закрыл глаза. Пропустил через себя образы богов. Чарующие фигуры, что плавают в небесах и оседают в Шаре. Их чарующий свет, достигающий самых отдаленных галактик.
Я ответил на вопрос, не отвечая, преподнес информацию в ее чувственной сфере, и никакой Грохид не посмеет сказать, что я ошибся в формулировке.
Корф проиграл. А я так отчетливо и так близко увидел свой Шар, что почти разревелся.
Испытание Дорхана
Когда, перешагнув через пять клеток, я увидел Дорхана, то понял, что шутки с ним плохи: решительная поза говорила о желании скорее расправиться с мелким хулиганом.
Я услышал раскат грома и с трудом устоял на ногах. Потом сообразил, что это рвется бумага. Рядом с корфом вырастала огромная страница. А на листе бумаги появились огромные буквы:
Рядом со мной вырастала огромная страница. А потом на листе бумаги появились буквы:
Он следит за мной! Он знает обо мне все!
Я слежу за ним. Я знаю о нем все.
О, нет. Думай, Дима, думай!
О, да… Думай, Дима, думай!
Я сел. Не в силах даже представить, о чем это испытание. К какому бы выводу и решению я не пришел, Дорхан впереди на шаг. Надписи возникали на странице следом за моими мыслями. Головоломка, из которой выхода нет по умолчанию. Как бороться с тем, что предрешено?
Бороться с тем, что предрешено, нельзя. Ты не вернешь Шар. Ты останешься с нами. Мы – авторы твоей судьбы. Мы – решаем, что с тобой будет. Мы – твой рок.
Медитация… Однажды я учился медитировать через приложение и ни о чем не думать. Это пригодится. Тем более, что у меня снова появилась идея.
Испытание Каноничкина
Дима Каноничкин сидел в кабинете биологии, хотя уроки закончились два часа назад. Синяк на левой щеке болел; Дима опасался, что возле курилки его поджидают одноклассники с намерением поставить второй синяк, для симметрии. Он склонился над открытым макбуком, в котором сиял чистый лист пиратского ворда, в документе под названием «Тетрадь с гоблинами».
– Что же мне с тобой делать… – тихо сказал Дима, встал и подошел к доске. Надпись Орвандия все еще можно было разглядеть, хотя по ней провели губкой не меньше четырех раз.
Дима не боялся боли. Когда одноклассники к нему приставали, он даже ждал летящего кулака, так как намного больнее было то, что ему предшествовало. Когда они начинали говорить. Ты – никто и ничто, говорили они. Мало того, что слабый, так еще и глуповатый.
Да, среди них были отличники. Дима же особой эрудицией не отличался. Он знал: что-то особенное внутри него есть, но для остальных он – самый заурядный, наименее интересный из всех учеников класса. И, понимая это, страшился в очередной раз услышать правду. А кулаки – это так…
Самые жесткие из учителей говорили, что в будущем ему ничего не светит. С такими-то способностями. Что будет он учиться в каком-нибудь политехе, а потом работать до конца жизни на мелкой работенке. И он сам начинал этому верить. Верить, что иные знают о его судьбе больше, чем он сам.
Работа над «Тетрадью с гоблинами» стала для него попыткой выбраться из кошмара. Доказать, хотя бы самому себе, что его имя – Дима Каноничкин, и он такой один, и нет больше других Дим Каноничкиных, и пусть он не помнит названий рек и не способен отжаться больше пятнадцати раз, он все-таки такой, каким должен быть.
Вот только работа не шла.
Какой сложной оказалась глава! Каким сложным оказался его собственный замысел! Как герою сразиться с этим чудовищем? Дима снова сел за макбук и решил пойти проверенным способом: отпустить мысли. Довериться пальцам. Он хрустнул мизинцами, закрыл глаза и стал печатать, быстро-быстро. Раз – и убрал пальцы с клавиатуры. Посмотрел, что получилось.
«– На тебя вся надежда. Помоги мне, – сказал я»,
– было написано. На что Дима, абсолютно осознанно, набрал ответ:
«– Кто ты?»
Снова закрыл глаза и снова замельтешил пальцами.
«– Я Дима Каноничкин. Разве ты не знаешь?»
«– Знаю… Вот только это я – Дима Каноничкин. А тебя я просто придумал».
«– Ты меня не придумал. Я – твоя альтернатива. А ты – моя».
«– Но ведь я сам это придумал… Я придумал Маэстро Альтернатив».
«– Ты талантлив. Ты сумел увидеть то, что происходит в другой реальности, в альтернативной. И ты можешь мне помочь».
«– Но как?»
«– Ты и сам знаешь. Только живые, только те, для кого горит Шар, обладают альтернативными сущностями. А корфы живут одной только жизнью, созданной Безымянными. Обмани! Опиши мою победу! Дерзай!».
Диму озарило вдохновение. Он понял, как завершить эту злосчастную сцену – он понял, как одолеть монстра!
* * *
Я стоял посреди Тетради. Улыбался самой-самой широченной из своих улыбок. Чтобы проверить, сработал ли план, я сделал шаг влево.
Чтобы проверить, сработал ли его план, он сделал шаг вправо, – было написано на листе рядом с Дорханом.
– Что, не ожидал? – спросил я изумленного корфа.
– Сдаюсь, – сказал он – гласила надпись.
Я рассмеялся. Сделал руками волну, как на школьной дискотеке. И легко согласился:
– А что, ладно! Говорю, как хочешь: сдаюсь.
Он заплакал. Сел. И сказал:
– Я выигрываю. Я выигрываю прямо сейчас.
Хоть я больше ничего не делал и просто стоял на месте, надпись продолжала появляться:
– …я выигрываю, потому что только ты идешь по проторенной дорожке. А я могу выбирать. Мой выбор и отличает меня от тебя. Мои альтернативы, моя связь с моими альтернативными жизнями делает меня победителем в этой схватке.
Он начал выигрывать. Он начал побеждать. Я не могу понять, как. О, Великие Тени Времен! Ваш слуга падет, ибо не ведает он, как одолеть Любимца Шара.
Я выигрываю. Я выигрываю, потому что так решил не только я. Так решили мы все. Все Димы Каноничкины, которые всегда находятся рядом со мной. Я выигрываю…
Борьба с Рахиндом
Огромные листы загорелись, и пламя поглотило Лехорга. Пепел падал на поверхность Тетради, и складывался в виде цифр – процентов моей связи с Шаром. Она восстанавливалась с каждым моим шагом. А шел я быстро и целеустремленно, не иначе как Ахилл на стены Трои. Остальные корфы не спешили являться, и время работало против них. Я чувствовал силы. Они наполняли меня, как воздух с глубоким вдохом наполняет грудную клетку.
На моем пути возник Шахрэ. С ним – армия гоблинов. Они восставали из Тетради, из каждой клеточки ее. А рядом с Шахрэ стоял Рахинд. Впервые корфы работали парой.
Рахинд не разделял моих взглядов относительно того, кто здесь победитель. Ибо вот он – мой подлинный враг. Тот, что ведет меня помимо моей воли, руководя моими руками, моим телом, мною самим, как марионеткой. Корф распрямился и чуть склонил голову.
– Что ты будете делать? – спросил я спокойно, но голос дрогнул. Я буквально видел зубы Рахинда и Шахрэ, хотя рты их был закрыты. – Игры закончились, да?
Корфы и гоблины зарычал. Рахинд скинул с себя черный, как смерть, плащ, обнажил шипы, усеявшие его бесцветное тело, и прыгнул. Пришла пора драки, в которой у меня не было шансов. Я увернулся. Попытался бежать, но меня схватили гоблины.
Я слышал поступь корфа; он приближался, как хищник к своей добыче. Вот он стоит рядом. Вот – распахнул пасть. Меня спасет только чудо… Только дар свыше.
Проигрывать всегда тяжело. Даже если понимаешь, что главное – участие. Когда на кону твоя жизнь и в перспективе маячит бесцельное блуждание во мгле, – становится не до пафосных афоризмов. Еще мгновение – и эти твари вырвут и сожрут мое сердце. Обретут надо мной власть до конца времен.
… а впрочем – минуточку. Обязательно ли мне нужен дар именно свыше? Ведь не столь давно я получил нечто ценное. Вы помните? Помните?!
С огромным трудом, исцарапанный лапами гоблинов, я закрыл глаза, вспоминая видения, приходившие после того, как меня избила банда Главного. Журчание речушки. Стук кружек о бочку в сказочной таверне. Немыслимую, всеобъемлющую благодать. Шепот принцесс, скрип говорящего дерева, танцы под луной и отзвуки славной битвы, в которой я стал героем.
Спасибо тебе, Ульфир. Ты – настоящий друг.
– Я знаю, что ты хотел от меня, Рахинд, – гоблины заверещали в приступе злобы, и стали бить дубинами по полу – и по мне. – Чтобы я перестал быть собой.
Я знал, что, возможно, говорю последние свои слова… Захлебываясь и ощущая немыслимую боль. Но я должен был их сказать. Или хотя бы – подумать. Может, я их и думал, и только казалось мне, что губы мои шевелятся.
– Но я знаю, кто я. Слышал ли ты сказку о мальчишке, заблудившемся в лесу? Знай же: он не заблудился. Его дом всегда был рядом. Ему лишь стоило услышать потрескивание горящих веток в очаге. О таком ты не мог и мечтать. А у меня есть очаг. И я направляюсь к нему.
Я вырвался из лап гоблинов, и сила Шара отшвырнула их прочь. Я встретился с Шахрэ и Рахиндом лицом к лицу. Шар приблизился и ослепил врагов. Я схватил одного из них за клыки, а другого – за рога. И потянул. Что за сила! Что за мощь! Мышцы окрепли под стон невыносимой боли, который издали Шахрэ и Рахинд. И я вырвали их клыки и рога, а затем закричал, громко, так, чтобы перекричать пришедшую сюда бурю:
– Я – ДИМА КАНОНИЧКИН. И Я НИКОГДА НЕ БУДУ БЕЗЫМЯННЫМ! ВАМ БОЛЬШЕ НЕ МЕСТО В ЭТОЙ ТЕТРАДИ! ОТНЫНЕ ЗДЕСЬ СВЕТИТСЯ ТОЛЬКО ШАР!
* * *
Вот он – этот момент. Когда исчез драйв. Когда испарился адреналин. Вижу куски мяса под ногами, бывшие ранее двумя корфами, и меня начинает тошнить.
Этот момент… Когда я понял, что стояло на кону. Хотелось разрыдаться, но легкие разучились выпускать воздух, они заперли его в себе.
Я повалился на клетку, готовый пролежать вечность, но, пробив лист бумаги, я не превратился в очередной рисунок страшного артефакта. Я упал в родной мир. Мир, который никогда не брошу. Мир, который не предам. Но, видят все древние боги Орвандии, как же давно мне пора на летние каникулы!
